Настя

  – Насти опять нет, – вздохнула Клавдия Петровна и тяжело опустилась на стул. Настенные часы звонко тикали, стрелки подбирались к пяти.
  – Где она? – спросила Татьяна Иннокентьевна, заглянув в окно. Уже стемнело, и снег пошёл. Татьяна сидела за столом и красила большие картонные буквы.
  – Вам-то зачем? – ответила Клавдия Петровна. Татьяна Иннокентьевна вдруг покраснела.
  – Звоните в милицию, – выдавила она из себя.
  – Да на кой мне ваша милиция! – воскликнула директор городского дома-интерната номер четыре. – Сами отыщем.

  Настя шла по вечерней улице и думала, что ей купить на сдачу от светкиной сотни. Светка курила «Парламент», Настя брала сигареты с «Диролом». Продавщицы смеялись, говорили: «Чек дать?». Настя всегда брала, хотя и не знала, зачем. Сдачи оставалось немного.
  Широкие витрины проливали загадочный свет на прохожих. Задувал ветер, мелкие снежинки кружили вокруг столбов с фонарями. Настя смотрела на людей, и они казались ей какими-то странными. Она свернула в знакомый проулок и увидела зелёное – такое длинное – слово «круглосуточно».
  – Ты куда? – услышала Настя и обернулась.
  Чужое лицо глядело на неё сверху большими глазами.
  – Ты куда, говорю, – повторило лицо.
  – Туда, – сказала Настя и показала вперёд.
  – Чё там? – крикнули из машины, стоявшей в глубине проулка.
  Настя разглядела усы в темноте и подумала, что это милиционеры.
  – Да вонючка, – ответил незнакомый дядя.
  – Веди сюда.
  Настю посадили в квадратную машину, дверь громко хлопнула, и они поехали куда-то. «Разве я вонючка?» – думала Настя и смотрела на дядю. Тот сидел рядом, широко расставив ноги, и смотрел на неё в упор. Замухрышка, просто пипец. Личико бледное, осовелое, глупое. Глазки подслеповатые. Косичка беленькая торчит, как крысиный хвостик.
Дядя был огромный, с большими ладонями. Светка про таких говорила «амбал».
  – Ты откуда? – спросил амбал.
  Настя молчала и ничего не хотела говорить.
  – Алёна. Сопли утри,– сказал амбал.
  «Никакая я не Алёна!» – обиделась Настя.
  Амбал вынул сигарету из кармана форменной куртки, опустил стекло и затянулся.
  – Куришь?
  Настя замотала головой.
  – А чё делаешь?
  Настя не сказала ни слова. Машина выехала из проулка и двинулась по сверкающей улице. Полосы света, чередуясь, падали на спинки сидений и сползали на пол: жёлтые, белые, зелёные, снова жёлтые… Амбал докурил, бросил сигарету в окошко и опять повернулся к Насте. Н-да… Голые костяшки-коленочки из-под юбчонки, обутка пацанская – явно не по размеру, зачуханная кофточка вязаная, ручки тонкие с сухой, шелушащейся кожей. Настя шмыгнула носом.
  – Ты откудова, говорю! – взвинтился дядя.
  – Не кричи на ребёнка, – сказал за рулём усатый. – Тебе куда, девочка?
  Девочка не ответила, а машина свернула в карман и остановилась у гастронома.
  – Губастому в девятое, – ответил амбал. – Нам шестерых паковать за ночь.
  Настя постаралась отодвинуться от него подальше. Он показался ей каким-то липким, и ей совсем не хотелось, чтобы её паковали.
  – Ты чё, Серый, – сказал усатый. – Я её туда не повезу.
  – Раиске?
  – Неа, протоколами задолбёт.
  – А чё делать?
  – А я знаю?
  – Ё… – сокрушённо вздохнул милиционер.
  Насте было смешно и страшно, но она ничего не сказала.
  – Ладно, возни с тобой, иди отсюда.
  Дверь открылась, и Настя вышла наружу.
  – Домой иди! – крикнул усатый, и машина поехала.
  Настя посмотрела по сторонам, и не узнала этого места. Красивые люди шли повсюду. Их было больше, и они были ещё красивее. Особенно дяди – не такие, как тот амбал. Они смотрели на неё, дяди и тёти, но никто не подходил к ней. Настя прочитала «гастроном номер шесть» и поднялась на ступеньку. Большая стеклянная дверь открылась сама. Насте это не понравилось, но она зашла внутрь. Ей показалось, что в гастрономе слишком светло. Она повернула голову и увидела кондитерский отдел. На витрине под стеклом лежали в ряд пироженки с кексами, – белые, коричневые, с шоколадной глазурью.
  – Чё тебе? – сказала недовольная тётенька в синем халате. «Какая строгая», – подумала Настя, хотя вокруг шеи у продавщицы была намотана розовая мишура.
  – «Парламент», пожалуйста.
  – Зина, – крикнула тётя, – сюда иди!
  Вскоре подошла тётенька побольше, с пухлыми красными губами и чепчиком на кудрявой голове.
  – Чё это? – спросила первая.
  – Да ясно, чё, – ответила Зина. – Тебе чего?
  Настя повторила. Продавщица засмеялась и залезла рукой в карман халата.
  – Стой смирно, – сказала она и щёлкнула Настю на телефон. – «Парламента» у нас нет.
  – А «Дирол» есть? – спросила Настя.
  – Нет, – хмыкнула Зина и вдруг рассердилась.
  – Есть «Лаки страйк» и «Орбит», – сказала первая. – Капусту кидай.
  Настя подумала, что это очень странно – носить с собой капусту в магазин, и ничего не дала.
  – Светка курит «Парламент», – сказала Настя. – А жуёт только «Дирол».
  – Это тоже самое, поняла?
  – Ага.
  – Я говорю, капусту мечи, – повторила первая. – Денег у тебя сколько?
  – Сто рублей.
  – Ну так вот и давай их сюда, Маша!
  «Никакая я вам не Маша!» – не соглашалась Настя, протягивая скомканную сотню.
  – Ты откудова?
  Настя не ответила.
  – На.
  – И ещё корзинку. Пожалуйста, – сказала Настя, запихнув серебристую пачку сигарет и жвачку под рукав.
  – У тебя денег не хватит, – отрезала первая.
  Зина быстро открыла витрину, вынула пирожное и дала Насте.
  – На, только иди отсюда.
  – Я в шоке, – сказала первая.
  Тёмно-синяя улица с радостными огнями встретила Настю холодом. Ей стало так зябко, что она сразу решила идти обратно, но дороги не помнила. И потом, ей вовсе не хотелось, чтобы Куркин отобрал у неё пирожное.
  Она стояла с корзинкой на крыльце гастронома, мешая людям входить и выходить. «Если я съем его здесь, – подумала Настя, – мне оно не понравится».
  Громко засмеялись рядом, Настя посмотрела налево и увидела длинную красную машину, которая очень быстро ехала по дороге. На крыше автомобиля трепыхались ленточки, а из окна какая-то тётя высунула большие белые ноги и болтала ими. «Я так не умею», – сказала себе Настя и пошла на перекрёсток. Тёплый пар серым столбом выходил из канализационного люка. Настя взяла пирожное зубами и начала спускаться по лестнице.
  – Ты куда, девочка? – испуганно закричали сверху.
  Когда Настя шла по тёмному тоннелю, вокруг неё носилось жалобное эхо, жутко и забавно растягивая чьи-то далёкие слова:
  – Девочкааааааааааааа!..
  Её звали по имени, но она не откликалась. Она сидела на краю глубокого жёлоба с быстрым течением и ела пирожное, попутно разглядывая трубы, вьющиеся вдоль стен.
  «Ну и запах!» – подумала Настя, и тут же поняла, что на неё кто-то смотрит. Из грязной воды показались два круглых глаза.
  – Ой, – сказала Настя и спрятала корзинку под кофточку. – Ты кто?
  Из потока выставилась рыбья голова, заблестев чешуйками в мутном свете. Рыба открывала и закрывала огромный рот, шевелила отростками, похожими на уши, неподвижно глядела задумчивыми глазами. «Голодная, – догадалась Настя. – Рыбы всегда есть хотят». Она достала корзинку, отщипнула кусочек и бросила рыбе. Та поймала его на лету и ушла под воду.
  – Пока, – сказала Настя, и глаза появились вновь.
  «Неужели рыбы всегда молчат? Это ведь скучно и очень грустно, – задумалась Настя. Собаки лают, вороны каркают, а эти – ни звука…».
  – На, жалко тебя, – Настя кинула ей второй кусочек.
  Рыба быстро открыла рот, проглотила угощение и снова исчезла. Насте не захотелось сидеть здесь долго. Она доела остатки пирожного, встала и пошла по тоннелю дальше.
  Ей попалась лестница с открытым люком, она вылезла наружу и увидела большие тёмные деревья, увешанные гирляндами. Повсюду были скамейки, неподалёку стояло красивое здание с яркой надписью «кинотеатр „Октябрь“». Настя всегда хотела сходить в кино, но её никогда не брали. Светка говорила, что там «улётные» туалеты, и Настю это немного пугало.
  На площадке за кинотеатром было много ребят. Несмотря на холод, они были легко одеты. Мальчики катались на досках, размётывая снег, а девочки курили под фонарями. Настя шла мимо них и глядела на изогнутые бандуры, по которым проносились, подскакивая, бесстрашные пацаны.
  – Э, глянь сюда. Ничё прикид, – услышала Настя.
  – Э, дура, иди сюда!
  Настя шла дальше: она считала себя очень умной, и поэтому не отзывалась. Под фонарями хмыкнули. Двое пацанов подкатили к Насте, перегородив ей дорогу.
  – Ты чё, оглохла? Катя.
  – Я Настя, а не Катя.
 – Жжёт.
  – Жжёт.
  Пацаны были немногим выше Насти, но она знала, какие они сильные, и стояла смирно. Вскоре к ним подошли другие ребята. На них были разноцветные футболки под разноцветными рубашками, рваные джинсы и блёсткие куртки.
  – Алоха, кудрявая! – крикнул пацан со смешными усиками.
  «Сам ты кудрявый», – заметила Настя.
  – На тапки глянь, – сказал второй, и все засмеялись.
  Настя посмотрела на свои кроссовки и про себя отметила, что они очень старые. Но не настолько, чтобы называть их тапками. Она продолжала отмалчиваться.
  – Чё пристал! – вмешалась девочка с чёрными волосами, зелёной обводкой вокруг глаз и тёмно-синими губами.
  – Алоха, Петрова!
  – Отвали. Ты откуда, девочка?
  «Замёрзла совсем», – подумала Настя и показала направо, глядя на синие губы Петровой.
  – Она на нулях, – сказал второй пацан.
  – Ты гроб свой видал?
  Настя не боялась гробов, но она не понимала, откуда им тут взяться.
  – Димон убрался, – сказал кудрявый, хлопнув Димона по плечу. Пацаны перехмыкнулась.
  – Иди на.
  – Ты что здесь делаешь, девочка? – не отставала Петрова.
  – Да собаку ждёт.
  Настя нахмурилась и недоверчиво посмотрела на ребят. Петрова улыбнулась, но тут же стала серьёзной. Димону дали красивую бутылку, и он, отвинтив крышку, протянул её Насте.
  – На глотни.
  – Ты офигел, что-ли? Ты чё не понял, что ли? – закричала Петрова и толкнула Димона. – Ты чё, сука?
  – Катись.
  – Тебе проблем надо?
  Все опять засмеялись.
  – Чё ржёте-то?
  – Это личное, – отметил кудрявый. Петрова скрылась за спинами и пошла к девочкам под фонари. Там они смеялись и на Настю почти не смотрели.
  – На выпей, согреешься.
  Настя взяла бутылку, но пить не стала. Девочки под фонарями перестали смеяться и крикнули что-то, только никто ничего не разобрал. Настя посмотрела на кудрявого и подумала, что он симпатичнее Димона. Ей понравились его усики, и в то же время казалась противной какая-то муть в глазах. «Почему они такие?» – спрашивала себя Настя.
  За углом кинотеатра громко бибикнули, и на площадку выехала квадратная машина.
  – Ходу! – крикнул Димон, и все разбежались. Остались две сумки, кепка и скейт. Настя не поняла, почему они так испугались.
  – Беги, Настя! – донеслось откуда-то.
  Машина постояла на площадке с выключенными фарами, вновь их зажгла, дала задний ход и скрылась за углом. Настя осталась одна в чарующем свете гирлянд. «Это не пиво» – догадалась она по этикетке на красивой бутылке. Вкус у напитка был странный и ни на что не похожий. Настя решила, что ей лучше спрятаться, чтобы никто не мешал читать этикетку и смотреть, что было в сумках. Она посмотрела на изогнутую бандуру. Под ней было пусто. Внутри как в домике: крыша, стены и вход. Насте показалось, что стало теплее.
  Этикетка отказывалась читаться, зато в сумках было много чего интересного. Там были телефоны, жвачки и сникерсы. Настя обрадовалась: Светка будет довольна и не даст подзатыльник.
  Напиток был вязкий и очень вкусный, так что Настя замечталась и не заметила, как её окружили какие-то странные, круглые, светящиеся пятна. Они кружили, кружили вокруг неё, звали по имени, но ей было так хорошо, что не хотелось ничего отвечать. Это Клавдия Петровна с милицией и ребятами нашли её утром и светили фонариками в дальний угол. Все вместе они залезли под рампу и долго смотрели на Настю.
  – Наружанов в отдел, – смурно и серьёзно сказал милиционер.
  – Жесть, – повторяла Петрова.
  – Настя! Настя! – трясла Настю Клавдия Петровна.
  Но её так и не могли добудиться.