Адель. Глава 4. Пришел слон

Адель проснулась ранним утром, мама еще спала. В окно заглядывал первый, робкий луч, тоже только что проснувшегося солнышка. Девочка подвинула табурет и забралась на подоконник. Оны выглянула на улицу и обомлела! Вокруг была сказка! Все деревья за ночь нарядились в белоснежные, ажурные платья! Они были сотканы из нити с люрексом, а украшены стразами, сверкающими на солнце ярче бриллиантов! Березки были особенны прекрасны. Их кружева были самыми изящными! Не уступали и рябины. Гроздья рубиновых ягод стали бледно-розовые, словно осыпанные пудрой, созданной из драгоценных камней. Веточки, на которых висели кисти, были хрустальными. Казалось, тронь и они зазвенят! Елочка, растущая у детской площадки, сияла, словно была украшена нитями серебряного дождя, мишурой и сверкающей гирляндой. Она вся светилась! Если закрыть правый глаз, сияли одни ветки, а если левый, то совсем другие! Те березки, которые были еще в тени, имели нежно-розовый цвет, такой же, как шлейф уходящей зефирной дымки.
     Это Матушка-Зима напоминала девочке о том, что скоро приближается самый волшебный праздник на свете! Адель придумала, что попросит у  Дедушки Мороза. Она соскользнула с подоконника и нашла тетрадный лист, достала цветные карандаши и принялась за дело. Писать она умела, но плохо. Мама часто ругала ее за неровные буквы. Но Дед Мороз ее простит! И за кривульки, и за ошибки!
Слов было совсем немного.
"Здраствуи Дед Марос!
Я хачу быть Адель!"
Вот и все, что было написано в письме.
     Девчушка многое вкладывала в эти слова очень многое! Ей не хотелось походить на кого-то! Она хотела быть самой собою. Уникальной. Неповторимой. Непохожей ни на кого. Как бы ни была прекрасна итальянская певица с ее волшебным голосом, Адель хотела быть другой. У девочки был совсем другой кумир. Ее мама! Как же хотелось, чтоб любимая мамочка гордилась своей дочкой! Но что для этого нужно было сделать, Адель не знала.
    Она старалась, как могла! Помогала маме во всем, мыла посуду, пометала пол, помогала выбивать ковры. Ей очень нравилось делать это зимой. Марина сворачивала ковер, лежащий в большой комнате, в трубочку, накидывала на плечо и несла во двор. Там она бросала его на девственно чистый снег и раскатывала. Дальше была работа Адель. Она бегала по ковру в валенках, падала и каталась по нему . А мама накидывала на него пригоршни белого снега. После Марина с дочкой поднимали его и развешивали на железную перекладину. Ту самую, которую Адель однажды лизнула. Ей было всего три годика, но она отлично помнила, как язык намертво примерз к ней. Девочка простояла так минуту, но ей это показалось вечностью! Спас ее соседский мальчишка, который закричал своей маме:
- Смотри, еще одна попалась!
Тетя Клава, спасшая уже не одного ребенка, побежала за чайником. Способ был только один. Отливать теплой водой.
- Магнитом она вас, что ли притягивает?- ворчала женщина, поливая водичкой из железного носика.
    Язык отошел. Но не весь. Изрядная часть верхнего слоя так и осталась на железке. Есть Адель не могла дня три. Мама поила ее теплым молоком и  много обнимала, крепко прижимая дочку к себе. Она нежно укачивала ее и пела красивые песни. Это были одни из самых счастливых дней в жизни маленькой Адель. Она даже иногда задумывалась, не лизнуть ли железку еще разок. Останавливала  дикая боль, которую она испытала, пытаясь отодрать язык самостоятельно.
     Дальше Марина и дочка вооружались хлопушками и долго били несчастный ковер, соревнуясь, у кого удар будет звонче и сильнее. Сначала вниз поднимались белые облачка снежной пыли, а после они становились серыми тучками. Это была веселая игра, после которой на земле оставались следы. Квадратный, там, где лежал ковер, и размытый серый под перекладиной. Адель до самого вечера любовалась на плоды их с мамочкой труда. А еще ковер пах морозной свежестью! Ходить по нему босыми ногами мама не разрешала, так как он был влажный, но пока она не видит, Адель бегала  по мокрому ворсу босиком.
      Девчушка старательно училась читать и считать. Ей хотелось, чтоб в школе она была лучшей ученицей! В детском саду малышка была главной помощницей воспитательниц. Тамара Тимофеевна звала ее по просьбе Марины Аделиной, а Виктория Валерьевна продолжала звать Адель. Даже не смотря на просьбы.
- У тебя большое будущее! - говорила она маленькой воспитаннице. - Запомни, Адель, все в твоих руках! Ты непременно добьешься того, чего тебе хочется, главное, никогда не сдавайся! Я не знаю, где твой папа, быть может, он где-то далеко, а может, совсем близко, но он рад знать, что у него такая чудесная дочка! Быть может, когда-нибудь вы с ним встретитесь здесь, на земле, и там, на небесах. Он обнимет тебя и скажет, что гордится тобой!
     Именно эти слова придавали сил Адель, когда ей было совсем грустно. Мама много работала. Она приходила поздно и устало потирала шею и плечи, крутя головой в разные стороны.
- Мамочка, ложись, я сделаю тебе массаж! - предлагала дочурка.
Марина укладывалась на диван, опуская вниз руки. Адель запрыгивала ей верхом на спину и начинала:
- Рельсы-рельсы,
Шпалы-шпалы - чертила она продольные и поперечные полосы по шее и плечам матери.
- Ехал поезд запоздалый.
Роль поезда играл кулак, которым она бороздила кожу, двигая его вниз, а потом вверх.
- Вдруг из заднего вагона
Вдруг посылалось пшено!
Пшеном были пальчики, которые барабанили по маме.
- Пришли куры,
Поклевали.
Адель складывала большие и указательные пальцы и "клевала" шею и плечи.
- Пришли гуси,
Пощипали.
Это было самое любимое мамино место. Здесь дочка старалась особенно. Щипки мама любила. Иногда шея у Марины затекала так, что немели пальцы. Одна из машинисток, при которой девушка имела неосторожность пожаловаться на онемение, с испугом посмотрела на нее и сказала, что это очень плохой признак! Конечно, это было полной ерундой, но с тех пор Марина никому не говорила об этом. Щипки помогали ей убедить себя в том, что все в порядке. Иногда она сама щипала себя в туалете, скрываясь ото всех. Боль заглушала онемение.
- Пришел слоненок.
Побегал немножко.
Слоненком были кулачки. Она не очень сильно топталась по шее Марины.
- Пришла слониха.
На сей раз это были острые локти. Дочка вкладывала в свое дело всю душу, давя изо всех сил.
- Пришел слон!
Это был апогей массажа. Адель падала на мать всем своим хрупким тельцем.
- И раздавил бедную маму! - добавляла Марина, переворачиваясь. Дочь оказывалась в объятьях матери. Она прижималась к ней, и закрыв глаза, млела от счастья! 
    Так было до тех пор, пока однажды мама не пришла с работы с распушим, шмыгающим носом и влажными глазами. В них плескалась такая боль, что Адель тут же предложила маме массаж.
- Нет! - ответила Марина. - Ты уже слишком большая и тяжелая! Мне больно!
    Последняя фраза касалась израненной души девушки, но откуда это было знать Адель.
   В тот день Василь Василич предложил Марине занять место его личной помощницы.
Сердце Марины разрывалось! Она была очень благодарна шефу за его доброту и то, что он сделал для нее. Но это был первый шаг к их сближению. А этого ей крайне не хотелось. Надежда на то, что Анатолий вернется, не оставляла ее.
     Адель не спала два дня. Оказывается, она все это время не помогала маме, а делала ей больно! Маме приходилось терпеть! А она, глупая девчонка, еще старалась изо всех сил! Девчушка нажала локтем на свое бедро и ужаснулась тому, какое оно острое! Она исподтишка смотрела на маму и украдкой плакала. Марина долго не могла понять, что творится с е дочуркой. Ласковая прежде, она теперь походила на волчонка, забившегося в угол и только злобно посматривающего оттуда.
- Тебя кто-то обидел? - спрашивала мама. Но дочка только отрицательно качала головой.
- Или ко мне, я тебя обниму!
Но Адель не шла. Потому, что она была недостойна материнской ласки! 
- Ну и как хочешь! - в сердцах сказала Марина, измученная своими мыслями. К понедельнику она должна была ответить шефу, а решения все не было! Веским доводом было увеличение зарплаты в 2 раза! Это сказала ей, по большому секрету, одна из машинисток, с которой они немного дружили.
- Соглашайся! - шептала она  ей на обеде.
- Не могу! - отвечала ей Марина.   
Если бы он не был так добр к ней, все было бы просто и понятно. Но к выбору примешивалось чувство вины перед шефом. Она ощущала себя неблагодарной, не способной ответить на добро добром.
    Марина подошла к проигрывателю и включила пластинку.
Раздалось шипение и только через несколько минут зазвучали первые аккорды. Адель знала, что сейчас польется голос и зазвенят соловьиные трели.
    Девушка присела на кресло и закрыла глаза. Ее лицо приняло мечтательное выражение лица, которое завораживало Адель. Дочка никак не могла понять, что же в голосе итальянки такого, что мама становится одухотворенной. Она вся светилась.
Девочка знала, что сейчас Марина не будет на нее смотреть. Ей было слишком хорошо, там, в том мире, где блистала Аделина.
    Адель с восхищением смотрела на маму и представляла, как она сидит в зале, рядом с Чайковским, и слушает дивные рулады оперной дивы. Когда она заканчивала петь, подвески на хрустальной люстре еще немного подрагивали , даря нежный, тихий хрустальный звон. Люди, оглушенные впечатлением, которое произвела на них Аделина, сначала сидели молча, а потом начинали приходить в себя,  вставать, громко крича "браво"  и аплодировать, не жалея рук. "В этом голосе есть что-то нечеловеческие!" - шептал на ухо маме великий композитор. Марина восхищенно кивала головой, соглашаясь с ним.
На сцене стояла королева, в шикарном пышном платье, расшитом золотом, и украшенными камелиями, с гордо поднятой головой. Она купалась в бурных овациях. Ее темные глаза сверкали от счастья. И мама тоже была счастлива!
     Пластинка давно закончилась. Иголка бегала по кругу. Раздавалось одно только шипение, а девушки все мечтали.
- Ты ее сильно любишь? - спросила Адель, очнувшаяся от грез первой.
- Да! - с жаром ответила Марина.
- Расскажи мне про нее! - попросила дочка.

Продолдение http://www.proza.ru/2020/01/09/511