Удача сотни зим

И сотни зим опустятся на наши плечи. Невыносимо. Оцепеневшие звезды над городским парком. Электрический мираж ярких витрин. Невыносимо. Снег, плавно стелющийся, сгущающийся, крадущийся. Святые фонари. Нарисованные деревья. Люди, люди. Где выход, подскажите? Куда идти, может влево, а вон за тем пустырем – что? Растрепанные кусты, бетонные ограды, дымящие трубы. Обернись назад и ничему не удивляйся – никаких следов, белая скатерть. Сотня зим, пара поцелуев.
 
На краю мегаполиса уже никого не встретишь, кроме холодного ветра. Метнется за зрачки тень перепуганной кошки. Вон, вон же! За тем углом. Как из переполненной кадки с талой водой – выплывет свет. Десятки тысяч свечей, миллионы всполохов. Страшно смотреть. И тревожен не сам свет, а то, что за ним. У тебя за спиной – тишина, а там – звук. Нестерпимый, жужжащий, так бьется в аорте проводов всемогущий Ток. Зажимаешь ладонями уши. Но он и внутри, меряет нервным шагом пустой вагон души, строгий проводник.

Океан пустоты вокруг густеет. Вдали аритмично затихает эхо спешащего поезда. Тебе ужасно, но ты смотришь. Выворачиваешь себя изнутри, перекраиваешь по плану пейзажа. Монтируешь иллюминацию. Аккуратно, размеренно. Все надежно установлено. С волнением дергаешь за рычаг. Странными спиралями загорается изнутри твое творение. Но в цепи всегда найдется паршивая овца, китайская лампочка, она замыкает видение и то исчезает, не успев послужить маяком для вышедшей не на той станции души. Опять. Пора уходить. Сколько я здесь?

Разворачиваешься. Наскоро отталкивая от себя сгрудившиеся громады любопытных льдин. Горизонт города смазывается, внешние огоньки восхищенно змеятся по пространству. Летящий снег впускает тебя под своды тишины. Здесь никого нет. Только тени, размытые тени надежд. О Господи, да и зачем бежать от того, что так радостно принимает, что никогда не отталкивало и не просило ничего взамен? Стоит тебе исчезнуть, как весь пейзаж сотрется и прячущаяся за кучей опавшей листвы кошка станет одной из мигающих звезд, а холм, на котором ты стоял – безразличной планетой, опоясанной туманными шарфами газов.

И мне хочется добавить что-то напоследок. Горячее слово, способное поколебать сотню зим. Но я спешу, мне пора. Порывы ветра усиливаются, снежинки галопируют в красивом танце хаоса. Вниз, влево, вверх, влево, вверх, вправо. Затылком чуешь, как жадно хлопает пастью темнота за тонко подрагивающей вуалью. И надо же, я неловко ступаю, скольжу по серебру коварно припорошенной  лужи, взмахиваю руками и падаю спиной в мельтешение белого крошева, в черную четкость замершей тьмы. И надо же, падение позволяет оставить мне след на пушистой поверхности земли. Время ослабило хватку, задумчиво следя за полетом; и я произнес его. Холодное слово, не способное изменить ничего. Даже одну зиму.

Такая удача.