***
Утомленные ожиданием люди тяжело вздыхали и постоянно смотрели на часы.
- Что ж это такое! Время скоро закончится – суетилась какая-то старушка, - а у меня вон, у меня – она теребила в руках талон с записью на прием - время у меня. Полчаса назад должна была зайти.
- А у меня еще раньше Вас, и что тут? – недовольно буркнул кто-то с соседней скамейки.
Старушка только руками всплеснула.
Я сидела, облокотившись на стену. Голова болела, температура стремительно ползла вверх, меня знобило.
- Целый час под дверью просидела. Лучше бы завтра сходила – жалуюсь я подруге по телефону.
Вдруг краем глаза замечаю какое-то движение у соседней скамейки. Потом резкий плач. Я замолкаю.
- Что там? Что случилось? Тебя на прием позвали? Доктор вызвал, да? – услышав крик, спрашивает подруга
- Подожди…
- Да что происходит там?
Это была молодая девчонка с короткими светлыми волосами. На вид лет 17-18, может, мне ровесница. Рядом с ней сидела подруга и держала ее за руку, что-то тихо говорила.
Я прислушалась.
- Почему ты замолчала? – взволнованным голосом спрашивает Карина
- Подожди. Расскажу попозже – отвечаю я и нажимаю «завершить разговор».
По лицу девочки градом катились слезы, она дрожащими пальцами набирала цифры в телефоне, потом с надеждой на лице ждала ответа. Потом опять набирала и опять ждала.
Люди, стоящие рядом, фыркали в ее сторону и отворачивались, скорчив на лице противную гримасу.
- Вот молодежь. Только о себе и думает. Мы тут с работы уставшие, больные. А они… - Возмущалась все та же старуха, качая головой.
Наконец ей ответили. Она заплакала еще сильнее. С трудом через ее плач можно было слова разобрать
- Мама… мне звонили… папа… папа на машине разбился – девчонка замолчала. Видно было, как ее трясет. Подруга обнимала ее, пыталась успокоить и плакала сама.
- Нет, денег нет. Да, хорошо, на попутках. Или на такси.
Она положила телефон, подскочила, начала доставать деньги из карманов и высыпать их на лавочку.
- Кать, посчитай - попросила она подругу.
Та достала кошелек, вытащила пару купюр и положила их в кучку с деньгами.
Я замерла. Сразу себя вспомнила, у меня задрожали руки.
Слишком отчетливо в голове появилась картина, как поздним вечером этого лета мы с отцом мчались по трассе к оврагу, в которой лежала смятая от удара мамина машина. Как я плакала, цеплялась за ручку двери, когда стрелка на спидометре переваливала за «220» и старую «аудюшку» со снятыми дверными обшивками, стертыми тормозными колодками трясло, будто самолет во время турбулентности. За час с лишним мы тогда проехали двести километров, собрав все штрафы за превышение.
Слишком хорошо помню, как я кричала, просто нечеловеческим голосом, когда увидела перевернутый, с выбитыми стеклами, отваливающейся с дверей краской и проколотыми шинами, автомобиль, в котором должна была ехать сегодня вместе с мамой. Как останавливались десятки машин, и мужики прыгали в этот овраг, бежали на помощь к отцу и деду. Как сидела на краю дороги, обхватив голову руками, и не хотела верить в происходящее.
Как потом зашла в дом и взглянула на перепуганное лицо пятилетней сестры. Как она плакала, прижимаясь ко мне, и просила не оставлять ее никогда. Как бросилась в объятья мамы и благодарила Бога за то, что она жива.
В реальность я вернулась, только когда услышала хлопок дверью. Девочка, у которой на машине разбился отец, бежала по лестнице, вытирая слезы рукой. А люди все с тем же презрением смотрели ей в след.
Они были злы, видать, здесь собрались самые несчастные люди этой планеты, которые устали на работе и подхватили вирус этой холодной осенью. Наверно, никто не слышал, о чем она говорила с мамой по телефону.
Потом меня позвали на прием. Прописали кучу таблеток, открыли больничный и сказали меньше бывать на холоде.
Выйдя из больницы, я попала под дождь. Та мелкая морось переросла в хороший осенний ливень. Дворники у машин работали часто, а редкие прохожие бежали к остановке, прячась под зонтиком.
Я не спеша пошла к пешеходному переходу. Зонта с собой не было, капюшон натягивать не стала. Потом почему-то остановилась, подняла голову наверх и закрыла глаза. Ледяные капли дождя падали мне на горячий лоб, на голую шею, иногда пробивал озноб, я стояла посреди безлюдной улицы. И думала обо всем и сразу.
Не знаю, сколько времени провела в таком положении, но когда головная боль усилилась, поняла – надо идти на остановку.
Зашла в маршрутку, заплатила за проезд, и села на двойное сиденье возле окна. Протерев рукой запотевшее стекло, я стала смотреть за горящими в домах людей огоньками, машинами, объезжающими лужи, редкими фонарями. Всю дорогу прокручивала в голове ситуацию в больнице. От чего-то на душе стало паршиво. И всю дорогу, снова и снова, я задавалась лишь одном вопросом: «Почему же я, как и все эти люди, осталась в стороне?»
Свидетельство о публикации №220011101392