Сильнее ста рентген - Часть 2. Гл. 7, 8, 9

Глава 7

20.05.1986 г.

Все мы знаем, что жизнь скоротечна. Она бежит в ногу со временем, и мы иногда не успеваем за ее движением. Впрочем, это не мешает нам стареть каждый момент, терять каждую секунду, которая стремительно уменьшает степень в огромном числе.

Цифры складывают нашу жизнь, а буквы, словно крючки, связывают её в одну цепочку. Но давайте будем откровенны: работа, деньги, отношения засасывают нас в водоворот событий, и мы не замечаем, что каждый день становимся чуть старше и чуть взрослее…
 
Арсений сидел на крыльце и курил. Хотел уже бросать, но сложно отвыкнуть от этой чертовой привычки. Последние новости потрясли его. Он переживал за Яну и готов был разделить с ней её боль. Он видел, как она старается убежать от реалий жизни, но хорошо понимал, что это невозможно.

Конечно, он не знал, что такое «потерять родителей», но зато отлично помнил, через какие тернии судьба вела его к нормальной жизни. Сделав последнюю затяжку, парень выбросил сигарету и упал на траву, раскинув руки…

«Голубоглазый малыш с грустным, недетским взглядом зовет маму. От нескончаемого крика и плача у него болит горло и чешутся глазки. Он стоит

в своей кроватке, цепляясь маленькими ручками за поручень и топает ножкой.

Он снова плачет, но его никто не слышит. Родители кормят его пару раз в день, даже не заморачиваясь, что ему можно, а что нельзя. Для них этот маленький мальчик – ошибка, совершенная однажды по глупости и сейчас мешающая им жить, существо, орущее день и ночь от голода.

Этому малышу сегодня исполнилось три годика, но разве они об этом помнят? Пьяные крики, ругань, звон пустых бутылок, громкая музыка заглушают вой ребенка, а хаотично двигающиеся объекты равнодушно проплывают мимо него.

Он падает на матрасик и бьет кулачками о планку кроватки, когда люди в милицейской форме подходят к нему. Потом его кто-то берет на руки и несет

в яркий свет. Мальчик засыпает на чужих руках, а когда снова открывает глазки, видит просторную комнату с зелеными стенами и рядами железных кроватей, и женщину, укачивающую его своими теплыми руками.

Он никогда не знал, что такое любовь матери, и не узнает это еще несколько лет. В четыре года – драка за игрушки, в пять – борьба за еду в столовой, в шесть – споры из-за новых альбомов, в семь – конец его детдомовской жизни. Этот момент, даже несмотря на ранний возраст, он помнит отлично.

Невысокая молодая женщина подошла к нему, угрюмому мальчугану с белыми растрепанными волосами, теребившему полу порванной, заляпанной красками, водолазки. Присев на корточки, она посмотрела на него своими необыкновенными (именно такими запомнил их Арсений) глазами, приветливо улыбнулась и, взяв его за руку, поздоровалась. Малыш
 
насупился, сжал кулачки и, кратко буркнув «здрасьте», опустил голову.

Возникшая рядом воспитательница все объяснила:

– Сенечка, познакомься, это твои новые родители.

Он поднял голову и увидел стоящего за спиной воспитательницы мужчину. Этот черноволосый тип ему не понравился, хотя и выглядел вполне благодушно. Снова опустив голову, Арсений категорично заявил:

– Не надо мне никаких родителей! Одни уже были и бросили. Этим надоем – тоже бросят.

– Нет, Сеня, ты ошибаешься, они очень хорошие люди. Ты им очень понравился, и они хотят забрать тебя к себе. Поверь, они тебя обязательно полюбят и хорошо воспитают.

Мальчику ничего не оставалось, как вяло кивнуть и отправиться с малознакомыми людьми к своей новой жизни.

Мальчишка рос, росли его потребности, менялись приоритеты и поведение. В девять он забыл своих биологических родителей, а в десять стал называть Василия папой, а Дарью мамой. В двенадцать они с пацанами нашли и попробовали первую сигарету, в пятнадцать был первый побег из дома, в семнадцать – первая выпивка и поздние посиделки со шпаной во дворе, куча девушек и нескончаемое количество друзей, а в восемнадцать – серьезное ранение в живот.

Три месяца в больнице, анализы, антибиотики, капельницы, мятые, с грязными подтеками, простыни, дрожащие пальцы и раскаяние перед родителями. Выписка, поиски СЕБЯ, переезд в Припять, и вот она – третья жизнь. Еще одна, начатая в девятнадцать лет, еще одна попытка научиться правильно жить…»

Яна стояла у свежей могилы с опустошенным и безжизненным взглядом. Слезы давно кончились в ее глазах, оставив после себя красные, воспаленные веки. Ирина стоять не могла: она сидела на серой кладбищенской скамейке, склонив тяжелую голову на руку матери.

Вера Николаевна одной рукой поддерживала за плечо дочь, а другой теребила в руке белоснежный носовой платок, который броско выделялся на фоне черной толпы и сумрачной погоды.
 
Из-за боязни заразиться одни родственники стояли в стороне, другие, отделавшись коротким «соболезную», и вовсе постарались побыстрее уйти сразу после того, как копатели закончили свою грязную работу.

И тех, и других пугал спрятанный глубоко в земле цинковый гроб, и они

стремились покинуть это мрачное и опасное место. И только три одинокие женские фигуры прятали слезы под плащами дождя и горя.

Яна понимала, что закончить свою жизнь сию же минуту она не может. Это будет глупо и нечестно по отношению к маме и бабушке. Но в то же время она понимала и то, что жить дальше, просто покорившись судьбе, будет неразумным решением.

«Я должна пережить эту утрату и показать всем, что я не умерла. Я хочу, чтобы папа, который всегда будет жить в моем сердце, гордился бы своей дочерью», – так думала она, глядя на холодный железный крест и ежась от бившего её озноба.

Эта авария, которую мы помним по документальным фильмам и репортажам, обошлась нам слишком дорого. И деньги – это самое мелкое, что ушло в опустошенный реактор. Он засосал жизни ликвидаторов, пожарных и тысяч простых людей. Эту аварию никто не мог предугадать. Никто не знал, что частички ядерного топлива упадут на землю и прорастут весенними ландышами, первыми грибами, выпадут с летними дождями и войдут в почву на многие-многие годы. Миллионы тел впитают как губки эти радиоактивные остатки, которые пробегут по венам и дойдут до самого сердца.

Глава 8

10.07.1986 г.

Лето было в самом разгаре. Легкий ветерок качал воздушные шарики, привязанные к лотку с мороженым, пролетал мимо колеса обозрения, проникая в прозрачные кабинки, бежал по пластиковым лебедям, влетал на большой скорости в огромный шарик сахарной ваты и легким холодцом утыкался в ноги стоящей около магазина девушки.

Яркая витрина универмага привлекла ее взгляд, и теперь она стояла, завороженно рассматривая разноцветные платья на манекенах. Бирюзовый, ярко-розовый, фиолетовый…– краски пестрели, мелькали перед глазами, а платья манили прохожих, словно зазывая: «Купи меня!».
 
Выбор был очевиден. Нарядное голубое платье с белым ремешком соблазнительно смотрело на нее из-за стекла, поэтому вскоре было упаковано в бумагу и передано в руки покупательнице.

Ира зашла в сарай, и уже готова была схватить пакетик с привычного места, но наткнулась на пустую полку. Разозлившись, она стала перебирать содержимое других полок, а также многочисленных пакетов и коробок, которыми был заставлено крохотное деревянное помещение.

– Мама, куда ты дела удобрение для помидоров? Я же вчера покупала в

«Садовнике»! Как наведешь порядок, так ничего потом найти не возможно!

– Ирка, ну я же в теплице его оставила! Я подумала – зачем таскать его все время в сарай, если можно оставить на месте?

– Ну давай туда перенесем все грабли, мотыги, тяпки и еще кучу другого инвентаря! Зачем тогда сарай?

Эта пустяковая перепалка престарелой матери со взрослой дочкой со стороны выглядела смешно, и если бы ее наблюдала внучка, то точно сказала бы: «Ну вы прям как дети!». Но внучки не было, и мама с дочкой продолжили.

– Ладно тебе! Поставила и поставила, занеси обратно в сарай, если тебе не нравится, – Вера Николаевна хотела побыстрее закончить этот разговор и тут же сменила тему. – Слушай, а где это Янка пропадает? Совсем со своим Арсением загулялась. Не дело это! Надо их общение на контроль брать, а то гляди, чего доброго принесет тебе подарочек!

– Мам, ты совсем с ума сошла? Что ты говоришь!? Арсений ответственный мальчик, да и Яне не пять лет! – Ира, разозлилась уже не на шутку, но, увидев шагающую мимо забора дочку, смягчилась. – Вон, смотри, идет наша красавица! Ну и где мы пропадали?

Вошедшая во двор Яна выглядела отдохнувшей и явно счастливой.

– Мы с Арсением на песчаный берег ходили, а потом еще в городе гуляли… Солнце сегодня уж очень приветливое, – девушка зажмурила один глаз и протянула руки к маме.

– Фу, Янка, от тебя сигаретами пахнет. Ты что, куришь?
 
– Ты окончательно разочаровалась во мне или что? Это Арсений! Бросает уже месяц, да все никак бросить не может. – Присев на скамейку, Яна гордо оглядела бабушку с мамой.

– Ну смотри мне! Иди переодевайся, и марш помогать бабушке с цветами!

– Ой…. Как же я это дело не люблю… Надоели вы, девчонки со своими цветами: то сади их, то удобряй, а потом еще и пропалывай! – бормотала себе под нос Яна, поднимаясь по ступенькам в дом.

Вечер был невероятно теплым и спокойным, и только стрекот кузнечиков нарушал эту завораживающую тишину. Назойливые комары притаились в щелях по соседству с мухами, а вечно квакающие жабы молча сидели в своих болотах. Пахло сушеным сеном и ароматом луговых трав. Такой вечер снимал любую усталость, умиротворял и обещал крепкий здоровый сон.

Но Яне не спалось. Она снова прокручивала в голове сегодняшние события…

«– Ян, а о чем ты мечтаешь? – Арсений повернулся на спину и закрыл ладонью глаза.

– Да, о чем я могу мечтать... Чтобы мама с бабушкой здоровы были… Я не хочу потерять оставшуюся семью. Мама и бабушка – это люди, ради которых я еще здесь. Ну и ради тебя, конечно.

– Ты обо мне заботишься, это приятно, – парень повернулся и чмокнул девушку в оголенное плечо.

Было жарко, они лежали под палящим солнцем практически раздетые. На ней – майка на бретелях и короткие шорты, а на нем – джинсовые бриджи и закатанная футболка. Яна ловила себя на мысли, что ее привлекают кубики на его животе, и порой так хочется коснуться их, что, трудно сдержаться. Собственно говоря, она решила и не сдерживаться. Арсений наблюдал, как Яна пальцем вела линию от его пресса к груди, потом к шее, прошлась по кадыку и обвила рукой подбородок. Парень тут же перехватил ее руки, завел их за голову и коснулся губами ее губ.

Атмосфера накалялась сильнее солнца на небе. Арсений дотронулся одной рукой до ее бедра, другой уперся в песок и быстро оказался сверху. Яна слегка прогнулась навстречу новым ощущениям и закрыла глаза, блаженно принимая поцелуи на своем животе, ключицах, легкий щипок на шее. Сорвать цветок – искушение еще то, но нужно держать себя в руках.

– Ян, стой… Ты ведь еще не…? Ну ты понимаешь…
 
– Н-н-нет… – Яна посмотрела на него недоуменным и в тоже время испуганным взглядом.

– Тогда не будем торопиться. Я очень хочу, чтобы ты стала моей, но не на этом песке.

– Да, хорошо, – прошептала она.

Закуривая, Арсений про себя отметил, что с легким румянцем на щеках она выглядела еще более забавно и привлекательно.

– Дай затянуться, – Яна смотрела на сигарету в руках парня.

– Держи.

– Ого, я думала, что ты откажешь, – Яна многозначительно посмотрела на парня и затянулась.

– Смысл? Ты же настырная, все равно захочешь – закуришь. Так лучше уж из моих рук.

– Нда, ты портишь меня и мое здоровье, – проговорила она и хитро улыбнулась.

– Ну, здоровье ты и сама себе портишь, а вот насчет остального узнаем позже, – Арсений ухмыльнулся и притянул ее к себе: «Да, эта девчонка украла его больное сердце».

Глава 9

– Ира, ты совсем с ума сошла что ли? Всего пару километрах от станции, это ведь опасно, кто тебя туда пустит?!

– Мам, во-первых, не пару, а целых 25, а во-вторых, как бы жутковато не было, но мне правда необходимо съездить туда. Возможно, бабушка Олега осталась жива, и мне нужно ее хотя бы увидеть, чтобы сказать, что его больше нет…Это мой долг, как же ты не понимаешь!

– Я всегда поражалась твоему упрямству! В отца пошла, его порода! Делай как хочешь, выбор конечно за тобой, но я не понимаю, зачем моей дочери ехать в зараженный город, чтобы найти бабульку, которой может и нет уже вовсе! Я тебе говорю сразу, что к себе в квартиру я ее не возьму!

– Мама, я тебя несколько лет не видела, а ты все та же осталась… Ты просто посмотри за Янкой пару дней, пока я съезжу, а потом все решим. Если у тебя
 
дела есть, то пускай у Арсения побудет днем. В общем мам, пойми, я просто обязана.

Этот разговор так и остался в недрах дома. А спустя сутки Ирина поехала в небольшой поселок Гдень на берегу речки Брагинки, чтобы проведать единственную родственницу покойного мужа – бабушку Марию, которая была для Олега и отцом, и матерью, и родной бабулей.

Олег рано остался без родителей – они погибли на стройке в далеком российском городке, а его, семилетнего пацаненка, забрала к себе белорусская бабушка, мамина мама, которую он всегда ласково называл «бабулей». Мария Владимировна тогда еще была достаточно молодой и крепкой женщиной, чтобы одной поднять внука и как она сама говорила «вывести в люди».

До аварии Олег регулярно, практически каждые выходные, ездил к ней, помогал с маленьким огородом, чинил крышу, запасал дрова на зиму. По праздникам они навещали старушку всей семьей, от чего та радовалась, как ребенок, и с удовольствием баловала любимую правнучку пышными оладьями, которые она заранее готовила и оставляла в печи к приезду «детей».

Несмотря на свой преклонный возраст, старушка еще прекрасно себя обслуживала и даже держала маленькое хозяйство: десяток курей, козу и кошку с собакой. Продукты регулярно привозила автолавка или соседи, которые часто ездили за покупками в соседнюю Припять. Поэтому, если Олег задерживался, она не волновалась, списывая на занятость внука и его непростую работу.

Ира знала об этом, но уже прошло несколько месяцев, за это время с бабулей могло случиться все, что угодно. Тем более, что практически все население деревень и поселков Брагинского района уже давно эвакуировали, и попасть в Гдень сейчас представлялось трудной задачей.

Выехав из Гомеля ранним утром, Ира только во второй половине дня добралась до Комарина – ближайшего городка, из которого в Гдень шла единственная проселочная дорога. И здесь ей просто крупно повезло – всего через пару часов она случайно словила попутку и, доверившись судьбе, села в машину с парнем, который ехал в Гдень, чтобы передать родственникам лекарство.
 
Когда женщина подходила к ярко-зеленому забору с высокой железной калиткой, уже начинало смеркаться. Услышав лай собаки и шаги за оградой, Ира облегченной выдохнула, поняв, что бабушка по-прежнему дома.

Старушка приветливо встретила названную внучку, но увидев, что та одна, сразу спросила:

– Иринка! …А чому ты одна, без Олежки? Ён шо, в Припяти застался? А я чула, адтуль вже всих повывозилы…

– Мария Владимировна, мы сейчас у моей мамы, на даче под Гомелем, живем. Осенью в город переберемся…

– Слава Богу, а то я вже подумала… Там вам буде добра, – бабушка замахала головой и улыбнулась своей грустной улыбкой.

– Мария Владимировна, я должна вам сказать... Олег… Понимаете, он… Он умер. Доза облучения была слишком высокой, – женщина опустилась на маленькую скамейку у ворот и дрожащими руками достала из сумки платок.

– Як же это… – старушка опустилась рядом и, закрыв глаза, замолчала.

Так они просидели несколько минут.

– Як же ён мог тую гадость схапить? А ты тепер як з Яночкою, без ёго-то...

Та и я ж …– тоненькие губы задрожали, и она наконец тихонько заплакала.

– Так давайте к нам! У мамы домик в Сосновке, квартира большая в Гомеле, место для вас всегда найдется. А здесь оставаться нельзя – это тоже опасно.

– Донечку, дак я старая вже зусэм, мне и вмирать скоро пора, а вам – жити...

Нашто я вам буду? Мне дыхати все одно чим. Я то апошния роки доживаю, так тут и застануся, догляжу за своим домом. Да и господарство на кого ж покину? А ты идь, Иринка, додому до себе, маму доглядай, а я вже як-небудь…– баба Мария кивала маленькой головкой в платке и гладила Ирины руки.

Глядя на эту умиротворенную старушку, которой уже было ничего не страшно, Ира растерялась:

– Но как же я могу вас здесь оставить, зная, что вы тут совсем одна?

– Та як же одна? Ты поглянь – господарство от, ды и сусидки мои. Нас хуч и трохи засталося, а всэ ж ни одна я, дитонька, не боись…Ничого, всэ буде добра... И ты тут гадостью не дыхай, идь до себе!
 
Это были последние слова, которые слышала Ира от самой близкой родственницы своего мужа. Переночевав в просторном бревенчатом доме, она уезжала, скрепя сердцем и чувствуя свою вину за то, что не смогла уговорить бабулю бросить всё и поехать с ней…

Но разве могла она тогда знать, что благодаря ветру, а точнее его направлению, Гдень чудом обойдет смертоносное облако радиации, и многие жители поселка уже к осени вернутся в свои дома. А через несколько лет здесь снова построят детский сад, школу и даже артезианский водопровод вместо открытых колодцев, не защищенных от пыли.

…Ирина шла по проселочной дороге по направлению к трассе, чтобы словить попутку. Вокруг тянулся сплошной зеленой лентой густой лес, поля и большое количество домов, многие из которых уже пустовали. Мертвая зона. За пару километров отсюда уже была натянута колючая проволока, и висел, болтаясь, металлический знак радиации.