Последний вагон

                Мистический триллер "Шестая брамфатура"
                https://ridero.ru/books/shestaya_bramfatura/

Последний вагон

Мраморные залы московского метро, некогда блиставшие чистотой, после девяностых покрылись налётом въевшейся в камень грязи. Но ночью, когда поезда уносят толпу в спальные районы, центральные станции обретают прежнее величавое спокойствие. Одну из таких станций строил отец Вени. Дома, в жестяной коробке, хранилась вырезка из газеты: «Коллектив Метростроя к годовщине Великого Октября вводит в строй…». На размытом фото — группа людей в добротных меховых шапках и пальто. Взгляды сосредоточены, улыбки натянуты. Среди них — осунувшийся человек с задумчивым, грустным лицом. Это был его отец.

Уже тогда он знал, что тяжело болен. Умер, когда Вене исполнилось семь. На поминках шептались о радиации. Подвыпившие сослуживцы рассказывали о подземных тайнах Москвы — ядерных бомбоубежищах, чьи бронированные тяжелые двери выдвигаются по рельсам, спрятанным в переходах станций глубокого залегания. Веня слушал внимательно, но понимал мало.

Сегодня воспоминания отступили. Приближался час ночи — время, когда движение поездов замирает. Веня вскочил в последний вагон на «Лубянке», упал на жёсткое сиденье и задремал. Разбудила его тишина. Поезд застыл в тоннеле. Вагон пустовал, «Парк культуры», скорее всего, уже проехали.

Неожиданно в воздухе запахло так, будто кто-то стащил сапоги и подматывал портянки. Веня обернулся. В углу вагона, занимая целое сиденье, дремал Припрыжкин. Одежда его выглядела чуть опрятнее, чем утром, а сопровождавшее бродягу амбре, стало слегка терпимее — вероятно, за день он успел помыться.

И тут свет в вагоне погас. Через торцевое окно Веня заметил, что в соседнем вагоне всё оставалось по-прежнему: лампы горели, люди сидели, уткнувшись в экраны смартфонов. Раздался скрежет, вагон дёрнулся, но остался стоять. Состав двинулся дальше без последнего вагона.

«Сцепка разъединилась», — подумал Веня, начиная нервничать. Впрочем, трое офицеров, занявшие места чуть поодаль, явно не разделяли его тревогу. Один из них читал газету, двое других тихо беседовали. Паниковать незачем. Наверное, машинист поймёт, что потерял хвост, вызовет кого надо, всё починят. Надо лишь подождать.

И действительно, спустя десять минут из тоннельной тьмы выплыл старенький ремонтный локомотив. Лязгая тормозами, он остановился. На открытой платформе громоздились лебёдки, подъёмники и мотки кабеля. Веня, зябко поежился, из чистого любопытства пересел поближе к торцу вагона, напротив Припрыжкина.

Из кабины локомотива выбрались двое рабочих в потёртых телогрейках. Один из них — крепкий дед с малиновым носом — оглядел сцепку взглядом знатока. Он ловко прицепил вагон, кивнул напарнику, и вот свет снова зажегся, а их маленький состав двинулся в прежнем направлении.

Веня вздохнул с облегчением, но решил от греха подальше выйти на ближайшей станции. Однако прошло пять, десять, пятнадцать минут, а до станции они так и не доехали. За окном мелькнула развилка путей. Было заметно, что состав свернул в боковой тоннель, скорее всего, на какой-то запасной путь. И тут произошло совсем странное. Один из офицеров, седой полковник с обветренным шершавым лицом, поднялся и направился к Вене.

— Молодой человек, — сказал он, строго глядя в глаза. — Скажите, какое сегодня число?

Веня не мог сообразить и кинул взгляд на экран телефона:

— Пятнадцатое февраля.

Полковник нахмурился, словно услышал плохую новость.

— Спасибо, — произнёс он сухо и вернулся на своё место.

Вене бросилась в глаза одна странная деталь. Форма на полковнике была явно не современной — старый советский покрой. Казалось, в метро случайно зашёл актёр из сериала. Веня почувствовал себя неуютно. Становилось душно, вагон бросало из стороны в сторону, колёса издавали зловещий скрежет, будто они катились уже не по рельсам, а по неровному железному настилу.

Между тем Припрыжкин прокашлялся и заворочался.

— Забавно! — сказал он.

— Что? — переспросил Веня, подавляя панику.

— Говорю, забавно получилось, — повторил Припрыжкин, глядя в окно, где ничего не было видно, кроме черных стен. — Утром вроде виделись, ты на работу торопился. А теперь вот все равно вместе едем.

— Куда едем? — внутри у Вени всё сжалось от предчувствия беды.

К ним снова подошел полковник, на этот раз он держал в руках газетный сверток с бутербродами.

— Угощайтесь, — сказал он.

Веня так опешил, что машинально схватил бутерброд с колбасой и, не чувствуя вкуса, начал жевать.

— Вы ведь сын товарища Турхельшнауба, если не ошибаюсь? — полковник пристально взглянул на Веню.

— Да, — растерянно ответил Веня.

— Будем знакомы: Терентьев Фёдор Михайлович. А вас как зовут?

— Вениамин.

— Очень приятно. Вы ведь в первый раз у нас?

— У вас — это где?

— Как где? В Ша-Бэ, конечно. Доедем — всё расскажу. Батюшку вашего геройского помянем. А с Лёшкой Припрыжкиным вы знакомы?

— Да, мы учились вместе.

— Отлично! Славная компания у нас собирается, — полковник махнул рукой в сторону двух своих спутников.

Офицеры выглядели довольно нелепо. Один смахивал на бандита из девяностых: розовощёкий здоровяк в расстёгнутом кителе с погонами майора. Под кителем — жёлтая олимпийка, вместо брюк — треники с красной полосой. Фуражка сползла на затылок, обнажая лысую голову, похожую на яйцо. Второй офицер — низкорослый капитан в плаще — держал на коленях алюминиевый чемоданчик. Его пергаментное лицо и потухший взгляд внушали отвращение.

— Представляете, это сын товарища Турхельшнауба! — громко объявил полковник.

Оба офицера поднялись, подошли ближе и уставились на Веню, словно им показывали иностранца.

— Не смущайте парня, — усмехнулся полковник. — Пускай освоится.

— Добро пожаловать в наши палестины! — басом произнёс майор, заразительно смеясь.

— Позвольте узнать, — спросил капитан, — по какой специальности служите?

— Учился на физика, — ответил Веня, будто оправдываясь. — Сейчас экономистом в банке работаю.

— До начальника дослужились, как отец?

— Недавно повысили, — признался Веня. — Правда, банк разваливается, до санации дошло. Даже к следователю вызывали…

Полковник вдруг резко сменил тему:

— Скажите, ракетное дело в институтах нынче как преподают? Думаю, халтурно? Что знаете о баллистике, мощности ядерного взрыва, радиусе поражения?

— Ну… если честно, — поморщился Веня, — преподают не так глубоко, как раньше. У меня по военному делу тройка в дипломе.

Веня старался отвечать вежливо, но чувствовал себя всё более паршиво. Эти военные либо спятили, либо жили в прошлом.

— Стыдно! — нахмурился полковник. — А если завтра война? Враг сверху как жахнет ракетами средней дальности — что делать будешь? Как твоя тройка поможет? В наше время по ракетному делу только «отлично» ставили. Или отчисляли с позором. Вот, например, если вспышка справа — падай налево и прикрывай телом автомат. Это ведь азы!

Речь полковника прервал скрежет. Вагон закатился в странный аппендикс. Сзади загрохотали тяжёлые железные ворота. Спереди с тем же жутким звуком открылись другие. Поезд двинулся дальше. Тоннель изменился: исчезли привычные кабели на стенах, вместо них появились обрешеченные красные светильники.

— Подъезжаем, — сказал полковник, глядя на Веню с загадочной улыбкой. — Добро пожаловать в Ша-Бэ.

За окном пронеслась необычная станция. Бетонные стены, покрытые желтоватыми соляными разводами, никакой отделки — убогая стилистика советской промзоны. Только ржавые трубы тянулись вдоль стен, в бетоне черными дырами выделялись металлические двери. В конце широкой платформы доживали свой век машины технической службы: кофейного цвета «рафик» и две зеленые «буханки». Название станции было выведено черной краской прямо на стене: «Стремная».

Офицеры беззаботно жевали бутерброды. Пейзажи за окном их вряд ли интересовали. Еще через десять минут поезд докатился до следующей станции с более мирным названием — «Раменки-2». Здесь состав остановился. Майор, неспешно подойдя к дверям, вытащил из кармана отвертку, как опытный монтер сунул её в щель и надавил на скрытый рычаг. Капитан помог напарнику раздвинуть двери. Все пятеро пассажиров вагона вышли на платформу. Состав с гулом укатил в тоннель, оставив людей в тишине, нарушавшейся лишь шумом капающей с потолка воды.

Раменки-2

Веня почувствовал, как вода просочилась через тонкую подошву офисных ботинок, ноги начали подмерзать. На полу хлюпали мутные лужи, а обзор преграждали массивные и высокие деревянные контейнеры, сколоченные из добротных струганых досок. Некоторые из них уже раскрыли: из промасленной бумаги выглядывали загадочные агрегаты, уже тронутые ржавчиной.

— Весело тут у вас, — пробормотал Веня, глядя, как капитан поскользнулся на мокром полу и едва не выронил чемоданчик.

Небольшой отряд пошел следом за полковником по извилистому пути между контейнерами. Конечным пунктом маршрута стала узкая железная дверь без ручки и замка, почему-то расположенная на метр выше уровня пола.

Майор и капитан, тихо матерясь, потащили мешки с песком и собрали из них подобие крылечка. Забравшись на это сооружение, майор стукнул по двери кулаком. Железо издало глухой гул, а потом майор достал пассатижи и, уцепив край двери, приоткрыл ее ровно на столько, чтобы просунуть руку.

— Дрянные у нас запорчики, — укоризненно заметил полковник. — Всё пишу заявки ремонтникам, чтоб замок врезали и ручку привинтили. А всем пофиг. Но чужие сюда не попадут — будьте спокойны.

Один за другим путники шагнули в мрачный коридор. По обе стороны тянулись рядами пронумерованные двери, над каждой тускло светилась красная лампа, спрятанная за металлической решеткой. Вдоль стен стояли деревянные лавки, покрашенные в унылый защитный цвет. В сыром воздухе витал едкий запах солярки.

За дверью с номером шесть скрывалась комната, напоминающая спортивную раздевалку. По периметру выстроились фанерные шкафчики, рассохшиеся, со скрипучими дверцами. С потолка свисал уродливый железный светильник, заливая пространство желтоватым светом. Грубый деревянный стол на металлическом каркасе с двумя скамейками по бокам выглядел так, словно его украли с детской площадки. Над столом, на шатком кронштейне, висел пузатый телевизор. На экране мелькали черно-белые кадры фигурного катания — судя по костюмам спортсменов, из эпохи семидесятых.

— Ну что, здесь и потолкуем, — объявил полковник, отряхивая с рукава грязь. — Василич, тащи напитки.

Майор, весело улыбаясь, притащил ящик водки. На этикетке — выцветшая надпись: «Лимонная». Советское производство. Веня снял пальто, повесил в шкафчик и плюхнулся за стол. Майор расставил граненые стаканы, открыл пару банок консервов. Капитан нарезал кривыми ломтями черный хлеб. На обгоревшей электрической плитке закипал чайник. Вонь от пережженной изоляции заполнила помещение.

— Чую, завтра на работу не выйду, — вздохнул Веня, глядя на происходящее с обреченной улыбкой.

Все засмеялись, а Припрыжкин так и вовсе согнулся пополам от хохота.

— Не нервничай, — веско заметил Федор Михайлович, поднимая руку. — Ты, Вениамин, главное, смиренно прими судьбу. Мы, если честно, давно ждали посланца сверху. Ну, об этом после. Сейчас водочки надо принять. Без неё тут долго не протянешь.

Он налил водку себе в стакан, затем наполнил остальные. Веня с сомнением принюхался к содержимому. Запах напоминал аптечную микстуру от кашля.

— Ты не кривись, — усмехнулся полковник. — У этой водочки свойства лечебные. Думаешь, она на лимонах настаивалась? Ха! Это спецраствор: йод, бром, элениум и прочие полезности. Тут радиация такая, что нормы в разы перекрыты. А наша «лимонная» — профилактика. Каждые полтора часа по стакану — хочешь не хочешь, а выпей. Запасов у нас лет на пятьдесят вперёд хватит. Когда строили подземелье, продуктов заложили на пять тысяч человек. А нас здесь всего десяток кукует — мы да бригада слесарей-ремонтников. Вдобавок два доктора-бедолаги случайно прибились.

Веня выпил свой стакан залпом. Водка обожгла горло, оставив во рту странное, металлическое послевкусие. Сейчас ему казалось, что он застрял в сломанной машине времени. Полковник, удовлетворённо кивнув, произнёс:

— Молодец. Вот и приобщился к нашему обычаю. А теперь — к делу. Пей, брат, закусывай и слушай внимательно. Хлебушек бери свежий, мы его сами выпекаем, в печи крематория.

Между тем майор, порывшись за шкафчиками, вытащил на свет кусок фанеры в рамке. Это оказалась старая Доска почета. Надпись гласила: «Победители социалистического соревнования». В центре рамки были наклеены черно-белые портреты. Под каждой фотографией чертежным шрифтом выведены фамилии, имена и должности.

Веня сразу же узнал лицо своего отца на одной из фотографий. Черт возьми! Это был тот самый портрет, который с похорон висел в спальне у матери — увеличенная копия маленькой карточки. Другого варианта тогда не нашлось. Да, это точно он. Но подпись под снимком поразила Веню: «Иванов Н. И., начальник „Объекта 6Б“».

— Не удивляйся, — прогудел Федор Михайлович, — на фото твой геройский батя. Ты его Осипом Давидовичем звал, да? А на самом деле его имя — Николай Иванович Иванов. Бате твоему партия велела для конспирации прикинуться евреем. Засекретили, будь здоров. Первый отдел постарался. Тору заставили читать, в синагогу ходить, каббалу учить. Легенда должна быть как настоящая. Хорошо хоть, обрезания не потребовали. Рано он, трудяга, умер. Радиация доконала. Пренебрегал безопасностью, да и «лимонную» не жаловал.

— За светлую память Николаю Ивановичу, — произнес майор.

Офицеры поднялись, выпили не чокаясь. Руки потянулись к кускам черного хлеба. Свиная тушенка с белыми вкраплениями застывшего жира намазывалась на хлеб перочинными ножами. Веня сидел, глядя в одну точку, тщетно пытаясь собраться с мыслями.

— Да что вы все твердите про какую-то Ша-Бэ? — наконец выпалил он. — Что это вообще за место? Второе метро?

— С какой стороны посмотреть, — ответил полковник, хитро подмигнув. — Метро тоже есть, целых две ветки. Третью не достроили. Наша — красная, самая развитая, идет прямо до «Внуково-2». Плюс три ядерных бомбоубежища. Но это не главное.

— А что главное?

— Трудно объяснить человеку, далекому от «Метростроя», — полковник откинулся на спинку стула. — Здесь, понимаешь, не просто секретность, а настоящая паранойя. Слышал про теорию инверсии правды?

— Нет, что за чушь?

— В этих делах у нас специалист Филимонов, — полковник указал на застывшего, словно восковая фигура, капитана. — Но перед тем как его слушать, советую еще стаканчик опрокинуть. Нервы расслабить.

Веня послушно выпил очередную дозу вонючей водки. Ему почудилось, что он смотрит на происходящее в перевернутый бинокль. Предметы отдалились, но почему-то рассматривать их стало гораздо удобнее.

Музей атеизма

— В делах секретности лучше перебдеть, — капитан Филимонов откровенно наслаждался своей ролью эксперта. — Врага надо уважать. Разведка противника доберется даже до шахты за полярным кругом, если она покажется им стратегически важным объектом. Поэтому действовать надо хитро: подсунуть врагу то, что он сам желает увидеть. — Капитан взял перочинный нож и воткнул его в центр стола. — Допустим, враги уверены, что мы спрятали командные пункты для запуска ракет в метро. Почему бы не устроить небольшую постановку? Для них подготовили потемкинский командный центр, совсем как настоящий. Добавили для убедительности разных деталей. Пусть шпионы штаны рвут, пытаясь всё это разведать. А это, между прочим, просто приманка.

— А на самом деле что там прятали? — спросил Веня.

— Вот здесь начинается самое интересное… — капитан Филимонов загадочно усмехнулся. — Создали систему бомбоубежищ, прорыли тоннели, запустили поезда. Получилось вроде второе метро. Но толку от него — ноль, ездить на нем некуда. Это легенда второго уровня.

— И это всё? — Веня явно ожидал большего. — Просто муляж?

— Не спеши делать выводы. На одной из станций создали «Объект 6Б» — или, как мы его ласково зовем, Ша-Бэ.

— Что это такое? — Веня слушал внимательно.

— Официально — Музей истории религии и атеизма, — капитан пожал плечами с таким видом, будто ему самому не верилось в этот фарс. — Да, фантазия у наших секретчиков зашкаливала, зато эффективно. Это легенда третьего уровня. А знали о ней только избранные.

— Но зачем под землей такой музей, если в Ленинграде был аналогичный?

— Тот музей — тоже для отвода глаз, приманка для шпионов. Мол, смотрите, с религией у нас покончено. А здесь, в шахтах глубиной до пяти километров, создали тайный Зиккурат.

— Зиккурат? Это типа как храм? Вы шутите? С религией же боролись.

— Боролись. Но ни одна власть не оставит государство без культа. На всякий случай, знаешь ли. Вдруг понадобится. К тому же в партийном руководстве наметился духовный кризис.

— И что, реально построили храм под землей? — Веня удивленно поднял брови.

— Как бы тебе сказать… Построили. И даже освятили. Но не спеши записывать наше руководство в монахи, — капитан рассмеялся. — Вход туда ограничивали для всех, кроме узкой группы специалистов.

— Для чего все это?

— А чёрт его знает! — признался Филимонов, почесав затылок. — Скажу честно, мы сами не в курсе. Мы служили в команде прикрытия первого уровня. Нас называли «кроты». Наша задача — создавать видимость боевого дежурства. В обычном метро нам оставляли служебный вход открытым. Спускаешься на лифте на секретную проходную, переодеваешься в военную форму и отсиживаешь смену с газеткой в руках. На самом деле, мы никакие не военные. Я, например, преподавал машинопись в ПТУ. Партия призвала — пришлось форму надеть. Привыкли с годами.

— Знаешь, сколько шпионов попалось на эту удочку? — вмешался Фёдор Михайлович, хихикнув. — Эти придурки годами пробирались сюда. Специальная команда их в тоннелях вылавливала. Потом к рельсам привязывали и поездом давили. Мясо крысы обгладывали, а кости кидали в шахту на станции «Длинная». Не портишь же печь крематория — в ней мы хлеб выпекаем.

— До перестройки хорошо жилось, — подтвердил майор, потягивая из стаканчика. — А в девяностые о нас попросту забыли. Лифты сломались, механизмы дверей проржавели. Где-то проходы случайно замуровали — город ведь растёт. Теперь сюда можно попасть только через ворота на станции «Спортивная». Как мы сегодня приехали.

— А вы можете плюнуть на все, — спросил Веня, — выбраться на белый свет, жить нормальной жизнью?

— Можем, естественно, — вздохнул полковник, — но никто не хочет пробовать. Что там наверху делать? Мир изменился… Вот Лешка постоянно туда-сюда катается. Надо только режим транспортировки знать, в правильный вагон сесть.

— Да, постоянно наружу выбираюсь, — подтвердил Припрыжкин. — Один раз меня в дурдоме месяц продержали. Нет уж, спасибо, лучше здесь пожить.

— Зачем же вы меня сюда привезли? — спросил Веня, нервно облизнув пересохшие губы.

— Это долгая история, — уклончиво сказал полковник. — Выпей лучше ещё стаканчик — от радиации.

— Кстати, а откуда здесь радиация? Вы же сказали, что всё — для отвода глаз?

— Сложно объяснить, — вздохнул Федор Михайлович, глядя в пол. — Под «Объектом 6Б» заложили ядерный реактор. Сначала в нём специально снимали свинцовую защиту, чтобы шпионы с дозиметрами могли убедиться, что у нас всё серьёзно. Но поговаривали, что радиация нужна, чтобы шлюз открыть.

— Что за шлюз? — насторожился Веня.

— Эх, Вениамин… — полковник сокрушённо покачал головой. — Жаль, что отец твой богу душу отдал. Он бы всё тебе растолковал. Мы тут, знаешь ли, люди простые. В ритуалах ни бельмеса. Вот Лёша кое-что вычитал в интернете.

— Сейчас всё объясню, — оживился Припрыжкин. Его глаза подозрительно блестели. — Я эту информацию пять лет по крупицам собирал. Короче, имеется теория: советское политбюро вызвало авторитетов всех мировых религий. Типа межконфессионального совета. Главную роль, естественно, иудеи играли. Им поручили объединить техники вхождения в транс и найти способ открыть доступ в иные измерения. Для рывка страны вперёд, понимаешь?

— Вы шутите? — Веня вытаращился на собеседников.

— Хотелось бы, — хмыкнул майор. — Слушай дальше, парень. Бежать всё равно некуда.

— Какой идиотизм! А радиация тут при чём?

— А чему удивляться? — сказал Припрыжкин. — «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью». Про радиацию точно не скажу, но версия есть. Ученые работали вместе с раввинами. Вроде бы в каббале сказано, что ключ к духовному развитию — это свет эманаций, который содержат небесные сосуды. Эти сосуды состоят из сфирот — ловушек реликтового излучения. Ну, инженеры-ядерщики начали гадать, как эту хрень перевести на язык физики. Кто-то предложил установить в шахту ядерный реактор. Раввины почему-то горячо поддержали.

— Я не верю! — заорал Веня. — Вы что, ролики для Ютуба снимаете? Где камера? Это разводка?

— Конечно, никто в это не поверит, — угрюмо заметил Фёдор Михайлович.

— А ты физику вспомни, — продолжал Припрыжкин. — Про теорию струн читал? Как объединить гравитацию и квантовую физику? В реальном мире одиннадцать измерений — доказанный факт. Но мы видим только четыре. Может, Вселенная многослойна, как пирог. В этих слоях и прячется уйма тёмной материи.

— Это мы изучали на четвертом курсе, — вспомнил Веня.

— Ну вот, а теперь представь, — Припрыжкин сделал широкий жест рукой, будто рисуя в воздухе, — мы движемся по временной оси, как по прямой, а вращение планеты в масштабах Вселенной — ничто. Но стоит пробить дырку между слоями, как одним прыжком можно оказаться за миллионы световых лет, хоть к чертовой бабушке. Вот это и есть шлюз.

— А при чем тут Зиккурат, каббала и вообще вся эта религиозная мишура? — нахмурился Веня.

— Веня, ну ты тупишь, ей-богу! — Припрыжкин повысил голос. — Ученые до сих пор в тупике. Адронный коллайдер в Швейцарии запустили, а результатов — кот наплакал. А в советские годы и подавно — больше политики, чем науки. Но три древних учения уже тысячи лет владеют истиной: индуизм, зороастризм и каббала.

— И что? — не сдавался Веня.

— А то, что шлюз открывается не механизмами, а сознанием, — Припрыжкин ткнул пальцем себе в лоб.

— Допустим, я поверил в эту чушь, — ухмыльнулся Веня. — Советское руководство вдруг ударилось в мракобесие. Но какого рожна вы тут делаете?

— Если бы мы сами знали… полковник тяжело вздохнул. — После путча девяносто первого всё пошло наперекосяк. Ошиблись с ядерным реактором. Бракованная серия, как в Чернобыле. Авария… кирдык всей этой духовности наступил или как там эта хрень называется? Лёша, подскажи.

— «Ха-келим», — уточнил Припрыжкин. — Важное понятие в каббале. Это что-то вроде вселенской катастрофы. «Ломка сосудов» под напором света эманации. Система небесных сосудов — сфирот — разбивается, и в наш мир лезут тёмные силы с другой стороны мироздания. Эта хрень и случилась во время аварии. Попёрла тёмная материя…

— Да, — кивнул полковник. — Тогда уровень излучения зашкалил. Часть персонала погибла. Аварию еле-еле устранили.

— Всему виной девятая планета, — неожиданно вставил Припрыжкин.

— Девятая? При чем тут она? — Веня приподнял брови. — Вчера мельком видел про нее что-то по телевизору.

— Сложно сказать, — Припрыжкин махнул рукой и плеснул себе ещё водки. — Тема мутная. Согласно каббале в Солнечной системе должно быть десять тел — по числу сфирот. Каждой сефире соответствует планета. Солнце — центральная сефира, Тиферет. А вот теневой не-сефире Даат никакая планета не приписана. Сначала считали, что это Плутон, но потом решили: он слишком маленький, не планета. А после обнаружили девятую, массивную планету.

— И что? — Веня хмуро смотрел на него.

— В девяносто первом её орбита, похоже, прошла близко к Земле. Могла нарушить гравитационное поле. Может, из-за этого всё и посыпалось, — Припрыжкин откинулся на спинку стула и задумчиво покрутил в пальцах стакан.

— Я офигеваю! — Веня всплеснул руками. — То есть, по вашей теории, Союз рухнул из-за экспериментов в подземном реакторе?

— Так и выходит, — подтвердил Припрыжкин. — Заигрались с силами, которых не понимали. Полезли с кувалдой на тонкую материю. Но это ещё не конец. Согласно каббале, разрушение — это и плюс, и минус.

— Да какой тут плюс, если всё к чертям развалилось?!

— Ты не понимаешь, Веня. В реальном мире не бывает только победа добра. Нужен баланс сил. В каббале это называется «тиккун». Если люди притягивают слишком много божественного света, сосуды лопаются. Надо делиться — вот в чём смысл духовного развития. А в Союзе слишком гладко всё шло, гармония нарушилась.

— У меня сейчас мозг закипит, — простонал Веня. — Можешь как-то проще объяснить?

— Ладно. Я по Ютубу ролик одного раввина смотрел. Он привел пример. Представь молодую семью. Сначала супруги души друг в друге не чают. Потом эгоизм берёт верх — начинаются ссоры, крики, посуду бьют. Вот разобьют сервиз — полегчает, помирятся, осколки соберут. Степень эгоизма снижается, гармония восстанавливается.

— Налейте мне водки! — Веня протянул руку. — От этой чуши у меня менингит начнется.

— Выпей, — полковник поднёс ему стакан. — А то ты, милок, ещё главного не понял.

— Чего главного?

— Мы тебя ждали, — полковник посмотрел прямо ему в глаза. — Тебе предстоит тот самый шлюз открыть. У нас сеанс связи был.

— Вам звонили насчёт меня?

— Нет, — пояснил майор, — обычная связь здесь не работает. Нам по телевизору сообщение приходит, — он ткнул пальцем в экран, где по-прежнему шло фигурное катание.

— А телек ваш как работает? — спросил Веня. — По кабелю или от антенны?

— Нет, — вмешался Филимонов, — просто плёнка крутится на видеомагнитофоне в соседней комнате. На ней записана программа «Время» и фигурное катание — всё за семьдесят шестой год.

— Не понял, а как вы сообщения принимаете?

— Ну, честно говоря, тут снова непонятка, — признался Филимонов. — Просто иногда на экране появляется человек и говорит. Поверь мне, Вениамин, у людей, которые с нами связываются, возможности ничем не ограничены.

— Может, у вас галлюцинации? — спросил Веня.

— Может, и так, — согласился майор. — Бывает, слышится что-то странное. Место здесь, сам видишь, особенное. Капитан голых баб постоянно в сортире видит. А мне по ночам голос Леонида Ильича цитаты из Библии зачитывает. Но когда по телеку приказы отдают — это ни с чем не спутаешь.

— И кто эти приказы отдаёт?

— Мы без понятия, — пожал плечами полковник. — Да и какая разница? Если люди знают про нас, очевидно, у них есть все необходимые полномочия.

— Капец! И как мне ваш шлюз открывать?

— Мы думали, ты и сам должен знать свою миссию, — заявил полковник. — Тебе наверху инструкцию не передавали?

— Насчёт чего?

— Насчёт шлюза, конечно.

— Никто мне ничего не передавал. Хотя вчера денёк вообще мерзкий выдался.

— Странно, — огорчился Филимонов.

— Зато мне передали! — неожиданно заявил Припрыжкин. — Погодите… где-то в кармане завалялась. Баба модная в шубе в метро сунула. Я сначала подумал, что деньги. Посмотрел — а там инструкция.

— Ну и где она? — спросил Фёдор Михайлович.

— Вот, читайте, — Припрыжкин положил на стол измятый лист.


Это был желтый листок из плотной бумаги. На одной стороне кто-то нарисовал серый контур человеческого тела, а внутри расположил красивую, симметричную схему. Цветными кружочками обозначили станции метро, а рядом аккуратно вывели названия. Всего оказалось одиннадцать станций. Сверху схемы находилась станция «Раменки-2». Рядом справа оказались знакомая «Стремная» и таинственные «Фрунзе» и «Заря».

Кроме того, взгляд Вени зацепился за упомянутые полковником названия: «Длинная» и «Внуково-2». Среди других станций запомнились зловещее «Чертополье» и не менее интригующие: «Библиотека», «Наука» и «Шахта Х». «Объект 6Б» нашелся в самом центре схемы.

На обороте листка ровным, четким женским почерком была написана краткая инструкция:


1) Захватить запас питания и спецраствора «Лимонный», выдвинуться на «Объект 6Б».

2) Надеть космические скафандры для защиты от радиации и спуститься в шахту.

3) Проникнуть в святилище, подойти к алтарю.

4) Употребить в пищу специальное изделие для расширения сознания (будет предоставлено на месте).

5) Помолиться.


— Слушайте, — сказал Веня, — а те два доктора, о которых вы упоминали, они случайно не психиатры? Консультация сейчас нам бы не помешала.

— Нет, — ответил полковник, — они гинекологи.

— Что? Перестаньте компостировать мне мозги!

— Не кипятись, сынок, — ласково пояснил полковник, — у них дипломы по радиационной гинекологии. Тут собирались эксперименты ставить: роды в условиях, приближенных к ядерной войне. Человечество же должно воспроизводиться при любом катаклизме… Только вот услуги их не понадобились. Никто, сука, здесь не рожает покамест.

Шестая брамфатура

Веня уставился в стакан с чаем, словно там, в мутной красноватой жидкости, могли найтись ответы на мучительные вопросы. Выполнять инструкцию? Да это же чистое безумие! Однако сидеть здесь, прихлёбывая «лимонный» напиток в компании чокнутых, словно вырванных из потока времени, пленников подземелья было не лучше. Очевидно, неведомые кураторы этого безумного проекта не отпустят его, пока он не сделает то, чего они требуют.

Мысли метались, путаясь и обрываясь. Куда ни кинься — сплошной абсурд. Там, наверху, все поголовно сошли с ума, олигархи воруют как перед концом света, а пенсионеры зомбированы телевизором. А здесь, в подземелье, люди зациклились на миссии, смысла которой даже не понимают. Неужели он, успешный инвестиционный банкир, превращается в кого-то вроде Припрыжкина? Собирается ползать по сырым тоннелям, искать какой-то нелепый шлюз и потом делать абсурдные черно-белые фотографии? Нет уж, лучше сразу сигануть головой вниз в какую-нибудь шахту.

Но что, если всё это не бред? Если в подземелье действительно спрятано нечто важное? Конечно, фантастические «шлюзы в другие миры» могут впечатлить разве что наивного идиота. Но ведь Веня прекрасно знал, на что способно начальство, чтобы замаскировать свои махинации. Можно ведь заморочить головы мистикой и использовать это как прикрытие для кражи денег.

Тщательно обдумывав всё это, Веня наконец смирился. И вот уже полковник вручает ему ворох одежды — тёплый шерстяной костюм, резиновые сапоги, ватник и шапку-ушанку. Он молча принимает вещи, надевая пропахшие плесенью тряпки, как доспехи перед боем.

— Эй, Филимонов! — выкрикнул полковник. — Вызывай ремонтников.

Вскоре на станцию подкатил знакомый локомотив, только без вагона. На платформу быстро погрузили ящик с водкой и коробку с инструментами. Офицеры привычно расселись по краям, словно отправлялись на загородную прогулку, а Веня с Припрыжкиным встали поближе к кабине, чтобы лучше видеть дорогу.

Поездка до станции «Объект 6Б» заняла не больше получаса, но за это время Веня успел изучить засаленный газетный листок, который всучил ему полковник. Странная усмешка скользнула по его лицу. Текст заставлял задуматься. Профессор Зимбель говорил о предметах довольно скользких. Веня лишь хмыкнул: все эти выдумки бульварных газет девяностых нельзя принимать всерьез. Вот, что он прочел.


«Советский Союз: тайные мистерии «безбожной» империи. Сенсационные откровения о настоящей сути социализма от профессора Зимбеля — эксклюзивное интервью!

Журналист: Все знали, что СССР — оплот атеизма, это верно?

Зимбель (загадочно улыбается): Полный абсурд! Научный атеизм — лишь ширма. На самом деле за ним скрывалась сложная мистическая доктрина. Как же иначе? Великие империи всегда нуждаются в религиозном культе для управления общественным сознанием.

Журналист: Вы хотите сказать, что советская элита тайно заигрывала с мистикой?

Зимбель: Именно так! Они дискредитировали традиционные религии, чтобы массы не отвлекались от пропаганды, но заодно уберегали свою духовную основу от «западной гнили».

Журналист: И что это за «основа»?

Зимбель: Уникальная теология на базе индуизма, каббалы и зороастризма. Например, Великий Октябрь — это своеобразный «бог», символ вселенской сущности, Абсолюта, от которого рождается… угадайте кто?

Журналист: Ленин?

Зимбель (кивает): Точно! Вождь пролетариата. Последнего считали воплощением чистого света, антиподом «тёмного» Запада.

Журналист: А сами идеи социализма — это что, тоже религия?

Зимбель: Конечно! Пролетариат — это богоизбранный народ, цель которого — достичь коммунизма, то есть «рая». Но без Вождя, высшей сущности, это невозможно. Вождь существовал в двух формах — тело (материальная ипостась) и дело (духовная ипостась). Народ буквально жертвовал собой, чтобы слиться с Вождем. Это был акт добровольного самоуничтожения ради спасения.

Журналист: Даже жертвоприношения случались?

Зимбель: Как же без этого! Существовала «низшая» форма — лишения, войны, аскеза. Одним словом — перманентное «хождение по мукам». Но была и «высшая» форма — покорение космосу.

Журналист (с недоверием): Вы не оговорились? На слуху словосочетание «покорение космоса».

Зимбель (саркастично): Нет, не оговорился, именно «покорение космосу». На самом деле это был ритуал жертвоприношения. Космонавт — жертва, облучённая космическими лучами ради приближения коммунизма. Ликвидация аварий на ядерных объектах — поздняя форма того же обряда.

Журналист: А Красное знамя? Это тоже ритуальный символ?

Зимбель: Ещё какой! Оно впитывало кровь мучеников, совершивших подвиг во имя будущего. С помощью Красного знамени Вождь обретал мистическую силу и власть над миром. Героев на подвиги отправляли массово до 60-х годов, а потом — по «разнарядке». Гражданская война, после Отечественная — сколько человеческого материала пошло в топку истории, а заодно пополнило потоки крови для Красного знамени. А после все выродилось — героев стали выдумывать. Наступил духовный кризис.

Журналист: А Вечный огонь?

Зимбель: Он происходит из зороастризма. Это связь душ павших с Абсолютом. Говорили, что огонь горит за счёт их мученичества.

Журналист: И наконец, мавзолей Ленина — зачем?

Зимбель: Чтобы поддерживать веру. Тело Вождя — это якорь коллективной психической энергии народа. Пока пролетариат жив, жив и Вождь. Ведь духовные и генетические частицы Вождя прорастают в каждом потомке пролетария, в каждом из нас. Но архетипы сознания нужно подпитывать наглядным символом.

Журналист: Так всё-таки, это был культ?

Зимбель: Совершенно верно! Только его тщательно скрывали. Императив секретности — это настоящая мания руководства. Однако Запад, как видите, добрался до сокровенного и разрушил все тайны в девяностые. Вот и печальный итог!

Что ж, выходит, мы жили в эпоху великой мистификации? Кто знает, какие ещё тайны хранят архивы СССР?»

Станция «Объект 6Б» встретила путников сыростью и мраком. По серым бетонным стенам стекали мутные ручейки, от ржавых трубы, тянувшихся вдоль платформы, веяло изморозью. Искать дверь шлюза пришлось с помощью счетчика Гейгера — стеклянной колбы, которая трещала, реагируя на радиоактивные частицы. Чем ближе к цели, тем громче становился треск, перерастая в раздражающее жужжание.

Осмотрев платформу, они наткнулись на массивную закруглённую дверь, будто снятую со старой подводной лодки. Майор первым вцепился в колесо запора, налег всем весом, покряхтел — все безуспешно. Капитан Филимонов, спокойный и невозмутимый, принес из локомотива кувалду. Несколько мощных ударов — и колесо поддалось. Дверь открыли, механизм смазали солидолом. Включив фонари, они шагнули вглубь мрачного коридора, где треск счётчика становился всё более навязчивым, будто в колбе разбудили рой механических ос.

У грузового лифта Веня и Припрыжкин натянули старые скафандры, обнаруженные в пыльном металлическом шкафчике. Красная ткань скафандров затвердела от въевшейся грязи и пахла плесенью. На головы они надели шлемы. Захлопнули дверцы лифта, и Припрыжкин нажал единственную красную кнопку. Лифт содрогнулся и начал спуск. Чем глубже он уходил в недра, тем громче зудел счётчик, словно предвещая страшную опасность.

— Ну и какая тут примерно радиация? — спросил Веня.

— Зачем гадать? — огрызнулся Припрыжкин. — Если за полчаса не выберемся, шкура слезет клочьями. Скафандры, может, половину и держат. Хорошо хоть «лимонной» махнули. Главное — фотки сделать.

Шли тяжело, скафандры натирали тело скрытыми в ткани алюминиевыми ребрами жесткости, тяжелые ботинки гулко стучали по мраморным плитам. Коридор вел вниз под уклон. В стенах торчали странные бронзовые восьмиконечные светильники — миноры с желтыми лампочками вместо свечей. Свет мигал, треск счетчика стал невыносимым.

Веня первым шагнул в просторный овальный зал и застыл. Пространство напоминало древний храм, скрывающий в стенах мрачные тайны. Высокие колонны из бежевого мрамора, украшенные ажурной резьбой, поднимались к куполу, тёмно-синему, как ночное небо, усыпанному рубиновыми звёздами.

Под самым сводом, словно на невидимых нитях, висела модель Солнечной системы. В центре сияло громадное золотое Солнце. Планеты сгрудились с правой стороны. Бежевый Юпитер с бордовыми прожилками, кремовый Сатурн с изящным серым кольцом, ярко-голубой Уран — все они выглядели завораживающе. Земля сияла синим перламутром океанов и серебристой платиной материков. Тёмно-красный Марс казался обугленным. Крошечные Венера и Меркурий напоминали блестящие биллиардные шары. В отдалении висел внушительный чёрный шар с огненным ореолом — зловещая девятая планета.

В центре зала располагались ровные ряды жёлтых деревянных скамей. Впереди возвышалась массивная бронзовая трибуна с выпуклыми чёрными иероглифами. Надпись на табличке внизу давала перевод: «Шестая брамфатура — последнее прибежище народа-страдальца». Справа от трибуны стоял алтарь — бронзовый треножник с широкой чашей. Неподалеку в центре пятиконечной звезды горел Вечный огонь, его синие языки метались, отбрасывая беспокойные тени на стены.

Слева, под бархатными знамёнами, казавшимися влажными во мраке, стояла бронзовая статуя. Рабочий и колхозница с общей огромной волчьей головой выглядели довольно жутко. Рубиновые глаза пролетарского симбиоза горели неукротимой злобой. Поднятые руки срослись в одну мускулистую конечность, массивный пролетарский кулак сжимал золотой серп, напоминавший турецкий полумесяц. Из серпа торчали трубки лазеров, и красные лучи, пересекая пространство, окрашивали звёзды на куполе в кровавый оттенок.

За трибуной, на гранитном постаменте, возвышался саркофаг из толстого жёлтого стекла. Внутри, в уютном ложе из розового шёлка, покоилась фигура в космическом скафандре. Шлем с затемнённым стеклом скрывал лицо. От саркофага веяло могильным холодом, и каждый взгляд в его сторону угнетал нервную систему.

Внезапно у алтаря открылся люк. С лёгким гудением из-под пола поднялся круглый столик. На нём стояла тарелочка с пирожным в форме мухомора и записка: «Приятного аппетита!»

— Атмосфера как в синагоге при психбольнице, — прокомментировал Припрыжкин и направил фотоаппарат на саркофаг. — Веня, ты давай, делай что сказано в инструкции, а я щелкну пару фоток, и мотаем отсюда.

Веня взял пирожное, откусил солидный кусок. По вкусу кондитерское изделие напоминало торт «Сказка», только с пикантной кислинкой. Дальше по инструкции следовало помолиться.

— Иже еси на небесе;х, — забубнил он, — да святится имя Твое яко на небеси;. Хлеб наш насущный да;ждь нам дне;сь…

— Обрезай молитву! — крикнул Припрыжкин. — Счетчик Гейгера скоро лопнет.

У Вени закружилась голова. Он пошатнулся, сделал шаг вперед и рухнул на колени. Пол под ним будто ожил, заходил ходуном, как палуба корабля в шторм. Внезапно рядом открылся второй круглый люк. Из-под бронированного стекла вырвался мягкий оранжевый свет, точно кто-то распахнул дверь в южное закатное небо.

В голове, как стая испуганных птиц, закружились мрачные видения. Вене показалось — или это было на самом деле? — что где-то вдали заиграла органная музыка, величественная и торжественная. Свет из люка разгорался всё ярче, но вместо того, чтобы осветить зал, он размывал очертания, пряча их в густом световом тумане.

Послышались механические щелчки, будто кто-то включил часовой механизм. Веня глянул вверх, невольно пригнул голову: планеты пришли в движение. Они двигались по орбитам неспешно, но упрямо, вращаясь при этом вокруг своей оси. Пугающий шар девятой планеты вдруг снизился, описал дугу и медленно проплыл совсем близко от головы Вени.

— Лёша, пора валить отсюда! — выдохнул Веня, и голос его, хоть и был громким, прозвучал неуверенно, как будто затерялся в этой странной симфонии света и звука.

Лёша Припрыжкин, не задавая вопросов, защёлкнул чехол фотоаппарата и, вскинув его на плечо, поспешил к выходу. Но Веня, сколько ни пытался, не смог оторваться от пола. Словно гравитация вдавливала его в блестящий мрамор.

И тут он заметил движение. Крышка на стеклянном саркофаге, медленно поползла в сторону. Веня замер, не в силах отвести глаз. Космонавт приподнялся, как человек, очнувшийся после долгого сна. Он помахал рукой — и это выглядело одновременно дружелюбно и пугающе. Затем громоздкая фигура стала неторопливо выбираться из саркофага.

Рука в массивной перчатке легла на край стекла, космонавт тяжело перекинул ногу через бортик и, наконец, спрыгнул на пол. Его шаги отдавались эхом в пустом зале, но, дойдя до середины пути, он вдруг остановился. И — что за нелепость! — принялся игриво пританцовывать. Неуклюже, но с какой-то жуткой грацией.

В следующий момент на груди скафандра медленно разошлась молния. Веня ощущал, как теряет остатки разума. Из образовавшейся щели сначала показалась голова с чёрными вьющимися волосами, а затем красивая рука с длинными пальцами ловко расстегнула молнию до конца. Ещё мгновение — и из скафандра выбралась обнажённая женщина.

Вене показалось, что он узнаёт её. Это была… тётя Рива из Черкасс! Та самая, что так напугала его в детстве.

— Когда же кончится этот бред?! — прошептал Веня, чувствуя, как его накрывает волна галлюцинации и безумия.

Продолжение http://proza.ru/2020/01/10/169