Мемуары рядового русского человека. Главы 1-3

Александр Сергеевич Воробьёв (1924 – 1990)

МЕМУАРЫ РЯДОВОГО РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА

ВСТУПЛЕНИЕ

Курск-город стоит на реке Кур (или Курь), отсюда и имя города. Само же это слово «кур» означает «заводь, речной залив, рыбное угодье».
Первое летописное упоминание о Курске относится к 1032 году. Но возник он еще ранее. Так, например, в жизнеописании Феодосия Печерского говорится, что Феодосий двадцать два года прожил в Курске, а в 1032 году ушел из Курска в Киев.
Родился я 21 сентября 1924 году в селе Попово-Лежачи, что на Курщине. Внешне мое село ничем не отличается от таких же десятков селений, разбросанных по левобережному течению реки Сейм: деревянные и саманные дома, крытые соломой и, изредка, железом. Под окнами этих украинских хат палисадники, вдоль огородов и канав – тополя и вербы. Сараи за хатами, а дальше – поле и поле.
А через добрых полторы версты – Украина. На окраине села течет Сейм. Одну сторону села он, как будто, омывает и поворачивается к селу левым боком. У села Сейм прямой, когда-то величавый и буйный в половодье. Но сейчас Сейм не тот, нет. До четверти или половины местами зарос травой, но местами, я б сказал, что он остается быть прежним – с глубокими берегами и быстротой течения. Ночью, когда над Попово-Лежачами появляется луна, Сейма не слышно, он будто в этот момент застывает на месте, и только отблески луны на его глади напоминают, что живет Сейм по-прежнему.
Село и река связаны друг с другом своей историей. Никому не поведает Сейм тайн о наших предках, живших на его берегах, молчит о былых походах половцев, монголов, татар, поляков, немцев и гайдамак.
На берегах теперешнего Сейма и его притоках, нагорьях Горбанивке и Порт-Артуре, находят кремневые топоры, такие же наконечники стрел, грузила, бронзовые крючки, гарпуны, украшения из стекла, остатки глиняной посуды, орнамента.
Летопись 1112 года «Повесть пламенных лет» донесла до нас, что в моем крае жили славянские племена Северян, которые возделывали рожь и другие культуры. Занимались охотой, рыбной ловлей, сбором меда. Это все мой край! Я люблю край своего детства и юности и храню давнюю мечту о том моменте, когда возьмусь, набравшись мужества и силы, написать о себе и селе своим детям Юре и Валере.
И вот я пишу. Почему село так названо, как долговечна его история ?
Мое село - свидетель борьбы древних славян с внешними врагами: половцами, монголами, татарами, турецкими, польскими и литовскими феодалами.
С 1185 года напротив села за Сеймом (хутор Отруба) сохранились курганы – следы битв с половцами. Это событие воспето в «Слове о полку Игореве». В 1355 году бассейны рек Десны и Сейма с городами Путивлем и Рыльском были захвачены Литвой.
В 1508 году Курский край входит в состав русского централизованного государства. Курский край в целом и мое село оказались южными пограничными местами, которые должны были принимать на себя первые удары врагов с юга и запада и защищать от нападения центр государства.
В 1571 году на всем громадном пространстве от реки Вороны до Днепра и Десны по Сейму надо было выжечь траву и тем самым затруднить продвижение татарской коннице. Этим занимались куряне.
Героизм моих предков-курян, защитников Родины, воспет в гениальном произведении древности, «Слове о полку Игореве».
«А мои куряне –
Ратники бывалые,
Под трубами повиты,
Под шеломами всхолены,
Концом копья вскормлены,
Пути им ведомы,
Овраги им знаемы.
Луки у них натянуты,
Колчаны отворены,
Сабли изострены,
Сами скачут,
Будто серы волки по полю,
Князю славы ища,
Чести себе».



1.ПОЧЕМУ МОЁ СЕЛО НАЗВАНО Попово-Лежачами?


От стариков села, Бабкина Демьяна Григорьевича, 1877 года рождения, и Терновцова Потапа Иосифовича, 1876 года, я узнал летом шестьдесят пятого что-то близкое к истине его названия. Им рассказывали старики их детства, что так бережно хранил в своей памяти особенно Демьян Григорьевич. Его рассказы и данные актов древности расходятся примерно на три года.
В 1597 году, исполняя указ, военнослужащие и другие люди из Мценска, Орла, под началом воеводы Ивана Полева и головы Нелюба (как и говорит сказание) построили крепость Курск. Военные люди стали постоянными жителями города. К крепости в принудительном порядке переводились люди для пограничной службы и других работ. Среди пригнанных в крепость людей появились ропот и бегство. В конце 16-го века в пределы Северной Украины с центральных городов, в том числе и из Курска, на юг Курского края уходили, спасаясь от феодального гнета, тамошние крестьяне, городские ремесленники, бездомные бобыли и холопы . И все в надежде в малонаселенном пограничном крае создать себе более сносные условия существования. Все беглецы тяготели к старым обжитым местам и городам того времени: Рыльску, Путивлю. Оседали они в малонаселенных местах и через некоторое время, конечно же, снова попадали во вторую зависимость – к попам, чьи земли были расположены в районе города Путивля. Но на работе у попов крестьяне были уже не те. Они не боялись уже, что их выгонят, у них зрела надежда бежать дальше – на Дон, к казакам. Они лодырничали, лежали больше, чем работали, или вообще не выходили на работу. Отсюда, как гласит старая легенда, и пошли «Поповские лежни».
Из рассказов стариков и исторических древних актов я прихожу к выводу, что в 1644 году было основано поселение «Лежеч». Оно основано попами Путивльской Успенской церкви. Здесь поселилось немного пришлых украинских и русских крестьян (черкес).
В 1763 году уже поповские Лежечи были переданы в ведение коллегии-экономии, а сами крестьяне были зачислены в категорию экономических.
В июле 1685 году, узнаю из описной книги Белопольского уезда, в указанное время проводилась подворная роспись населения и уже упоминается деревня Лежечь: «деревня Лежечь за попами». Упоминается здесь же о сходе крестьян с Нежина-Гадича, Новгородки-Хижовки, и что их деревня Лежеч построена «прошлых годах лет 40». Отсюда и делается вывод: 1685-40=1645 год. Округляю на 1644 год.
Государственный архив Курской области в своем письме от 18 апреля 1967 г. пишет, что село Попово-Лежечи не упоминается даже в 1762 году, и относит его основание к 1884 году. Это толкование я считаю ошибочным, так как уже Бабкин Д.Я. и Терновцов П.И. уроженцами себя считали села Попово-Лежачи.
Хочется подтвердить все это словами бывшего гренадера конно-гренадерского полка его императорского величества Бабкина Демьяна Григорьевича, который в своем повествовании рассказывал, что его дед пришел из-под Курска, а уже младшой Гришутка «т.е. мой тятька - уже тоже родился в селе Поповка, как в простонародье называлось наше село, а по-пански, как я помню, его называли Попово-Лежачами. Если пишешь, то запиши еще, что вокруг все села были крепостными, а наше – нет».
Вот так из поселения Лежача – «лежащее за попами» - преобразовалось в Попово-Лежачи, причем, подобных названий ни в пределах России, ни за ее пределами не найдешь. Есть, правда, название Бояро-Лежачи, но это совсем другая история – хутора-последыши столыпинской реформы, выросшие по правому и левому течению Сейма.


2. МОЁ СЕЛО СТРОИЛОСЬ ПО-НАД РЕЧКОЙ


Мой прадед Николай Федорович в раннем сходе не упоминается. Но он тоже пришелец, только позже, так как фамильное поселение (двор) уже стоял на краю улицы по Подолу. Деда своего, Ивана Николаевича, я не помню, но жить он остался у своего отца – почему в нашем крае было модно называть строение фамильными.
Это была довольно большая, если не считать (а как не будешь считать прадеда с прабабушкой Агриппиной, моего деда Ивана с бабушкой Марией и их детей – Алексея, Сергея, Якова, Фёклы, Дарьи) семья, которая жила в одном доме до женитьбы или до выдачи дочерей замуж.
Занимались преимущественно хлебопашеством на своей арендованной земле. Арендой занимались на хуторе Отруба и Бирдин хутор, Гырки и Калиновка, Буяновка. Дед умер в 1914 году, приехал домой с поля в горячке и уже на второй день лежал на лавке.
Родился я в доме, где сейчас живет Прощенко Екатерина, учительница школы, на престольный праздник Феодосий. Жизнь крестьянина с вечными недостатками не смогла смирить родственные отношения, и начался дележ «родового имения».


3.КАК ОТЕЦ ИСКАЛ НОВУЮ ЖИЗНЬ ДАЖЕ В СИБИРИ


В 1926 году, как рассказывает старина моего детства, мой отец уходит из дома, захватив с собой двух сыновей: старшего, Петра, 1917 года рождения, и меня, двух лет от роду – и идет выживать к Бабкину Д.Г. Ищет новую жизнь, надеясь после смерти этого деда Демы обрести хозяйство и зажить по-новому, как это было вообразимо, приемлемо для мужика, который свою жизнь и жизнь своего потомства не мог представить без земли, без воображаемого богатства за счет земли.
Здесь отец начинает восстанавливать маслобойню, переданную ему как та традиционная часть надела, когда-то выделяемая уходящему из дому. Эта маслобойня, видно, никому не была нужна, как гармошка человеку играть не умеющему. Довольно смутное представление осталось от того периода, когда отец плел плетень под маслобойню, когда какие-то мужики устанавливали и настраивали производство, которому не суждено было вырасти ни в начале, ни в середине производства.
После долгих споров с матерью, которая была против всяких затей наилегче заработать деньги, началась ломка этой маслобойни, и, как я потом узнал, подготовка к поездке в Сибирь – поискать счастья на чужой стороне.
Я очень хорошо помню день рождения своего брата Николая. Было это 19 декабря 1927 года довольно в холодную зимнюю ночь зимнего Мыколы, как говорили тогда.
Утром в хате толпилось очень много женщин, которые приносили незамысловатые подарки «на родыны», восхищались почему-то, казалось, довольно глупо, «здоровым парнем», который и уже довольно позже все «ложил в штаны». Отец угощал из синего, похожего на баклана, чайника самогоном. Одни, пожелав добра, уходили, а вторые, рассчитывая еще на угощение, присаживались к столу и в неописуемых красках начинали хвалить уже отца. Думал ли в тот период отец или нет, что до конца дней своей жизни он приобрел себе заботу, которая никому не была нужна, и которая подпортила его репутацию частника-предпринимателя.
Где-то недалеко от дня рождения Николая пошел разговор о колхозе. Что это такое, конечно, никто толком не знал, но создавало довольно ощутимые заботы о жизни и о своем личном хозяйстве и своей, видно, чести, так как неизвестно куда исчезла маслобойня.
Я, конечно, тогда не знал, что эта самая маслобойня послужила поводом уехать куда-то далеко, чтобы забыться и пережить потерю своего невезения. В поездку в сибирские края отца, конечно, погнала частная собственность, которая была так дорога отцу, и ничего нестоящая в то время для созданной коммуны.
Весной 1928 года отец с Федором Ивановичем Применко уехал в Сибирь. Позже его довольно скупые рассказы не оставили в памяти названия места, куда все же он ездил. Остались воспоминания о сборах в далекую Сибирь. Сало и сухари вкладывались в мешки. Синий, похожий на баклана, чайник с медом обматывался холстиной и тоже находил свое место в массе торб. Четыре пары новых лаптей лежали на столе, ждали своей очереди попасть в торбы-путешественницы. Как бы хотелось оставить фамильной реликвией те лапти-путешественники, которые после долгих блужданий по далеким для меня местам вернулись вместе с папашей в родные места. Я не помню, когда и как отец возвратился из дальних краев. Ранней весной 1929 года отец покупает у Федора Ивановича хату, который все же остался в Сибири где-то в районе города угольщиков – Кемерово. В наши детские годы отец, после возвращения из Сибири, очень часто по вечерам читал нам вслух Арсеньева «Дерсу Узала» путешествия Пржевальского, пел песни о «диком береге Иртыша» и «славном море Байкале», о какой-то рассказывал все рыбе, и прихожу к выводу, что отец наш посетил Байкал и как будто подсказал всем трем своим сыновьям посетить Сибирь, посмотреть на ее бескрайние просторы, реки и леса, на людей, на быт так называемых кержачей – обывателей тех «дровяных мест».
В сентябре 1931 года умирает мой брат Петр 1917 года рождения. Умер он как-то незаметно, даже не болел. У отца в это время была серая кобыла, норовистый ее характер часто приводил всех в нервозное состояние: она то убегала, то кусала своего хозяина, то ложилась на землю, не давая себя запрягать. Петр, как раз занимавшийся этой дикаркой, простыл и, проболев пару дней, умер на печке рядом со мной.
Это была уже четвертая смерть у родителей. Раньше умерли Филипп, Мария, Прасковья. И вот теперь снова смерть. В 1938 году вместе с матерью похоронили сестру Лену.
Итак, Сергей Иванович обрел свой очаг. Купили эту хату у человека, уезжающего искать лучшей судьбы куда-то в Сибирь. Хата стояла на краю села по улице Церковной, застройку которой начали в 1903 году вместе с церковью. В нашем доме окон на улицу не было, так называемые сени были из плетня, обмазаные изнутри и снаружи глиной, смешанной с навозом для крепости и тепла. В огород смотрели два окна. Они именно смотрели на нас, так как нам в них смотреть было невозможно, они почти до половины с годами замазаны какой-то краской. Во двор смотрело одно окно. Судьба и этого была такая же.
Хозяйственные постройки были не лучше, в моей памяти они не оставили никакого следа. Гордостью нашей был колодец на углу усадьбы. Ах, какие только воспоминания ни связаны с этим колодцем! Тысячи мужиков поили лошадей или быков из дубового корыта, которое почему-то таскали то на северную сторону, то на западную. В праздничные дни было особенно шумно и весело от рассказов проезжающих дальних «базарников», изрядно подвыпивших и рассказывающих такие забавные истории, которые могли поспорить с гоголевскими. Ребятне было интересно слушать забавные истории, якобы случившиеся именно с этими мужиками. На юг от нашей мазанки виднелось поле и поле, дальше Теченская гора. Улица наша была очень красивой. По обеим сторонам улицы вербы и тополя сужали ее в коридор, а за хатами – сады. Село все красивое. Курское.
Курские соловьи! Кто не бывал в Курской области, особенно в Глушковском районе, нашем селе, тот вообще не может себе представить песни соловья и песен девчат нашего села. Соловей пел весной – вечером и на рассвете. Девчата пели круглый год и круглые сутки. Эти звонкоголосые песни слышны были всегда – и вечером поздним, и на заре. Неиссякаемая энергия в песне была мила каждому селянину, прохожему. Она, песня, появлялась на крестинах, свадьбах, хороводах, работе. Песни веселые, унылые и печальные – это все мое село Поповка, а, точнее, с 1644 года оно, село, будет «Попово-Лежачи» называться.
Таких названий больше нет нигде в мире. В простонародье называют его Поповкой. Такие названия сел я встречал и на Курщине, где-то в районах Льгова, или Рыльска. Проездом прошу шофера заехать в село. Но нет, это не родня моей Поповки. Я встречал названия «поповок» и в Сибири. А вот когда летишь самолетом из Курска с посадкой в Теткино и АНТ-2 заходит на посадку со стороны Сейма, Поповка моя, как на ладони раскинулась у берега реки. С бреющего полета видишь хаты, сараи, колодцы и традиционные сборища женщин, рассказывающих что-либо по секрету. Ох, уж эти секреты, как обычно, недолговечные, мимолетные, но еще назавтра они будут по селу истиной с улицы на улицу. Я с самолета слышу даже лай собак, мне кажется, что они где-то рядом. Как дорога моей памяти, сердцу милая моя Поповка. Где еще найдешь подобное название, красоту такую? Нет, не найдешь. Она одна на целом свете. В селе этом я рос, ходил купаться на речку, пас гусей, лазил по садам, ходил с мамой и бабушкой в церковь, завидовал своим товарищам, что они уже ходят в школу, и часто заглядывал в класс через окно, где учитель немецкого языка Кербер учил чему-то непонятному.
В моей памяти в селе было две школы: «старая» и «земская». Старая школа стояла возле кладбища. В памяти пятидесятилетней давности восстанавливается, сколько раз ее перестраивали, переделывали, заменяли стены, подстраивали. Ее где-то в пятидесятых годах перенесли к сельсовету. Но несколько десятков лет она носила название Старой. Ни одна сотня моих селян прошли ее коридорами, получили свидетельства церковно-приходской школы, и до 1914 года это был Попово-Лежачанский университет. Многие после окончания шли в люди. Несли добрые воспоминания с собой на далекую Шипку, Порт-Артур и Дальний, на поле брани гражданской и Великой Отечественной войн. Сколько ей, школе, было лет – никто не знает.
_______________________

Фото из семейного альбома - в центре автор воспоминаний А.С.Воробьёв. По правую руку - участник Великой Отечественной войны,учитель и поэт,друг семьи Владимир Петрович Громов(Братск,Иркутская область)