Сны о Териберке

Засыпая в кабине шнекороторного снегоочистителя, Лю Кэцань вспоминал детали памятной встречи с секретарем парткома в родном Цзинане. Товарищ Ляо долго изучал личное дело заслуженного работника автозавода, почти не обращая внимания на робевшего рядом Кэцаня, а потом неожиданно спросил, любит ли он море. Кэцань какое-то время собирался с мыслями, пытаясь понять, где может быть скрыт подвох, а потом объяснил, что море никогда не вызывало у него любопытства.

- Я был однажды на море, - осторожно ответил Кэцань. – Меня ударила волна, я упал и сломал руку. Уже через две недели я с гипсом стоял у станка и работал, превозмогая боль. Море всегда таит опасность. Лучше съездить в деревню, сесть под ивой и послушать голос ручья. Я так думаю.

- Но море бывает разным, - задумчиво сказал Ляо. - У русских на севере есть село, над которым день и ночь танцуют духи. Ну, это поэзия, ты знаешь, так называют Полярное сияние. Говорят, мальчик, зачатый во время этого танца, обязательно будет счастливым. Это село называют бери-теряй, или тери-беряй, и лежит оно на берегу Ледовитого океана. Каждый, кто добрался до этого села, меняет свою жизнь в лучшую сторону. И я думаю, товарищ Лю, тебе тоже нужно поменять жизнь к лучшему.

Лю Кэцань глубоко вздохнул и медленно выдохнул, как учили когда-то в школе Ушу. Он посмотрел на улыбавшегося со стены товарища Си Цзиньпина, на красный флаг революции, украшавший угол, и снова перевел взгляд на Ляо:

- За что?

- Так ведь есть за что, - словно обрадовался вопросу Ляо. - Мы с секретарем вашей заводской ячейки и не раздумывали даже, когда запрос на поощрение передовых работников из Пекина пришёл. У нас ведь в провинции лучшие показатели по учету социального рейтинга! У тебя нет вредных привычек, просроченных кредитов и штрафов. К тому же ты не лазишь по запрещенным сайтам и активно участвуешь в жизни партийной ячейки. Ты молодец, Лю!

Кэцань уже и не помнил, почему тогда согласился на поездку к русскому морю. Наверное, просто решил изменить жизнь к лучшему. А может, не хотел ссориться с партийным начальством. Мало ли что, вдруг рейтинг понизят. Сиди потом без пенсии под ивой. А ведь ему еще дочь поднять надо. Да и вообще, как говорят в Хэнане, Будда не выдаст, дракон не съест.

Оплаченный властями Шаньдуна самолет благополучно доставил Кэцаня сначала в Москву, а затем и в заполярный Мурманск. Город принял китайского друга как родного: повсюду на улицах и в ресторанах слышалась многоязыкая речь соотечественников, вывески были продублированы иероглифами, а очередь на ледокол «Ленин» сплошь состояла из китайцев и напоминала очередь к Мавзолею.

В Мурманске было тепло. Поездка Кэцаня совпала с русским Рождеством, и, по всем прогнозам, в Заполярье должен был стоять мороз. Но китайские синоптики ошиблись. Температура скакала около нуля, подтаявший снег нечетко отражал свет витрин и вывесок, как будто соревнуясь с ожидавшим Кэцаня Полярным сиянием, а купленный специально к поездке пуховик не слишком-то был и нужен.

Еще в гостинице Лю познакомился с двумя земляками из Шаньдуна, которые тоже приехали к далекому морю, чтобы изменить жизнь к лучшему. Они наперебой рассказывали о чудесном поселке Теряй-беряй на берегу моря, где вечно танцуют духи и царит атмосфера праздника. Когда-то в поселке жили русские моряки, но в начале 1990-х они все куда-то уплыли, и знаменитому русскому режиссеру, захотевшему снять фильм о морском чудовище, пожирающем город, пришлось завозить актеров для массовки из Москвы. Актеры засмотрелись на Полярное сияние, расслабились и начали быстро спиваться; последних встречали среди брошенных рыбаками баркасов в конце нулевых.

Потом в Териберку, как называют село русские, случайно попал заблудившийся в тундре китаец. Он ехал из Москвы в Мурманск на машине, но попал в снежный заряд и промахнулся. Когда пурга прекратилась, первый китаец обнаружил себя на перекрестке заснеженных дорог, одна из которых, судя по навигатору, вела к морю. Опасаясь засадить машину в сугроб, китаец пошел по дороге пешком, и вскоре увидел между сопок зеленоватое свечение. Заколдованный, зачарованный, он спустился к обезлюдевшей деревне на берегу океана, и нашел в ней лишь один обитаемый дом, который к тому же оказался пивоварней. В пивоварне жила уже немолодая актриса, в свое время отказавшаяся уехать в Москву вместе с труппой. Она принимала в пивоварне редких путников, стелила им постель и рассказывала сказки прямо под всполохи небесных танцев. Так случилось и с первым китайцем. 

Утром, после того, как закончилась полярная ночь, китаец простился с актрисой и пошел разыскивать оставленную на перекрестке машину. Уже подлетая к Пекину, он вспомнил блиставшие зеленым глаза териберкской красавицы и вдруг понял, о чем она хотела, но не могла ему сказать. Он быстро уладил свои дела, продал машину, и через год снова добрался до Териберки. У знакомых ворот пивоварни его ждала женщина с укутанным в шкуру белого медведя ребенком. В красивом светловолосом мальчике безошибочно угадывались ханьские черты; было что-то и от деда-уйгура.
 
Первый китаец решил остаться в Териберке навсегда. Он зарегистрировал на сына туристическую фирму «Теряй-беряй», нанял рабочих из Мурманска, и стал возить группы из Китая. Местное пиво, сияние и шум океана быстро распространились по китайским социальным сетям, и дело пошло. Туристы проводили время в радости и веселье, находили и расставались со своими вторыми половинками, бродили по берегу и пили воду из океана. А мальчик с первых дней жизни рос богатым и счастливым, всем своим видом подтверждая древнее пророчество.

Лю слушал новых друзей не скрывая восторга. В своих мечтах он уже бродил между старых баркасов и любовался сиянием. Он отправился бы в Териберку немедля, но в отдаленное село автобусы ходили не каждый день.

Следующим утром Кэцань первым купил билет на автобус, приобрел в магазине селфи-палку и даже опробовал ее на фоне ледокола. В назначенный час он был на станции, но рейс отменили из-за сильной пурги в районе трассы. Кэцань купил бутылку водки и отправился к новым знакомым, которые как могли успокоили земляка. Сказали, что и сами не смогли попасть в Териберку из-за погодных условий, но не унывают и ждут сияние в Мурманске, правда, уже второй месяц. Деньги у них давно кончились, билет на самолет аннулирован, поэтому от водки они не отказались.

Наутро Кэцань решил во что бы то ни стало добраться до Териберки. Он оделся как можно теплее, положил в рюкзак немного еды и вышел на трассу. Машин темным заполярным утром было мало, и к стоявшему с вытянутой рукой китайцу никто не спешил подъехать. Когда Кэцань совсем замерз и отчаялся, возле него остановилась странного вида машина, напоминавшая кусок мыла или булку хлеба на колесах. Веселый парень с отчетливым запахом перегара открыл перед китайцем дверь и спросил:

- Куда едем?

- Теряй-беряй, - ответил Кэцань.

- Потерялся? Исправим! – засмеялся парень и подвинулся вглубь салона.

Кэцань залез в машину и обнаружил там еще трех веселых парней. Ему немедленно предложили выпить и даже отрезали кусок хлеба с салом на закуску. Замерзший Кэцань не отказался, ему задавали какие-то вопросы, но, поскольку китаец не знал русского языка, от него быстро отстали. Вскоре за окном началась снежная буря, машину несколько раз заносило и отбрасывало на обочину; приходилось выходить, копать снег и толкать агрегат на твердую почву. После этого каждый раз полагалось выпить, отчего ощущение реальности у Лю почти сравнялось по ясности со снежным бураном.

Неожиданно машина резко затормозила перед шлагбаумом, и Лю увидел приближавшегося к ним солдата в тулупе и с автоматом. Настроение в салоне сразу изменилось, парни стали очень серьезными и даже испуганными. Внезапно один из них раскрыл дверь и громко крикнул:

- Разбегаемся! 

Кэцань первым выпрыгнул в снег, оставив в салоне рюкзак, и бойко побежал прямо в пургу. Опасаясь выстрела в спину, он все время менял траекторию, подпрыгивал, падал и снова бежал что есть мочи. Назад он не оглядывался, а зря: мог бы услышать веселый гогот парней с пограничниками.

Выпитая водка – плохой помощник. Она делает так, что все хорошее, от денег до сил, быстро заканчивается. К тому же деньги остались в рюкзаке. Кэцань быстро выдохся, замедлил ход и остановился передохнуть, пытаясь разобрать буквы на каком-то указателе. Из пурги прямо на него вынырнул огромный грузовик, увешенный фарами и гирляндами лучше новогодней елки в Мурманске. Водитель опустил окно и начал кричать что-то грозное и бессвязное, на что ровным счетом нечего было возразить.

Лю залез на подножку, засунул голову в окно и быстро затараторил:

- Беряй-теряй! Теряй-беряй! Бери терка!   
 
- Так тебе в Териберку надо? – догадался водитель. – Это ж в другую сторону! Ну, залазь, хоть до города подкину, а то замерзнешь здесь, болезный.

Вечером Кэцань снова сидел у своих знакомых в мурманской гостинице и пил водку. Ему сочувствовали, предлагали помощь. Земляки провели его, пьяного, вдоль очереди на ледокол, и собрали денег на первое время – до обратного рейса на Пекин. По счастью, паспорт лежал у Кэцаня в пуховике, а оплаченный родной провинцией билет можно было восстановить прямо в аэропорту.

Первое время закончилось ночью. В благодарность землякам Кэцань купил еще водки, в номере появились еще какие-то друзья и знакомые, даже девица пришла, потом на китайцев пожаловались соседи. Гостиничная охрана развела собутыльников по номерам, пригрозила полицией и предупредила, что утром организует трансферт до аэропорта, и чтоб духу их в Мурманске больше не было.

Упорный и трудолюбивый передовик производства, общественник, активист партийной ячейки, Кэцань не привык сдаваться без боя. Рано утром он снова вышел на трассу, на этот раз заняв более правильную позицию. И ему повезло. Он поймал автобус, который вез в Териберку его соотечественников.

Несчастному Кэцаню дали похмелиться и насыпали в стакан таблетку аспирина; жизнь быстро стала меняться в лучшую сторону. Автобус ехал по заснеженной дороге, прыгал на кочках, галдел и алкал скорого счастья. Оно не заставило себя ждать. Разрывая поземку проблесковыми маячками, дорогу перекрыла машина автоинспекции.

- Пурга, разворачивайтесь, дороги дальше нет, - объяснил гаишник. – Еще со вчерашнего дня дорога перекрыта, куда вы претесь все. Опять вас потом МЧС искать будет? В Мурманск, в Мурманск!

Шофер послушно развернулся, и в гнетущей атмосфере разочарования повез китайцев в город.

«Значит, счастье есть, - подумал Лю, - а дороги к нему нет. Но это мы еще посмотрим». Кэцань попросил водителя остановиться и сказал, что идет проведать бабушку. Удаляясь от автобуса, он чувствовал спиной сотню удивленных и осуждающих взглядов.

Стараясь не попасться на глаза гаишнику, Лю обошел машину автоинспекции за ближайшей сопкой, несколько раз увяз в сугробе, потерял, но быстро нашел кроссовок, вышел на дорогу и попал в жуткий буран. Небо слилось с землею, белая пелена мешала дышать и держать верный курс. Как первый китаец, Кэцань шел в неизвестность и все ждал, когда небо наконец прояснится и окрасится всполохами танцующих духов. В сгущающихся сумерках ему то мерещились остовы брошенных баркасов, то рубленные из топляка дома на берегу океана, то распахнутая во всю ширь пивоварня с танцующими соотечественниками.

Когда холод, сумерки и пурга уже заканчивали свое черное дело по превращению Кэцаня в ледышку, китаец все же увидел зеленоватый просвет между сопками. Он старался идти к нему как можно скорее, размахивая руками и подволакивая до немоты замерзшую ногу. Слезы катились и застывали у него на щеках, в голове непрерывно звенел ручей и шумела листвой ива.

Водитель шнекороторного снегоочистителя даже не поверил своим глазам, когда увидел на дороге белую фигуру замерзшего китайца. Он помог ему залезть в кабину, налил полный стакан водки и помог растереть ноги снегом.

- Откуда ж ты взялся тут, непутевый, ведь замерз бы к чертовой матери, вот ей-богу замерз бы! – бормотал водитель.

- Теряй-беряй… - еле слышно шептали губы Кэцаня.

Перед тем, как заснуть, китаец вспоминал встречу с товарищем Ляо и смотрел на снежный вихрь, летящий из шнека на обочину. Он представлял, как скоро приедет на снегоочистителе в Териберку и будет рассказывать землякам о своих приключениях. Наверное, они будут очень удивлены, а потом захотят показать ему суровый берег Ледовитого океана, брошенные в бухте баркасы и дома из мореного дерева. Они будут вместе смотреть на бесконечный танец духов, есть крабов и пить теплую воду из термоса. А вечером будут танцы, куда же без них. И, может быть, чьи-то глаза с зеленоватым отблеском.

Когда водитель снегоочистителя растолкал Кэцаня, тот уже ничему не удивлялся. Машина стояла перед знакомым мурманским отелем «Азимут», а возле нее охрана загружала в автобус до аэропорта вчерашних друзей и собутыльников. Кэцаня они тоже взяли с собой.

Жену Лю решил не расстраивать. Он рассказал ей о всполохах в небе над далеким поселком, о бьющей по скалам волне, о забытом рюкзаке с телефоном, в котором остались снятые у баркасов кадры. Жена слушала, затаив дыхание, а в ее глазах едва заметно мерцал зеленоватый отблеск.

Через год у Лю родился мальчик с чудесной двойной родинкой на попе, напоминающей восьмерку.

- Он будет счастливым, - сказала жена.

- Обязательно.