Радиорубка. Часть 2. Глава 19

24 мая.
Сегодня – последний день учебы! С учителями мы обращались с подчеркнутой вежливостью, зная, что скоро вволю отдохнем друг от друга. Учителя тоже так и сияли и даже старались с меньшим рвением, чем обычно, демонстрировать злобу и глубокую классовую ненависть к любимым ученикам.
Мы сдали учебники в библиотеку, и к часу дня вся мужская половина нашего класса направилась к единственному возле нашей школы палисаднику. Там нас уже с нетерпением ожидал эдикин оппонент с полчищем сторонников. Нас тоже было немало, посмотреть интересное зрелище пришли также и воинственные десятиклассники, так что в случае общей свалки силы были бы почти равными.
А дальше все пошло как в сказке. Противник Эдика окинул своего обидчика презрительным взглядом и сказал, что не будет драться с таким хлюпиком. Далее он заявил в точности, как кто-то из сказочных героев: победи сперва моего младшего брата, а потом посмотрим, может, и я до тебя снизойду. Толпа с обеих сторон гулом выразила свое неодобрение таким нарушением неписаных правил уличной драки, но решение было уже принято. Против Эдика выставили высокого здорового парня, такого же мощного, как сам Эдик. «Младший брат» стянул с себя рубашку и, лениво переваливаясь, подошел к Эдику. Оба встряхнулись и приняли боевые стойки. Зрители затаили дыхание.
С нашей стороны раздались сдавленные смешки: вражеский «кандидат», при широком торсе, имел длинные худенькие ручки, висевшие вдоль туловища, словно плети. В сравнении с атлетическим телосложением Эдика это выглядело смехотворно.
Драка началась внезапно: бойцы одновременно бросились друг на друга (вернее, враг на врага) и, пыхтя, принялись бить, отскакивать, толкаться, пинаться, подсекать и увертываться, чем они доставляли смотревшим это шоу невыразимое удовольствие. Я как-то очень давно дрался с Эдиком по одному пустячному поводу и ощущение после драки было такое, словно я попал под молотилку. Поэтому я не особенно сомневался в исходе боя. Так и случилось. Эдик сбил противника с ног и, сев на него сверху, начал мордобой. Он не использовал кулаков, иначе бы он его убил за одну минуту. Нет, он охаживал его мощными и сочными пощечинами, а рука у Эди – это все равно, что лопата, так что скоро корчившийся от боли и унижения противник стал похож на спелый помидор.
Однако это прекрасное зрелище было прервано неожиданно и грубо. Из окна на втором этаже высунулась учительница и криком разогнала толпу. Все разошлись, но побитая гвардия собралась за оградой школы и отправилась вслед за Эдиком. Мы этого не видели, потому что не могли предположить, что они докатятся до откровенного и полного нарушения всех правил.
Потом на работе Эдик рассказывал:
- Дошли мы, значит, до гаражей, и тут я сказал Вадиму, что пойду лучше с ним, а то одному с этими типами оставаться не хочется. Ну, пошли мы к хате Вадима, а эти – за нами. Тут к нам подбежал тот, который сперва со мной драться хотел. И говорит: пошли драться дальше, мы с тобой еще не закончили. Я его взял за рожу и оттолкнул. А эти балбесы, как это увидели, как заорут и, всем скопом – на меня. Да куда им! Я к «Рахату» побежал, они и отстали.
Мы разбирали последнюю корзину. Даже Айдос впервые за полтора месяца работал, а не создавал видимость работы. К четырем часам мы закончили работу и по улице Ленина направились домой.
Что сказать в заключение, не знаю. Добавлю только, что на гонорар – первую мою в жизни зарплату, я купил себе гантели, а Эдик и Айдос, как и ожидалось, все спустили на микросхемы и радиодетали. Гантели эти и сейчас со мной, только часть блинчиков потерялась в странствиях. Они лежат дома, как подтверждение советского качества и в память о первой зарплате. Деньги я получал и до этого, первый гонорар, помнится, пришел кажется в восемьдесят девятом году за статью в газете, но то были три рубля за творчество, а вот так, за грубую физическую работу оплату до этого мне не давали.