О моем дедушке

       Мой дедушка родился в далеком 1921 году в большой кубанской станице Староминской в крестьянской семье. Сейчас уже нет колхозов, а тогда их еще не было, семья обрабатывала землю, и по тем временам имела средний достаток. Отец его был суровый кубанский казак, держал всю семью в ежовых рукавицах. Дружил то с попами, то с коммунистами. В пору его дружбы со священниками на свет появились сыновья и все трое получили имена друзей-попов. Слава богу, дедушке досталось имя Евгений, его брата назвали Менандр, это имя всю его короткую жизнь коверкали.
       Одно из самых ярких воспоминаний детства, это когда дедушка, в возрасте пяти лет, чуть не умер. Он сильно заболел, врачей толком не было, и отец позвал своего друга священника, тот посмотрел и авторитетно заявил: «Николай Леонтьевич, это не жилец». Ну, не жилец, так не жилец, и все уехали в поле обрабатывать землю. Детская смертность тогда была очень высокой, а не вырастишь урожай, умрут все. И вот дедушка рассказывал, что ему было очень-очень плохо, он собрал все свои силенки и выполз на улицу,  сел на завалинку, его пригрело солнце и стало легче. Он не умер, такой вот был естественный отбор.
       Дедушка выздоровел, отучился в школе, затем окончил Ленинградское педагогическое училище, только это было не в городе Ленинграде, а в станице Ленинградской. В этой станице он пережил жуткий голод, когда студенты падали по дороге в училище и умирали.  После  он некоторое время поработал учителем математики и физики, а в ноябре 1939 года его призвали в армию. Тогда уже началась вторая мировая, Гитлер напал на Польшу.
        Известно, что к войне мы не были готовы, потому что и не готовились, был же мирный договор.  Бабушка рассказывала, как в начале войны наши самолеты падали с неба, как бумажные, и как это было больно и обидно, в каждом был наш человек. Было ясно, что, в случае войны, придется воевать всем, кто может. И дедушка это понимал, хоть и считал себя сугубо штатским человеком.  В их часть приехали какие-то военные и сказали, что все желающие могут поступить на ускоренные курсы офицеров, надо только написать заявление. Дедушка был очень грамотным, к тому же, у него был очень хороший почерк. Сослуживцы попросили его написать образец заявления, что он и сделал. Все, кто хотел, аккуратно его переписали, сложили в стопочку, вместе с образцом, написанным дедушкой. Так, совершенно неожиданно для себя, он попал на офицерские курсы, где и проучился с декабря 1939 года по 10 июня 1941 года.  А 22 июня грянула Отечественная.
       25 июня дедушка уже был на Юго-Западном фронте. В начале войны очень сказалась наша к ней неготовность, была полная неразбериха, стремительно отступали, хоть и не так стремительно, как на это надеялся Гитлер, потому что люди себя не жалели. Дедушкина часть попала в окружение и была разбита. Это случилось осенью 41-го. Дедушка выжил и стал выходить из окружения.  Выходить приходилось осторожно, обходя все мало-мальски крупные населенные пункты, немцы продвинулись далеко вглубь страны. Так что это заняло больше года, до начала 1943-го.
       Что только не пришлось пережить за это время. Люди снабдили дедушку старенькой гражданской одеждой, чтобы он снял офицерскую форму. Первую зиму он прожил на маленьком хуторке под  Ханженовкой  в Ростовской области. Немцы там не стояли постоянно, только делали набеги за продовольствием. Там дедушка познакомился с нашей бабушкой. Ее отец как раз и прятал у себя тех, кто выходил из окружения, дедушка там был не один. Он часто вспоминал одного художника, они были дружны, у нас до сих пор хранится замечательный карандашный портрет прадеда, бабушкиного отца, написанный этим художником. Когда в хуторе появлялись немцы, дедушка прятался то на чердаке, то еще где-то. Это случалось не так часто, но было очень страшно. Как-то они обнаружили, что там живет цыганская семья. Семья жила оседло, все работали, но их все равно всех, даже двухмесячного ребенка, расстреляли. Спасся только двухлетний мальчик, его спрятали соседи, потом воспитали, но так все и звали Васька-цыган.
      Однажды, в один из таких набегов в дом к соседям зашел немец с автоматом, а у них был маленький ребенок, который только учился говорить. Он и сказал то, что всегда слышал от людей с автоматом: « Яйко, млеко». Мать застыла от ужаса, но неожиданно этот немец покраснел и вышел из дома. Не все немцы хотели воевать и убивать.
       Так прошла первая зима на оккупированной территории, где к дедушке пришла его последняя любовь. С наступлением весны он продолжил пробираться к своим, решил идти на Кубань, где была его семья. Но в его родной станице Староминской было много немцев, он не решился туда зайти. Снова шел по маленьким хуторкам и станичкам, либо вообще заходил туда только по ночам.  Все было очень медленно, так что снова наступила зима, а где был фронт, толком было не ясно. Как не был он осторожен, все же однажды немцы его схватили, посадили в машину, где были еще несколько человек и повезли куда-то. И скорее всего, это кончилось бы лагерем для военнопленных, но машина заглохла посреди поля. Кругом были стога соломы, было холодно, и пленники попросили разрешения зажечь солому и погреться. Им разрешили, они подожгли стог и бросились врассыпную. По ним стреляли, кого-то убили, но дедушке удалось уйти.
       Вскоре он пришел в небольшую станицу среди плавней с красивым названием Привольная. Немцев там было немного, и дедушка решил выдать себя за местного жителя. Это была плохая идея. Нашелся предатель, который донес на него немцам. Вечером к дедушке подошел староста станицы и сказал, что он в расстрельных списках на завтра. Он велел взять лошадь и уходить на ней через плавни, потом бросить ее, она сама вернется, что дедушка и сделал. Плавни были покрыты тоненьким ледком, лошадь проваливалась, можно было спокойно утонуть, но снова повезло, дедушка выбрался, отпустил лошадь и продолжил путь к своим.
         Следует несколько слов сказать о старосте этой станицы. Когда пришли наши, его хотели арестовать, но люди заступились за него, оказывается, он спас очень много людей. Фамилия его Подсадний, и в памяти нашей семьи он всегда будет оставаться как человек, спасший от смерти нашего дедушку. Вот оказывается можно быть старостой при немцах, но продолжать служить своему народу.
      1 февраля 1943 года, незадолго до своего 22-хлетия дедушке, наконец, удалось перейти линию фронта. И началась государственная проверка особым отделом фронта, затем лагерь НКВД в Армавире, ведь он был на территории врага. Не понятно, чем бы это все кончилось, но встретился адекватный НКВДшник, который, послушав рассказ дедушки, пересказанный уже много раз разным людям, сказал: «На фронте офицеров не хватает, а вас тут мурыжат». В начале мая 43-го дедушка был восстановлен в звании и направлен в действующую армию.
        Наконец-то вокруг были свои. Дедушка воевал на Северо-Кавказском и Южном фронтах, затем на Первом Украинском, где в декабре был очень тяжело ранен и долго лечился в госпитале, некоторое время после был в офицерском резерве, затем снова фронт. Прошагал почти всю южную Европу. С особой теплотой он вспоминал, как их встречали в Болгарии и Югославии. День победы он встретил не в Германии, а в Праге, где еще были немецкие части, хотя Берлин уже пал.
     Как все радовались, мечтали, что скоро окажутся дома, когда их посадили в поезд, который направился на Родину. Но поезд пошел как-то странно, и когда он пересек Урал, стало понятно, что война для дедушки еще не закончена. Их везли на Восточный фронт воевать с Японией. Два трофейных немецких мотоцикла были проданы на каких-то полустанках за бесценок, и деньги благополучно пропиты в длинной дороге. Впереди был Забайкальский фронт, Квантунский полуостров и город Порт-Артур. Была еще Монголия и Китай, много Азиатской экзотики и снова много крови.
     Дедушка не очень любил вспоминать войну, видимо, все-таки это большая боль. И только во время какого-нибудь застолья, когда он чуть выпивал, можно было что-то у него выведать.
       В конце войны он снова был очень тяжело ранен, пуля прошла недалеко от сердца, и был демобилизован 25-го октября 1946 года, только тогда и закончилась для него война.  Его наконец-то обняли родители, сестры и брат. Еще один, старший брат погиб на Московском фронте в начале войны. Потом он поехал на тот самый хутор, где прожил первую зиму в оккупации, и где его ждала бабушка.
       Бабушка хотела, чтобы он остался в армии, ей, видимо, хотелось быть офицерской женой, да и быть военным после войны было очень почетно. Но дедушка устал от войны и всего с нею связанного, ему хотелось уехать в какую-то глушь, где будет тишина и покой. Он был очень слаб из-за ранения, бабушке даже говорили, чтобы она не выходила за него замуж, потому что он все равно скоро умрет. Но они поженились и уехали жить в ту самую станицу Привольную, где дедушку спасли от расстрела. Там они всю жизнь проработали в школе, дедушка учил детей математике, а бабушка русскому и литературе.
       Вот такая военная история.  Дедушка жив, 9-го февраля 2020-го ему исполнится 99 лет. Такую вот длинную жизнь прожил человек, которому прочили смерть еще в раннем детстве. Он очень болен и после инсульта ничего почти не понимает, но первое время все куда-то рвался, и когда его держали, он кричал, что если его не отпустят, то он опоздает на фронт, и его отдадут под трибунал. Так глубоко запала война. А когда ему было плохо, и мама плакала, мой брат говорил: «Не плачь мама, он прожил достойную жизнь».
         Он и правда прожил достойную  жизнь, любил и защищал Родину, любил свою семью и всегда был честен. Но пусть он будет с нами подольше.


Стихи дедушки с фронта

Встреча
Как ты встретишь меня, любимая,
Если вдруг у людей на виду
Из окопов, огня и дыма я
Уцелевший домой приду.
                Запорошенный пылью дорожною
                Покажусь, на себя не похож,
                Чем ты душу развеешь тревожную,
                Как ко мне ты тогда подойдёшь?
Может, тихо с места сдвинешься,
Тихо имя моё говоря,
Может, птицей на грудь ко мне кинешься,
Жарким пламенем в сердце горя?
                Или встретишь меня, как нежданного,
                С удивленьем холодным в глазах,
                Или встретишь, как друга желанного,
                И от радости будешь в слезах?
Я хочу, чтоб меня ты встретила,
Как бывало, без жалоб и слёз.
Седины чтоб моей не заметила
И морщин, тех, что с фронта привёз.
                И в минуты, от счастья тяжёлые,
                Пробудилася в сердце волна,
                И забыли мы, оба весёлые,
                То, что нас разлучала война.
2.4.46 г. Монголия. 46 км от Т. Б.