Цигейковая шуба

Все получилось не так, как предполагал управляющий трестом водного и мелиоративного строительства Смоленской области Мишурин. Хотя он уже начал привыкать к непредсказуемости характера своей новой жены, но в этот раз она «завелась с пол оборота». Едва за ужином Валентин Федорович, вроде ненароком,  сказал супруге, что послезавтра уезжает в командировку, как та  с вызовом бросила на стол вилку.
- Опять! – Марина недовольно надула губы. – Сколько  можно по области мотаться?! У тебя, что – подчиненных нет?! Почему ты –  руководитель треста – должен  быть в каждой бочке затычкой?!
…Все это было произнесено скороговоркой и с каким-то вызовом.
- Я еду в Ташкент на всесоюзное совещание по обустройству земель и там будут обсуждать важные темы их обводнения. Тем самым есть возможность перенять опыт не только узбекских коллег, достигших хороших результатов в своей работе, но и родственных подразделений Нечерноземной зоны Российской Федерации, в которую, замечу, входит и наш регион – вотчина моего треста.
Это – во-первых. Во-вторых, в Ташкенте живет Маджид Абдрахманов – мой армейский Миша.  Ему я  благодарен за то, что он вынес меня с поля боя и спас мне жизнь. Я его уже не видел шестнадцать лет, так как и он, и я – сменили адреса. И я должен найти своего спасителя.
…Все это Валентин  Федорович произнес четко, по-военному, но, в тоже время, примирительным  тоном, разъясняя  жене важность предстоящей ему поездки.
Из этого монолога, Марина четко уловила лишь слово «Ташкент». Что-то еще скороговоркой сказав о подчиненных, которых он, Мишурин, распустил из-за своей мягкотелости, она, переменив тон, тут же переключилась на другую тему.
- Ну, не сердись, Валечка. Я же тебя жалею. А Ташкент – это хорошо. Там тепло и много фруктов. А еще, как рассказывала Людмила Степановна из ателье мод (это закройщик, да ты ее все равно не знаешь),  в Ташкенте можно выгодно купить приличную цигейковую шубу. Они узбекским женщинам без надобности, так как там не бывает холодов, а у нас такая обновка – дефицит. Я давно о такой шубе мечтала, а то в последнее время совсем обносилась.
- Ну, да – шифоньер, как беременный раздулся, – буркнул Мишурин.
…Пропустив это мимо ушей, Марина встала из-за стола, подошла к супругу и прижалась к нему.
- Успокойся, Валечка. Я же о нас с тобой думаю. Разве тебе будет приятно, когда про меня станут говорить, что я одета, как колхозница? И что своим внешним видом – позорю  тебя – руководителя.
- Как я понял, ты предлагаешь мне купить тебе там, в Ташкенте, эту самую цигейковую шубу? – Мишурин    прищурил глаз.
- Умница! – Марина чмокнула его в щеку. – Я тебе завтра на бумажке напишу фасон и размер шубы, цвет ее меха.
- Ладно – утро вечера мудренее. Пойдем лучше спать, – Валентин Федорович поднялся из-за стола с каким-то тоскливым ощущением внутри. С этим чувством он и отбыл в Ташкент.
По ходу совещания, настроение у Мишурина улучшилось. Он внимательно слушал деловые доклады, записывая в блокнот важные для него моменты выступлений, обстоятельно все рассматривал, когда выезжали на объекты мелиорации и, не стесняясь, задавал вопросы узбекским строителям и эксплуатационникам. А также искренне восхищался тем, что за не полных два послевоенных десятилетия после окончания войны, на территории  Узбекистана были введены крупные каналы, водохранилища и коллекторы. …Под впечатлением от услышанного и увиденного, на заключительном прощальном ужине  Валентин Федорович сказал такой проникновенный тост в честь узбекских коллег и об их достижениях, что ему  все бурно аплодировали.
Но, между делами совещания, Мишурни наводил справки о своем фронтовом товарище и узнал его адрес проживания. Поэтому, на следующий день после банкета, он на такси поехал на местный центральный базар, объяснил продавцам, что он из Смоленска, едет к своему армейскому другу Маджиду, который  вынес его, раненого,  с поля боя. И что он хочет прийти к нему в гости и попросит  сварить настоящий плов. А пока он будет вариться – они станут вспоминать те страшные годы войны.
…Узбекский базар – имеет не только  глаза и уши, но и отзывчивые сердца. Тем более, если русский начальник из России идет в гости после многих лет разлуки к их земляку Маджиду. В итоге, за короткое время Валентин Федорович был, с уважением от продавцов, нагружен всем, что требовалось для плова и праздничного стола.
… Дом Миши Абдрахманова Мишурни нашел в одном из частных секторов города. Калитку в высоком заборе открыл подросток. Узнав, кто нужен незнакомцу, он крикнул вглубь двора: «Дедушка, к тебе пришли!». Из-за аккуратно построенного кирпичного дома вышел седой, коренастый мужчина, прижимая к телу полусогнутую, явно поврежденную, левую руку. Прищурившись, он лишь несколько секунд всматривался в лицо вошедшего во двор, а затем, подавшись вперед, глухо произнес: «Валя-командир!  Живой! Дильбар, дети – идите скорей сюда! Радость у меня – друг приехал!». И пока он здоровой рукой обнимал прослезившегося Валентина Федоровича и сам уткнулся лицом в его плечо, – их окружили жена Маджида, его два сына и внуки.
Потом он ругал Мишурина за покупки на базаре (Ты меня обижаешь,  думаешь я бы не нашел, чем встретить и угостить тебя?!). Но, в конце концов, приняв объяснения и извинения гостя и дав распоряжение варить самый лучший плов, увел фронтового товарища в беседку, где два немолодых человека принялись расспрашивать друг друга о том, как каждый из них живет.
Валентин Федорович кратко поведал о том, как после войны он поступил в строительный институт, был мастером, прорабом, сейчас управляющий мелиоративным трестом. Его жена, тоже строитель, с которой он прожил двадцать семь лет, умерла два года назад. Дочь – замужем, живет в Москве. Сын пошел по его стопам – работает в Сибири.
Рассказал Валентин Федорович и о своей новой супруге, инструкторе горкома партии – с которой его познакомил один из товарищей.
На вопрос Маджида: хорошо ли они живут? Валентин Федорович после паузы неопределенно ответил:
- Всякое бывает, притираемся. С Настей (это моя первая жена) все было проще. Она меня с полуслова понимала и помогала мне, так как любила профессию. Ну а ты, Миша, как?
- У меня все хорошо, – заулыбался Маджид. – После войны встретил в библиотеке (она там работала) – Дильбар – очаровательная по-нашему – и она меня – очаровала. Мы поженились, я к этому времени работал каменщиком на стройке и поступил в вечерний строительно-монтажный техникум. Поначалу жили у моих родителей, а потом я построил этот дом, где родились моя дочь (она тоже замужем) и два сына, которые, словно почувствовав твой приезд – мой  праздник – пришли проведать нас с супругой. С ней мы живем хорошо. Она у меня все прошедшие годы так в библиотеке и проработала.
- А с рукой у тебя что? – Мишурин прервал товарища.
 – Я одно время мастером работал, а потом перешел в бригадиры комплексной бригады, – ответил Маджид. – Семья росла и нужны были деньги, так как зарплаты мастера не хватало. А мы, работая ударно, получали неплохо. Да и дом я начал строить. Так и бригадирствовал, пока на одном из объектов не случилась беда. Я проходил мимо технического здания, которое мы, построив на трассе канала, штукатурили (я ведь тоже в мелиоративном тресте работал) и на меня рухнули строительные леса. Один рабочий погиб, двое получили травмы – упав с высоты, а мне перебило ключицу, поломало ребра и повредило левую руку. Я несколько месяцев лежал в больнице, выжил, но по специальности уже не могу работать. Тем более, что меня признали инвалидом. Вот сейчас ищу где пристроиться, так как пенсия маленькая, а внуки – растут. Ну, хватит плакаться – пойдем, покушаем и там еще поговорим.
… За столом Маджид, произнеся тост за храброго воина  и хорошего командира Валю, который берег подчиненных ему артиллеристов, обстоятельно начал рассказывать о минувших боях и о том, что его фронтовой друг – большой начальник в российском городе Смоленске. И что тот, бросив важные дела на совещании в Ташкенте, приехал домой к нему, к Маджиду, чтобы увидеть его и справиться о здоровье. А это – дорогого стоит!
С ответными словами благодарности выступил и Валентин Федорович. Он рассказал притихшим родственникам своего фронтового товарища о том бое 1942 года, в котором им приказали перекрыть дорогу, идущую через лес, и не пропустить по ней немецкие танки. Поведал и о том, как вокруг рвались снаряды и выходили из строя орудия его, Мишурина, батареи. Сколько времени продолжался он, командир, не помнит, так как от взрывов вражеских снарядов перемешались земля и небо, куски искореженных орудий и человеческих тел. Как закончился бой, он узнал позже, в лесу, куда его, потерявшего сознание от разорвавшегося неподалеку снаряда, перетащил на себе тоже раненый Абдрахманов.
В памяти всплыли лишь запах разнотравья, уходящие ввысь стволы деревьев и его, Валентина, вопрос: сколько осталось пригодных к бою орудий и где немецкие танки? И слова Маджида: «Лежи, командир, не двигайся. Отбили мы атаки. А пока мы стреляли по врагу и не давали ему продвинуться вперед, наши танки и пехота скрыто обошли лес стороной и взяли немцев в кольцо. А нашей батареи больше нет».
- Потом был госпиталь, награждения, новые бои, в которых участвовали  с вашим мужем, отцом и дедушкой – храбрым  воином и верным товарищем –мы, продвигаясь вперед, на Запад. И я всегда чувствовал поддержку Маджида. Спасибо тебе, друг, за все.
…Ночевать у товарища Валентин Федорович отказался, сославшись на дела, но – пообещал, что завтра, перед отъездом, обязательно заедет попрощаться. На том, крепко обняв друг друга, расстались.
Утром Мишурин направился в главк мелиорации и попросил встречи с руководителем этого строительного подразделения. Тот, узнав от секретарши о визитере, свернул какое-то совещание и сам вышел в приемную с укором: почему, уважаемый Валентин Федорович, ему не позвонили? И он бы послал за ним машину. И что случилось с уважаемым гостем?
…Все это он проговорил на ходу, приглашая гостя в свой кабинет. Там, без предисловий, Мишурин сразу назвал причину своего визита. Он коротко рассказал о том бое, где его спас бывший работники мелиоративного треста Ташкента Маджид Абдрахманов, о том, какой тот хороший человек и верный товарищ, ныне попавший в беду. И он, управляющий смоленским трестом мелиорации, просит своего узбекского коллегу, Равшана Дилмурадовича, помочь Маджиду-фронтовику найти работу, чтобы его семья не испытывала финансовые трудности. К тому же, Абдрахманов – опытный строитель.
- Знаю я его – достойный  человек, – последовал ответ. – Не беспокойтесь уважаемый – я вашу просьбу выполню. Пусть завтра ближе к обеду ваш друг придет ко мне, и я ему предложу должности мастера-педагога в нашем учебном комбинате или диспетчера в одном из подразделений главка. Чем-то еще я могу вам помочь?
Поблагодарив руководителя и пригласив его в Смоленск (встретим – по высшему разряду) Мишурин направился к Маджиду. И вновь были скупые слезы радости и достархан. За чаепитием Валентин Федорович рассказал своему товарищу о своем визите к начальнику главка и о том, что завтра Маджид должен пойти к этому руководителю, чтобы получить направление на работу мастером производственного обучения или диспетчера. Это сообщение очень растрогало ветерана, и он даже вышел куда-то из-за стола. Пока хозяин отсутствовал, Мишурин, улучшив момент,  упросил жену Маджида, Дильбар, взять у него деньги, как поддержка семьи. И как женщина не упиралась и не отнекивалась, Валентин Федорович передал ей всю сумму, предназначенную на покупку цигейковой шубы. Повторяя, что Маджид – его  друг, а друзья всегда должны помогать друг другу в трудную минуту. Тем более, что он, Мишурин, обязан ее мужу жизнью. Был жене дан и наказ: сказать супругу о деньгах, когда он, Валентин Федорович, отъедет от Ташкента несколько сотен километров.
… На вокзал управляющего смоленским трестом провожала вся семья Абдрахмановых. И не просто провожала, а нагружала его коробками с фруктами и подарками, наказывая: приезжать в гости еще.
…Дома, сгрузив все вещи, Мишурни сразу же поехал в трест. И пробыл там до девяти часов вечера, вникая в дела за период своего отсутствия. Правда, позвонив жене и сообщив, что – прибыл, но немного задержится на работе.
Когда он вернулся домой, то увидел, что все коробки были распакованы, а часть фруктов даже в вазах находились на столе.
Поцеловав мужа в щеку, Марина принялась накрывать ужин, по ходу спрашивая: как прошла командировка и красивый ли город Ташкент? А когда уселись и принялись за трапезу, супруга как бы ненароком лукаво спросила о сюрпризе. То есть – о цигейковой шубе.
Мишурин отложил ложку и как-то устало сказал, что ее он не привез, так как отдал все деньги своему фронтовому товарищу, который получил травму на стройплощадке и сейчас испытывает материальные трудности. И пусть она не волнуется – шубу они купят позже.
Эту фразу Марина, похоже, не услышала.
- Как отдал?! – она даже привстала со стула. – Ты в своем ли уме? Этому «чурке» отвалить такие деньжищи! Подумаешь – он спас тебя! Это он обязан был сделать, так как ты – командир.
…Докончить свою тираду она не успела. Мишурин поднялся во весь рост, стукнул по столу кулаком так, что на пол посыпалась посуда, и рявкнул так, как, бывало,  в армии, на фронте:
- Молчать! Сама ты чурка! Причем – безмозглая! – и   Валентин Федорович ушел спать в комнату, служащую ему рабочим кабинетом.
…Через неделю супруги разъехались, а затем – расстались  окончательно. Командир батареи Мишурин вновь принял бой – защищая фронтовое братство.
Сергей Горбунов