Глава 11. Отец

Я шла вперед, к кромке воды. Медленно шагая по булыжной мостовой, как по минному полю. Шла как на казнь, в любой момент, ожидая выстрела. Притом, как в грудь, так и в спину. Ведь и на стене находились совсем не дураки, вполне сложившие,  возникший,  что называется, из воздуха, пазл и сделавшие, соответственно,  определенные выводы.  Какие? Да такие.
 
Что именно с моим появлением в городе, появились и прилетки. И, отнюдь, не мирно настроенные. А кто сказал, что не появятся еще? И чем тогда это появление может грозить Городу?  Да тем и может.  Разрушениями и жертвами. Стою ли я таких разборок? Вряд ли. Так может проще пристрелить? Возможно, что и проще.

Да и впереди было непонятно что. Или кто? И возникал вопрос: этот кто-то сцепился с другими из любви ко мне или они делили между собой право меня прихлопнуть? Может где-то там, за мою голову спесивой родней моего папочки, назначена награда. Возможный вариант. Впо-олне, возможный.

Так что, осторожно продвигаясь к дымящимся обломкам звездолета, чувствовала я себя так, как будто иду босая, по раскаленным углям. И не понятно: пройду или сгорю заживо?
Но я дошла. Хотя эти тридцать метров и показались мне  бесконечными.

                ***

О поверженный звездолет тихо плескались темные воды озера. Огибая его, они с  шепотом разбивались о черные камни набережной, поросшие зеленоватым, слегка фосфорицирующем в темноте, мхом.

 Обугленный остов чужого корабля, упавшего у самого ее края,  вполне гармонировал с окружающей Город Флейты…, ночью.

Впрочем, от самого аппарата прилетков, мало что осталось. Он был просто растерзан. Как будто бы какой-то садист вскрыл своей жертве живот, вывернув все внутренности наружу.

Я осторожно подошла к поверженному, и заглянула внутрь того, что от него еще осталось.
Какие-то трубки, детали… и?
Камней у моих ног коснулась чья-то белая, высунувшаяся из-под  немногих сохранившихся кусков, убитого в хлам корпуса звездолета, рука.  И потянулась ко мне.
От ужаса я почти взвыла и хотела было отпрянуть назад, отскочив как можно дальше, что бы затем всадить в то, что лезло из оплавленного корабля прилетков, несколько пуль, как минимум.

Но не сделала этого. Почему? Да потому, что мне стало, с какого-то перепугу, жалко того, кто пытался оттуда вылезти. Понимаю. Тупость с моей стороны. Но вот, стало жалко и все тут. Так что, вместо разумного решения, освободить от нескольких патронов магазин своего автомата, я перебросила этот самый автомат себе за спину, наклонилась к этой белеющей на темных булыжниках набережной, руке и взялась за нее, со словами:
- Ползи, уж, давай. Помогу.
Рука была сухой, горячей и несомненно мужской. Моя ладонь просто утонула бы в ней.

Тяжело вздохнув и от собственной глупости(а умный бы уже драпанул куда подальше, а не тащил бы на пустом причале, ночью,  неизвестно кого, на свою голову…), и от мысли о том, что раз ладонь неизвестного такая широкая, то и он сам немаленького размера, а значит и весит немало и вытащить его будет совсем не просто. Я уже было приготовилась тянуть обладателя этой широкой кисти на себя, как из изувеченного яростной битвой звездолета, показалась вторая ладонь. А затем, оперевшись двумя руками о кромку набережной, на свет явился и корпус  самого обладателя этих рук. И это был мужчина. С очень белой кожей, худощавый, черноволосый. Лицо незнакомца было залито кровью.
Голубой кровью,  стоит отметить. Что немало меня удивило.

Волосы  незнакомца слиплись. Луком очерченные губы побелели, почти сравнявшись по цвету с белизной его кожи. Ноздри тонкого, изящного, носа с горбинкой, нервно подрагивали. Один глаз был полностью залит кровью, а второй…
На меня пристально смотрел, сверкая словно драгоценный камень, всеми оттенками зелени, почти круглый, глаз. Запавший, с черным кругом под ним, он тем не менее производил неизгладимое впечатление.
Я только и смогла, что открыть и закрыть рот, глядя на это чудо.

Прилеток тем временем очень пристально вглядывался мне в лицо этим своим глазом и словно принюхивался, втягивая в себя воздух.
Дыхание его было хрипло и прерывисто, на губах пузырилась пена, а с уголка рта тонкой, тягучей струйкой, текла кровь. Из чего я сделала вывод, что внутренних повреждений там масса. И что он не жилец.
И мне почему-то стало его совсем жалко. И как-то очень грустно.

А пока я разбиралась в своих эмоциях, до меня донессе тихий шепот-всхлип неизвестного:
- Дочка…
Я вздрогнула как от удара бича.
- Чего?! – оторопев от ужаса, жалости, неожиданности и недоверия, переспросила я так же шепотом.

Впрочем, мой шепот был сродни крику. Крику страха, отчаянья и боли.
Ведь… Отец?! Тот, кого я никогда не видела! О котором мечтала по ночам, веря, что когда-нибудь мой папа ко мне прилетит. И я буду как все. У меня тоже будет папа. И он будет добрый, сильный… И мама будет счастлива. Будет петь, танцевать и смеяться. А меня будут  носить на руках и подбрасывать вверх. И всегда будет тот, кто за меня заступится, кому можно поведать все свои тайны и горести.

Мой мозг отказывался воспринимать произошедшее. В душе бушевала целая буря чувств. Жалость, надежда, страх, отчаянье, любовь. Все смешалось в ней.
Так что я просто шлепнулась на свой зад, молча  то открывая, то закрывая рот, как рыба выброшенная на берег. По щекам текли слезы. А я их даже не замечала.
- Дочь.- тихо прошептали окровавленные губы.- Не успел. Защитить… не смог.
Шепот перерос в хрип и только что обретенный отец потерял сознание.

Его сильные, красивые ладони, сжавшие мои ручонки, обмякли. Он перевернулся на спину. Его тело свело судорогой, оно вытянулось и словно закостенело. Голова запрокинулась, обнажив мощную шею, затянутую в светло-серый воротничок. Дыхание почти исчезло. Лишь слабый хрип, говорил, что мой отец еще жив.

А я сидела на холодных камнях, сжимая его огромную ладонь в своих ладошках, и была готова выть от беспомощности.
Мне было жалко его, погибших родных, себя. И я ничего не могла сделать…

Чувство беспомощности вызывало во мне ярость, смешанную с отчаяньем. Но сколько ты не злись, сколько не плач, а сделать все равно ничего не сможешь.
« И никто не может…» - с болью думала я, глотая соленые слезы, просто водопадом струящиеся из моих глаз и прижимая к груди, ставшую такой бессильной, руку своего отца.

Но не успела я, придя к такому неутешительному выводу, набрав в грудь побольше воздуха, всхлипнуть в очередной раз, как небо над лесом словно всколыхнулось, озаренное голубоватым светом.
И над моей головой зависло три корабля прилетков.

« Вот теперь мне точно конец.» - отстраненно подумала я, глядя на зависший, метрах в трех от меня, прямо над набережной звездолет чужаков.
И зачем то оглянулась на стену.
Ни души. Все как вымерло.
Только ночь, тихий хрип умирающего отца и корабли прилетков, взявшие  меня в оборот.
Мне стало страшно.