Букет полевых цветов

– Вот именно здесь господин офицер ваши военные и устроили перестрелку с эсэсовцами... 

– Товарищ офицер. 

– Извините, что? 

– Товарищ офицер. Господа это у вас были. 

– Ну, хорошо, товарищ офицер. Вот тут их танк подбили и они начали перестреливаться с эсэсовцами… 

– Приняли бой. 

– Чего? 

– Ничего. Варлаков! 

– Да, товарищ капитан! 

– Возьми Васильева, Спицина, Каблукова и быстро обыщите вон то здание возле ратуши. Оттуда по нашей «тридцатьчетвёрке» из пушки гвоздили. Вон смотри три попадания. Да и Снежкову скажи, пусть он со своим взводом тела посчитает. Эсэсовцев отдельно сложите, бургомистр покажет куда. 

– Я, конечно, покажу, покажу… 

– Подождите, господин Вальгхеллен, кажется? 

– Вальгхаллен, господин капитан. 

– Товарищ. 

– Что? 

– Ничего. В чём конкретно состоит ваша жалоба? 

– Так ваши танкисты в течение почти двух часов вели бой и разрушили нам площадь, ратушу, фонтан, четыре скамейки, три клумбы, мемориальную табличку Отто Брайшвица – основателя нашего Дюльстенберга. Он был выдающимся коллекционером бабо… 

– Что эсэсовцы делали в вашем городе? 

– Я... не знаю. 

– Тут нет ничего важного, он никогда не был военным и стратегическим объектом, да и от дорог на Берлин далековато? Что им здесь было нужно? 

– Понятие не имею. Может быть, они прятались, хотели затаиться. А тут ваши военные! Кто будет нам ущерб возмещать? У нас городок маленький… 

– Четверо наших солдат погибли… 

– Мне жаль господин… 

– Не перебивайте меня Вальгхаллен! 

– Слушаюсь! 

– Четверо наших солдат погибли в вашем городе при весьма странных обстоятельствах. Посмотрите внимательно на площадь. 

– Смотрю. 

– Видите, слева всё разрушено, справа нет. Наш танк перегородил плац. Он будто что-то защищал. 

– Я не знаю! 

– Что он защищал?! 

– Но я понятие не имею! 

– Товарищ капитан, разрешите? 

– Варлаков ну что там? 

Молоденький старлей, в лихо заломленной пилотке, тащил за руку молодую женщину в порванном испачканном сажей платье, которая в свою очередь тянула за собой подростка лет тринадцати – худого и щуплого парнишку с рассечённой бровью. Странная парочка прижимала к груди букеты полевых цветов. 

– Врёт он всё товарищ капитан. 

– Позвольте, позвольте, что вы себе… 

– Помолчите бургомистр! 

– Слушаюсь! 

– Докладывай. 

– В общем, городок этот, отказался нацистам людей для ополчения поставлять. Верфольф по-ихнему. 

– Так. И что дальше? 

– Сюда прислали отряд эсэсовцев, чтобы местных наказать. Вот эта гражданочка, Ивон её кажется зовут, смогла объяснить, что спрятала брата вот его, – Варлаков похлопал по плечу опустившего глаза паренька, – и ещё шестерых подростков, от нацистов. Человек тридцать, что помоложе, тоже из местных, спрятались вот в этом здании за танком. Воевать-то никто не хочет. 

– Сколько эсэсовцев прибыло в город? 

– Мы тридцать тел насчитали, но есть фрагменты. Чёрт его знает, – потёр лоб старлей. – Там грузовик нашими сожжённый, а за углом два лёгких немецких танка вдрызг разбитых. У одного башня разворочена у другого ходовая и пушку заклинило. Наши видать увидели, что гады местных гоняют и в бой вступили. Не знали, что те на стареньком бронетранспортёре ещё и пушку притащили. Парни вылезли из танка и уложили столько эсэсовцев сколько смогли. Да почти всех. Парочка сбежала так её наши патрули прихлопнули. 

– Сколько длился бой? 

– Минут пятнадцать-двадцать. Может меньше. Эти гады, начали из пулемётов и пушек садить. 

– А наши? 

– Вот Удо, утверждает, что наши из танка четыре раза всего выстрелили. Всё в цель, пока их не подбили. 

Капитан прямо чувствовал как трясутся коленки коротышки-бургомистра за его спиной. Поведя широкими плечами, ощущая как на загривке у него встопорщились волосы, он развернулся к Вальгхаллену и гаркнул: 

– Вы что мне лгали!!!? 

– Да я… я просто, извините, чёрт попутал…. Я подумал…, – немца била крупная дрожь, а лицо его стало белым словно простынь. Над щёточкой усов выступили капельки пота. 

– Вы пытались обвинить наших солдат в разрушении своего городка зная, что они погибли защищая вас? Да я тебя… 

Капитан чувствовал, что кровь прилила к лицу, а в такие моменты выглядел он по-настоящему страшно и некрасиво. Где-то внутри головы напомнила о себе тупой болью недавняя контузия, из-за которой он после выписки их госпиталя и получил должность при комендатуре. Надо успокоиться. Как там врач говорил? Дышать глубже, стравливая воздух через зубы. 

Порыв ветерка наполнил жаркий майский день живительной прохладой, а также дохнул на капитана сладковатым запахом полевых цветов. Какой знакомый запах – аромат детства, дома, счастья… мамы. Точно такие же цветочки – фиолетовые, жёлтые, оранжевые и белые, росли у них за околицей и в детстве они вместе с мальчишками собирали их в огромные букеты, а затем… дарили матерям. 

– Варлаков, а почему они с цветами? – украдкой смахнув слезу спросил офицер. 

– Так товарищ капитан, они их возле вон того подъезда складывают. Где наши погибли. Там этих букетов штук пятьдесят, может больше. Горожане видать в отличие от этого гнуса, благодарны. 

Гнев прошёл, словно и не было его. Капитан окинул взглядом разгромленную площадь, замерший посреди неё советский танк с задранной вверх пушкой и мёртвые тела в эсесовской форме валяющиеся повсюду. 

– Старлей! 

– Да, товарищ капитан. Этого арестовать, возьмём с собой в комендатуру. Попугать надо, чтобы неповадно было. Горожанам сказать спасибо. Выясни, какие у них тут проблемы, попытаемся по возможности помочь. 

– Слушаюсь. 

* * * 

Виллис болтало на разбитой дороге, но капитан почти не обращал внимание на неудобства. Только крепче одной рукой держался за скобу, а другой удерживал букет полевых цветов. 

Позади рычал и надсажался грузовик с солдатами, среди которых сидел и испуганный бургомистр в который уже раз ругавший себя за жадность и глупость. 

– Михалыч, – по-отечески обратился к нему старшина Катков – тёртый мужичок воевавший уже третью войну и променявший автомат на баранку после последнего ранения, – а зачем ты букет с собой прихватил? Хотя пахнет он, конечно, шикарно ничего не скажешь. 

– Зосе отдам. 

– Зосе? 

– У Неклюдова – командира танка, жена радисткой у нас служит. На прошлой неделе только свадьбу сыграли. Это и её победа тоже. 

Кашлянув в кулак, Катков смущённо спросил: 

– Так победы вроде ещё нет. Вот, вот, наши в Берлине. 

– Я про другую победу, старшина. 

– Про другую? 

– Про победу духа над злостью и чувством мести. 

Автомобили подпрыгивали на ухабах, ныряли в рытвины, а запах чудесных цветов, словно волшебный артефакт, заставлял каждого советского солдата из отряда капитана Веригина вспомнить о доме, родных, близких, друзьях которых они потеряли на этой войне. Но вот ведь, что странно, ни один из них не думал о мести. Будто это могло спугнуть те светлые и приятные воспоминания, образы которых стояли у них перед глазами. 

Только бургомистр Вальгхаллен ничего не чувствовал. Он с удивлением разглядывал этих странных русских военных, с лёгкостью обращавших в бегство солдат, вроде бы непобедимого Третьего рейха, и не находя в их лицах ни жестокости, ни злобы (подумать только, не жалея жизни защищать своих бывших врагов), мысленно готовил оправдательную речь перед большим русским начальником.