Всё у нас в Крыму своё

Евтушенками-вознесенками такая тенденция поощрялась. Они боялись талантливой глубинки, подпирающей авторитарство их, потому и тащили в самиздатские «мемориалы» литературную снедь. Поддерживали пишущих об отправлении желудочно-кишечных процессов. А эта окололитературная плесень, вообразив себя питательной грибницей, агрессивно глушила здоровую поросль, тем самым обеспечивая себе и робертам-егорам  безбедное существование за счёт Литфонда в том числе.
Однажды комсомольский карьерист, мечтающий перебраться в Москву, попросил меня передать «своему человеку» ящик вина АЛУШТА.
В то время любое крымское вино, там более это, только что запущенное в производство, считалось в Москве признаком благополучия.
Что тут поделать!
Ведь финансировал мне эту, как и другие поездки, Крымский обком комсомола. Да и не тяжёлая, в общем-то, ноша эти 12 бутылок. Тем более, что меня должна была встречать ЦКовская «Волга».
Машина не приехала, наверное, потому что мой поезд опаздывал едва ли на полчаса.
Пришлось раскошелиться на такси. Но я не переживал. Меня должны были профинансировать сразу два источника: ЦК ВЛКСМ и Литфонд СССР.
Такси быстренько доставило меня в Кривоколенный переулок, где на крыльце обшарпанного дома ждала супруга того самого имярека, которому я вез презент.
Молодая, судя по говору, москвичка, увидев ящик с бутылками, отрицательно замахала руками. И я вынужден был с этим чемоданом без ручки вернуться в такси. Позже мне стало известно, что цекашник, в тот раз не встретил меня самолично, потому что очутился  в наркологическом центре в состоянии запойной комы.
Об этом поведал мне зав. отделом поэзии толстого журнала, в котором я однажды напечатался и после того ни разу больше не захотел это сделать. Поехал же я туда, чтобы где-то отставить ящик «без ручки». Журнал располагался рядом с Арбатом, потому-то я его и выбрал.
После чего, посетив Литфонд, кассу ЦК Комсомола, хорошо упакованный отправился в библиотеку, ради выступления в которой я и прибыл в тот раз в столицу.
Ничего хорошего от предстоящего мероприятия не ожидал, что с первых минут стало подтверждаться.
На встречу пришло совсем немного в основном пожилых графоманок и несколько не немытых молодцов.
Они, едва выслушав пару моих опусов, стали откровенно срывать встречу. И я тут же потерял к ней и без того слабый интерес.
Я помнил, что после этого дела меня ждут в редакции, чтобы угостить вином, мною же привезённым.
Приведу всего лишь один библиотечный эпизод.
Девушка, довольно элегантная растрёпа, представившись репортёром «Комсомольской правды» спросила, «акая», что-то о литературном процессе в русскоязычном Крыму. Я начал валять «ваньку», прикидываясь типичным представителем периферии.
Частый участник Всесоюзных совещаний молодых литераторов, я повидал всякого тем более, и ярко одаренных ребят из разных республик, то есть я бывал там, куда попасть пришедшие на встречу со мной не могли даже мечтать.
Я попросил столичных авторов почитать что-нибудь своё и сразу же убедился, насколько мои друзья-крымчане интереснее и живее.
Пришлось, однако, восхититься столичным уровнем. И десятому заказать ехать на выступление в какую-либо библиотеку Москвы.
К тому моменту я полагал, что обладаю надёжным иммунитетом против  огорчительных итогов поездок в Москву.
Но я ошибался.
В редакции журнала меня, разумеется, не ждали. К моему там появлению ящик вина наполовину был пуст.
Меня встретили радушно. Даже налили в несвежий стакан. Достался мне и бутерброд. Голодный я проглотил его, задыхаясь от сигаретного дыма, пытаясь уловить нить темы, которая обсуждалась. А когда понял, что никакого общего разговора нет, хотя все говорят, не слушая и не слыша друг друга.
Завпоэзией меня не представил, а я не рвался заводить знакомства.
Вскоре шепнул ему, засыпающему под галдёж, что мечтаю отужинать и завалиться в комсомольскую гостиницу Юность, где ЦК забронировал для меня номер.
Тот вызвался меня проводить в столовку, а когда услыхал, куда я вознамерился отправиться, загорелся: «Меня возьми! Я там был пару раз, пока пропуск не потерял…» Пришлось взять. Прошлись пешком. Я прикинул, что тратиться на клиента не придётся. Ибо он уже готовый и крепко ошибся. На холяву такие ребята могут пить до упаду.
«Старик, ты на меня не рассчитывай. Все номера до конца будущего года спланированы. К тому же я, хоть и заведующий, сам ничего не решаю. Приходи к главному сам. Только не с пустыми руками… У тебя что-то осталось?.. Хотя вряд ли это поможет. Все номера забиты…»
Меня эта информация не огорчила. В том журнале я больше печататься не хотел.
Когда мой клиент стал терять разум. В ресторан Центрального Дома литераторов завалила всё та же, правда, поредевшая компания. Увидев своего, они оккупировали наш и соседний столик и стали шептаться с моим знакомым. Я всё понял, заказал ещё пару бутылок водки, какую-то закуску и быстро по-английски слинял в гостиницу.
Живя безвыездно в Крыму, я взрослел и зорко следил за Всероссийским литературным процессом. И чем внимательнее, тем яснее понимал, куда его в Москве завели литературные корпораторы.
Всё рушилось. Исчезли постоянные источники моих скромных льгот ЦК ВЛКСМ и Литфонд СССР. Первый отменили за ненадобностью. Второй разворовали живые классики. Публикации в журналах стали платными. Гонораров там тоже не платили.
С какой-то странной тоской я видел, как столичные литераторы теряют высоту и как сибирские провинциалы обходят их на дистанциях качества. Правда, наградами и премиями Москва с провинцией так и не поделилась.
Время от времени, окунаясь в Крымский процесс, я «с чувством глубокого удовлетворения» отмечал, что Крым лучше не только Москвы, но и Сибири, которой ещё в Брежневское время прирастала Советская литература.
И нагло гордился своими земляками, нескромно кичился их книгами, написанными живым чисто русским языком, разумно сдобренном питательным суржиком.
Что ни говори, а укроизоляция и постоянное давление «мововитянами» на русский язык сделали его ещё более могучим и выразительным.
К чему я всё это рассказал?
Быть может, к тому, что всё у нас тут своё, выстраданное. И поэты классные. И проза замечательная. И литературоведение есть, и критика, и справедливость тоже имеется. Как явление протеста против несправедливости, которой мы подвергались всегда, но особенно с начала 90-х вплоть до самой «Крымской весны».
Не было нам счастья, так несчастье помогло!
Спасибо майдану.
Это он подарил нам свободу!
А что касается литературы, то теперь уже не мы едем в Москву за песнями, а здравомыслящие писатели  потянулись в Крым к сохранённым здесь родникам изящной словесности.
Добро пожаловать!
И, пожалуйста, не обременяйте себя презентами. У нас тут всё есть и всё своё.
И вино высоких марок тоже. И Правда своя. Ящиками их тут не купишь. Подорожали очень. Зато качества не потеряли.
11.01.20


Рецензии