Group therapy

Врач назначил мне новые таблетки и направил меня в group therapy.* Группа собралась вполне нормальная, не то что в прошлом году – одни сумасшедшие, не с кем было поговорить. Хотя и в этой все какие-то странные. Взять хотя бы Вито, итальянца. С самого начала сообщил, что он не такой как все, в сексуальном плане.

– Ты гей? – спросил я.
– Нет, я квир.
– Разве это не одно и то же?
– Что ты, это гораздо шире, вне всяких рамок, половых и других идентичностей...

Я не очень-то понял, но больше не стал спрашивать, квир так квир, мне-то что.

Другой парень, мексиканец, веселый такой, недавно вышел из тюрьмы, зовут Ангел.

Гаррис, бывший бомж, теперь живет в субсидированном доме, ему через соцслужбу устроили, но он вроде не очень-то доволен. Говорит, что у него клаустрофобия, его все время тянет на улицу.

Еще он говорит, что бомжам теперь приходится туго. Все из-за банков, которые их реально обкрадывают. Потому что все вокруг ходят с банковскими картами и ни у кого с собой нет мелочи. Люди шарят в карманах, чтобы подать, и ничего не находят...

Я сказал, что у меня в кармане всегда есть мелочь, на всякий случай, потому что я часто теряю карту. В банке уже все знают об этом, когда я там появляюсь, мне сразу дают новую.

Он сказал, что таких как я, к сожалению, мало.

Клаудия, полька, моего возраста, с длинным носом и челкой, в очках, не совсем в моем вкусе, но забавная. В первый же день, когда мы спускались с ней в лифте, сказала:

– Знаешь, я тебе верю.
– Почему? – спросил я.
– Потому что ты никогда меня не обманывал.
– Но ведь мы никогда и не виделись, – сказал я.

Она подумала и тряхнула челкой.

– Ну да, никогда не виделись. Значит ты никогда меня не обманывал. Разве не логично?

Мы теперь иногда встречаемся в арт-студии, бесплатной, для людей с психическими расстройствами. Я рисую маслом носорога, я люблю рисовать животных. Клаудия приносит с собой альбом для раскраски и раскрашивает карандашами разных птичек, русалок и т.д. Говорит, что у нее bachelor of arts**. Выдумывает наверное. А может и нет.

Джордж, программист, недавно взломал компьютер своего шефа, потом пытался повеситься. Мне Клаудиа сообщила, откуда-то вынюхала. Я ведь тоже хотел сыграть в ящик, но мне и в голову не приходило повеситься. Я наглотался таблеток.

Лоуренс, маленькая, тихая женщина, вначале часто плакала без всякой причины. Когда мисс Вуд – медсестра, которая ведет у нас психотерапию, спрашивала, какая у нее мечта, или, что бы она пожелала, если бы ей дали волшебную палочку, она начинала плакать. А через несколько дней вдруг начала смеяться, тоже без причины. Клаудия шепнула мне: ей подняли дозу Прозака. Откуда она все знает? 

Однажды мисс Вуд спросила нас (у нее в запасе куча вопросов):

– Что бы вы сделали, если б узнали, что у вас канцер и вам осталось жить только шесть месяцев?

Мы все задумались. Лоуренс захихикала. Клаудия сказала, что отдала бы всё, что у нее есть – краски, альбомы, платья детскому дому. Вито сказал, что сошел бы с ума. Гаррис сказал, что вернулся бы на улицу. Джордж сказал, что убил бы шефа. Ангел сказал, что ограбил бы банк. Я сказал, что покончил бы с жизнью.

– Noо! Noо! – живо отозвалась мисс Вуд, погрозив мне пальцем, хотя до этого тихо кивала головой. – Уж лучше помоги Ангелу ограбить банк.

Чтобы загреметь в тюрьму?! Нет, спасибо. Я конечно ничего не сказал, чтобы ее не обидеть. Но мне иногда непонятно, как люди мыслят...

Один раз к нам привели собаку, a therapy dog***. Она и в прошлом году приходила, я узнал ее, это Лекси, у нее подбит правый глаз. Мы по очереди ее гладили, она со всеми вела себя дружелюбно и выражала симпатию, даже Ангелу, который долго трепал ее за уши. Это ее работа – выражать симпатию, даже если ей что-то не нравится. Мне жаль ее...

После «группы» я иду в студию и рисую своего носорога. Это большая картина, я рисую ее уже месяц. Однажды Клаудия, глянув на носорога, сказала:

– Нарисуй вокруг него розы.
– Почему – розы? – спросил я.
– Потому что он пришел в розовый сад, разве не понятно?

Я нарисовал розы. Вышло классно, мне понравилось, Клаудии тоже. Может удастся продать...

На днях мы смотрели фильм, год назад его тоже показывали. В фильме сняты психиатры и пациенты. Психиатры говорят о том, как важно принимать таблетки и что может случиться, если их не принимать. Пациенты говорят о том же. Я и сам знаю, что может случиться. Однажды попробовал их не пить, через пару дней меня так скрутило, хоть на стенку лезь. Тогда и наглотался таблеток... У нас в группе все пьют таблетки. Гаррис говорит, что это замкнутый круг, раз попал в него – больше не выберешься. Когда  у человека «едет крыша» – говорит Гаррис – ему нужен психолог, который знает как помочь человеку, а не психиатр, который знает только таблетки. Но психологи слишком дорогие, таким как мы, не по карману, остается глотать таблетки. Но таблетками не вылечить душу... 

Вчера было последнее занятие. Однако я не расстроился, даже чувствую облегчение, потому что мне приходится напрягаться, чтобы не сказать что-то лишнее, я боюсь кого-то обидеть, у меня хроническая депрессия, социальная фобия, навязчивые мысли и еще какие-то психозы. Хотя по правде говоря, было немного грустно.

Мисс Вуд спросила, куда делся Ангел. Его на последних занятиях не было. Никто не знал, кроме Клаудии, как всегда в курсе.

– Загремел в тюрьму, – сказала Клаудия, раскрашивая Микки Мауса.
– Ограбил банк?! – спросила мисс Вуд, вытянув шею.
– Нет, попался на наркотиках.
– Ну хоть так,– вздохнула мисс Вуд.

Я не понял, почему она вздохнула, в каком смысле. Если б я с ним связался, как она советовала, а бы тоже сидел в тюрьме, логично мысля...

Способность логично мыслить отличает здорового человека от больного – говорит мой психиатр. Я пью пять разных таблеток, чтобы логично мыслить и не думать о прошлом. У меня от них дрожат руки и ухудшилась память. Когда я на что-то жалуюсь, он повышает дозы или дает мне новые лекарства, говорит, что организм привык к старым и они больше не действуют. Я спросил его, как долго мне еще пить таблетки. Он сказал:

– Всю жизнь.

Я немного расстроился. Он сказал:

– Я тоже пью таблетки – от диабета, и буду пить их всю жизнь. Если б у меня не было диабета, я бы не пил таблетки, если я пью таблетки, значит у меня диабет. Логично?

Я задумался.

– Что если я привыкну ко всем таблеткам и ни одна мне уже не поможет? – спросил я.
– О, их тысячи, и все время производят новые. Так что не думай, ты не успеешь ко всем привыкнуть.

Да, я не думаю. Я не успею, я не успею, я не успею...

Когда я лежал в психиатрической клинике, после того как хотел отравиться, там работал один фельдшер, который раньше был психиатром, в Союзе. Мы с ним иногда разговаривали по-русски. Я ведь тоже оттуда, приехал сюда еще школьником. Однажды я случайно подслушал его разговор с медсестрой, канадкой. Они думали, что я сплю, выпив таблетку, но я еще не успел уснуть.

– У меня был другой метод, – говорил он. Я своих пациентов отправлял разгружать вагоны. Две недели такого режима и мозги вправлялись на место. Не всегда, правда, но в большинстве случаев.
– Но это же не гуманно, – возразила медсестра.
– А травить человека таблетками, одебиливая его, лучше?

Я не знаю, что лучше, мне трудно разобраться в этом деле. Когда я рассказал об этом Клаудии, она сказала, что ей не хочется разгружать вагоны. Мне тоже... 

Она сказала, что скоро уедет в Польшу, к своей бабушке. Жаль, что я ее больше не увижу, она забавная. Подарила мне свою раскраску на память. Она мне не нужна, но я буду хранить ее в своей комнате.

Я подарил носорога Клаудии.


* – групповая психотерапия
** – степень бакалавра искусств
*** – терапевтическая собака