Потеря

4:30 утра. Громкий голос порезал тишину:
— ПОДЪЕМ,  ПРИНЦЕССЫ! Пора готовиться к бою! У вас 15 минут на сборы.

— Господи, когда уже закончится эта война? — взвыл мой друг, спящий на соседней койке. —Почему все нападения происходят так рано утром?

— Может тебя еще перинкой накрыть, Коннор? — сказал я с издёвкой.

— Не забудь еще и подушку ему взбить, — смеясь, сказал мой младший брат Генри.

— Я совсем не против, — сказал с улыбкой Коннор, кинув в меня подушкой.

— ТИХО ТАМ! Или будете свои винтовки языками чистить, раз вам заняться нечем! – крикнул мужчина, внешне похожий на бочку с пивом.

После чего по казарме пробежался гул из смешков.

— ТАК ТОЧНО, ПОЛКОВНИК. — ответили мы, вытянувшись в три тонкие гитарные струны.

Замолчав, мы тут же продолжили сборы.

Ровно год назад я, Коннор и Генри получили извещение о призыве на фронт. И как я тогда думал, по удачному стечению обстоятельств, нас троих распределили в один взвод морской пехоты. Первые несколько месяцев нашей службы прошли в тылу, где нас обучали, как держать в руках винтовку и оказывать первую помощь друг другу. Иногда нам предоставляли свободные от учёбы дни, которые мы проводили либо в барах с бутылкой дешёвого и крепкого пойла, либо в клубах офицеров, где по вечерам проводились танцы и выступали энтузиасты, которые только недавно научились держать гитару в руках. К ним относились и мы. Благодаря этим выступлениям наша троица познакомилась с парнем по имени Рэй, который так же был в нашем взводе. До войны он работал санитарном в больнице, и поэтому наш полковник назначил его медбратом. Практически каждый вечер мы собирались вместе и репетировали или сочиняли новые песни.

Спустя 2 месяца нас отправили на фронт, и наши вечерние репетиции закончились. Но за это время мы успели очень сильно сдружиться и стать как одна семья.

Вместе мы пережили уже много боев, и никто из нас не был даже ранен. Из-за этого Коннор считал, что мы были благословлены, и что мы так и дослужим без ранений и потерь.

Сегодняшнее утро ничем не отличалось от других, когда мы готовились к бою и высадке на новые территории. Мы все оделись, позавтракали и начали подготавливать свою амуницию к сражению. Спустя некоторое время мы уже вышли на палубу корабля, который встал на якорь за горной грядой, и начали заходить в жестяные коробки, похожие на большие гробы без крышек, которые полковник называл шлюпками для высадки на сушу.

Утро этого дня выдалось очень отвратным. Над нами возвышалось тяжелое серое небо, которое казалось вот-вот упадёт и раздавит нас в лепёшку. Шёл дождь и дул очень сильный ветер, из-за чего океан приходил в движение и ударялся о скалы и тонкие стенки наших шлюпок, окатывая нас с ног до головы ледяной водой. В такие моменты я, обычно, представлял себе, как закончиться война, и мы начнём жить на воле без страха быть убитым или раненым.

Пока мы плыли до берега многих начало укачивать и их рвало прямо под ноги. Поэтому мы все стояли по щиколотку в воде, разбавленной рвотными массами, из-за чего плохо становилось уже всем.

Еще не доплыв до берега, по нам открыли огонь противники. Кто успел пригнуться, тот остался целым и невидимым и слышал лишь звон пуль о металл и крики раненых сослуживцев. Теперь мы стояли в жидкости, наполненной не только выделениями из желудка, но и кровью. У меня начала кружиться голова, и я как в тумане высаживаюсь на сушу и бегу в сторону врага с винтовкой наперевес, пытаясь хоть в кого-нибудь попасть из нее.

Все вокруг было наполнено кровью, криками и смертью. Мы все бежали вперед, спотыкались, падали, снова вставали и продолжали бежать, не взирая на усталость, лишь с одной целью – убить как можно больше врагов и остаться в живых.

Я видел, как мои друзья бегут вместе со мной, как Коннор кидал гранаты, как Рэй оказывал первую помощь раненым прямо на поле боя. Но я не видел Генри. Я оборачивался в поисках брата и видел, как он сидит за обломком от шлюпки, готовясь вступить в бой. Сделав, несколько глубоких вдохов он встаёт и начинает бежать в нашу сторону. И в тот момент, когда до нас ему осталось метров 5, в его живот и грудь влетают несколько пуль.

Время будто замедлило свой ход, я и видел, как пуля за пулей влетали в моего брата, заставляя того остановится и замереть на месте. Я хотел подбежать к Генри, как передо мной возникает стена из, выпущенных только что, пуль, но меня крепко схватил Коннор, не давая приблизиться к Генри ни на сантиметр. Мне оставалось только кричать и смотреть на то, как Рэй, подбежав к моему брату, безуспешно пытался облегчить его муки и остановить кровотечение. Но все было тщетно, я видел, как мой младший брат сделал последний вдох и обмяк, Рэй еще несколько минут пытался вернуть моего брата к жизни, но у него ничего не вышло. Он опустил свои руки и посмотрел на меня полными слез глазами, в которых читалось лишь одно слово: “Прости”.

Остаток сражения для меня прошел как в трансе, я действовал машинально и каким-то образом не получил даже ранений. После боя Коннор и Рэй пытались успокоить меня. Рэй просил у меня прощения за то, что он не смог спасти моего младшего брата, Коннор же поддерживал меня как мог.

От моего брата остались лишь воспоминания, а от меня – жалкая тень былых лет, когда мы с Генри в детстве весело проводили вместе время.

Спустя 2 месяца та жалкая война была окончена. Наш противник капитулировал. Но какой ценой? Сколько молодых парней, таких же как Генри были убиты на полях сражений? Ради чего было все это? Эти вопросы мучили меня еще долгое время. Я пытался найти на них ответы, я хотел справедливости, я желал наказать виновных в смерти моего брата. Но спустя несколько лет я сдался, осознав, что все это было напрасно, это все была лишь цена за ошибки некоторых людей.

С того сражения прошло не мало лет, каждый из нас уже успел обзавестись семьёй и состариться. Поля битв заросли травой. Но каждый год в один и тот же день я, Коннор и Рэй собираемся в том же баре, в котором мы собирались, когда служили, для того чтобы вспомнить моего младшего брата, погибшего в этот же день ровно 40 лет назад.