Любовь из принципа

Диалог этот происходил между Канарейкиным и дамой, которая в определённый момент могла позволить себе посмотреть на него так ласково и по-матерински, но в силу нежелания раскрывать свой возраст решительно отказывалась делать это, потому как могла себе позволить просто не хотеть.

- Любовь для меня, знаете ли, дело принципа. Так вот и люблю принципиально, - говорил Канарейкин, распаляясь, как если бы решительно в это верил и даже гордился бы этим.
- Это что ж за принцип такой? - задавая вопрос, дама, хитро прищурилась, так что глаза ее заблестели и в них появились весёлые огоньки.
- Знаете ли, если не я, то кто? Да и вообще гораздо большее подозрение вызывают те, кто могут, но не хотят по сравнению с теми, кто наоборот. Тут в голову самые нехорошие подозрения закрасться могут, - с некоторым вызовом сказал он.
- Да? А какие? Что болеет человек? - всё также усмехаясь, сказала она.
- Ну можно и так сказать. Душою прежде всего. Да и вообще, чтобы молвой не очернили тут подход такой: или с одной, или со всеми должен милым быть, но так чтобы никак и ни с кем - так нельзя, конечно, - сказал с ещё большей страстью Канарейкин, не замечая, пожалуй, что его задорят.
- Почему бы и не с одной тогда только? Оно и вернее как-то вышло бы, - дама произнесла это так, как умеют только дамы: с видимым безразличием и истинным вниманием в ожидании ответа.
- Вернее, конечно, но найдутся также и те, кто назовёт такое состоянии противоестественным и даже вредным, - просто ответил Канарейкин, - а у меня тут свой принцип есть.
- Что ж за принцип такой? - с кажущимся простодушием и широко раскрыв глаза, спросила она.
- Мне только всё или ничего нужно! - воскликнул Канарейкин с чувством, а потом посмотрел на неё с вызовом, как умеют делать только молодые люди: с видимой решимостью и совершеннейшим непредставлением о том, каков будет следующий шаг, если что-то пойдёт не так.
- В таком случае - ничего, - спокойно заметила дама
- Это почему? - изумился он.
- Потому что вы молоды ещё и решительно ничего из себя пока не представляете, чтобы требовать всего, - ответ сопровождался такой ироничной полуулыбкой и поднятием брови, как будто ожидая активных протестов со стороны кавалера. Во всей этой картине, впрочем, не было никакого уничижения по отношению к Канарейкину, а только неподдельный интерес к его персоне.

Однако же сам Канарейкин так и не понял насмехаются ли над ним или говорят искренне и, смутившись, задал лишь один вопрос:

- Почему же вы меня не разубедите тогда?
- А это лишнее. У каждого должно быть удовольствие совершать свои собственные ошибки.