Франция Православная. Глава 9

(Начало: http://www.proza.ru/2020/01/29/958)

ГЛАВА 9. ЗИНАИДА ЮЛЕМ И ВЛАДЫКА ИОАНН (МАКСИМОВИЧ)
 
     С тех пор как не стало на этой земле моей дорогой мамы Нины, мне особенно по сердцу общение с пожилыми людьми. И в Париже Господь подарил знакомство с удивительной старушкой. Дело было так.
     В очередное воскресенье я пришла на Литургию в храм во имя Всех святых в земле Российской просиявших. Мне сказали, что есть в этом храме необычная прихожанка Зинаида, которая со дня основания храма ходит только сюда. Людей в тот день было довольно много, но её я сразу узнала, хотя меня никто с нею не знакомил. Такая маленькая, сухонькая, аккуратненькая, в светлом платочке старушечка с палочкой, в очень преклонных годах. Войдя в храм, она потихоньку приложилась почти ко всем иконам, поставила свечи. Чуть дольше задержалась, склонившись в молитве, перед копией чудотворной иконы Матери Божией «Знамение» Курской-Коренной, расположенной в левом от иконостаса углу. Затем сделала поклон перед Царскими вратами, бережно и трепетно дотронулась до ручки высокого деревянного посоха тёмно-коричневого цвета, который прикреплён справа от Царских врат. Посох этот принадлежал святителю Иоанну (Максимовичу) (1). Так невольно мне было указано на две главные святыни храма, который был освящён 25 декабря 1961 года владыкой Иоанном и получил статус кафедрального в Западно-Европейской Епархии РПЦЗ.
     По ходу службы Зинаида Васильевна по-хозяйски следила за подсвечниками. В храме, конечно, есть люди помоложе её, чтобы убирать огарки свечей, но рабе Божией Зинаиде было важно это делать самой, «пока ещё ноги носят», как она мне потом сказала. Без слёз невозможно было смотреть, как старенькая бабуля слабыми дрожащими пальчиками тушила догоравшие свечки.
     Передо мной словно ожила моя мама Нина — так похожи выражение лица, взгляд и улыбка. Да и лет ей было бы сейчас почти столько же: 28 сентября Зинаиде исполнится восемьдесят девять!
     Служба закончилась. Подойдя к Зинаиде Васильевне, я сказала, что приехала из России, хотела бы с нею познакомиться, и попросила немного со мной поговорить. Она охотно согласилась. Люди расходились кто куда, а мы сели на стульчиках прямо в храме и начали тихонько беседовать. Зинаида Васильевна сказала, что она «абсолютно неграмотная», что у неё «нет никакого образования», потому что «у мамы с папой было очень мало денег». А дальше я услышала интересную историю из уст замечательной рассказчицы, хотя говорить ей было уже трудновато: она уставала, и голос прерывался. Вот эта история в том виде, как я сумела её запомнить и записать.
     «Настоящая фамилия моего дедушки Максима по линии отца — Фон-Илем. Был он человек состоятельный и имел родовое имение с замком в городе Илем в Швейцарии. Не знаю, может и сейчас где-то дедушкин замок стоит. Ему понравилась моя тогда молодая бабушка, которую тоже звали Зинаида, и они стали жить в России. Потом их записали в документах как Юлем. У их сына — моего папы Василия, грамотного и талантливого инженера высокой категории, было пять детей: первая Зина (в семь лет она умерла), потом Федя, Тоня (у неё были золотые волосы), Шуренька (он у нас утонул) и я — самая младшая. Жили мы в Петербурге. Оказались за границей с первой волной эмиграции. Семью надо было кормить, и как раз в это время из эмигрантов набирали рабочих на самые грязные и тяжёлые работы. Отец не погнушался, пошёл работать на фабрику. Однажды с ним случилась беда. Он упал в яму на груду колотых кирпичей, и их острыми краями и осколками папа повредил себе лёгкие, сильно заболел, попал в больницу. А в госпиталях тогда были сёстры милосердия, но были они совсем не милосердные, грубые были, кошмарные.
     Когда мы жили в Петербурге, папа всегда ходил в Александро-Невскую Лавру, там он видел епископов, архимандритов, важных таких, куда там! (При этих словах Зинаида подняла голову, расширила глаза, и лицо её приняло выражение большой важности, так что я сразу представила важную архиерейскую осанку.) А когда папа в больнице лежал, то его проведал один человек. Потом я пришла, а папа мне и говорит: "Зиночка, ко мне монашек приходил, маленький такой, чёрненький". Я запомнила эти его слова, но в ту пору я ещё не знала владыченьку. Папа мой умер от болезни лёгких. А я тогда уже познакомилась с владыкой Иоанном. Замуж я так и не вышла и была всегда рядом с владыкой, прислуживала ему три года. Мы с ним искали, где в Париже церковь устроить. Ходили и ездили по объявлениям. Пришли в один дом, вышла женщина и плачет: не хочет свой дом с садом продавать, а денег-то нет и жить не на что. Владыка её благословил и сказал, что не надо продавать, что всё будет хорошо. Так и было. С тех пор та семья каждую Пасху в благодарность приносила к нам в храм огромный букет сирени из своего сада.
     В 1960 году мы с владыкой нашли этот дом, где сейчас церковь, и он сразу решил, что будем его покупать. Сначала церковь меньше была, это потом её расширили, а то очень тесно было и жарко. Люди, как селёдки в бочке, стояли, но никто на жару не жаловался. Все молились. А видите, как иконы на иконостасе украшены витыми рамками? Это один серб взял витые деревянные ножки от столиков, которые сюда из Шанхая привезли, распилил их и сделал такие красивые рамки.
     А однажды владыченька дал мне 10 долларов и сказал, что это на угощение тех, кто приезжает. Пришла я домой, положила на гладильную доску, а их украл один товарищ моего племянника. Я переживала, даже плакала, и боялась, как же я об этом скажу и где теперь деньги возьму. Прихожу в храм, а владыка снова 10 долларов оставил и именно на угощение, как будто всё уже знал.
     Жил владыка в келье в этом же доме. Моя мама готовила еду, а я приносила владыке. Он огурчики солёные очень любил. Как-то мама приготовила вареники ленивые и положила туда творожок. Владыка же с Украины был, варенички любил. Поставили на стол, а мой дядя подумал, что вот, мол, как вареники с творогом, так всё владыке отдают. Он только так подумал, а владыка Иоанн не притронулся к ним. Ему предлагали, подвигали тарелку, угощали, но он ни одного так и не съел.
     Я очень переживала за папу и один раз сказала владыченьке: “Если бы я раньше Вас знала, то папа мой так рано не помер бы”. А он полез в карман и вынимает записную книжечку, листает её, открывает на одной странице и читает: “Василий Максимович Юлем”. Я так и обомлела. Так значит, он знал папу. Это он приходил к нему в госпиталь. Так вот кто был тот маленький чёрненький монашек, о котором говорил мне папа».
     Зинаида рассказывала всё это и всякий раз при воспоминании о святителе Иоанне непременно улыбалась. Во время нашего разговора кто-то подошёл и дал Зинаиде пакет с тремя батонами длинного французского хлеба. Она благодарно приняла и, обращаясь ко мне, сказала: «Зачем мне так много? Возьмите Вы». И тут же протянула два длинных багета — так здесь называют этот хлеб. Вот добрая душа. Образ её и сейчас у меня в душе: такая милая приятная старушечка. Она вся светится добротой и лаской. А про посох владыки Иоанна и икону Богородицы «Знамение» Курскую-Коренную вот что тогда рассказала Зинаида.
     «Икону эту владыка всегда на груди носил, так и путешествовал всюду. Было это здесь, в храме, незадолго до его кончины. Один раз перед своим отъездом в Америку владыка взял посох и перенёс его прямо к иконе, при этом очень выразительно глядя на меня. А посох даже проволокой привязал и так оставил. Это он посох свой передал в руки Царице Небесной. Больше уж он никогда не возвращался в Париж».
     Рассказы Зинаиды Васильевны можно было слушать бесконечно. Она сказала, что и раньше воспоминания с её слов уже много раз записывали и даже напечатали, но где, кто и когда, она не помнила. Я предложила проводить её до дома, но она наотрез отказалась, сказав: «Сама дойду, я привычная. Я здесь неподалёку живу». И вдруг добавила: «А однажды я шла, шла, споткнулась да и упала, и прямо лицом на дорогу, у меня всё лицо в синяках было».
     Я спросила Зинаиду, как ей вообще живётся, как к ней относятся. И в ответ услышала: «Меня здесь не все любят. Я не знаю, почему. Мало как-то любви у людей. Но меня Бог любит. Он дал мне такую радость — знать и быть рядом с владыкой Иоанном и отцом Игнатием. Только батюшка причащаться не даёт». — «Как не даёт?» — удивилась я. «А я ему говорю, что я уже старая. Умереть могу. Мне бы надо каждую Литургию причащаться. А он не разрешает. Говорит, только по праздникам. Вот как», — пожала она плечами и печально склонила голову. Было видно, что тётя Зина, как её некоторые здесь называют, хоть и огорчается, но смиряется. И этот эпизод, и всё, что я услышала и увидела в тот день, стало для меня настоящим жизненным уроком. Я почувствовала себя богатой от общения с пожилой скромной женщиной, которая набиралась мудрости у святого человека; памятью о нём она живёт и дышит, и этим счастлива. А ещё я подумала: «Какая же она необразованная?» Как раз она-то образованнее многих из нас — «умовых», по определению епископа Феофана Затворника, людей, неизвестно чьи образы в голове имеющих и от бурления мыслей днём и ночью страдающих.
     Дорожку от дома до церкви за сорок лет раба Божия Зинаида хорошо выучила. Так она потихоньку и пошла домой одна, опираясь на палочку и неся с собой любовь сердечную к Боженьке, Матушке Божией и своему дорогому владыченьке.


(1) Иоанн (Максимович, †1966), архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский, — выдающийся иерарх, духовный миссионер и чудотворец. В 1994 г. причислен Русской Православной Церковью Заграницей к лику святых — в чине святителей. В 2008 г. прославлен общецерковно Архиерейским Собором РПЦ. День его памяти — 19 июня/ 2 июля.
 

(Продолжение: http://www.proza.ru/2020/01/08/1781)