Любовь и проза продолжение

Человек- продукт скоропортящийся. Без ласки, любви, портится мгновенно. Гниет на корню. Незабвенно-обыденно отмирает чувство. Счастье, что обмылок, выскальзывает из рук. Человек –скотина мелкая, но от бога. Катит впереди себя шар ярости и жлобством попирает слабых.  А кто ему хозяин? В ум не возьму. Неужто мгновений,-время.  В её путах, годы заплелись, запутано все… и человек как конь с пеной у рта рвет поводья… падет однажды без временно надломившись… до конца, не поняв своего истинного предназначения.  Для чего он пришел сюда и жил? Не ради благ и злата… а ради маленького комочка, - своего дитя! Щепотки радости, любви и существует он,- Человек!
Церемония похорон проста, как божий день. Попрощались, всплакнули, прикрыли крышку гроба …заколотили, забили в крышку гроба гвоздь… спустили в могилу, бросив горсть земли. Засыпали теплой землицей, установили крест обложив его цветами, венками. И по старому обычаю всех пригласили на поминки к такому -то часу, пояснив, что за стол первыми садятся старики и женщины постарше … а следующими к столу приглашают молодежь. Хотя где как, в иных местах, тут же на могилках пьют гуляют, а напившись и могилку обсирают… не везде, но страна не без идиотов. И видимо поправку делая на идиота, в селе поминали покойника дома… оставляя у креста покойнику рюмочку и хлебец.  И также у лампады под образами дома ставили любимый напиток покойного, прикрыв его ломтиком хлеба.
Но сегодня все пошло немного не по плану. На кладбище приехал военком, майор, Иван Петрович Кряквин в сопровождении молодых солдатиков с карабинами. Волобуев три раза считал их и сбился со счета.  Прижмурится -их десять. Откроит оба глаза –их тридцать… пришел к мысли, что их пятнадцать,-целое отделение. Майор человек бывалый, много знал, много песен спел и перепел… как ворон узрел где добыча… услышал бормочущую речь Волобуева у могилки матери и отца за сиренью… Отдав команду солдатикам… зашел за куст.  Вышел не скоро. Лицо румянцем и губы жирные в сале,-глаза как у орла.

Похоронная процессия, минуя Нины Рощиной избенку входила на кладбище… машина остановилась чуть раньше. Мамон с Фомой поддев ремнями днище гроба … повертев шеями не жмут лямки, приняли весь груз на себя придерживая гроб руками зашагали меж оград к яме,- могиле Семен Дмитриевича. У оградки своей матери, Мамон поскользнулся, став неудачно на кровохлебку с лопушком, растущих рядом с оградой, опустился неловко, припав на левое колено… «Видно мама зовет! - закончу дело –подойду. Травку уберу и крест поправлю.» Военком подбежал и помог Мамону подняться. А Горемиха уже вещала: -Мамон следующий!
Гроб поднесли поставили на два табурета. Военком отдал приказ! Для встречи справа: -На краул! Солдаты, повернув головы застыли в ожидании.
Военком попросил слово. Вытащил из френча кармана листок бумаги и начал речь. Речь лилась, как мед из сот.  Долго и речисто, военком перечислял награды, должности и звания Семен Дмитриевича на фронте… не поминая всуе его мирную жизнь. От него сельчане узнали, что у Семён Дмитрича- старика Пупсика были ордена и даже сталинская благодарность … а он жил тихо – мирно некого не побеспокоив. И не напоминая, что он герой!  И вот он сейчас лежит в гробу. И скоро предстанет перед богом. Женщины плакали: -Как же так, даже с нами не попрощался. А некоторых он ведь… нет-нет, да мял в копне.
- Не мучился, не болел,- как иные. Небось попадеть в рай решила Пятровна.
После военкома закончили церемонию прощания. Заколотили гроб и Мамон с Фомой легко и нежно спустили гроб с Семён Дмитричем в могилу. Пусть земля ему будет пухом! А дальше как всегда притоптав земельку вокруг креста, возложив венки … троекратным салютом завершили церемонию. Военком подшофе прощаясь обнял Валю… мол крепись! И поцеловав ее в губы, отдал честь и строевым шагом отошел от нее в сторону дороги…где его и солдат ждал автобус с военными номерами. За ним цепочкой растянулись солдаты… Волобуев был пьян, но помнил суровую солдатскую жизнь. Налил стакан своего компота, и подавая солдатикам, приговаривал. Выпейте! Пом…я… мните! Хорошай был человек Семен Дмитрч…и Солдаты на ходу отхлебывая, делали маленький глоток, передавали стакан идущему сзади.  Отщипнув хлеба спешили в автобус-, закусывая на ходу. Пятровна поманила пальцем Алексея. Шепнув ему:
- Снеси пакет с блинами, конфетами солдатикам. 
-Не беспокойся Пятровна… Шурко все сделал как надо. И деньжат сержанту дал.  Пусть по приезду в часть, сладости себе возьмут… и добрым словом покойника помянут…
- А у Сашки ты давно был? Вероника вся в слезах. Неужто безнадежен.
-Угасает на глазах… просил, если родиться мальчик, назвать его именем… Саша!
-Неужто прознал?
У Горемихи язык, что помело…
- Куда ее шатнуло … туда и повело.
- Саша попросил не сообщать отцу и маме… пусть растят внука… в неведении.
- А я с Горемихой потолкую,- пусть язык прикусит… а то мол сам Чалдон обещал избу спалить… и кудри вырвать… если будет, что попала промеж баб судачить.
-Поговорите.
- А ты Ляксей Валю не бросай,- пособи, она едва на ногах держится. Умер её отец – последняя крошечка в роду…, и вот она одна. Нет близких… и из родни в живых никого.
Вытерев слезу Пятровна окунулась в ледяную годину воспоминаний… и еще до конца не понимая, в каком положении она осталась сама.

Валя была погружена в пустотную тягость.  Её   скорбное молчание…скорбные мысли сдавливали грудь… и нестерпимо жгло в сердце.  Алексей, понимая ее состояние, шел, придерживая её молча.

                продолжение