Две сестры

Симка родилась в приличной генеральской семье: папа, мама и старшая сестра, но неожиданно для всех со временем выросла шалавой и оторвой.
А дело было вот как.
Старшая сестра Риммочка очень хорошо училась, причем в самой обычной школе и наотрез отказывалась переходить в другую, более престижную, потому что считала, что даже в обычной школе должны быть свои медалистки. Словом, девочкой была хорошей, порядочной, вдумчивой, что и было написано в ее характеристике для приема в комсомол.
После школы задумала поступать в университет – хотела стать настоящим филологом, с большой буквы, как Лотман. Папа-генерал был у нее человеком старой закваски и, несмотря на сумасшедший конкурс в двадцать пять человек на место, связями своими до поры до времени пользоваться для поступления старшей дочери не стал. «Пусть сама себе дорогу пробивает», - был вынесен вердикт на семейном совете.
Надо ли говорить, что Риммочка поступила на филологический только с третьего раза, на вечерний, да и то только благодаря тому, что папе стало жаль бедную девочку, которая все время неудачных попыток проработала на заводе, потому что «нечего баклуши бить». Риммочка на завод ходила с отвращением, но не роптала, поскольку папочку очень любила. Папа, наконец, попросил помочь с поступлением старого друга, жена которого как раз-таки и была заведующей кафедрой русского языка и литературы.
Пришла наша почти двадцатилетняя Риммочка на филфак совсем глупой и восторженной девственницей. Портвейна «Агдам» не пила, сигарет «Родопи» не курила, а мальчиков опасалась, хотя и переписывалась бойко с одноклассником Женькой, загремевшим после учебки в Фергане в Афганистан.
Симочка, между тем, младшенькая, «ваша любименькая», училась в престижной школе и за взятку, и по блату, и пробовала себя в совсем не девичьих увеселениях.
Закончила Риммочка филфак, устроилась в технический вуз на кафедру русского языка – африканцев обучать.
А тут и Симочке поступать приспело. Поступали Симочку всей семьёй и поступили-таки на албанское отделение – в тот год на него был самый маленький конкурс.
На филфаке осмотрелась наша Симочка, да и прыгнула в постель знаменитого пожилого филолога, в аккурат между пятой и седьмой женами пристроилась.
Антон Николаевич был фольклористом, а потому обильно пересыпал свою речь народными выражениями. Симке особенно запомнились: «ссать, да родить нельзя погодить», «хозяйство вести, Симочка, не мудями трясти» и в качестве апофеоза: «Мне главное мать прокормить, а жена и ***м сыта будет».
Однако, скоро выяснилось, что Симочка отнюдь не сыта, ибо аппетиты у нее были вовсе не детскими, несмотря на юный возраст.
В ход скоро пошли и бывшие одноклассники и теперешние однокурсники, да и просто случайные знакомцы.
С Антоном Николаевичем Сима удачно развелась уже на третьем курсе к вящему ужасу папы с мамой.
По окончании учебы устроилась работать в литчасть в музыкальном театре, а со временем там же стала профсоюзным лидером, плюс подрабатывала в женском мимансе.
Как говорили про нее в театре: «Симочка у нас девочка хорошая: всем дает».
Римма-тихоня, между тем, нагуляла себе ребеночка-девочку от женатого коллеги.
Римма жила, работала на двух работах, поднимала дочь, ухаживала за стареющими родителями, похаживала в церковь.
Сима пела и плясала.
А чем же дело кончилось? Чем сердце успокоилось? Что в любви осталось?
А оказались они обе под старость лет в захламленной старой родительской квартире, поскольку другого ничего так и не нажили.
Стрекоза и Стрекоза.