Конь Курильчикова

      Мистический триллер "Шестая брамфатура"
      https://ridero.ru/books/shestaya_bramfatura/

Конь Курильчикова

— Мистика, ничего не понимаю…

Друзья собрались в тёмном углу бара за столом, заставленным пустыми бутылками и бокалами. Только Евгения в одиночестве отрешенно дрыгалась на танцполе. Все остальные внимательно слушали Дорис. Старший следователь сидела в центре стола за включённым ноутбуком.

— Я что, должна разорваться? — пробормотала Дорис, прикусывая палец. — Шеф в командировке, вся операция теперь на мне. А тут ещё ваш конь пропал.

В зале грохотала неприятная музыка, бил по глазам стробоскоп. Создавалось впечатление, что посетители сидят внутри металлической цистерны, которую снаружи атакуют гастарбайтеры с отбойными молотками. На сцене вокруг шестов плавно кружились две полные чернокожие танцовщицы в трико. Сквозь окна виднелась пустая улица. Вдали, у залива, словно чудовища, двигались грузовые краны порта Red Hook. В отражении стекла поблёскивала неоновая вывеска бара: силуэт танцовщицы и рюмка для мартини. Шёл третий час ночи.

Дорис склонилась над ноутбуком, анализируя сообщения, поступившие по зашифрованной связи.

— Не пойму, — сказала Дорис, покачав головой, — сухогруз в Красном море пропал.

— Налейте мне чего-нибудь выпить, — жалобно попросил Припрыжкин, который до этого дремал в своём инвалидном кресле.

Сергеев плеснул текилы в огромный фужер, где ещё оставалось чуть-чуть коктейля. Припрыжкин не поморщился, залпом выпил всё до капли и снова закрыл глаза.

— Какого черта происходит? Где мой конь? — с нажимом спросил Курильчиков.

— Катера, которые береговая охрана отправила искать сухогруз, не вернулись. Похоже, корабль затонул, не дойдя до Суэцкого канала. Судно просто исчезло — ни на радарах, ни в навигационных системах его нет. Вот, посмотрите, — она указала на экран, — здесь зафиксирован последний сигнал.

— И как, скажите на милость, наш Гносис оказался на этом корабле? — уточнил Веня.

— Я наняла малайзийскую транспортную компанию, — пояснила Дорис. — Заплатила недорого — три тысячи долларов. Они обещали перевезти его в контейнере, переоборудованном специально для лошадей. Но с документами возникли проблемы. Требовали страховку. Я начала копаться в бумагах на Гносиса, которые мне любезно предоставил Игнат. И тут меня ждал сюрприз.

— Какой ещё сюрприз? — раздражённо спросил Курильчиков.

— История занятная. Когда я увидела сумму страховки, подумала, что это ошибка. Будто кто-то нолики лишние пририсовал. Отправила запрос в аукционную фирму в Индии, где купили Гносиса, чтобы узнать точную стоимость сделки. Ответ меня успокоил: коня приобрели за сто тысяч долларов. Вполне разумная цена, учитывая породу и метрику. Но страховка… страховка оказалась на семьсот двадцать семь миллионов долларов! Представляете?

— Вот это да, — пробормотал Веня, ошарашенный.

— Я сама в шоке, — продолжала Дорис. — Решила выяснить, кто именно оформлял страховку. Это оказалось непросто, но с помощью старых связей шефа я откопала информацию. Страховщиком была офшорная фирма с островов Вануату. Более того, выяснилось, что для оплаты страховки использовали кредит «Жмур-банка». Я позвонила туда, надавила на руководство, и они раскололись. Видимо, ещё надеются скостить срок. В итоге мне прислали копию страхового полиса. А теперь взгляните на имя бенефициара.

Она развернула экран ноутбука так, чтобы все могли увидеть. На документе крупными буквами значилось: «Игнат Курильчиков». Веня и Белгруевич как громом пораженные уставились в монитор.

— Ничего себе фокус! — воскликнул Веня. — Игнат, что ты на это скажешь?

— Деньги не мои! — завизжал Курильчиков. — Меня попросили, я тут ни при чем! Боговепрь потребовал, чтобы полис оформили на моё имя. Он боялся ареста и в спешке слил остаток со своего счёта для этой мутной схемы со страховкой…

— Кажется, я догадываюсь, — Белгруевич заерзал на стуле. — Это те самые украденные сорок восемь миллиардов!

— Верно, Гриша, — подтвердила Дорис. — Следственный отдел шёл по следу этих денег. Мы мониторили офшорные счета Боговепря на Вануату. Так и вышли на проводку в аукционный дом, где купили коня, а потом — на нашего очаровательного Игната. Но я до сих пор не понимаю, как работает схема. Пропажа сухогруза — это что, подстава?

— Точно! — сообразил Веня. — Мы тут дешёвый коньяк глотаем из экономии, а Игнат теперь миллионер: страховку получит — и привет.

— Ничего вы не понимаете! — Курильчиков взвизгнул, переходя на ультразвук. — Прессу надо читать! Деньги не мои, тут совсем иные люди замешаны.

— Ну, имеем то, что имеем, — пожала плечами Дорис. — Корабль пропал в Красном море, а страховка оформлена на ваше имя. Игнат, вы теперь богатый жених.

Дорис повернулась к Курильчикову и посмотрела на него ехидно. Глубоко вздохнула — так, что пуговица на её медицинском халате отлетела и закрутилась волчком на гладкой поверхности стола.

— Не смейте меня унижать! Не смейте мне угрожать! — вскричал Курильчиков, возмущённо вытянув лицо. — И вообще, хватит тут сверкать сиськами! Плевать я хотел на ваши намёки и на ваши страховки. Забирайте себе страховые выплаты, я вам их дарю! Сегодня же выпишу в посольстве доверенность и вышлю почтой. Только чтобы ваш пресловутый Следственный отдел отвял от меня! Хотите деньги — прекрасно, разбирайтесь сами с Боговепрем. А мне нужен только мой конь! Я отправляюсь искать Гносиса в Египет. Скиньте мне геолокацию. Вылечу в Хургаду, а там — разберусь.

Неожиданный всплеск эмоций Игната озадачил друзей. На шум подошла любопытная Евгения и принялась расспрашивать Веню о происшедшем. Услышав про сумму страховки, Евгения хищно взглянула на Игната, а затем — с испугом на Дорис. Курильчиков не выдержал её взгляда, хлопнул рукой по столу так, что пустые бутылки подпрыгнули.

— Хватит! — резко сказал он, вскочив на ноги. Подтянув шаровары до подмышек, он энергично направился к выходу.

Шум разбудил Алексея Припрыжкина. Он приподнял голову, в его огромных добрых глазах читалось бесконечное страдание. За окном бара забрезжил тусклый рассвет, напряжённая атмосфера за столом лишь сгущалась. После долгой ночи и чрезмерных возлияний нервы у всех пошаливали.

— Веня, братик, — вдруг начала Евгения. — А у меня будет ребенок. Ты рад? И не думал, что это может быть твоя дочка?

— Не говори глупости, — смутился Веня.

— Не верь ей! — хрипло бросила Дорис. — Она себе тайца в баре подцепила в Паттайе.

— Ах ты стерва! — взвизгнула Евгения. — Да я тебе глаза выцарапаю, шалашовка! Всё равно он будет моим.

— Дрянь плоская, — огрызнулась Дорис. — Я тебе сейчас мозг на кафель выдавлю, как зубную пасту!

Ещё пара пуговиц отскочила от халата, и грудь Дорис оказалась полностью на виду.

— Дамы, дамы, давайте без нервов, — забормотал Белгруевич. — Зачем так кричать? Надо спокойно обсудить ситуацию.

— А ты чего встреваешь, бледная немочь? — крикнула Евгения. — Забыл, как в палату ко мне приперся и в койку полез? В постели вы все резвые, а как дело до детей — отца не найти! Паразиты.

— Попрошу не обобщать! — обиделся Белгруевич. — Некоторые, может, и согласны стать отцами.

— Кто? — выражение лица Евгении мигом сменилось с гневного на заискивающее.

— Я ведь джентльмен в душе, — важно сказал Белгруевич. — Просто не все дамы это ценят. Вот Марина, например, за три дня ни одной эсэмэски не прислала. Приходится довольствоваться тем, что под рукой.

— Ну, довольствуйся, милый, — засмеялась Евгения и подошла к нему. Обняла за шею, чмокнула в затылок. — Нас в консульстве быстро распишут, и будешь довольствоваться хоть всю жизнь. А ты, Веня, пожалеешь!

— Вижу, вся проблема в америкосах, — вдруг вставил Сергеев. — Пиво дорогое, в барах женщины необразованные. Смотрю на их фигуры — похоже, ни одна Достоевского в школе не изучала. По улицам идёшь — бордюры битые, а местами вообще нет. Вопрос: как мы им ответим на наезд на наши «красные линии»?

— А может, закажем русской водочки? Блины с икрой? — Веня решил сменить тему.

— Тебе бы только водку пить, — фыркнула Евгения. — Ты безнадёжен. Из тебя ни отец, ни любовник не выйдет. Трепло несчастное.

— Ничего-ничего, — засмеялась Дорис, — у меня будет время Венечку перевоспитать и обучить кое-чему. А пока пусть попасется на свободе.

— Хорош грузить! — вдруг сорвался Веня. — Вы меня обсуждаете, будто я не человек, а вещь. Надоели ваши разговоры о браке. У меня, между прочим, жена есть.

— Так и знала! Он мечтает вернуться к жене! — вскрикнула Евгения.

— Мечтает вернуться к жене! — эхом повторила Дорис. — А я, значит, зря старалась. Месяц изображаю эротическую куклу, одежду неприличную ношу, в койку прыгаю как дура. Забыла, как лифчик выглядит. Ради чего? Чтобы он к жене ускакал? Дайте мне водки!

— Да, думаете, нам, женщинам, легко? — продолжала Евгения. — Корчим из себя «сестренок», девчонок, лишь бы понравиться, приспособиться. И так и эдак, в любой позе, и утром и вечером, взад-вперед. Подставляешь тело, каждому шепчешь нежные слова. А благодарности — ноль.

— Да богатого козла с твердым членом найти не проблема! — пожаловалась Дорис, выпив залпом рюмку, — Тем более с моими мозгами, с моей внешностью. Но где счастья взять, простого бабьего счастья? Может, я салаты хочу резать любимому по утрам.

— Прошу всех успокоиться, — призывал Белгруевич, — дело, по-видимому, в том, что мы забыли о традициях. Вспомним о дореволюционном укладе, домострое. Женщина знала свое место у печки и прав никаких не имела. «Жена да убоится мужа». Если что, и розгами на людях не грех отходить. Сейчас все наоборот: мужья боятся своих жен. Я лично готов поучаствовать в укреплении института брака. Но не лишайте меня дружеских отношений с Мариной. Ревность тут не уместна. Марина — натура утонченная…


Официанты принесли ведерко со льдом и водкой, стопку жирных блинов и вазочку с черной икрой. Женщины вышли покурить и помириться. Белгруевич увлеченно занялся дезинфекцией мензурки. Сергеев, в критической стадии подпития, размахивал рюмкой, лез чокаться с окружающими. Веня мрачно смаковал обиду на весь мир. Блины напоминали по вкусу вату и в горло не лезли. Навалилась усталость. Хотелось домой. Приключения надоели до зубовного скрежета. Водка уже не помогала — только оставляла мерзкий привкус свинца.

Веня вытащил телефон, открыл приложение авиакомпании и купил билет. Один. После оплаты заказа он влил в себя стопку, заел лимоном и вздохнул. Женщины тем временем вернулись к столу — мрачные и злые.

— Мне надо вас покинуть, мальчики, — объявила Дорис. — Шеф требует побыстрее уладить финансовые вопросы. Вениамин, ты со мной?

— Нет, — ответил Веня, — я в Москву. Утренний рейс, уже билет взял. Вылет через три часа.

— Братик, ну ты и жлоб, — фыркнула Евгения. — Ладно, как знаешь. Мы с Гришей в посольство зайдем, брак оформим. Потом полетим. А то Гриша, как Марину свою увидит, сразу передумает.

— А я назад в Паттайю, — вдруг серьезно заявил Сергеев. — Там только и можно нормально буддизмом заниматься. Купите мне кто-нибудь билет.

— Я переведу тебе денег на телефон, — откликнулся Веня.

— А ты, Алексей, куда? — спросил Сергеев.

— Я в Москву, наверное. Но сначала хочется тут, в Нью-Йорке, поснимать немного. Купите мне камеру старую в ломбарде и одежду.

— Тогда давай с нами, — предложила Евгения. — Будешь свидетелем на свадьбе.

За окном вовсю сияло яркое американское солнце. На улицах закипала жизнь нового дня. Потоки желтых такси неслись по проспектам. Толпы людей всех рас и национальностей бурлили на тротуарах. Пора было прощаться. Оставалось дернуть ледяной водки на посошок и расплатиться.

Дорис прощается

— Ну что ты на меня смотришь, как кот на попугая?

На пороге стояла Капитолина в норковой шубке. В руках она держала две сумки-клетки с котами — Моцартом и Сальери. Она вернулась вечером в субботу, ровно через месяц после своего бегства на дачу к отцу. Веня с нескрываемым удивлением уставился на супругу. Пожалуй, он все еще любил ее и был рад окончанию своего одиночества.

— Что ты молчишь? Помоги снять шубу. Баб сюда не водил? Если водил, сразу признавайся — я лучше уеду. Сливок купил или опять мне черный кофе пить?

Капитолина по привычке сыпала вопросами. Пусть спрашивает — каяться ему не в чем. Квартира чистая, он сам трезвый как стекло. Последние дни вел приличный образ жизни. После возвращения из Нью-Йорка дни потекли скучно. Он целыми днями угрюмо слонялся по квартире из угла в угол, много спал, пил только чай. Изредка выбирался на улицу, доходил до супермаркета и покупал полуфабрикаты.

— Что у тебя на работе? Не пересажали еще всех?

— Нет, только шефа посадили, а я на больничном отдыхал.

Он подумал, что про поездки Капитолине лучше сейчас не рассказывать, а то снова уедет. Хотя со временем она все равно узнает. На столе в гостиной лежал больничный лист с открытой датой. Оставалось сходить в больницу к знакомым Евгении и закрыть его, как только ему станет лучше и он будет морально готов к работе. Видимо, этот момент уже наступил.

— Пересидел опасность, значит? Почему так чисто в доме, будто ты и не жил тут? Прибрался? Молодец.

Они поужинали и легли спать, как в былые времена, в одну кровать. Каждый со своей книгой в руках. Позже Капитолина потушила свет, повернулась и подползла поближе под одеялом, обвиваясь горячими голыми ногами вокруг него. Рука ее потянулась к чувствительным местам. Длинные пальчики умело взялись за работу.

— Слушай, а может, дочку родим, пока не поздно? Молчи, только не возражай, а то придушу.

Веня не возражал и молчал, закусив губу, думал о своем…


В воскресенье Капитолина сходила в магазин и купила пакет сливок к завтраку. Веня тосковал; депрессия не отпускала. Он съездил в больницу, закрыл больничный и заодно заскочил к Марине забрать свой автомобиль. Несмотря на конец марта, на улице валил мокрый снег. Темнело неприлично рано, а новое поколение дворников-киргизов, устойчивое к вирусам, щедро поливало улицы серой, липкой солью. Веня с тяжёлым сердцем готовился к возвращению на работу. Сам постирал и погладил рубашки на неделю.

В подъезде Веня столкнулся с соседкой по лестничной клетке и расспросил её о взрыве газа. Дело было покрыто мраком. Баллон действительно взорвался в соседнем подъезде, в квартире, где жил одинокий пенсионер. На фасаде до сих пор виднелось чёрное пятно, а окно в квартире зияло пустотой. Бедолага потратил всю пенсию на зерно для птиц, которых всю зиму подкармливал на балконе. За неуплату ему отключили электричество, и он принес в дом портативную газовую плитку. А вот у Роберты Карловны в квартире ничего не взрывалось, но сама пенсионерка бесследно исчезла.

Из телефонного разговора с Яниной Сцапис Веня узнал, что в «Тобике» завершилась проверка, банк отделался штрафами и предписаниями. Светозар Бздяк продолжал активно инвестировать и наращивать кредитный портфель. В Венином отделе уволили только одного сотрудника — ту самую Наталью Поперхон. Зачем молодой дуре раздражать старших коллег своей цветущей красотой? В связи с пандемией банк перевели на гибкий график: два дня в офисе, три на удалёнке.


Потом позвонил Белгруевич — его, как обычно, распирало желание посплетничать.

— Привет, Веня! — начал он бодро. — Ну чего на свадьбу-то не пришел?

— Да как-то не получилось, хандра замучила. Ну, а как все прошло?

— Ох, лучше не спрашивай! Без скандала не обошлось, как водится. Полторы сотни гостей, на последние деньги зал в центре сняли. Шум, гам, цыгане, куклы на бампере — полный набор. И тут Марина явилась!

— Марина? Та самая?

— Она, она. Естественно, без приглашения. Ну и понеслось: давай, говорит, квартиру ремонтируй, денег больше отстегивай. Прямо перед всеми гостями!

— Классика. И что ты?

— А что я? Даже пикнуть не успел. Евгения вскочила, потащила Марину в туалет. Женский занят был, так она её в мужской отвела. А там — воспитательная беседа. Марина вышла: под глазом фингал, блузка в клочья, волосы дыбом. Льда попросила.

— Вот это Женька молодец!

— Ну да, но я потом всё равно к Марине заехал. С её мужем ремонт начали делать. Он, кстати, толковый мужик, в электрике шарит.

— Гриш, ну на кой тебе это надо?

— Ну как… Марина-то беспомощная совсем. Её любой обмануть может. Она недавно из клуба одного чиновника привела, так он ей недоплатил половину.

— Ясно всё с тобой… А Лёша как там?

— В семью вернулся, жена его встретила, как будто он и не исчезал. Я его к себе в НИИ пристроил. Теперь он с японской аппаратурой возится, которая сайты плохие блокирует. Нам сверху план спустили — снизить англицизмы в среднем по Москве на четверть. Вот, стараемся. А ещё заказ получили — учебные автоматы Калашникова в школы поставлять.

— Это зачем?

— Ну как зачем? Чтобы дети учились собирать-разбирать по нормативам. Подготовка, так сказать, патриотическое воспитание, ну а институту, конечно, нехилый заработок.

— А Курильчиков куда пропал?

— Не поверишь! Помнишь тот сухогруз?

— Который коня перевозил?

— Он самый. Нашли его аж в ста километрах от Хургады. Сел на мель, контейнеры разграбили. Местные на лодках туристов туда возили, как на экскурсию. Но Игнат своего Гносиса всё-таки отыскал.

— Да ладно! Где?

— Официант при отеле его в гараже спрятал, продать хотел. Игнат полицию вызвал, коня забрал. Теперь они с Гносисом в Индию уплыли…

Потом Веня, в свою очередь, рассказал про приключения Сергеева. От Олега по обычной почте пришло письмо. Причем в качестве обратного адреса значился следственный изолятор в Улан-Удэ. Вот, что писал Олег.


«Веня, братан, как жизнь? Надеюсь, твоя Дорис тебя не ухайдакала окончательно. Знаю, бабки у тебя пока водятся, так что выручи, а? Кинь сколько сможешь по почте. А то мне тут реальная жопа. Адрес, кстати, на обратной стороне листа увидишь.

За меня тут одна вдова вписалась. Баба чумная, да и задница такая, что в кресло не влазит. Полгорода у неё вась-вась — покойный муж, говорят, в мэрии ворочал делами, крупной шишкой был. Теперь эта бабенция тут звездит и вообще в авторитете. Деньги нужны на адвоката, да и пару человек подмазать не помешает. Почему сижу? Да сам не вкуриваю до конца. Говорят, я пьяный дебош устроил и умудрился так «украсить» памятник Карлу Марксу, что бронза позеленела. Как я это провернул — не помню вообще. Вроде с девками бухали в гостинице, а потом всё как в тумане.

Представь, по пьяни оказался в этом, прости Будда, Улан-Удэ. Как так вышло? Да хрен его знает! Купил бухла в аэропорту Кеннеди — две литрухи рому. Там какие-то бурятки из фольклорного ансамбля нарисовались, ну а мой рейс — бац, задержали, а потом он улетел без меня. Очнулся уже в КПЗ, в башке — синий туман, в жопе — серый дым. Теперь все меня тут за какого-то йога принимают. Ты сечешь? То ли я лапши навешал про буддизм, то ли просто перепутали с кем-то.

Вдова уже записывает ко мне местных озабоченных тёток на сеансы — говорит, небесную энергию привлеку, чтобы у них личная жизнь наладилась. Ну а я что? Сижу, киваю.

Наведалась тут журналистка из местной газеты. Я чуть ей прямо при конвоирах не вдул. Хотела про кризис в Америке выспросить, а я ей такие картины загнивания Запада нарисовал, что она теперь, наверное, с этой статьей в Москву рванет.

Ещё батюшка заходил, агитировал за православие. Я не против, конечно, покреститься чутка, но тоска по Паттайе душит. Вот как только меня выпустят, сразу вдове вдую и махну туда. Правда, переживаю, что местная секс-диета меня быстрее прикончит, чем тюрьма. Для предстательной железы такое воздержание вредно.

Так что, братан, выручай. Бабки нужны, чтобы дело замять, да и на билеты хватило. А потом я недвижку свою сдам туристам. Кстати, говорят, памятник Марксу уже отчистили. Пригнали студентов, которые тут сроки мотают за всякую брехню в соцсетях, они три дня его щётками железными драили. Теперь Маркс как новенький блестит. Всё, жду от тебя вестей, братан!»


В понедельник с тяжелым сердцем Веня отправился на работу на метро. Поезд уже миновал станцию «Спортивная», когда он почувствовал легкое пожатие на своей руке. Рядом стояла Дорис. Она была одета в красивое приталенное белое пальто, а в руках держала небольшой чемоданчик на колесиках.

— Привет, мой Портосик, — сказала Дорис, слегка улыбнувшись и заглянув ему в глаза. — Я уезжаю надолго… надо попрощаться. Давай выйдем на следующей станции и зайдём куда-нибудь посидеть.

Они вышли из метро и устроились в первом попавшемся кафе. На столе стояли чашки кофе, но никто даже не дотронулся до них.

— Куда ты уезжаешь? — спросил Веня. — Или лучше не спрашивать?

— Да спрашивай, Веня, сегодня можно всё, — вздохнула Дорис. По её щеке скользнула слеза. — Я вообще-то не из Москвы…

— Неужто с другой планеты? — Веня попытался пошутить, но увидел, что она говорит серьёзно. — Откуда тогда? — спросил, хоть сам испугался ответа.

— Не бойся, не из Америки, — усмехнулась Дорис. — Сейчас лечу в Израиль. Но подробности тебе лучше не знать.

— Фух, ну и ладно! — выдохнул Веня. Потом застенчиво добавил: — А где твой дом на самом деле?

— Это очень далеко, глупый Портосик, — сказала она с лёгкой улыбкой. — Где-то на краю света. Но, знаешь, расстояния — это всё фигня. Я всегда буду рядом. Совсем рядом, прямо под боком. Ты будешь чувствовать меня, слышать, как я дышу. — Дорис уже не сдерживала слезы.

— Как там у тебя? Нормально живется? — спросил Веня, смущенно теребя кончик своего галстука.

— Да так… Нормально. Солнца больше, не так мрачно, как в Москве. — Дорис отвела взгляд и выдохнула. — Люди циничные, конечно… За паршивую яхту душу продают.

— Ты не вернешься? — спросил он.

— Вернусь. Обязательно вернусь, мой милый Портосик. — На Лицо Дорис словно легла тень. — Ровно через полгода. Я ведь не виновата, мы так работаем. У нас всё по графику. Будем снова шлюз открывать. — Она вытерла лицо салфеткой, но тушь уже размазалась по щекам.

— Зачем вам этот шлюз-то сдался? — Веня покосился на неё.

— Так заказчик велел. Наше дело — контракт исполнять. — Она пожала плечами, будто стараясь отмахнуться от темы. — Говорят, в подпространство лезут. Хочется им будущее изменить или прошлое вернуть, кто их знает. Всё ради денег, как обычно. Всё, кстати, сверху согласовано.

— А я-то что? Что со мной будет? — Веня, как всегда, начал нервничать.

— Да ничего с тобой не будет, родной. Не волнуйся. — Дорис говорила мягко, но голос ее дрожал. — Ну, в баньку там сходи, таблеточки попей… Возвращайся к работе. К жене своей возвращайся. Когда со шлюзом снова начнется заварушка, ты понадобишься.

— Ну, понятно… — глухо отозвался он.

— Понятно, говоришь? — Вдруг Дорис сорвалась. — Да что тебе может быть понятно?! Я люблю тебя, у нас ребенок будет! Я из-за тебя свою карьеру угробила! Это тебе понятно, а?! — Она закричала так, что Веня отпрянул. — А теперь встал, накинул своё дурацкое пальто и почесал в свой вонючий банк! А вечером чтоб дома с женой сидел! Понял, идиот?!

— Дорис… — Веня растерянно посмотрел на неё.

— Я не шучу! Встал, надел пальто и ушел! — В её голосе прозвучала угроза.

Он растерялся, не зная, что сказать. Только глянул на её лицо — красное, заплаканное, разъярённое. Решил не спорить: молча взял пальто.

— Подожди! — Дорис вдруг вскрикнула совсем другим голосом, нежным.

Она резко подскочила, обняла его, впилась в губы с такой силой, что у него закружилась голова. А потом резко оттолкнула, развернулась и, не сказав ни слова, убежала в туалет.

Веня взглянул на часы — рабочий день давно начался. Он встал, вышел из кафе и поспешил к метро. Через двадцать минут он уже оказался среди зевающих сонных сотрудников. Сел, включил компьютер, ввел пароль и лишь тогда позволил себе думать о Дорис. Руки дрожали, сердце рвалось на части, и работать не было никакой возможности. В душе оставалось одно желание — чтобы его никто не трогал.

Как назло, в этот момент в комнату вбежала неугомонная Янина Сцапис. Дама сразу загудела:

— Ну что ты сидишь как паралитик? Где записки на кредитный комитет? Руководство ждет анализ по сделке с «Жмур-банком». Есть мнение: лимиты нужно повысить. Новое начальство четко выразилось: наращиваем кредитный портфель. Пришло время для санации.

Эпилог

Вирус уже давно распространился по стране, но люди не обращали на него внимания. Люди вообще ни на что не обращали внимания — боялись разговоров о политике, об истории страны, а еще о пенсиях, об инфляции, культуре, международном положении и здравоохранении. Все от мала до велика усиленно делали вид, что дела идут прекрасно, но нервозности ощущалось больше, чем обычно.

Был август, жара стояла невыносимая. Капитолина уехала на дачу к отцу. В час ночи, в субботу, после омовения в «Вознесенском централе» и усердных возлияний, Веня спустился в метро. Он сел в последний вагон и поехал до станции «Спортивная». Транспортировка прошла как по маслу, и через час он снова сидел в комнате номер шесть на станции «Раменки-2». В подземелье царила приятная прохлада.

Чайник закипал, бледный капитан Филимонов нарезал чёрный хлеб неровными кусками и никак не мог остановиться. Майор с выражением флегматика вырезал ножом матерное слово на поверхности стола. Федор Михайлович сосредоточенно, разглядывал стакан с «лимонной» на просвет. На экране телевизора показывали фигурное катание: Пахомова и Горшков исполняли пируэты. В дверь вошёл гордый Припрыжкин, неся только что напечатанный, ещё влажный снимок.

В объектив попало толстое стекло саркофага, освещённое неровным светом Вечного огня. Отчётливо виднелись пылинки, пузырьки, разводы и царапины. За стеклом, белым размытым пятном, едва проступал скафандр космонавта.

— За такую фотографию любой американский шпион отвалил бы миллион, — сказал полковник. — Доказательство существования Музея атеизма, за которым они охотились со времен Карибского кризиса.

— Я не продам за миллион, — гордо сказал Припрыжкин. — Это же наши духовные ценности, разве можно продать? За три, может быть, продам, если в Америку снова поеду.

Полковник с капитаном вышли за дверь, чтобы проверить дизельный генератор. Припрыжкин застыл в углу, рассматривая фотографию. Майор, похоже, задремал. Веня от нечего делать подсел к телевизору и стал вертеть ручку настройки. Неожиданно фигурное катание прервалось, и после паузы, с помехами в виде «снега» и разводов, на экране появилось улыбающееся лицо Дорис. Она сидела за столом в шикарном черном платье с глубоким декольте, словно диктор.

— Что, Венечка, чаи гоняешь? — отчетливо произнесла она. — Молодец, что догадался сегодня сюда прийти. У меня есть важное сообщение.

— Очень рад! — весело ответил Веня.

— Чему ты рад, мордашка? Ты ведь чуть все мои усилия в унитаз не спустил. Моя карьера под угрозой, но есть хорошие новости: я на шестом месяце. И собираюсь прилететь к вам. Как думаешь, нам пора встретиться?

— Пора! — сказал Веня и сделал глоток «лимонной».

— Ну и ты алкоголик! В баньку сходил? Молчи, знаю, что сходил. Я за тобой слежу, так и знай, космонавт ты мой недоделанный. В общем, через месяц, если решишься, заходи в мою прежнюю квартиру. Адрес ты, надеюсь, помнишь? Будем пить чай, читать Беллу Ахмадулину и обсуждать твое новое задание. Решено снова шлюз открывать. Заказчик, наконец, раскололся: есть ясная версия, для чего эта байда понадобилась. Оказывается, там при Советах спрятали секретное оружие. Такой мощности, что всей Америке в секунду конец. А учитывая, что Америка отказывается учитывать некоторые озабоченности клиента… в общем, ты понимаешь.

— Понимаю. — Согласен снова попробовать открыть шлюз?

— Согласен.

— Другого ответа мы и не ждали! Кстати, нам всем щедро заплатят. С тобой тоже поделятся. А пока все, мой дорогой дурашка, жди сигнала…

Дорис исчезла с экрана так же внезапно, как и появилась. Через минуту снова показывали фигурное катание. Полковник подошел и равнодушно подсел к столу. Майор проснулся и продолжил вырезать буквы на столе. Веня выпил стакан водки и сказал:

— Вы видели? Вы ее видели?

— Кого, сынок? — удивился полковник.

— Дорис Викторовна была сейчас на экране!

— Что за Дорис Викторовна? Это что, сеанс связи открыли? — Полковник покачал головой. — И что она сказала?

— Сказала, что надо ждать сигнала.

— Ну, раз сказала, значит, жди, — разрешил полковник.

— Оказывается, в шлюзе спрятано секретное оружие!

— Штопанный крот! Я так и знал! — вскричал майор Василич. — Конечно! Вся фигня религией — просто для отвода глаз! Какой там по счету слой прикрытия? Четвертый, кажется!

— Да уж, наворотили, ничего не скажешь! — сказал полковник. — Хоть не зря мы тут околачивались столько лет, и то хорошо. Давайте выпьем, друзья! Настал наш час!

Они наполнили стаканы, чокнулись и выпили.

— А скажи, Веня, место философское! — с довольным видом сказал Припрыжкин.

— Точно!

— А наверху — там просто сумасшедший дом, вот что. — Произнес Припрыжкин. — Пока все друг друга не пересажают, пока всю страну не разворуют, не успокоятся. А здесь фотографии можно делать на пленку, настоящие живые фотографии, не цифровые. Прошлое навсегда утеряно, будущее — иллюзия, а мы живем настоящим. А лучшее средство уловить момент «здесь и сейчас» — фотография. Взгляни на снимок, что мы вместе сделали. — Припрыжкин протянул ему прежнюю, слегка подсохшую фотографию. — Видишь вон там, сбоку отражения на стекле? Две тени в углу — это мы с тобой рядом с вечностью.