Еврейские глаза

--------------------------------
Отца Иветта не знала, никогда его не любила и ничуть по нему не скучала. Она даже не представляла себе, как он выглядит, потому что в в их с мамой, единственном маленьком семейном альбоме, не было ни одной его фотографии. Правда на неровно обрезанном ножницами снимке, который Иветта обнаружила спрятанным под фотографией толстого лысого младенца с процарапаной на негативе датой, совпадавшей с датой ее рождения, возле маминых ног в босоножках, достаточно близко, чтобы не показаться случайными, стояли ноги в лендлизовских американских ботинках. Так и не удалось узнать, принадлежали ли они отцу Иветты, или какому-нибудь другому мужчине, который носил обувь 44-го размера. С определенностью можно было только сказать, глядя на Иветту, что были у ее биологического отца большие черные продолговатые глаза и, как насмешливо сказала мама, когда однажды застала Иветту по-женски кривляющейся перед зеркалом, – «жи..вские». Все остальное у нее было беларуское – отличная, как у мамы, фигура - шея, руки, ноги - и некрасивое лицо, длинный, не по-еврейски, нос и выраженные носогубные складки, но, боже мой, прекрасные, густые длинные светлые волосы, которые она в детстве заплетала в косу, а с восьмого класса стала зачесывать набок по-русалочьи.
Училась Иветта не очень. Не в этих учебниках истина, должно быть что-то еще - достаточно рано поняла она. Кое-как летом 75–го года закончила школу, совершила вялую попытку поступить в университет на филологию, провалилась, ничуть не расстроилась. Целый июль месяц безмятежно валялась на диване, листая модные журналы, которые приносил влюбленный в нее фарцовщик Марик. Если мамы не было дома, он лез к ней целоваться, Иветта его негрубо отстраняла и вдруг замирала в ожидании чего-то особенного, что вот вот должно было с ней случиться, что в праздничных поздравительных открытках называют «счастьем в личной жизни».
В конце июля мама достала путевку на третью смену в пионерлагерь Ленинец в Ждановичах. Сказала: «В последний раз».
В третью смену собирались все старожилы. Переростки. Красивые, умные и спортивные половозрелые дети.
Семнадцатилетняя беларуская дева с огромными черными еврейскими глазами была среди них особенно заметной. Это из-за нее схватились в драке на танцевальной веранде местные со спортивным лагерем в августе 1974 года. Разгонять приезжала милиция.
Все, кто прибыл в лагерь на 3-ю смену, как будто сошли с ума. Все были одногодки, закончили школу, у всех начиналась новая жизнь и все что сейчас с ними происходило, было в первый, или в последний, раз.
Перед учителем физкультуры, который, взявшись учить ее гимнастике, выкручивал и прогибал, страховал, если она срывалась на упражнении , хватал на руки как ребенка, она не могла устоять. Согласилась делать это один раз,  не по-настоящему. В первый раз физрук сделал, как обещал, а во второй не удержался и обманул.
О том, что-то случилось, мама поняла сразу, доставая для стирки ее грязные шмотки из чемодана, на крышке которого, на внутренней стороне обнаружила, написанный фломастером и плохо затертый, телефонный номер. Впервые за много лет жизни в их квартире опять пахло мужиком. Ей было достаточно десяти молекул на кубический метр воздуха, чтобы узнать этот запах. Позвонила. Ответил молодой нагловатый голос:
«Я вас внимательно». Она молчала и тогда голос сказал:
- Молчите – в жопе торчите.
Она сказала: "Я мама Иветты".
Здраствуйте, сказал он, позовите пожалуйста Ветку к телефону.
- Ветка - это была ее старая домашняя детская кличка, их с мамой тайна.
Через несколько месяцев Иветте исполнилось восемнадцать и мама, по хорошей наводке, все быстро организовала и выдала ее замуж за сына генерала КГБ – Виталика. Виталик был невысокий , с бабими плечами, с мутноватым взглядом из под сильных очков, с вечной экземой на лице, с которой он не переставал бороться. С придурью. Сперва Веткина мама думала, что это от семейного баловства, но когда уже Ветка была беременной на третьем месяце, выяснилось, что это болезнь психики - шизофрения.
Болезнь Виталика проявилась год назад, его родители знали и даже пробовали его лечить. Показывать врачам не хотели, чтобы не ставить на учет. Лечили в частном порядке у еврея-гипнотизера. Этот еврей, похожий на шахматиста Таля , с волосами в носу, и в самом деле был гипнотизер, потому что однажды за столом, когда все выпили, гипнотизировал Ветку и Ветка очень смеялась, как будто ее щекотали.       
Тогда, в первый раз, гипнотизер сказал, что не хочет лечить лекарствами, лекарства сделают Виталика идиотом, сейчас ему просто нужна сильная встряска. Эмоциональный шок. Пусть полюбит женщину.
Конечно, не полюбить Ветку было нельзя.  Мужчины ее любили и она всем отвечала любовью. Старшая пионервожатая, Людмила Васильевна -  мымра с сухим бесплодным телом на пионерской линейке, посвященной пионеру-герою Марату Казею сказала, что Ветка ****ь, испорченная женщина. Отнюдь.   Любовь Иветту  ничуть не портила,  от любви она  только стала  красивее. За месяц свободной жизни в пионерлагере  десятиклассница-пилотка, соска, мокрощелка  превратилась в опытную  сильную женщину, в отношениях с мужчинами всегда доминантную, с хорошей женской интуицией. Эти качества были бы для самцов, которые теперь все время кружили вокруг нее, смертельно опасны, если бы не исключительно добрый и ласковый Веткин нрав. Она всех любила. И она бы и Виталику, как только они стали встречаться, сразу дала, но он не просил, как будто не знал, что такие вещи существуют, хотя был старше Ветки на два года. Как человек, Виталик был хороший - ласковый, заботливый, предупредительный, у него всегда были деньги в кармане и он не жмотничал, делал красивые подарки. Но на представлениях - в кино, в цирке, в кинотеатре; за праздничным столом, на дне рождения у кого-нибудь из друзей, или первого мая, седьмого ноября, восьмого марта, двадцатого ноября, на Новый год, сидел безучастно, а если смеялся, то слишком громко и невпопад, так что все оборачивались. Ветка, с первого дня их знакомства, сидела рядом и держала Виталика за руку. Его странное поведение ее ничуть не смущало, Ветке даже нравилось, потому что было клево.
Шло время, Генерал этого не видел, а жена генерала заметила, что Ветка с Виталиком ни разу не состояли в сношениях. Она беспокоилась, потому что хотела, чтобы мальчику было хорошо, а таже в лечебных целях. Но гипнотизер успокаивал, говорил, что все нормально, но следует полностью избегать употребления алкоголя.
В самом деле сын генерала не был каким-нибудь идиотом, а разносторонне развитой личностью. Он закончил школу с золотой медалью, учился в студии рисованию, ходил в музыкальную школу в Парке Горького , собраниями сочинений читал художественную литературу и писал стихи, которые кодировал, написанием слов в обратном порядке. Все это он делал хорошо, но без интереса, душа его среди всех искусств и наук лежала к чему-то иному. Хотя в школе, где Виталик учился, иностраннм языком был немецкий, он сам, без посторонней помощи, выучил английский и так, что мог свободно слушать радиопередачи. На хорошем большом грюндике с плавной настройкой радиоприемника передачи на русском языке слушал генерал. Говорил, что это ему нужно по службе. Виталику же слушать запрещал.
В шестнадцать Виталик слушал радио по-английский . Что-то он услышал тогда в этих передачах на иностранном языке, потому что вдруг, в один прекрасный день перестал говорить по-русски. Сперва думали, что он дурачится, но на третьи сутки странных отношений с родителями - с помощью жестов и англо-русского словаря, отцу пришлось брать переводчика из управления, чтобы узнать чего Виталик хочет. Что-то они из его речей поняли, потому что сразу же по своим каналам нашли старого на пенсии врача-гипнотизера и тот, воздействуя гипнозом и импортными лекарствами , как сказал генерал: «вернул родителям сына».
Будучи приглашенным к генералу на день рождения, вопреки правилам, потому что в генеральскую квартиру в доме с окнами на Ботанический сад, не приглашали евреев с самого 1967-го года, гипнотизер всех гипнотизировал, а потом, посаженый за стол рядом с генералом, сказал, что Виталику нужна любовь к женщине. И еще сказал, что радиоприемник лучше убрать.
Когда мама спросила у Иветты, не хочет ли она замуж, та равнодушно сказала загадочное: «Мне по барабану.»
Вскоре Иветта с Виталиком поженились. Иветта не стала брать фамилию мужа, потому что фамилия у Виталика была плебейская, молодая женщина с такой фамилией выглядела бы смешно, и оставила свою красивую, польскую. Генерал устроил большую свадьбу. Все деньги и чеки со свадьбы, собранные почему-то в пустой круглый аквариум, пошли молодым. Собрались в большом зале в Юбилейке. Пили шампанское и Столичную в экспортном варианте, закусывали, сделанными на кухне по выкраденной американской документации, макдональдсами. Посидев немного за столом жених и невеста со свадьбы удрали. Гости и родители отнеслись к этой их выходке снисходительно, мол молодые им не терпится, сами когда-то были такими.
Это была Веткина, идея выпить шампанского и бегать обнаженными по огромной пустой генеральской квартире. Они выпили целую бутылку, разделись и Ветка попросила Виталика найти по радио музыку-джаз, чтобы бегать было веселее. Виталик включил приемник, стал крутить ручку настройки, замер, прислушался к голосу диктора, который что-то говорил на непонятном красивом языке и вдруг с криком: «****амат!», как был голый, выбежал на улицу . Взять его удалось усилиями двух психиатрических бригад скорой помощи – перевозки и врачебной, только в районе часового завода. Не понятно, чем бы все кончилось, но через дежурного врача центральной станции скорой, генерал смог договориться, чтобы сына отправили не в стационар в Новинки, а в диспансер на Бехтерева. И уже на другой день, явившись в кабинет главврача, не предъявляя корочек, а просто по-человечески в гражданском и с бутылкой хорошего армянского коньяка , генерал спросил:
- На каком языке?
- На иврите, - скорбно произнес главврач.
- Что за он? – уточнил генерал.
- Я извиняюсь, еврейский, - сказал врач.
Прошло семь месяцев. Иветта уже ходила с приличным пузом. Генерал, человек прямой и честный, однажды, когда никого не было дома, зазвал Иветту на кухню, угостил вьетнамским ананасовым компотом и объяснил, что у Виталика болезнь Блейлера, она не лечится. По закону, если Иветта захочет, может немедленно развестись. С шизофреником разведет любой суд. Ей дадут отдельную квартиру и она будет жить как захочет, но они, Виталика родители, будут счастливы, если Иветта согласится остаться в их семье и родить ребенка. Они все понимают и примут ребенка, каким бы он ни был. Ветка согласилась , но с условием, что ей дадут полную свободу в личной жизни.
- Зачем тебе это? – спросил генерал.
- А потому, что ваш ничего не делает, - потупив взор, сказала Иветта.
- Чей тогда ребенок? – спросил генерал.
- Не знаю, - сказала Ветка.
Позвонили гипнотизеру. Тот сказал: « Разрешите, пусть водит, а ваш пусть ревнует, ему это будет полезно. Психологический шок в любом случае лучше электрошока»
Уже в декабре Ветка родила совершенно нормальную девочку. Приходил гипнотизер, посмотрел ребенка и сказал: «Две руки две ноги, одна голова. Я больше ничего не вижу. Сейчас все нормально, но это ничего не значит, болезнь наследственная, проявляется к совершеннолетию.»
Генерал с женой переглянулись и генерал чему-то улыбнулся. К столу гипнотизера  не пригласили.
Первый раз, когда Ветка привела на генеральскую хату Марика и внаглую заперлась с ним в ванной комнате, в семье генерала случился переполох, но вспомнив рекомендацию гипнотизера, родители на цыпочках ушли в свою спальню. Дверь оставили приоткрытой, чтобы понять, что будет делать их сумасшедший сын, а тот не обращая ни на что внимания сидел, слушал шум глушилки и что-то записывал себе в тетрадку буквами несуществующего, понятного только ему, языка.