Кому, нести, чего...

   Было воскресение. Офицеры, по негласной традиции, собрались вечерком в гаштете за кружкой пива. Обсуждали тему: из Союза приехал новый замполит, аж целый майор, на полковничью должность. Завтра представление. Офицеры недоумевали: «Хоть бы показался, обозначился бы…»
«  Майор Гудилин Иван Михайлович -  замполит гарнизона»,- представил комбриг  своего нового  заместителя на построение возле штаба в понедельник. Обыкновенный офицер: очкастый,  худой, невысокого роста. Всё бы ничего, но развёл этот майор слишком кипучую деятельность. В народе про таких говорят: «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб рад расшибить». Не успев ознакомиться с жизнью гарнизона,  в первую очередь, назначил перевыборы жен - совета, для этого собрал в клубе всех офицерских жён.
 Рядом с замполитом  в президиуме  восседала очень крупных размеров женщина. Раза в три толще майора, раза в полтара – выше, с плечами, как у биндюжника, с кулаками, как у  кузнеца. Замполит её представил: « Гудилина Евдокия Степановна, новый председатель жен- совета». Осмотрелся, возражающих нет, продолжил: «Кого вы ещё желаете ввести в состав нашего гарнизонного женского совета, работы предстоит много, нужно со всей ответственностью подойти к данному вопросу». «Мы же недавно выбирали состав жен – совета, пусть остаётся прежним. Он нам очень нравится»,- раздались недовольные голоса женщин, оставивших детей без присмотра. Майор не стал спорить: «В таком случае, слово предоставляется председателю жен – совета». Когда женщина поднялась со стула, присутствующие в полной мере смогли оценить габариты этой могутной бабищи. Председатель жен – совета начала свою речь по-свойски: « Дорогие мои подруги, мы несём  полную ответственность  за своих мужей. Если кто-то заподозрит, что-то неладное, говорите, не стесняйтесь, будем вместе бороться за наших мужей. Вот в том гарнизоне, помнишь Вань, один народный умелец объявился, из радиатора грузовика, самогонный аппарат соорудил. Полгарнизона споил. Его жена обнаружила. Сообщила. И мы приняли меры. А то гонит и гонит, пьёт и пьёт». «А из чего гнал – то»,- спросили из зала. «Вань, из чего гнал – то?»,- переспросила замполитша мужа. Тот, не отрываясь от каких-то бумаг, ответил: «Да из сахара, что в пайке выдавали…» «Вот…»,- с визгом в голосе возмутилась женщина: «Семью, деток своих сахара лишил…» Майор, опомнившись,  поднял глаза, увидел, как присутствующие, давясь от смеха, пытаются спрятаться за спинками стульев. Резко прервал жену: « Это к делу не имеет отношения. Товарищи женщины, сообщите, кого что беспокоит, что подозрительного замечали за своими мужьями?» По залу разнёсся еле слышный ропот: « Вот ещё, на мужей стучать…» И тут со стула поднялась измождённая  женщина, с  явными признаками  психического нездоровья: « Я хочу, чтоб вы навели порядок в офицерском общежитии. На глазах наших детей, безо всякого стеснения водят туда немецких сучек. Дырку в заборе проковыряли для этого…» Женщины,  сидевшие рядом, переглянулись,  все знали, что детей у выступающей  нет, и в Германию она приехала, чтоб подлечиться. Могутная женщина из президиума спросила: «А, что они к нашим мужикам то лезут, своих,  что ли, не хватает?» « Ихних мужиков женщины не интересуют, они друг с другом живут…», - пояснила заявительница. У жены замполита округлились глаза, она подумала, что ослышалась: « Что? Что вы сказали…» К разъяснениям присоединились другие женщины:  « У них это называется однополой любовью. Мужчины спят с мужчинами». Евдокия, родившаяся и выросшая в казачьем хуторе на Кубани, вошла в ступор, она захлебнулась собственной слюной и не могла долго откашляться. В её организме занозой  застрял вопрос: «Это как? Это куда?» На выручку пришёл муж: « Собрание на этом закрывается…»
В тот же вечер новоиспечённый замполит отправился в офицерское общежитие наводить порядок. На первом этаже он не обнаружил ничего подозрительного. На втором он вошёл в комнату, из которой раздавались голоса и смех. Три молодых пары сидели за  накрытым пивом и деликатесами столом. « Что это за сборище?»,-  нарушил идиллию майор.  «Товарищ майор, присоединяйтесь, отмечаем день рождение»,- ответил один из офицеров и очень тактично представил каждого: медсестёр из медсанбата и однополчан.
Замполит решил оставить компанию в покое, пошёл по  тёмному коридору дальше. Из комнаты в конце коридора лилась иностранная музыка. Гудилин толкнул дверь и в полумраке увидел полураздетые тела, извивающиеся в танце.  Неожиданно щёлкнул рубильник, в комнате вспыхнул яркий свет. Девушки заверещали: «Гутенабенд, гутенабенд…» «Что???», - неистово завопил очкастый недомерок.  Ладно сложенный  мужчина, с обнажённым торсом, невозмутимо ответил: «Добрый вечер, говорят. А почему вы без стука то вошли?» Девушки, понимая, что сделали что-то не так, продолжали  верещать: «Битте  шён, ентшульдиген…» Нисколько не смущаясь, майор продолжил свои вопли: «Это что, немки? Предъявите документы». « Дайте одеться…»,- надменно произнёс герой – любовник. После того, как было предъявлено удостоверение, Гудилин отчеканил: «Капитан Зорин, вы арестованы». «За что???»,-  произнёс Виталий. «За нарушение норм коммунистической морали…» «Кому, нести, чего?» ,- уподобляясь речи Л.И. Брежнего прошамкал капитан.«Вы за это ответите»,- взорвался майор. Столпившиеся в коридоре  офицеры жестами показывали другу: «Помолчи…». Капитан медицинской службы заявил: «Вы хоть начальнику медсанбата сообщите о моём задержании, у нас там полный аншлаг, я двое суток не вылазил из реанимации, сегодня  вечером меня подменили, завтра с утра я должен выйти на дежурство. Хотел расслабиться,  увы, не суждено».
 На первом этаже перед выходом на столике стоял телефон, у которого появился, откуда- то взявшийся, дежурный. «Соедините меня с начальником медсанбата»,- приказал замполит. Представившись, майор стал докладывать: «Товарищ полковник, реаниматолог вашего медсанбата,  капитан Зорин задержан за неподобающее поведение…» «Что за новости?»,- раздался рёв в трубке. Не давая шансов вставить слово, начальник медсанбата продолжил: « Три дня назад двое недолугих  на гранате подорвались, ребята их с того света достают. А сейчас, уже позвонили, везут отравившихся на учениях в танке бойцов. Кто их будет выхаживать? Вы?  Так что товарищ майор угомонитесь, ступайте домой, жена, наверняка, вас заждалась». Этот разговор очень даже хорошо слышал доктор, по его лицу расплылась самодовольная улыбка. « Ну что, товарищ майор, в каталашку? Хоть отосплюсь»,- с издёвкой спросил  капитан. «Я этого просто так не оставлю!»,- прошипел  замполит и покинул  офицерское общежитие.
С утра на стол комбрига лёг рапорт о недостойном поведение офицера гарнизона, в котором во всех подробностях было дано описание проступков  капитана медицинской службы, который, по словам замполита, не имеет никакого права лечить бойцов. Комбриг глазами пробежал по листку: « Что, сразу двоих?»  «Вот, сукин сын»,- пробормотал себе под нос генерал. Не мигая, подчинённый смотрел на своего командира и не мог понять: одобряет он или осуждает поведение  проштрафившегося офицера. Ознакомившись с документом, Василий Иванович поднял глаза на подчинённого. Тот вытянувшись  по струнке, отрапортовал:  «Разрешите созвать офицерское собрание по поводу разбора персонального дела капитана Зорина. Подпишите приказ». Генерал ответил: «Это ваша святая обязанность следить за моральным обликом  бойцов нашей армии». Подписал приказ, обязывающий весь личный состав явиться в 19 часов на офицерское собрание. По всем подразделениям  были разосланы телефонограммы.
Начальник медсанбата, который уже неделю не покидал медсанбат, после получения телефонограммы, тут же позвонил комбригу: «Василий Иванович, у нас полный аврал, ранения, отравления…» «Да слышал…», -прервал его генерал: «Ну как они, жить будут?» « Собрали  по кусочкам, более, менее восстановили функции организма, состояние стабильное. Готовим к транспортировке в центральный госпиталь. Завтра перевозку пришлют»,- отчитался полковник.  «Уж постарайтесь, сделайте всё в лучшем виде»,-  отозвался комбриг и продолжил: «Этот подорвавшийся лейтенант – сын моего однокурсника, который  преподаёт сапёрное дело в училище. Вот как,  так твою мать, бывает: сапожник без сапог. Не смог объяснить своему сынку, что сапёры ошибаются один раз». Вдруг, генерал снизил тон: «Ну, вырвись на часок, постарайся, этот майор такой борзый. Мне кажется, за ним кто – то стоит. Тебе, что, надоело служить в ЗГВ?»
Ровно в 19 часов зрительный зал гарнизонного дома офицеров был полон. Сюда же пришёл начальник медсанбата со своим подчинённым. Он попросил майора не затягивать, расписал создавшуюся ситуацию в медсанбате. Замполит ответил: «Ждём комбрига». Тут к нему подошёл дежурный офицер, который сообщил, что комбрига вызвали на совещание. Начали обсуждение персонального дела капитана Зорина  без него. Майор, отпив воды из стакана, начал свою речь: «Сегодня мы должны осудить безнравственное поведение капитана медицинской службы Зорина и принять соответствующие меры». Потом Гудилин, развернув перед собой талмуды,  начал зачитывать, какие средства были затрачены на этого аморального  офицера, чтоб обучить его сначала в школе, а потом  в медицинской академии.  Он изложил, также, обо  всех трудовых достижениях нашей страны, пока Зорин получал образование.  Из зала выкрикнули: «А нельзя ли по существу, ближе к теме, а то мы до утра будем слушать эту политинформацию». Гудилин оторвал глаза от листов с рукописным текстом: «Он привёл в офицерское общежитие женщин…» По залу прошёл гул: « С  женщинами, что, уже запрещено …» «Это были немецкие женщины. Ещё, он глумился над названием нашей коммунистической партии, и её лидерами. Я, как член партии, это терпеть не намерен…» Командир медсанбата, не выдержав такой тягомутины, предложил: «Выносите уже свой вердикт, нам срочно нужно в реанимацию». Майор, хотя и со скрипом, откликнулся  на эту просьбу: «Предлагаю объявить выговор, поставить на вид с отметкой в партбилете. Так что в следующий раз  вылетит как мячик из рядов нашей коммунистической партии". Из зала поднялась могутная женщина: «А  я, как председатель женского совета гарнизона,  предлагаю обо всём сообщить его жене. Она, наверно, беспокоится, ждёт его, думает, что он, не покладая рук, трудится здесь  на благо Родины и семьи. Я уже подготовила письмо с нужными словами. Пусть жена его прочихвостит как следует». Присутствующие офицеры стали высказываться: « Чего с плеча то рубить. Может быть, он во всём раскаивается. Пусть скажет. Сам- то  он, что думает по поводу этого дела». Капитан поднялся со стула: «Я не очень понял, о ком здесь идёт речь?» Майор  принялся клеймить подсудимого: «Вот, вы только посмотрите,  наглый, циничный, самоуверенный…» Возможно, он смог бы, привести ещё пару своих аргументов, но  тут, своё веское слово высказал капитан Зорин:  «Во- первых, я не являюсь членом коммунистической партии и у меня, соответственно, нет партбилета. А во – вторых, я  не женат». В зале наступила неловкая пауза.  Майор, вытаращив глаза, что- то пытался предпринять, но на ум ничего не шло. И только полковник медицинской службы смог вывести его из этого состояния прострации: «Товарищ майор,  мы можем идти?» Замполит, собравшись, процедил: «Собрание по поводу персонального дела капитана Зорина объявляю закрытым».
 Ещё долго в гарнизоне  эту историю рассказывали в качестве анекдота. С лёгкой руки и острого языка медсанбатовских офицеров  майора Гудилина окрестили  Мудилиным.