Рубиновое сердце

Тишину разрывали только резкие птичьи выкрики да шелест крыльев где-то в кроне деревьев.
Все вокруг казалось влажным и чересчур ярким – Руслан продирался сквозь толстые лианы, густой сетью нависающие прямо над переплетенными рыжими корнями, торчащими из земли; срубал небольшим топориком выступающие колючие ветви, иглы которых распарывали надувающийся парус рубашки… Влага оседала каплями на всем: на мясистых листьях, на крупных лиловых цветках, на шершавой коре деревьев, на лбу Руслана и над его губой – мужчине постоянно приходилось рукавом светлой рубахи протирать выступивший пот. Руслан загнанно дышал, похожий на раненого зверя. Обжигающе горячий воздух с хрипом вырывался из легких.
Вершина горы явилась на свет божий из каскада всевозможной растительности резко и внезапно – увидев кусок голубого неба, на котором едва-едва были заметны перышки облаков, Руслан остановился, не веря своему счастью. Добрался. Наконец-то. Ноги его в тяжелых, туго зашнурованных ботинках вязли в грязи и грудах старой слежавшейся листвы, но он бежал, прыгая по камням и опасно балансируя, отбрасывая от себя толстые лапы лиан.
Ветерок, гуляющий на полянке у самой вершины, приятно обдул его влажные щеки. Рухнув на большой и облизанный солнцем камень, Руслан расстегнул коричневую холщевую сумку, что болталась на его поясе, вытряхнул оттуда мелких жучков и прицепившиеся разодранные листья, а затем с наслаждением приник губами к бутылке с теплой водой. Глаза его лучились счастьем.
На гору он взбирался с самого утра, а сейчас уже послеполуденное солнце снова лениво ползло к горизонту, предвещая скорые сумерки. Руслан выудил из сумки карту и расстелил ее на собственных влажных коленях, не одернув даже задравшихся коротких шорт (он уже многократно пожалел, что не надел крепкие и надежные брюки, а поддался шепоту страшной жары – теперь ноги были густо покрыты липким желтым соком и разодраны в кровь острыми листьями и шипами). Край карты стал темным и тяжелым, напитавшись его влагой.
– Не может быть, – прошептал Руслан одними губами, вглядываясь в переплетения едва заметных тропинок и отмеченные высокие холмы. Оглядевшись судорожно, он вдруг понял, что оказался почти на месте – еще пару десятком метров вправо, на запад, и в его руках окажется…
Торопливо скомкав карту, Руслан судорожно перехватил еще один глоток воды, так соблазнительно плещущейся на самом донышке, засунул вещи в сумку и бросился вперед.
Необходимое ему дерево обнаружилось довольно быстро – рыжее, трухлявое, оно разбрасывало мощные ветви с серовато-зелеными пластинками листвы и глядело прямиком на белое от жары солнце. Сбросив сумку, Руслан упал на колени и принялся торопливо рыть землю прямо руками – лопаты он с собой не взял, понимая, что сойдет с ума, если в джунглях примется продираться сквозь лианы, крепко держась за черенок. Руки его мгновенно почернели от жирной земли, россыпи жучков и личинок юрко ныряли сквозь пальцы, ногти вспыхивали болью, когда он натыкался на мелкие острые камушки...
Шкатулка обнаружилась на небольшой глубине – просто в очередной раз, выгребая слежавшуюся землю, Руслан наткнулся на тусклую, покрытую хлопьями ржавчины крышку, едва заметно сияющую в предзакатном солнечном свете. Аккуратно, так, будто бы она была высшим сокровищем на планете, он подкопал землю со всех сторон, разбрасывая ее в разные стороны, бережно стряхнул черные крупинки с поверхности и вытащил шкатулку наружу, держа даже нежно.
В тот момент все и произошло.
Краем глаза Руслан успел отметить какое-то движение, а потом в него будто врезалось пушечное ядро, сшибая с ног – они покатились вниз по склону, сцепившись, словно давние друзья в приветливых объятиях, и мужчине потребовалось какое-то время, чтобы осознать – его руки впиваются в мощные лапы и колючую жесткую шерсть.
От ужаса по спине у Руслана потекли ручейки пота, но он даже не понял этого – группируясь в стремительном полете по склону и зарослям, он изо всех сил пытался удержать неведомое чудище на вытянутых руках, одновременно умудряясь не расшибить себе голову. Остановились они у туго сплетенных корней мощных деревьев, врезались в них и распались в стороны, останавливая дикую схватку. Руслан откатился, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, вскочил на ноги и с ужасом оглядел собственного соперника.
Тигр. Величественный, мощный, с грандиозным оскалом бело-желтых острых клыков, с огромной мордой и совсем недобрыми черными глазами. Оглядевшись, Руслан вдруг понял, что потерял шкатулку где-то там, наверху, и это понимание придало ему ярости, затмевающей даже ледяной ужас.
Замерев напротив, тигр вглядывался в его осунувшееся лицо, низко рыча, словно вибрируя. Осторожно, пытаясь не вызвать смертельного броска неосторожным движением, Руслан выудил нож и пригнулся к земле, оскаливая собственные зубы.
Тигр бросился на него – мгновение, и дикое животное, шар, состоящий из звериной злобы и рыже-черного меха, налетает сверху на Руслана, в прыжке вытягивая вперед мощные лапы, готовясь разодрать мужчину на клочки. Руслан попытался уклониться, но удар пришелся прямиком ему в грудь – рухнув под невыносимой тяжестью, Руслан выбросил вперед нож, но лишь чиркнул им по шерсти, не причинив зверю ни малейшего вреда.
Когти впились прямо в грудь Руслана, вспарывая кожу болью, и тот заорал от ужаса и гнева, пытаясь выбраться из-под тигра. Последний щелкнул пастью в паре сантиметров от худого лица – лязгнули толстые крючья зубов, капнула вниз шипящая, пахнущая гнилью слюна, и дикий рев огласил лиановые заросли. Глядя прямо в черные пятна зрачков, Руслан вдруг резким рывком буквально вылетел из-под лап, когда хищник вновь приготовился откусить от него лакомый кусок, проворно забрался на спину, обхватывая толстую шею, занося нож...
И замер, чувствуя, как под ним беснуется дикая, первобытная сила, как мощные мышцы перекатываются под его руками, пытаясь сбросить своего всадника, но Руслан держался крепко, а в глазах его отражалось все вокруг – и темно-зеленые пятна леса, и россыпь мелких голубых цветов у подножья холма, и далеко блестящая вверху шкатулка, и даже разодранная рубаха с черными потеками крови, и солнце, наливающееся румянцем и багряными красками...
Зверь взбрыкнул под ним, но Руслан лишь схватился покрепче.
И ухнул в самую глубину. 

***

Вытерев слезящиеся глаза старым застиранным платком, Руслан закряхтел, прочищая легкие. Постоянная качка, что сопровождала его небольшое судно в последние дни, успела осточертеть до бешенства: и этот вечно вздыбливающийся пол, и эта соленая морось в воздухе, и эти низко набрякшие тучи, – все лишало его малейшего желания выходить из каюты.
Выдохнув, Руслан откинулся на скрипучем стуле и потянулся, разминая затекшие плечи, отбросив куцее перо подальше, и от острия на стол сразу же натекла маслянистая лужа. Стул вновь качнулся, но мужчина лишь поморщился, взглянув в затянутый мутной пленкой и дождевыми каплями иллюминатор.
Там, снаружи, бесновалась и ревела стихия.
Здесь, на столе, тепло и уютно мерцала лампа, роняя оранжевые крупные тени на деревянные стены крошечной каюты. Фотография матери, закутанной в пушистую шаль, была заточена в светлую рамку; маленькая шкатулка с поблескивающим внутри багряным камнем в форме сердца роняла отсветы на столешницу; круглая чернильница, вся в потеках и пятнышках, похожая на леопарда  (нет, на тигра) едва заметно вздрагивала, будто от страха....
Сонно моргая, Руслан глянул на смыкающиеся свинцовые тучи, внутри которых что-то отчаянно грохотало и стенало, прислушался к воющему и бьющемуся в деревянные борта океану, чьи волны давно захлестывали палубу, грозя перевернуть утлое суденышко...
Ледяной воздух как-то пробирался в прогретую каюту и пытался выгнать оттуда заиндевевшую Русланову душу. Поднявшись на гудящие от постоянной выматывающей работы ноги, мужчина замер. Капитан, он же юнга, он же пассажир, он же кок, он же бог знает еще сколько профессий и призваний, решил на ночь глядя все же осмотреться с палубы, пусть по ней довольно своенравно и гуляли ручейки дождевой воды, намешанной с морской солью.
Неожиданный звук привлек его внимание, и Руслан замер, чутко прислушиваясь к ревущему океану. Хлесткий, резкий вопль рвущейся веревки, похожий на оплеуху. Плохой звук, скверный.
Припадая на правую ногу, Руслан бросился наверх, перепрыгивая через ступеньки. Стоило ему распахнуть дверцу, как в лицо промозглый ветер мгновенно швырнул пригоршню стылого воздуха да колючую соленую морось. Замерев на пороге, Руслан цепко огляделся по сторонам.
Океан не просто бушевал, он бесновался – гигантские черные волны с вкраплениями свинцовой лазури взметались под самые небеса, вздымая пенные шапки, и падали вниз, разбиваясь вдребезги. Небольшой кораблик Руслана то взлетал под самые набрякшие тучи, то срывался вниз, в бездну, в глубину, грозя быть проглоченным диким штормом.
Лопнувшая веревка распахнула приветливые объятия сероватых парусов, и в них мгновенно поселился неистовый бешеный ветер.
Не теряя ни секунды, Руслан бросился вперед, намереваясь биться вместе со своим кораблем до самого победного конца. Конца стихии. Мужчина знал, что за бортом разыгрался шторм, но не подозревал, что ситуация примет столь угрожающие масштабы.
Ночь давно затянула мутный горизонт черным покрывалом. То тут, то там небо прорезывали вспышки молний. Все время  Руслан провел, бросаясь от мачты к штурвалу, подвязывая веревки и скрепляя рвущиеся в диком танце светлые паруса, он не сомкнул глаз, чувствуя, как вместе с ледяной стихией его захлестывает вязкое, мерзкое чувство страха, особенно когда над головой в неотвратимой своей решимости замирала смертоносная волна, когда она обрушивалась, а он, вцепившийся белыми от напряжения пальцами в поручни, знал, что теперь – всё, и этот поток морской воды вокруг на самом деле океанское дно, куда его маленькое судно влечет, влечет, влечет... Но потом вода уходила, стекала по палубе и реками врывалась обратно в океан, а насквозь вымокший и продрогший Руслан вновь продолжал борьбу со стихией, пытаясь добраться до заветной своей мечты.
…Солнце стояло высоко и больше напоминало небольшую белоснежную монетку, брошенную на удачу в бесконечную небесную лазурь. Черные тучи, переполненные влагой и гневом, ушли за горизонт, а на смену им пришло беззаботное утро с легким приятным бризом и ненавязчивым  шелестом волн, скребущихся о борта.
На туго натянутых серых и секущихся веревках была развешена одежда: легкая штормовка, тельняшка, черные носки, брюки... Все это похлопывало на ветерке, словно робкие аплодисменты справившемуся капитану корабля. Все еще сырая палуба хранила на себе отпечаток ночного безумства.
Руслан лежал, прищурившись, сам не понимая, дремлет он в полузабытье или же просто любуется безбрежным небом и голубой полоской утихомирившегося океана. На лице, обветренном и изможденном, сохранялась лукавая улыбка, а по впалым щекам бродили солнечные блики.
Маленькое суденышко, чьими парусами пока была лишь просушивающаяся от стужи одежда, плыло вперед.
Вперед, вперед, всегда вперед.

***
Холод стоял собачий – он пробирался сквозь массивное одеяние и касался влажным шершавым языком кожи, заставляя ее белеть и покрываться мурашками. Мелкие глотки кислорода оседали прохладой в застуженных легких и облачками отпечатывались на внутренней поверхности герметичного шлема.
От вида просто дух захватывало. Руслан парил, вглядываясь в бесконечную черную даль, и лишь немного рукою придерживался за поблескивающий тускло трос, который крепко состыковывал человеческое тело с обтекаемым массивным кораблем.
Тишина. Холод. Тьма.
Он плыл в бесконечном чернильном мареве, и взгляда не мог оторвать от всего происходящего вокруг. Сколько хватало обзора, везде – бесконечность и бесконечность, просто чернота и робкие всполохи света, и от этой бесконечной тьмы, что растекается на всю гигантскую, несоизмеримо громаднейшую по сравнению с маленьким Русланчиком вселенную, и от одной мысли об этом в груди все сжималось. Руслан принимался бестолково разевать рот, пытаясь втянуть в себя немного кислящего воздуха, похожий на рыбу, но все происходящее вновь потрясало его до глубины души.
Мерцающие переливы туманностей, где насыщенный синий цвет изящно вплетался в золотящиеся оранжевые переливы. Далекая точка родной Земли – отсюда она едва-едва заметна и кажется лишь синей крошкой на черном бархатном поле. Звездные скопления, сияющие белизной в окружении голубых мелких звездочек. Далекие газовые шары, отражающиеся в черных зрачках Руслана. И космос – пустой, безмолвный простор, словно бы растянули огромное пространство до бесчисленности, и теперь они с кораблем плывут неведомо куда, зная, что ни дна, ни края никогда не достигнут...
Руслану хотелось взмахнуть руками и поплыть в прямом смысле – мощные гребки, ноющие от напряжения плечи, растекающийся в стороны бесцветный и безвкусный космический воздух, отдающий шлангом для кислорода. Массивный белоснежный костюм мешал Руслану, делал его неповоротливым и неуклюжим, а натянутый туго трос словно бы привязывал его, как собачку, к будке, не отпускал с поводка.
Решившись в одно мгновение, Руслан выудил из сложной конструкции на груди толстый нож и принялся перепиливать канат, мешающий его свободе. Трос поддавался слабо – ощетинивался мелкими прутиками проволоки, и она торчала, словно завитые кудри, но основная масса крепко держалась, не давая ему совершить непоправимого.
Так же безопасно. Правильно. Надежно.
Но так не достигнуть мечты.
Последний щелчок сдающегося металла – Руслан скорее не услышал его в этой пустой бесконечности, лишенной малейшего звука, а вспомнил, как бы он звучал на его родной земле, и в ту же секунду разжал толстую перчатку, отпуская и острый нож из специального сплава, и канат, чувствуя, как его легким толчком отбрасывает от парящего в невесомости корабля... Взмахнув толстыми и неповоротливыми руками от скафандра, он поплыл.
Теперь по-настоящему.
Он медленно перетекал из одной галактики в другую, то становясь маленьким и вязким, словно кусочек плазмы, то вырастая до гигантских размеров, сравниваясь с парящими вокруг крупными камнями и глыбами льда. Туманности, сквозь которые он продирался, не чувствуя ни голода, ни жажды, наполняли его своим  холодным светом, и он касался огромными пальцами их поблескивающего нутра.
Впереди были миллионы, миллиарды световых лет, планеты и плеяды, галактики и созвездия, а он плыл в них, маленький Руслан, не ведающий ни страха, ни боли, только убрать бы этот продирающийся в самую душу холод, что покрывал тонкой ледяной пленочкой весь его потемневший от времени скафандр...
Руслан не помнил, когда впервые увидел ее – точку сосущей черноты, что на фоне вдалеке мерцающей звезды казалась сгустком абсолютной тьмы. С каждым новым днем, месяцем и годом, что он плыл вперед, едва взмахивая руками и впиваясь взглядом в простирающиеся перед ним неведомые и молчаливые дивные красоты, Руслан все сильнее с едва ощутимой тревогой вглядывался в это черное пятнышко, в это бельмо противоположного толка.
Скоро стало понятно, что это черная дыра.
Руслан мало чего знал о черных дырах, лишь пару смазанных на грани памяти вещей – что они ни капли не изучены; что человека, попавшего в горизонт событий, черная дыра засосет в свои владения, а еще – что там, внутри, бездна. Неизвестность. Ни дна, ни времени, ни света, ни звука. Пустота.
Забвение.
С той поры Руслан принялся от дыры «отплывать» – активно греб руками и ногами, пытаясь утянуть собственное тело от смертельного капкана, но толку было мало. С каждым днем маленькое черное пятнышко то вырастало в матовую антрацитовую монетку, то в округлое пульсирующее блюдце, то в громадный шар, что притягивал к себе, манил, запутывал, втягивая в свои вязкие сети...
  И тогда в Руслане вспыхнул интерес бывалого путешественника и исследователя – он, повинуясь этому первобытному влечению, направился прямо в черную дыру, надеясь увидеть то, что спрятано там, скрыто от людских глаз... От всех глаз, кроме его.
Его глаз.
Быть может, мечта.
Та самая.
Холод, рассеиваясь, проникал в каждую клеточку его тела, заковывая в ледяную броню. Теперь он даже не плыл – Руслан просто, прилипший взглядом к чему-то, что не имело сути, начала, конца и истории, затягивался в эти сети по собственной воле. С каждым мгновением все ближе и ближе, ближе и ближе...
Соприкосновение с дырой, или чем-то, что так окрестило человечество по незнанию, было странным – словно Руслан утонул в гуталине, словно его затянула черная болотная жижа, словно всего его покрыло липкой слизью и втянуло внутрь, в бездну, в неизвестность, в манящую загадку...
Руслан затаил дыхание, готовясь разгадать одну из главных и самых пугающих загадок Вселенной. Быть может, там просто такой же космос, только без единого лучика света, или холод, мгновенно способный превратить его в ледяной камень, или...
Мечта.
Человек. Тот, которого ему удастся обрести. Тот, кого он столь долго искал...
Сердце в груди замерло. Небольшой рубиновый камень в форме сердца жег грудину под костюмом. Глаза распахнулись, готовые увидеть все, запечатлеть в памяти, впаять в радужку, застыть внутри пониманием, светом, прозрением. Вот сейчас на мгновение он просочится туда, в неизведанный мир, и тогда все непр....
***
– Руслан? Руслан! – только теплая рука на плече, методично потряхивающая худое тело, заставила Руслана приоткрыть один глаз. Стянув наушники, в которых едва различимо пульсировали космические звуки, парень потерянно воззрился на собственную мать, которая кутала плечи в теплую серую шаль и натягивала на уши шапку:
– Опять витаешь в облаках? Почаще надо на землю обетованную возвращаться, – буркнула мама вроде бы с осуждением, но глаза ее – теплые, добрые, лучистые, не давали ему и шанса обидеться на эти слова.
– Есть такое, – он поставил музыку на паузу и потянулся, разминая затекшие мышцы.
– Телефон разрядился почти, а его на зарядку смогу поставить только на работе, в офисе, – почти с жалобной обидой произнесла мать, нажимая на слабо мерцающий экран, и снова поправила шапку, уже в пятый раз за последнюю минуту. Видимо, нервничает.
Готовится к серьезному разговору.
Руслан сразу же приуныл.
За окном кружились снежинки – серо-голубое небо, похожее на вылитую в раковину воду из-под акварели, сыпало колючим снегом, редкие пешеходы походили на небольшие сугробы, в воздухе едва уловимо начинало пахнуть еловыми лапами и исполнением желаний. Дома было холодно – Руслан включил тепловую пушку и укутался в собственное толстое одеяло, но даже сквозь его крепкую защиту пробирался промозглый холод и селился где-то прямиком в костях.
Вот бы сейчас обратно, в джунгли...
– Сколько уроков сегодня? – спросила мама, вновь оттягивая момент разговора.
– Восемь, – отозвался Руслан невесело.
– Понятно... Десятый класс. Скоро экзамены, поэтому много... Сколько человек на день рождения позовешь? – последний вопрос она задала как бы мимоходом, продолжая беседу, но глаза ее вспыхнули вдруг виноватым огоньком, и она принялась ковырять ногтем дырочку на обоях.
– Нисколько. Чай попьем с тортиком, и достаточно.
– Руслан... – мама присела на кровать, выдыхая с такой грустью и тоской, словно из воздушного шара с ревом исторгался нагнетенный воздух. Плечи ее сгорбились, укутанные в теплую шаль, они напоминали небольшие серые холмы. Теплая рука легла на покрытую мурашками бледную руку сына. – Может, Егора хотя бы? Столько сидите за одной партой…
– Не хочу, мам. Он такой же, – выдавил Руслан и криво улыбнулся дрогнувшими губами. – Он тоже может. Предать. Не хочу. С тобой будем праздновать.
  – Не сможешь ты вечно прятаться от мира в собственных мечтах, Руслан, – в голосе мамы сквозила мольба. – Надо друзей искать, к девушкам присматриваться...
– Мне с моими мечтами удобнее всего, – горячо заверил ее парень и отвел глаза. – Одиночество не всегда означает что-то плохое. Иногда это просто дверь в нечто удивительное.
– Без друзей не проживешь, – покачав головой, возразила мама и, поднимаясь, клюнула его куда-то в висок. – Подумай о том, что когда-то и твое бесконечное воображение истощится, а к кому тогда ты пойдешь?..
– К тебе, – просто ответил Руслан.
– И я, увы, не вечна, – она горько улыбнулась, уже на пороге. – Подумай. Хорошо?
– Хорошо.
Хлопнула входная дверь. С тихим щелчком запустилась тепловая пушка, нагнетая в комнату теплый воздух, пиликнул компьютер, оповещая о новом входящем сообщении. Стянув с шеи наушники, Руслан нехотя выбрался из собственного теплого царства и принялся собираться в школу. Рюкзак, тетрадки, тонкие учебники с мелким шрифтом, едва пишущие ручки, истрепанный дневник, неизменные черные брюки и светлая рубашка, на которой, к сожалению, ни одного шва от острых когтей. Ни одного пятна от чернил, когда чернильница слетала вниз в бешеную качку шторма. Ни одной кнопки для системы жизнеобеспечения космонавта…
Простая светлая рубашка. Пустая комната. Гудящая пушка.
Уже выходя из квартиры, Руслан даже не обернулся, лишь хлопнул дверью, сунул ключ в скважину и крепко запер собственный уникальный мир, где тигры охотились на золотодобытчиков, где волны погребали под собой, чтобы потом парень морским фениксом возник вновь из пены, где бесконечная черная даль расцветала мириадами звезд и загадочных туманностей. Если бы он только обернулся, то увидел бы заполонившие квартиру толстые и сочные лианы, крупные сладкие цветы, прикорнувшего на мамином диванчике массивного тигра с черными матовыми глазами. Увидел бы покачивающийся таз с замоченным бельем в морских волнах, силуэты картонных почти что чаек на горизонте, вращающуюся стрелку старинного, тускло поблескивающего компаса... Увидел бы сосущую пустоту черной дыры, чью суть никому до сих пор так и не удавалось постигнуть.
Но он просто запер квартиру и побежал вниз по ступенькам, боясь опоздать. У него было огромное преимущество – он всегда мог вновь погрузиться в собственный мир, полный ярких красок, незабываемых приключений и восхитительных открытий. Стоит лишь закрыть глаза, сосредоточиться, и вот его уже пальцы ласкают сочные золотые колосья, вокруг жужжат пухлые шмели, а где-то вдалеке ледяной родник журчит по камням, и капли перепрыгивают с камня на камень...
Сбегая по серым ступенькам в сером подъезде в один прекрасный серый день, Руслан улыбнулся и принялся вдруг насвистывать. Щеки его пахли морем, и весь он был – сплошное наслаждение, и ничего, ну совершенно ничего, ему не мешало наслаждаться собственной историей.
Ни капельки. Ни малейшей. 
Только рубиновое сердце в груди было против и выстукивало морзянкой отчаянный сигнал о помощи.