Под созвездием трусливого льва

Глава 3.
Солнце беспощадно палило. Оно готово было сжечь все вокруг на сотни и сотни километров и именно поэтому в обеденное время раскопки прекращались. Люди усиленно прятались от невыносимой жары, возобновляя работы только с закатом солнца и не прекращая их до тех пор, пока встающее на горизонте адское светило не начинало припекать всей мощью и без того уже обезвоженную землю.
Благо дело, что раскопки велись поблизости от источника влаги, а именно небольшого озерца. В период дождей это был настоящий сочный водоем, к которому тянулась жизнь из африканской пустыни. Сюда стадами приходили животные, здесь на ночлег останавливались кочевые поселения, здесь же предпочитали охотиться на слонов, носорогов и гиппопотамов бедуины. Но это только в сезон дождей, а в настоящее время озерцо представляло из себя почти обмелевший канал с глубокими трещинами, словно открытыми ранами на протяжении всего его периметра.
Чалые пальмы иссохшимися листьями пытались разнообразить унылый пейзаж, да время от времени пробежит самум, знойный ветер пустыни, поднимая вокруг себя песчаные бури.
Степан сидел в гордом одиночестве на одном из песчаных холмов этого безжизненного края. Он бросал тоскливый взгляд на арабов и серджуков, немцев и китайцев, людей, с разными оттенками кожи и разного вероисповедания, общающихся на всех мыслимых и немыслимых диалектах, а так же на вальяжных, донельзя выносливых и терпеливых верблюдов, этих кораблей пустыни, составляющих основное их средство передвижения, а перед глазами была Россия, с рощицами берёз, с полями из ржи и пшеницы, разливающимися словно море, от края до края своими спелыми золотистыми колосьями, со своими песнями, частушками, плясками, с народным, шумным гулянием по вечерам, с кострами, когда они отправлялись с ребятами в ночное и его сердце все чаще сжималось острой болью от желания хоть на миг окунуться в день вчерашний, искупаться в прохладных волнах с детства знакомой речки, потом прилечь где нибудь на бережку, чувствуя приятное томление во всем теле и воскликнуть:
,,Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа...
Не видать конца и края -
Только синь сосет глаза,,
Но как забыть про эти серые немецкие кители, про те ужасы, которых он стал очевидцем, как убежать от всего этого кошмара, если даже звуки родной речи остались за океаном и нет никакой возможности вновь туда прорваться. Эх, война, что же ты, окаянная, наделала, за какие тяжкие грехи перед богом ты вошла в сердце его любимой родины? Он смотрел на лоснящуюся потом спину африканца, босыми ногами бегущими с тележкой по стропилам, а сам вспоминал тот злосчастный день, из-за которого он и был сюда сослан.
Месяцем ранее.
Комендант был в бешенстве. Директива шла за директивой, сверху от него ждали действий, а люди под его началом не могли как следует одного единственного партизана допросить и только взирали на него с плохо скрываемой безысходностью и немощью. Тот план, который предложил гауптшарфюрер Шульц, привел коменданта в ужас. Он вовсе не был сторонником таких кровавых репрессий даже по отношению к вражескому, захваченному народу. А если партизаны не выйдут из леса, если они предложение коменданта проигнорируют - что тогда? Действительно всех местных жителей на тот свет отправить с помощью веревки и куска мыла. Как бы потом в ставке его самого потом за такое самоуправство не вздёрнули! Так что в первый момент он с гневом отверг данное предложение и только воскликнул - думайте, думайте, господа офицеры! Я хочу вам доложить, что нигде, ни в одном селении нет такого бардака, как у нас. Да, случаются и там свои проблемы, но у них жертвы исчисляются единицами, вы слышите меня, единицами, а мы тут десятками отправляем жетоны на родину их безутешным матерям! У меня такое предположение, что вы отчаянно хотите меня под монастырь подвести, так вот, не выйдет, господа офицеры, я вас все таки научу работать!
Шуметь то он шумел, и кулаками махал, и ногами сучил, да проку от этого не было. Ничего путного в голову его подчинённых не приходило, а уж в его то и подавно. Все решила повторная диверсия на торфяники, которая на этот раз, увы, увенчалась успехом. Комендант, как об этом услышал, так сразу же и слег на больничную койку, да неделю в ней и провалялся, не отпуская от себя врача ни на минуту. Грешным делом доблестные сыны Вермахта уже считали, что и не выжевет. Однако силен оказался немецкий комендант, переборол свой недуг и первое, что огласил, встав с кровати - делайте что угодно, хоть вообще всю деревню до тла спалите, но что бы голову последнего партизана принесли мне на блюде.
Причем обещал сам лично в сыром виде эту голову с горчицей съесть, такие вмиг у него обнаружились варварские наклонности.
Местные жители сами себе эшафот готовили, собственными руками обустраивая место казни. Безусловно это их волеизъявление было продиктовано под дулом геройски державшихся конвоиров.
- Итак, господа, прошу минуту внимания. Завтра, как я уже неоднократно повторял, и вступит в свою завершающую фазу операция под названием,, капкан на зверя,, - гауптшарфюрер Шульц оценивающе оглядел всех офицеров, находящихся в данное время в стенах комендатуры. Шиллер не колеблясь решил отдать все бразды правления под личное начало Вольфганга, чем тот и не применул воспользоваться. - Я думаю вы в курсе, что данное мероприятие должно пройти как по нотам и все случайности противопоказаны. Завтра на площади должны присутствовать исключительно все местные жители, от малого ребенка до пожилой старухи и все наши солдаты, включая даже войска вспомогательные. Враг хитёр и осторожен, он может прибегнуть к контрмерам, но не им тягаться с доблестными сынами Вермахта, поэтому я и жду от вас полной самоотдачи.
- Господин гауптшарфюрер, но если все же произойдут форс-мажорные обстоятельства и ситуация выйдет из под контроля?, - решил подать голос один из собравшихся здесь офицеров с фиолетовыми подтеками под линзами очков от постоянного ежедневного недосыпания.
- Никаких ,,но,, быть не может, господин Вагнер! Или мы четко выполняем свое дело, или нам не место в рядах наступательной армии великого фюрера! - гауптшарфюрер ещё раз обвел взглядом лицо каждого из присутствующих в надежде чуть ли их не просканировать и воочию ознакомиться с их потаенными мыслями, надеждами, чувствами.
- Есть ещё вопросы?
Но вопросов не было. Офицеры молча сидели над огромным дубовым столом, стоящим посреди помещения и взвешивали каждое слово Шульца, тщательно его пережевывая. Да, на первый взгляд все выглядит гармонично и гауптшарфюрер знает свое дело, не зря сейчас руководит на заседании, но кто знает, как оно все обернется на самом деле.
- Если вопросов нет, то совещание считаю оконченным.
Потихонечку все начали расходиться. На заседании не было друзей Вольфганга, они инструктировали отдельные части и следили за их боевой готовностью, на них за этот период было положено тоже немало требующих оперативного вмешательства вопросов и обязанностей. Да что тут и говорить, сейчас каждый немецкий солдат работал чуть ли не на пределе своих возможностей.
Гауптшарфюрер медленно встал и подошёл к окну. Дорогу теплым ватным одеялом припорошил первый ноябрьский снег, укутывая с материнским теплом белым саваном дома, деревья, поля, немногочисленные улицы. Хрупкие снежинки скромно даровали покой и умиротворённость, хотелось сесть в кресло поблизости от камина, укрыться пледом и смаковать чашечку свежезаваренного кофе. А тут война, будь она трижды не ладна!
Шульц очнулся от мечтаний и захлопнул окно, поправив за собой шторы.
- Бог не выдаст, черт не съест, - пробормотал он где то слышанную поговорку, - нужно только верить в ту счастливую звезду, под сиянием которой ты родился, только в нее и верить!
Ночью ничего существенного не произошло. Да, не давали ни на секунду сомкнуть глаз дворняги, оглашая улицу своим скорбным воем, как будто заведомо уже хоронили хозяев; да, все полицаи вокруг, а так же два взвода лучших немецких солдат, отобранных самим гауптшарфюрером Шульцем, зорко следили за происходящим, ни на шаг не отходя от сельского амбара, где, в студёных стенах и были заключены местные жители, которые добровольно не захотели сотрудничать с новой властью; да, страсти были накалены до предела и стоило ли этому удивляться, если более пятидесяти человек с неминуемой тревогой ждали разрешения своей участи, но ни единого выстрела в эту тревожную ночь не прозвучало. Стоит ли описывать, с какой надеждой заключенные взирали в пространство, сколько раз они и в голос, и безмолвно посылали в небеса обетованные свои молитвы во имя спасения и хоть известно, что религия это опиум для народа, что во все время коммунистического строя на церковь и до, и вовремя, и после нами описываемых событий устраивали настоящие гонения, но не единожды человек, закутанный в овечий тулуп и обутый в войлочные валенки крестил себя и своих домочадцев, не в первый раз мать со слезами на глазах сначала целовала нательный крестик, а потом уже холодные щёчки своего ребенка, пытаясь отогреть его своим дыханием, и явно не в последний вон та девочка, стоя на коленях посреди мерзлого пола клала поклоны и проговаривала - Господи, помилуй мя, грешную, очисти от скверны душу моя, ибо только в тебе я ищу избавления и спасения! Господи, оборони меня от людей злобных, завистливых, жадных. Защити именем своим моего тятю с маманей от лютой казни. Верую в тебя, Господи!
А лишь только заалело где то далеко на востоке, ознамнуя восход солнца, как тут же бросилась на шею своим родителям, прижалась к ним в испуге, лишь бедное сердечко трепетало, как у малой птахи, закованной в клетку, как обняла она своего любимого братца и невозможно уже было разлучить их, оторвать одного до другого, пока чей-то сердитый голос  снаружи не сказал,, отворяй, Михаил, время пришло,, Вот тут и поднялась великая стена плача, ещё сильнее люди склонили свои головы, ещё крепче пытались они унять дрожь, но не было им милосердия, не было им пощады...наступало утро.
Казнь была назначена на утро и среди немецких солдат в это ночное время без труда можно было прочитать оживление, несмотря на бессонные ночи,  несмотря на дьявольскую работу, ими проделанную за рекордно короткий срок. Не зря обершарфюрер Мюллер практически ни на шаг не отходил от коменданта остерегаясь его слабохарактерности и того, что в последний момент он все таки не выдержит и спасует. Стоило только коменданту открыть рот, как тут же Ганс произносил в который раз,, вы же помните, господин комендант, что произошло в штольнях и сколько сынов Вермахта уже никогда не смогут ощутить сладкий вкус победы? Вы же прекрасно осведомлены, не так ли, как зорко следит за вами начальство и как рьяно оно ждёт от вас скорейших мер в решении этого вопроса? Не мне же говорить вам, как оно отреагирует, если мы ничего не предпримем и партизаны вытеснят нас из этого поселка? Вам же не хочется предстать перед военным трибуналом, не так ли?,, На что господин комендант неизменно отвечал,, да, вы обсолютно правы, господин обершарфюрер, на самом деле все так, но...правильно ли мы поступаем и нет ли другого выхода из этой  ситуации, не можем ли мы пойти другим путем, менее кровавым?,, Обершарфюрер кривился и вновь все повторялось раз за разом, час за часом...не зря гауптшарфюрер Шульц в десятый раз уже осматривал посты, смоля вторую пачку сигарет за ночь...люди были на взводе, люди нервничали, но понимали ответственность данного момента и были твердо убеждены, что это все ведет к процветанию третьего рейха...однако, слава богу, близился рассвет и вот один из полицаев был послан к амбару, вот уже в утреннем тумане раздалось его картавое,, открывай, Михаил, время пришло,, Ну точно ворона прокаркала на погосте.
Местные жители выходили под дулами автоматов и винтовок, поддерживая друг-друга, стараясь приободрить...они верили, что придут партизаны и их спасут...немцы верили, что покажутся партизаны из леса и на этом все закончится...по их изможденным лицам было видно, что они не желают марать свои мундиры таким бессчеловеческим поступком, что это бутафория, не больше, недаром операция носила название ,,капкан на зверя,, а не ,, ворфоломеевская ночь,,. Но вот уже на крыльцо комендатуры вышел мрачный гауптшарфюрер Шульц и зачитал приговор, вот первые осуждённые поднялись по ступеням эшафота, им помогли взобраться на табурет, а на шею накинули петлю. Зависло томительное ожидание, весь народ пытался предугадать, что же сейчас произойдет. Над площадью нависла мертвая тишина, слышно было, как опавший лист катится по дороге, да из разбитого кем то кувшина на землю струится вода...минута, две истекли...больше нельзя было ждать и гауптшарфюрер отдал короткий приказ,, казнить приговоренных,, Немедленно стулья были выбиты у них из под ног, а жертвы зашатались, задергались, не желая прощаться с белым светом, как марионетки в опытной руке кукловода и тут постепенно до всех стада доходить реальность происходящего. Полицаи кречке взяли в руки винтовки, немцы хранили хмурое молчание, но по их виду было понятно, что единственный язык, на каком они сейчас могут общаться - это отборный матерный. Народ? Ну а что народ? Матери своими телами прикрывали беззащитных детей, старики и старухи кляли на чем свет стоит полицаев, грозя им клюками и призывая на их головы все мыслимые и немыслимые кары.
- Семён, едрит тебя в корень, это же я, твой крестный, неужто не узнал? Ты что же это делаешь то, сучий выродок, а? Ладно нас, стариков, но малых детушек то за что? Да знай твой отец, в кого ты превратился, он бы в гробу перевернулся! Если бы знала Надежда Егоровна, царствие ей небесное, кого произвела на свет божий, она бы тебя ещё в колыбели задушила, христопродавец! Как же только твои ноги по земле еще ходят!
- Заткись, старик, - кричал взбешённый Семён, - закрой свой поганый рот, а то, не ровен час, выстрелю!
- А ты мне рот не затыкай! Ты ещё под стол пешком ходил, когда мы с твоим отцом на Юго-Восточном фронте против беляков бились! А ты, теперь, шкура, в фашистские холопы подался? Да будь ты проклят! - и дед, тягучей волнистой струёй плюнул полицаю в самую рожу.
Семён закачался, как от удара, прицелился в голову старика и выстрелил.
- Ох, люди добрые, да что же это происходит то, а? - упала старуха перед дедом на колени, беря его седую голову в свои морщинистые узловатые руки, - да на кого же ты меня, родненький, поки-и-и-нул! Да как же теперь я без тебя буду то, а?
Второй выстрел в трясущейся руке полицая попал старухе в шею. Она, захлебываясь кровью, уже умирая, все старалась подползти к старику, все пыталась прижаться к нему всем телом. Семён, не соображая, что творит, обрушил приклад несколько раз на голову пожилой женщине, кроша кости ее черепной коробки вместе с мозгом, но его тут же оттощили свои, бросили за свои спины, еще теснее кольцом обступили заключённых. Гауптшарфюрер Шульц издавал приказ вести следующую группу пленных на эшафот, комендант в ужасе метался среди немецких офицеров и истошно кричал,, прекратить! Я кому сказал - прекратить!,, но его уже не слышали. ,,Что же это вы делаете, ребятушки?,, сник он возле крыльца и горько застучал слезами о собачью миску. Происходило что то противоестественное, что то адское, казалось все людские пороки вылезли сейчас наружу. Невозможно было предугадать, что произойдет в следующую минуту, а, тем временем, прорезая промозглый утренний туман из леса со скоростью света мчалась одинокая пуля. Она неслась, опережая звук, что бы угодить в грудь немца, исполнявшего роль палача и повалить его замертво.
В первую минуту никто не осознал, что же все таки происходит. Вот стоял дежурный офицер и вот его уже нет. Вот двое немецких солдат в предсмертной агонии валятся на землю.
В толпе палицаев вначале кто недоверчиво произнес - партизаны? И вот уже всем отчётливо стало понятно - да, это они, те,такого ждали, кого боялись и ради кого и был задуман этот варварский концерт.
- Слушай мою команду! Строиться во фронт, держать оборону, - истошно вопил гауптшарфюрер Шульц, а из леса по пригорку уже катилось:
- Уррра, за родину! Бей фашистскую гадину!
Это русские мужички спешили на помощь своим односельчанам, страстно желая рубить, колоть, кишки на кулак наматывать, но ни дать ни одному фашисту отступить, целым и невридимым уйти с поля боя.
- Детей спасайте, уводи народ, - кричал кто то из толпы.
- Бегите, спасайтесь, кто может, - истошно вопили полицаи.
Вот один из немецких солдат схватил ребенка на руки, прикрываясь им, словно живым щитом, в надежде уйти под бревенчатые стены комендатуры, но мать маленького мальчика встретила его сзади ударом косы, начисто срезав его фашистскую белокурую голову.
Некоторые селяне бежали в овраг, под куст ракиты, за валун, а некоторые женщины хватались за вилы, и даже дети бросались в ноги фашистов и вцеплялись в них зубами.
- Господи, что же это происходит, что же происходит то? - белый, как мел, комендант сидел под крыльцом, боясь из него высунуться, а пули отчаянных партизан находили все новые и новые жертвы. Немецкие солдаты, прошедшие не один огонь войны, еще дерзко и смело защищались. Они залегли за все возможные выступы, перевернув телегу с сеном, затаившись за кододцем, но силу русского гнева сдержать было невозможно. Как полицаи терпели неравное сражение и молча падали с винтовками в руках против разъярившихся русских женщин, вооруженных тяпками и лопатами, так и немецкие ублюдки на животе, шаг за шагом, но все же отступали сначала к комендатуре, потом к огороду, а затем уже и за окрест селения. Вот уже русский мужик, с черным от грязи и свернувшейся крови лицом всаживал штык нож в полное тело гауптшарфюрера Пихлера, вот уже вытащен из под крыльца господин комендант и под отчаянный злой визг русских матерей расстерзан на части.
- Отходим за селение, - четко отдавал приказания Вольфганг, осознавая всю нелепость обороны, - держать строй, не разбредаться.
Мюллер был тут же рядом. Он был ранен в плечо, еще одна пуля задела его ногу, но он все же не переставал улыбаться. 
- Ничего, прорвемся, Вульф, эти русские обязательно за сегодняшний день поплатятся. Придут наши танки и от них ровного места не останется! Эх, где только наша не пропадала!
- Вот только сейчас унести бы ноги, - думал Шульц,
- иначе завтра торжество победы третьего рейха из нас точно никто не увидит.
И вот уже пули не несутся над головой таким сплошным градом, теперь они скорее вслепую шарят по листве и обдирают кору деревьям. Теперь они уже почти не страшны и не грозят неизбежной гибелью.
- Мы спасены, Ганс, ещё немного и мы прорвемся к нашим. А там уже доложим о глупых, самонадеянных приказах коменданта, поставивших нашу часть на грань самоубийства. Мы доложим Вермахту, как отчаяно сражались наши солдаты под натиском превосходящих сил противника и как они стойко умирали, не сдаваясь!
Ганс улыбнулся.
- Я же говорил, черт возьми, что мы выберемся! Эх, и напьюсь же я сегодня за второе свое крещение.
Он ещё улыбался и в темноте сияли ослепительные зубы, как его тело располосовала шалая пуля и губы наполнились привкусом солёной крови.
- Что с тобой, Ганс? - ноги у Мюллера начали подкашиваться и Шульц еле успел поймать его на руки? - ты что, не вздумай умирать, слышишь? Мы ещё будем гулять на твоей свадьбе и у тебя будут очаровательные дети, Ганс, они будут похожи на тебя и будут звать тебя папой. А как же сегодняшняя попойка, Ганс, неужели ты бросишь меня в одиночестве?
- Придется, Вольф, ты уж прости меня. Я, как и ты, верил в будущее великой Германии, но, оглядываясь назад, мне кажется надо было меньше доверять этому выскочке Гитлеру. Прошу тебя, будь в следующий раз осторожнее.
- Хорошо, хорошо, Ганс, только не покидай меня.
Лицо гауптшарфюрера, всегда такое ироничное, такое спокойное, было пронизано болью. Он всё ещё держал бездыханное тело своего товарища на руках, а плечи сотрясались от немого плача.
- Господи, за что ты меня так караешь, за что?!
 Но только голые липы, дубы и ясени были свидетелями его душераздирающего горя.
Мой уважаемый читатель, следует ли мне отметить, какой это происшествие получило резонанс в правящей элите Вермахта? Безусловно немецкие генералы, как только узнали о случившемся отправили карательные войска, но куда? Некогда населенный пункт, житница краснодарского края, буквально несколько лет по отраслевым показателям выходившая в этой области чуть ли не на первые места, сейчас лежала в руинах. Обожжённые головешки вместо домов, покрытые копотью кованные ворота над учхозом имени Ленина и только дым, режущий глаза, забивающий горло, саднящий лёгкие. Вместо красивого и уютного селения осталось только воспоминание, словно Кутузов, приняв серые мундиры Вермахта за доломан французских гусар сам это селение и утилизировал. Стоит ли мне говорить о том, что немецкие военноначальники в больших погонах рьяно обсуждать ничего не стали и их директива была вполне единодушна - сослать оставшихся в живых немецких солдат, офицеров и полицаев...к чертовой матери! Долго прямые последователи их недвусмысленного волеизъявления толковали над географической картой и все же после тщательного и упорного совещания порешили, что если уж речь и идёт о прямой родственницы черта, то и жарко там тоже должно быть, как в аду, а именно 5-ая лёгкая африканская дивизия под четким руководством Эрвина Роммеля то, что нужно. Вот поясной поклон немецкому генералитету, нечего сказать - удружили, вас бы, господа, туда на недельку, так сказать горячую путевочку оформить, что бы позагорали вы там, отдохнули, а так же побегали по раскаленным пескам от итальяшек, англичан и местных зулусов! Но взаимопомощь пока никто не отменял и когда одна рука писала резолюцию о том, что гауптшарфюрер Шульц и со товарищи обязаны немедленно отбыть на поле боевых действий в африканские страны, оберпрезидент восточной Пруссии Кох только пальцем щёлкнул за своего нерадивого племянника и резолюция уже поменяла свою сущность. Африка то есть Африка, это понятно, но не в самую гущь смертоносных боёв между крупнейшими державами, а всего лишь...на раскопки, за артефактами, вместо живого куска мяса во благо идее почувствуй себя в роли Индиана Джонса или Ларры Крофт, расхитительницы гробниц...и в сверхсрочной теллеграмме, отправленной на имя  Эриха Коха значилось всегл несколько слов:,, эх, спасибо, дядя, и что бы я без тебя только делал,,
Песок тихо осыпался под сапогами Степана, когда он медленно спускался с насыпи. Уже вечерело и необходимо было вернуться к месту дислокации. Гауптшарфюрер Шульц был педантом от рождения и не допускал от своих подчиненных безалаберного отношения к работе. Самовольная отлучка из части могла грозить строгим выговором.
- Степан, подожди минуту, - из тени ближайшей лачуги для чернорабочих вынырнула тень его брата, - я вижу ты на меня ещё злишься из-за той женщины?
 Младший Красильников ничего не ответил. Он старался игнорировать Егора, словно никогда раньше не был с ним знаком.
- Да подожди ты, - видимо Егор не собирался отступать, - да, согласен, это было несколько бесчеловечно, жестоко, ну а как по другому?
 - Егор, ты что, слепой, - кровь в жилах Степана уже начала понемногу закипать, - или просто больной на голову? Причем та женщина, когда вы чуть ли не всю деревню уничтожили? Эти поганые фрицы готовы любого русского отдать собакам на расстерзание, вплоть до малого ребенка, а мы их пособники. У нас все руки в крови, понимаешь?
Голос Степана срывался на визг, а кулаки судорожно сжимались. Казалось он готов вот-вот броситься на брата.
- И во все это меня вовлек ты, мой родной брат! Из-за тебя я потерял душу, честь, совесть! Где были твои глаза, когда подросток умирал у своей матери на руках, пытаясь загородить ее от фашисткой пули своим телом? Куда ты смотрел, когда долбаный фашист малолетнюю девочку зверски забил ногами? Это нелюди, Егор, нелюди! Мы с тобой слуги дьявола!
- А что же ты тогда, братец мой, так отчаянно в этом селении с женщинами да стариками сражался? Почему себе не пустил пулю в голову или немецкому офицеру, а принимал рьяное участие в подавлении народного мятежа?
,, Ну одного то я на тот свет отправил, - подумал про себя Степан, - эх, жаль только, обершарфюрер Мюллер загородил дорогу, целился я тогда в Шульца,,

- Нет у нас дороги обратно. Стоит нам заявиться в логово русских, как повесят на первом же суку и даже имени не спросят.
- А ты можешь что то посоветовать?
- Может быть, - плотоядно ухмыльнулся Егор, осознавая, что его вымученная правда начинает брать вверх, - просто меня послушай. Ты помнишь, как забирали отца, когда мы ещё были маленькими? Как у калитки рыдала мать, когда его отвозили НКВ-дэшники? А за что его забрали, ты мне не скажешь?
Егор выжидательно посмотрел на Степана.
- Молчишь? Так я тебе отвечу! За то, что соседу наша мать приглянулась, а она на приставания его половой тряпкой по лбу съездила. Да наш отец ему поперек горла был, так этот сукин сын надеялся, что когда отца к стенке поставят, то мать к нему страстью воспылает. Но обсчитался, сволота, мать и после смерти отца верной была, за километр этого кретина не подпускала. Вот он и на мать донос написал, из-за этой шкуры ее на Соловки то отправили. Знал об этом или нет, я тебя спрашиваю?
Степан стоял бледный, как мел. Воспоминания детства пронеслись перед его мысленным взором в один миг, как кадр из черно-белого фильма. И то, что Егор его сам на ноги поднимал, воспитывал, дал путевку во взрослую жизнь и даже когда мать вернулась из лагерей сгорбленной морщинистой старухой не прекращал о нем заботиться. Никогда он не слышал об этом ранее не из уст матери, которую концентрационные лагеря лишили сил, молодости и красоты, не от брата, который лишился детства слишком рано, взвалив все тяготы взрослой жизни на свои хрупкие пацанские плечи.
- Ну а немцы то тут причем, Егор? Сосед то явно к ним не имеет никакого отношения.
- Да притом, Стёпа, притом, что при херовом мы с тобой правительстве живём, если из-за кляузы какого то озабоченного недоумка мы с тобой семьи лишились. Или в том, что от голода во времена НЭПа в тридцать третьем половина нашего селения вымерло тоже, скажешь, правительство не виновато? Амбары от урожая ломились, а пойди, возьми какой нибудь гнилой колосок, так тебя тут же к стенке без суда и следствия поставят. Это геноцид, Стёпа, мочить нужно и вашего Сталина, и его приближенных, как я того соседа за сараем заточкой на тот свет отправил. А немцы нам в этом ближайшие соратники. Разберемся с этими, так называемыми, партийными работниками, и немцев прогоним. - На мгновение Егор перевел дух, набирая в лёгкие очередную порцию воздуха. - Нам бы лишь это варварское ярмо с шеи скинуть, а там видно будет!
- Я все понимаю, Егор, но ведь селяне ни в чем не виноваты!
- А не надо было открыто бунтовать против новой власти. Или это немцы дорогу подорвали? Или же они торфяные склады пожгли? Если тебе не изменяем память, Стёпа, до партизан они никого пальцем не трогали, да и потом только предупреждали, что бы крестьяне хотя бы не вмешивались, не помогали бандитам. А колхозником все нипочём, надеялись, что немцы их своевольство и дальше терпеть будут. Так что поделом недоумкам.
- Не знаю, Егор. Ты о многом правильно говоришь, но чувствую сердцем, где то ты очень сильно заблуждаться.
- Утри сопли, братишка! - Егор положил свою мужицкую мазолистую ладонь на плечо Красильникову младшему, - держи хвост пистолетом!
- Да, вот ещё что! - Егор растирал слова о язык, не решаясь их выкинуть, - я видел, как ты стрелял в Шульца. И то, что ты согласился сюда приехать, дабы отыскать возможность здесь его прикончить - тоже знаю. Так вот, забудь об этом, слышишь? Раз и навсегда выброси это из своей головы! За немцами будущее, Стёпа, именно за ними.
Степан несколько минут постоял в нерешительности, играя носком сапога о какой то попавшийся под ногу камушек, причудливым узором похожего на мертвого скорпиона.
- Хорошо, Егор, как скажешь.
Утром на место археологических раскопок прибыл немецкий генералитет во главе с руководителем силовой структуры СС Генрихом Гиммлером, экспериментатором в области оккультных наук и мистицизма. В поисках ,,чаши святого Грааля,, из который Иисус вместе с учениками пили на тайной вечере, Гиммлер готов был преодолеть  и не такое расстояние. Рейхсляйтер кроме прочих своих прямых обязанностей, с остервенением цепного пса вынюхивал малейшие доказательства принадлежности арийцев к высшей расе. Именно это его увлечение и припарковало колеса ,, Maybach SW38,, внедалеке от раскопок.
Чаша Грааля, как известно нашему глубокоуважаемому читателю и, как мной было упомянуто выше, ведёт свое мистическое рождение со времён сына божьего, Иисуса Христа. По мнению учёных и историков именно в нее Ииосиф Аримафейский собрал кровь из ран распятого на кресте спасителя. Так же по мнению научных светил испивший из чаши Святого Грааля получал прощение грехов, вечную жизнь и т.д. Некоторые признавали, что даже близкое созерцание магического предмета даёт бессмертие, а так же различные блага в виде еды и питья.
Стоит ли удивляться, что Адольф Гитлер не мыслил существование мира без величия Третьего Рейха, а это величие основывалось, по мнению фюрера, только на его собственном бессмертии. Поэтому Адольф и его ближайшие сподвижники были неустанны в изучении оккультных наук, что и привело их в пески Аравийской пустыни, простирающейся от русла Нила и до берегов Красного моря.
- Доброе утро, господин рейхсляйтер, - подбежал к Гиммлеру один из учёных в белоснежном халате, но со следами трёхдневной щетины и вообще крайне растрёпанный, - сегодня великий день, воистину величайший! Вы не поверите, но мы разыскали вход в чертоги бога Анубиса. Именно здесь, в одном из саркофагов под толщей времён и хранится достопочтимая чаша! Мы не входили внутрь, но я убежден, что она находится именно там! Пойдёмте, пойдёмте же скорее!
А на другом конце обширного котлована на площадке из плохообтессаных бревен начиналось запланированное заранее представление в ознаменование сегодняшнего события. Трем пленным англичанам была предложена свобода, если они смогут заслужить ее в честном поединке против всего лишь навсего единственного полицая, а именно нами уже известного Егора Красильникова. Более того, со стороны немецких офицеров было изъявлено желание назначить сегодняшний день выходным, а так же было выделено из казны третьего рейха около 300 рейхсмарок на дармовую выпивку и угощение.
Егор стоял, раздетый по пояс и улыбаясь во всю ширину своего хищного, чуть ли не волчьего аскала. Он хмелел при виде крови и даже мысль о предстоящем сражении ласкала его нервную систему. Очень хороший термин был упомянут ещё в древней Скандинавии при обозначения такого состояния организма в боевых схватках. Берсерк - так называли подобных воинов бесстрашные викинги.
__________________________________
- Я очень рад, что этот день все же наступил, и крайне надеюсь, что он оправдает все наши смелые надежды, - в каждом слове Гиммлера сквозило достоинство. Находясь рядом с ним обыкновенный человек сразу понимал свою ничтожность, ибо аура рейхсляйтера на посторонних производила необыкновенное гипнотическое воздействие. - Будьте уверены, если это действительно то, о чем вы нам докладывали, то Третий Рейх этого не забудет. Вы и ваши потомки будете обеспечены и мало того, что ваша фамилия попадет в века, вы теперь сможете беспрепятственно заниматься любыми научными изысканиями, какими только заблагорассудите.
- Благодарю вас, господин Гиммлер, вы необычайно щедры.
Немецкий учёный по фамилии Отто фон Веббер заметно трясся от предвкушения стать легендарной личностью, быть отныне в центре внимания, фигурировать на обложках всех газет и журналов. Он уже предчувствовал, как о нем будут писаться книги и как за ним будут толпами бегать журналисты с разных уголков земного шара. Он воочию видел, как в его честь будут названы улицы, как под его инициалами будут открываться музеи и обсерватории, как о нем громогласно будет днём и ночью трещать радио и телевидение.
- Прошу вас, давайте же спустимся наконец в эту древнеегипетскую  сокровищницу, господин Рейхсляйтер, - чуть ли не как ребенок прыгал он вокруг Гиммлера, - осторожнее только, здесь ступеньки.
__________________________________

Егору один из полицаев обматывал руки бинтами, дабы в них крепче держалось оружие, а именно два превосходнейших кинжала,, лювтвафе,, образца 1935 года. Наконец Егор вышел на самодельный ринг. Английские офицеры держали в руках по винтовке Le mousqueton d’artillerie Mle 1892, с оборудованном на нем штык-тесаком. Англичане славятся своей спесью, так и здесь уже заранее были уверены в своей победе. Единственное, что их настораживало, так это можно ли верить слову немецкого офицера и действительно ли после поединка, который, по их мнению, не вызовет у них сложностей, их отпустят.
Противники начали сближаться. Руки Егора были опущены и вся его фигура была вальяжна, словно он прогуливался по Елисейскому парку, англичане же были напряжены. Вот один из них резко дёрнул винтовку в сторону Егора, надеясь не проткнуть его штыком, а скорее обманным движением заставить потерять его равновесие, пошатнуться, а уж затем англичанин планировал ударить Егора прикладом в голову, но как бы не так. Егор без труда разгадал этот опасный маневр, перенес всю тяжесть своего тела на правую ногу, а когда штык англичанина прорезал пустоту, Егор сделал разворот уже на носке левой, в полусидячьем положении с вытянутой правой, отчего англичанин чуть не свалился, если бы его не поддержали товарищи сзади.
Тот англичанин, который был слева, по виду скорее ирландец из-за огненно рыжих волос и обильно осыпанных веснушек резко пошел в атаку, с невероятной скоростью работая винтовкой, однако ловкость Егора шокировала всех, так ловко он уходил от ударов. Наконец ирландец допустил одну-единственную ошибку, чем Красильников Старший не применул воспользоваться. Ловким приемом разворота кинжала на 90 градусов вокруг своей оси он выбил винтовку из рук противника, отчего она отлетела далеко в сторону. Егор приставил кончик холодного оружия к горлу ирландца, улыбнулся и со словами,, теперь врата ада для тебя навсегда открыты,, легким движением перерезал ирланду горло. Со всех сторон раздался гул одобрения, немцы были в экстазе, двое же оставшихся в живых англичан уже с разных сторон начали обходить их кровожадного противника
_______________
- Господин рейхсляйтер, прошу обратить вас внимание на вот эти письмена на стенах, датированные 323 годом нашей эры. На каждой из табличек в форме параллелограмма изображено древнеегипетское божество с иероглифическими надписями под ними и изображенной посередине богини Исиды.
- И о чем же здесь повествуется, - спросил Гиммлер ученого, так восхищённо на них взиравшему.
- Восшедшему в царство мертвых нет уже дороги домой, - с полубложенной улыбкой воскликнул Отто фон Веббер.
- Что? - Генрих Гиммлер несколько опешил от зловещего предсказания, - господин ученый, давайте пройдем дальше.
_____________
Удары на Егора сыпались теперь и справа, и слева, как вспышки молнии, но он с потрясающим изяществом их отражал, пока ему обманным движением не удалось скрестить направленные на него штыки воедино и одним из кинжалов отвести их в сторону. В ту же самую минуту, падая на шпагат, Егор вторым кинжалом разрезал сухожилия на ноге справа стоящего англичанина. Немцы взвыли, они жаждали победы и с варварской жадностью полуголодных хищников втягивали а себя запах свежевыступившей, ещё горячей крови. Егор воткнул в грудь англичанина по самый эфес свой кинжал и используя его, как точку опоры, проделал сальто, в то же самое время ударив ногой второго англичанина в голову. У того носом пошла кровь и отдаленный потомок короля Артура и Ричарда Львиное Сердце фигурально поплыл, все же стараясь не потерять сознание.
_______________________________
- Вот то, о чем я вам говорил, господин рейхсляйтер, - клянусь вам, чаша именно там.
Делегация немецких главнокомандующих, а так же гауптшарфюрер Шульц вместе с кучкой приближенных стояли перед массивными дверьми, сделанных из цельного золота. Центральным изображением их был Анубис, притом состоящий из различных драгоценных камней - лазурита, сапфира, рубина, изумруда. Они по настоящему потрясали воображение своим ослепительным сиянием и роскошью.
- Принесите ключи, - приказал рейхсляйтер Гиммлер.
____________________
Егор прекрасно понимал, что пленный англичанин теперь от него никуда не денется. Исход сражения был уже предрешён и толпа неудержимо выла, требуя окончательного удара. Англичанин пятился, но всё ещё не выпускал оружия из рук, он был смертельно опасен. Егор сделал обманный жест левой рукой и пока англичанин выбрасывал навстречу кинжалу винтовку, в надежде его парировать, Егор ударил справа. Но не убил англичанина, а всего лишь ранил. Ему нравилось видеть отчаяние и боль в глазах противника, он этим упивался. Ещё с большим наслаждением он в результате хитрого маневра добавил на тело ангичанина дополнительный кровавый рубец, после чего англичанин упал от потери сил и крови на колени и закричал:
- Добей, сука, чего же ты медлишь?
Толпа громогласно скандировала:
- Добей, добей, добей!
___________________________
Вот он, этот ключ, который даст возможность его самым смелым мечтам свершиться. Теперь третий рейх это не глиняный колосс, которого можно свалить одним ударом, а незыблемый монумент, который изменит историю, перепишет ее по своему сценарию и отныне и во веки веков Третий Рейх, а с ним и арийская раса да будет во главе мира!
___________________________
Егор с поднятыми руками прошел импровизированную арену, совершив круг около еле держащегося ангичанина и получая свою долю заслуженных аваций. Его тело было в крови, но это была кровь его врагов и, бог тому свидетель, он победил их честно. Егор подошёл неспешной походкой хозяина к ангичанину, походкой того человека, который решает - жить или умереть, немного постоял над ним и по самую рукоятку загнал кинжал между затылочной частью и позвоночником своего врага. Англичанин захрипел, пытаясь дотянуться до холодной стали, но через мгновение уже бился в конвульсиях
- Хайль Гитлер! - вскричал Егор.
- Хайль Гитлер! - поддержали его хором и остальные.
_________________________
Ключ повернулся в замочной скважине один раз, потом другой. Все присутствующие замерли в ожидании, но вместо того, что бы золотым воротам в гробницу с сокровищами разъехаться в сторону с потолка начали падать камни, начали рушиться стены, грозя замуровать заживо всех присутствующих.
,,Восшедшему в царство мертвых нет уже дороги домой,, - с запозданием вспомнил Гиммлер.
Он успел сделать всего лишь шаг к выходу, когда его поглотила белая фосфорицидная вспышка.