Адель. Глава 3. Слух

      Василь Василич, так звали шефа Марины, занимал должность главного редактора, по совместительству был литературным редактором и корректором. Корректурой занимались другие, а он их проверял. Иногда. Под настроение. Когда Марина ушла в отпуск по уходу за ребенком он затосковал. Леночка ему давно надоела, к тому же жена начала ревновать к ней. А про Марину разве она подумает? Молодая мама с маленьким ребенком, она вряд ли будет  представлять  угрозу в глазах супруги. Через 3 месяца после рождения Аделины, по ходатайству шефа, Марине позвонили из ясель, и предложили принять ее малышку в группу дневного пребывания. Она сразу поняла, чьих это рук дело. Догадка подтвердилась, когда на следующий день после того, как она согласилась, ей позвонили из редакции и попросили выйти хотя бы на 3 часа. 
     Так Марина снова оказалась на работе. Взять ее секретаршей Василь Василич не мог, ему была нужна помощница в течении всего рабочего дня. Чтоб полностью заглушить всякие подозрения жены, он устроил Леночку на телевидение, а на ее место взял женщину 35 лет. Очень исполнительную и трудолюбивую. И был очень рад этому, ведь она быстро навела порядок и в его кабинете, и в документации, и в редакции в целом. Ее все слушались.
Марина вышла на свое место. За свои 3 часа она получала почти полную зарплату. Денег хватало на все, что очень радовало ее. К шефу она относилась тепло, нельзя было не оценить его заботу о ней. Но близко к себе не подпускала, позволяя только смотреть издалека. Не привыкший к отказам, начальник чувствовал себя настоящим охотником. Ему нравился процесс. Он клятвенно пообещал себе, что рано или поздно она будет его!
     Аделина росла, бесконечно радуя свою мать. Белокурая, с ясными, голубыми глазами, она походила на ангелочка!  Марина предпочла бы, чтоб она родилась брюнеткой, с темными глазами, как у Патти, но природа распорядилась иначе. Да и откуда было взяться кареглазке, если и у Анатолия, и у нее самой глаза были серыми.
"Хорошо хоть голубые, а не как у меня!" - улыбалась мама, целую малышку в крохотный носик. Конечно, ее дочка будет петь! В этом сомнений не было!
"Подрастешь немножко, и я отведу тебя к самым лучшим преподавателям вокала!" - шептала она ей. А ночь Марина рассказывала ей сказки. Нетрудно догадаться, кто был в них главной героиней.
   В два года Аделину взяли на полный день. Молоденькая воспитательница звала ее Аделька, а когда сердилась, то Адель. Это очень нравилось девочке, и она баловалась нарочно. Там девочка и полюбила это имя.
    Адель - это было протестом, против заполнившей все в душе матери, оперной дивы. Девчушке очень нравилось, что у нее светлые волосы. Это отличало ее от той. Маминой любимицы. Дочка жестко ревновала певицу, которой и на свете-то давно не было,  к своей маме.  Адель не хватало тепла. Марина не любила телячьи нежности. Чем старше становилась дочка, тем реже Марина ее обнимала. Мать чувствовала протест дочери, но не хотела идти у нее на поводу.
- Ты обязана ей жизнью! - в сердцах крикнула Марина как-то раз. - Если не та газета, возможно тебя бы и не было! Это она увидев, как я полюбила ее, воплотилась в тебе!
 - Мама, я Адель. Аделина это она! - заплакала пятилетняя девчушка.
- Вот почитай! Васльева АДЕЛИНА Анатольевна! - Марина совала ей в лицо зеленые корочки свидетельства о рождении.
- Я Адель! - чуть слышно шептала девочка. Как же ей хотелось в тот момент добраться до шкатулки и изорвать в клочья эту ненавистную Снежную королеву! Из-за нее мамино сердце было таким холодным!    
     Конечно, это было неправдой! Тут скорее был виноват Анатолий бесследно исчезнувший с горизонта Марины. Еще свежи были в памяти рассказы матери о том, как забрали отца Маришки. Конечно, сейчас не 1937 год, и "Черные воронки" за людьми не приезжают, но исчезнуть так внезапно, и не давать так долго о себе знать, совсем не в характере Анатолия. На что она надеялась, было непонятно никому.  Не что бы она ждала его, но все же  надеялась, на то, что когда-нибудь загадка разрешится.
    Марина ни разу не предприняла, ни одной попытки найти его. Она оставила все на волю судеб.
     А пока вестей от несостоявшегося мужа не было, Марине приходилось рассчитывать только на себя. Сердце ее черствело. Виной тому было так же отсутствие в доме инструмента. Она скучала по фортепиано и игре на нем, не меньше, чем о пропавшем возлюбленном. Понемногу она откладывала на него, отказывая себе во многом. Однажды ей хотели отдать инструмент даром, но он был настолько стар, что не поддавался настройке и страшно фальшивил. Струны троили, звук, вылетавший из-под клавиш, напоминал ей воронье карканье. Удивляя себя саму, она отказалась принять в дар  пианино. Ее идеальный слух не смог бы сосуществовать рядом с этим чудовищем.
      Первый раз Марина отвела дочку в хоровой класс в три года. Деликатный преподаватель, молодой дирижер, сказал, что пока малышке петь еще рано, голос не сформировался. Но на самом деле, он лишь зря оставил матери ложную надежду. У Адель не было музыкального слуха. И голоса, собственно, то же. Она могла бы быть хоть кем, только не певицей. И даже в хоре, не говоря уж о сольной карьере. Мать терпеливо дождалась пятилетия дочки и на следующий день привела ее еще раз. Тот преподаватель уехал в Санкт- Петербург, а на его место пришла гром-баба, обладающая громким, низким голосом и мужскими замашками. Она в голос рассмеялась, услышав  пение Адель.
- Я слышала вы бывшая пианистка, теперь мне понятно, почему. Откройте свои  глаза и уши, у вашей дочери нет слуха. Совсем. Напрочь. Ни грамма! Вон отсюда! И чтоб ноги вашей тут больше никогда не было!
     Марина в ужасе схватила руку, вжавшейся в стену, побледневшей дочки и силой поволокла ее на улицу. Адель было очень больно, но еще больнее было от слов матери:
- Не могла что ли постараться?
Она старалась! Изо всех своих сил! Как только могла! Пела громко, ведь это очень важно, петь в хоре громко! Адель очень старалась повторить соловьиные трели, которые так нравились ее маме!
      Девочка сжалась еще больше. Она не оправдала надежд матери!
     Марина вдруг зарыдала. Все, что копилось в ее душе столько лет, вдруг вырвалось наружу. Именно в тот вечер, они подружились с Милой. Соседка, услышав непрекращающиеся за стеной, в течение несколько часов,  рыдания, постучалась к ним и до утра успокаивала Маришку, нежно гладя ее по спине.
- Полно тебе убиваться! Не пришел и не пришел! Скатертью дорога! - шептала она, уверенная, что причиной были воспоминания о горе-женихе.
      Девочка тоже не спала всю ночь и тоже плакала. В ту ночь она возненавидела Аделину и решила, что когда вырастет, непременно сменить себе имя, заменив - ина, на мягкий знак. Ну что, что Адель Анатольевна, не звучит! Папа бы наверняка встал бы на ее сторону!


Продолженин http://www.proza.ru/2020/01/09/509