Цвет Фиолетовый

Все персонажи являются вымышленными,

любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно



Кабинет был освещён единственной голой лампочкой, подвешенной к потолку, изъеденному плесенью и разводами от влаги. Посреди небольшой квадратной комнаты стоял алюминиевый стол и два стула друг напротив друга. Открылась дверь и двое вооружённых мужчин с ожесточённым взглядом ввели молодую женщину лет 35-40. В домашнем платье – грязном и изорванном, покрытом потом, засохшей кровью и собственной рвотой. С распутанными свалявшимися волосами, она выглядела бы жалко, если бы не спокойствие и величие, с которыми она шла. Её грубо пнули в спину, приказывая сесть, связали руки за спиной и встали у двери.

Женщина прикрыла глаза и глубоко и ровно задышала, стараясь свыкнуться с болью в кистях.

Через минуту в комнату вошёл сухонький мужчина в сером, неприметном костюме с толстой папкой под мышкой. Он немного подкашливал и беспокойно подносил при этом пальцы ко рту.

Женщина с покорной готовностью посмотрела в его бегающие глазки, и он поспешно отвёл их, садясь на свободный стул.

- Итак, Елена Дмитриевна, в скверный переплёт Вы попали, душенька. Да Вы и сами это видите.

Женщина слабо улыбнулась одними губами.

- Чем же он скверен?

- Я надеялся, что это вы мне всё расскажете. Чистосердечно, так сказать. Видите ли, - собеседник пленницы осторожно положил ладонь на папку, - я лично глубоко убеждён, что Вы гораздо проницательнее, чем хотите показаться. Может Вы расскажете мне всё с самого начала? Сами?

- Раз Вы уже всё знаете или думаете, что знаете, то зачем Вам мои слова? Я знаю, что всё уже решено, поэтому смысла в нашем разговоре не вижу. – Женщина покачала головой и незаметно для себя ещё больше выпрямила плечи. Однако этот жест не ускользнул, а напротив крайне заинтересовал её собеседника.

- И всё же, - настаивал он. – Возможно, Ваше признание поможет нам разобраться в ситуации и…

Его невольная пауза позабавила Елену. Она, насмешливо изогнув брови, чуть подалась вперёд и поинтересовалась:

- Что? Неужели помилуете?

Мужчина сурово сжал губы и выпрямился на стуле, нервно забарабанил сухими пальцами с длинными ногтями по поверхности стола. Он коротко кивнул одному из конвоиров, и тот наотмашь ударил женщину по лицу пару раз, вновь разбередив ей только затянувшуюся рану на губе.

Елена сжалась, прижимая лицо к столу, чтобы восстановить дыхание и надеясь, что холод алюминия уймёт боль.

- Мы так можем продолжать долго, - предупредил её собеседник. – Мне всего лишь нужен Ваш рассказ. Вы готовы сотрудничать?

Елена кивнула и снова выпрямилась на стуле, движением головы откидывая волосы с лица.

- Когда началась эта смешная и пустая война, то муж ушёл на фронт. Я осталась с двумя детьми и полусумасшедшей матерью. О! И ещё собакой и кошкой! – опасаясь, что её безымянный собеседник снова прикажет её избить, сочтя последнее за сарказм, она чуть сбившись продолжила. - Я должна была заботиться о них всех. И я делала, что могла, но этого не хватало. Дети были полуголодные, мать… мать изводила всех, нужны были сильные успокаивающие, но их было не достать. Я работала в 3 местах, в пересменках бежала домой, боясь, что в моё отсутствие именно детям вручат похоронку по отцу… А я так не хотела. Я хотела, чтобы у них всё ещё была надежда. У меня её не было уже на второй день после ухода Жени… моего мужа. Я слышала, что творится в рядах армии и не сомневалась, что с его астмой он долго не протянет. Было очень тяжело. Так сложно, что не было сил плакать. Знакомо ли Вам такое чувство бессилия?

Молчание в ответ.

- А мне знакомо, - продолжила она, не получив ответа. – Я стала сдаваться. Однажды хотела… хотела убить себя, чтобы больше не страдать. И детей… Чтобы им не страдать. Но не смогла, просто не смогла. Сейчас я понимаю, что это было наивысшее проявление любви – как можно лишить жизни и надежд своих родных? Вот и я не смогла.

- Вы хотели эмигрировать, верно? У нас есть сведения, что вы регулярно наведывались в посольство Америки и справлялись о приглашениях для вас и ваших детей.

- Да, это так. У меня школьный хороший друг уехал туда, и я надеялась, что он вспомнит обо мне и поможет нам уехать. Но… видимо он не смог ничего сделать.

- Вот тут вы неправы. Действительно некий Андре Бук, он же Андрей Букин, выслал 7 приглашений-вызовов на имя вашей семьи. – Следователь замолчал, ожидая реакции женщины.

В её глазах загорелся странный огонь, и в эти минуты она выглядела опасней, чем два вооружённых военных у двери.

- Я знала! Я знала, что он не мог оставить нас! Что он не забыл нас! Господи, спасибо, что не дал мне плохо подумать о нём! Боже мой… Но почему же в посольстве говорили обратное?

- Потому что есть приказ, и они были обязаны ему подчиниться, если хотели есть-пить и хорошо одеваться. Ни одно приглашение не было предъявлено.

- Ясно… - Елена снова сделала глубокие вдох и выдох, набираясь спокойствия. – Тогда всё ясно. Тогда получается, что вы сами вынудили меня ко всему этому…

- Следите за своим языком! - предупредил следователь и погрозил пальцем.

- Простите… так вот… Я стала сдаваться, не видела смысла всё это продолжать. И вот тогда-то появился он.

- На прошлом допросе Вы показали, что не знаете его имени. И фотопортрет дан весьма общий. Вы желаете что-то изменить в своих показаниях? – прервал её мужчина, роясь в бумагах.

- Нет. – Твёрдо ответила она. – Я всё сказала. Меня не волновало, как его зовут и какие цели он преследует.

- Но Вы же догадывались, верно? Не могли не догадаться!

- Да, он предложил отличную цену за то, чтобы у меня хватило стойкости не задавать очевидные вопросы.

- Так что именно он хотел?

- Это тоже есть в стенографии первого допроса. Мы можем сэкономить время…

- Здесь Я решаю, на чём мы будем экономить время, а на чём нет. Это Вам ясно? И потом в Вашем положении даже выгодно тянуть время, с учётом сложившихся обстоятельств.

- Говорите уж открыто – моей казни. – подбодрила его женщина. – Чего уж словоблудить?

По очередному кивку следователя, женщину больно ударили прикладом по пальцам. Она взвизгнула и скрючилась.

- Итак, что хотел тот мужчина?

- Он… Он хотел записать кого-то мне в мужья…

- В обмен на…?

- На еду для детей и лекарства для матери. Он обещал, что за всё время этого замужества раз в неделю мне будут присылать коробку с провиантом и таблетками. Если бы мне что-то понадобилось, мне надлежало вывесить рисунок этого за окошко.

- И условия сделки выполнялись Вами? И этим шпионом?

- Да, у моих детей появилась еда, одежда, обувь, даже карандаши и бумага. Книги со сказками. Лекарств для мамы было достаточно. Я вздохнула с облегчением и стала молиться, чтобы этот человек, которого записали в мои мужья жил подольше.

- Сколько это продолжалось?

- Полгода.

- И всё это время вы не знали ни имени, ни фамилии этого человека?

- Нет, - женщина уверенно покачала головой. – Мне это было неважно, никаких бумаг мне не дали.

- И что же случилось потом?

- А потом однажды за обедом ворвались ваши люди и притащили меня сюда. Полагаю, что остальное есть в этой папке.

- Мдааа, не густо, - разочарованно протянул следователь. – Мы могли бы и дальше продолжить пытки, но я не вижу в них смысла. Пожалуй, на этом мы закончим.

- Как вам будет угодно, - хмыкнула Елена.

- Напрасно, Елена Дмитриевна, бодритесь. Вот, например, Вы знаете, кто именно помог нам вас разоблачить?

- Да, - к нескрываемому удивлению следователя прозвучал ответ ровным голосом. – Это мой сын. Я не хотела замечать его намерений, мне следовало уделить ему больше времени, всё прояснить, но мне всё казалось, что это может подождать. Что на разговоры по душам у нас ещё будет время. Жаль… Но я полагаю, теперь государство поддержит его как борца с предателем, верно?

Следователь помедлил с ответом, прикидывая в голове что-то.

- А я был уверен, что Вы – умная и проницательная женщина. Весьма досадно, что столь же глупая и безрассудная. Последний раз спрашиваю, Вам есть, что добавить к своим показаниям?

Елена, поджав под себя ноги, упрямо помотала головой.

- Ну что ж… Уведите!

Её рывком подняли и почти потащили за собой вон из комнаты. Из короткого коридора женщину вывели на вечернюю улицу и толкнули к бетонной стене, покрытой брызгами крови и воронками от пуль. Она нашла в себе силы выпрямиться и прижаться спиной на последнюю опору в своей жизни, мысленно читая молитву.

Её стражники прицелились, Елена непроизвольно зажмурилась, ожидая выстрелов, но совсем иной звук раздался где-то впереди и заставил её вздрогнуть всем тело и поднять веки.

- Мама!

К ней в чуть великоватых сапогах, старом шерстяном тёплом платке, перевязанным крест-накрест на груди, бежала её дочь – девочка 6 лет.

Она с разбегу уткнулась лицом в живот матери и зарыдала.

- Мама! Мамочка!

- Шшшшш, девочка моя, тихо, всё хорошо! Милая моя, посмотри на меня… ну подними голову, солнышко! – Елена так хотела обнять свою дочь, но кисти ей так и не развязали. – Не плачь, Олюшка, ласточка моя, не надо…

Елена подняла глаз и увидела смертельно бледного сына – 14-летнего подростка с дрожащим подбородком и нашивкой городского дозорного.

- Вот и хорошо, - подумала женщина, - значит, ему будут давать приличный паёк и поселят где-нибудь. Может даже оставят жить в прежней квартире.

- Коленька, - ласково позвала она, - всё хорошо, сынок. Ты всё правильно сделал. Ты уж прости свою мать.

- Мама? Мама, почему ты так говоришь? Что он сделал? – девочка оторвалась от матери и хотела услышать правду, которую и так подозревала.

- Ничего, солнышко, ничего, - успокаивала её мать, прижимаясь щекой к макушке девочки. – Вы теперь останетесь вдвоём. Заботьтесь друг о друге, берегите…

Елена понимала, что видит своих детей в последний раз в жизни и должна сказать что-то важное, что-то значительное, но в голову лезли всё какие-то пустяки...

- Ешьте кашу, обязательно, она полезна. Одевайтесь тепло. Бабу Маню – соседку нашу попросите, она постирает и подлатает одёжку, если нужно. Барсика и Шарика в обиду не давайте. Будьте сильными и смелыми, малыши мои! Как же я вас люблю!

Елена не могла больше сдерживаться и разрыдалась. Коля тоже бросился ей на шею, стал целовать её и плакать.

- Мама! Зачем ты?.. Я не хотел! Я хотел поступить правильно!

- Мальчик мой, береги себя и сестру. Ты всё сделал правильно. И я молю Бога, чтобы то, что я сделала, считалось преступлением всю вашу долгую жизнь!

Тут детей стали оттаскивать от приговорённой, а они кусались, царапались и визжали. Елена не удержалась, стоя на коленях и упала навзничь в хлюпающую дорожную грязь.

Когда детей отвели на достаточное расстояние и перепоручили подоспевшим на шум другим военным, Елену снова подняли на ноги.

Женщина смотрела мимо своих палачей, разыскивая глазами своих плачущих детей.

- Всё хорошо! Я люблю вас! Всё хорошо! – закричала она из последних сил, с трудом увидев их сквозь пелену слёз и земляной жижи.

Одновременно с последним её вскриком грянули нестройные выстрелы. Тело и лицо женщины обезобразили дырки от пуль, несущие ненависть и смерть.

Девочка упала в обморок, брат неловко подхватил её, но не смог удержать, и они оба сползли в весеннюю грязь. Труп быстро унесли, скинув в общую могилу.

Дело не было закрыто, так как шпион не был установлен. Надо было продолжать поиски, а для этого целесообразно было сохранить этим детям жизнь. Было решено поселить их в прежней квартире и установить слежку, в надежде, что агент или сам шпион объявятся…

Война кончилась как это делают все войны: с победителем и побеждённым; унеся миллионы жизней; разрушив семьи, отношения и страну; люди пытались вернуться к мирной жизни, которая теперь уже будет совсем иной.

Дети, прожившие военное время, выросли, родили своих детей. Цикл жизни неумолим в своём постоянстве. Как сложилась судьба детей предательницы? Выжили ли они? Как наладили быт? Какими были их отношения? Сожалел ли сын о своём поступке или нашёл спокойствие в принятом решении? Неизвестно. Однако мне хочется верить, что любовь их матери незримо оберегала и направляла их, приводя к счастью в самом широком своём понятии. А для этого чаще всего нужна внутренняя борьба, порой мучительная и не менее кровавая, чем внешняя. Ведь иногда, чтобы стать лучше нам надо сдасться самому себе, проиграть внутренний бой за те убеждения, которые как запылившиеся рамы без картин лишь указывают на наличие в них полотен когда-то очень и очень давно. Ведь можно не держаться за эти пустующие каркасы, а создать новую картину под данный размер или вовсе выбрать полотно любого размера и формы! Поэтому да, я надеюсь, что эти дети в конце концов смогли стать счастливыми...  Их мать именно этого и хотела для них: живые и счастливые.    



(с) Морозова Дарья Вячеславовна
В оформлении обложки использована фотография https://stock.adobe.com/ru// по стандартной лицензии.
Обложка от Books Cover Land:
https://vk.com/bookscoverland