Неведомое. Глава XIII

(продолжение. Предыдущая глава XII -  http://www.proza.ru/2020/01/10/613)

(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

        Для содержания задержанных урядник Громов приспособил темный чулан при сторожке, куда принесли несколько охапок ржаной соломы. Рядом с открытой дверью арестанстской стоял, опершись на устрашающего вида дубину, здоровенный детина в картузе и заплатанной рубахе с засученными рукавами. Разморенные жарой десятские с намертво пришитыми к их рубахам медными бляхами пили чай в соседней комнате, обливаясь потом.
        - Здорово живете, мужики! Поприветствовал их Верещагин. – Жарко?
        Увидев начальство, десятские повскакали из-за стола и встали навытяжку: - Так точно, жарко, ваше благородие! Не изволите ли с нами чаю испить? Самовар токмо быть поспевши. Милости просим!.. С баранками... Али кваску медового?.. Не сумлевайтеся -  дюже приятственный напиток... хладный хранимши. В погребок-то на самую зимнею стужу изрядно снегу и ледку  наметано было с усердием прилежным…
        - Благодарствуйте, православные, только что из-за стола... Как подозреваемые?
        - А чо им сдеется-то! Дрыхнут ироды...
        - Что-то они у вас больно долгонько спят.
        - Просыпались уже. Головами маялись. Так Тит Наумыч приказали им по шкалику поднесть, коды очухаються. Ну, мы им и накатили… по мизинчику...
        - Ой ли?.. Сдается мне, вы, ребята, перестарались... А что у самих-то гляделки соловые?
        - Так то ж от погод недомога... День-то нынче жаркий, инда водами телесными изошедши... Печеть, барин!..
        - То-то и гляжу, что припекло изрядно!.. Будите окаянных, да к нам для допросу по одному сюда тащите... Да прибрать тут надобно...
        - Не извольте беспокоиться, мигом представим!
        Один из десятских бросился будить арестантов, а второй ловко смахнул со стола чайную посуду, корзинку с баранками и в мгновение ока протер столешницу  чистой тряпицей.
        - Ловок ты, однако! – похвалил мужика Верещагин. - Как бишь тебя?
        - Емелькой кличут, ваше благородие!
        - Тебе, Емеля - такому расторопному шинок бы держать у дороги, православных водкой и щами потчевать!
        - Шинок-то али трактир придорожный – уж хлопотно больно, барин... А у меня хозяйство большое, да и служба как-никак!       
        Десятский Милованов привел, поддерживая под локоть одного из заспанных конюхов, поставил перед открытой дверью помещения, где расположились судейские, и легонько подтолкнул в спину:  - Ступай на правку... Могёшь безобразить – моги и ответ держать, Харитоша! Да врать-то не смей господам – они тебя, сукина кота, наскрозь видють!
        Еще не совсем проспавшийся дюжий молодец с соломой в льняных волосах и в курчавой бородке испуганно щурился, глядя на строгих чиновников за столом и насупленного доктора, раскладывающего на разложенной перед ним тряпице блестящие медицинские инструменты ужасающего вида.
        - Здрасте вам..., - облизнув пересохшие губы, почти прохрипел подозреваемый и отер рукавом рубахи потный лоб.
        - Кто таковский? – сумрачно глянув на конюха, грозно спросил Верещагин.
        - Енто Харитоша, Еремея Мазина сын..., - поспешил ответить за конюха десятский.
        - Молчать, не тебя спрашивают! – рявкнул помощник следователя. - Выйди вон, невежа, и дверь затвори за собой!.. А ты, Мазин, куда? Стой на месте!
        Верещагин вскочил и, опершись руками за столешницу, уставился горящими глазами на задержанного.
        - А ну!.. Быстро говори, тля, как батюшку и деток его  изничтожал с дружком своим - собутыльником! 
        - Да... я...
        Верешагин грохнул пудовым кулаком по столу: - Говори, убивец, не мямли, не то ноги выдерну из того места, где им случилось вырасти, заодно и шею сверну!.. Ну!
        Мазин вздрагивал от каждого выкрика помощника следователя и даже пытался, как бы защищаясь, прикрыть лицо руками, но молчал.
        - Да будет вам, Зосим Петрович! – вступился за конюха Селятин. – Ужели не видите, он до сих пор плохо соображает?..
        Потом, обращаясь к Мазину, спросил: - Жажда мучает, Харитон?
        Конюх кивнул.
        - Чаю или квасу хочешь?
        - Да не... Водицы бы испить, ваше высокоблагородие... В глотке пересохло..., - просипел подозреваемый.
        - Милованов! – гаркнул Верещагин: - Воды принеси!
        - Сей момент! – отозвался из-за двери десятский и вскоре поставил у порога деревянную бадью со студеной колодезной водой и плавающим в ней деревянным ковшом.
         Пока Мазин жадно пил, Верещагин делал доктору знаки глазами, показывая на инструменты, разложенные перед ним на столе.
        - Ну те-с, голубчик, - в раздумье сказал доктор, перебирая холодно позвякивающие в его руках страшные и диковинные на вид никелированные приборы. – Советую говорить правду... Мы ведь все равно все узнаем!.. Мне лишние хлопоты, а тебе лишние мучения...
        - Христом-богом клянусь, барин, не виноватые мы! – конюх был явно испуган. – Не резали мы батюшку, и деток евона не трогали!
        - Ну, тогда расскажите, Мазин, как время проводили с  Сиротиным, - следователь подпер щеку рукой и с любопытством заглянул конюху в еще красные с жуткого похмелья глаза.
        - Так чегой-т сказывать то!.. Ну... Ввечеру собралися выпить с Демьяном. У него цельный жбан с брагой третьего дня поспел. Томился.в чулане...
        - По  какому поводу решили выпить?
        - День ангела случился.
        - Насколько я знаю, Дамианов день отмечают в июле, октябре, ноябре и в декабре, а сейчас август... Ничего не путаешь, братец?
        - Да не у него, а у евоного кума Трофима Селиверстова, что в Лиховке проживает, случился... Ну эта… токмо так помыслили, а выпили-то в охотку, спроть халеры в защиту.
        - Допустим... А что ж напились-то так по-свински? До положения риз, до бесчувствия и беспамятства полного? Во хмелю-то и буянить, верно, начали?
        -  Да ни, ваше высокоблагородие! Мы с Демьяшей никода не озоруем по пьяному делу… Тихонько бражничали, ни скандалу, ни безобразий не учиняли, а уж чтоб прибить кого до смерти ...  Ни мыслей, ни намерений таковских не держали!
        Лицо Мазина выражало такую простодушную честность, что Селятин в растерянности посмотрел на помощника.
        - Может, и не было у вас таких намерений, - вмешался в разговор Верещагин: - но в беспамятстве хмельном вполне могли подобное злодейство-то сотворить! Знаешь историю, как Господь предложил трем апостолам испробовать один из смертных грехов?
        - Не… не слыхивал…
        - Одному предложил пьяным напиться, второму женщину ссильничать, а третьему человека убить. Один решил с женщиной непотребство учинить, второй сказал, что человека убьет, а третий, что пьяным напьется. Как сказали, так и сделали, только вот третий-то напился, а по пьянке-то и с женщиной набезобразил, и человека убил… Во хмельном-то забытье чего только не вытворяют православные!
        - Так не было ж беспамятства, ваше высокоблагородие! Мы без всяких куролесиев увяли. До чердака добрались, кады томление и слабость телесную почуяли, в сено зарылись и ко сну отошли... Мирно и без скандалу... Ноги, бывает, не держат и язык во рте недвижим лежит, словно подметка сапожная, но память... Память-то у меня от винопития не отшибает!
       - А Сиротин как себя вел? Он же, как говорят, покрепче тебя будет?
        - Ни в коим разе!.. Он-то, как раз, первым-то и сомлел. Я его, ишшо кады тащил, ронял на лестнице совсем безчувственнага...
 - Ну хорошо! – Селятин повернулся к доктору. – Ерофей Поликарпович, осмотрите человека. Полагаю, он говорит правду...
        Доктор Глухов пощелкал щипцами для удаления зубов и зловеще улыбнулся: - Ну-с!.. Раздевайся, голубчик!.. Исподнее тоже сымай! Сейчас посмотрим – правду ты сказал или соврал. У меня, братец, и мертвые, бывает, начинают разговаривать так , как даже живые грешники у благочинного на исповеди не откровенничают!

(продолжение следует. Глава XIV -  http://www.proza.ru/2020/01/10/632)