Педро Оргамбиде. Обманутый муж

Уже давно Гуалтерио (он же Вальтер Рид - автор фотокомиксов) заподозрил, что жена ему изменяет. Это подозрение росло с годами, превратившись, наконец , в некоего монстра , которого ревность питала  день ото дня. Однако у Гуалтерио не было ни единого доказательства неверности жены . Она была столь же нежна и заботлива , как в первые годы брака  или даже более. Сейчас Сильвия жила с оглядкой на каждый жест мужа и пыталась удовлетворить всякую из его маленьких странностей. Сильвия, как говорится, была настоящей хранительницей домашнего очага. Ее пристрастие к порядку, чистоплотность достигали трудно сравнимых высот. Если Гуалтерио случайно ронял пепел с сигареты, там уже находилась пепельница, подставленная заботливой рукой жены.Так что пепел никогда не достигал пола, а с уст супруги не срывался упрек. Никогда Гуалтерио не мог пожаловаться на мятую рубашку или затерянный носовой платок. Он писал с восьми утра до полудня, обедал вместе с женой и,после кофе, шел продавать свой товар. "Я пошел заниматься проституцией!",- имел обыкновение говорить он ,но Сильвии не нравился этот язык. Поэтому Гуалтерио старался употреблять выражения полегче, сдерживался ,чтобы не назвать того или иного издателя "довольной сволочью". Вероятно это и не было слишком обременительно для Вальтера Рида, который ,в силу своей профессии, умел руководить словами и продавать их по сходной цене. Но Гуалтерио ,который испытывал презрение к своей работе, это требование казалось чрезмерным. "Раньше ты не говорил так",- напоминала ему Сильвия. Он признавал это и обещал исправиться.

К вечеру Гуалтерио возвращался из блужданий по редакциям, где он слыл забавным типом.  Он открывал дверь и попадал на каток - несколько лет брака дали ему известный опыт катания по натертому паркету- и Гуалтерио мягко скользил до кресла, в котором читала Сильвия. Он целовал ее, комментировал превратности своей странной работы, покуривая, уставившись на картины или на ноги жены ,которую все еще хотел. Иногда это кончалось постелью, иногда походом в кино.

«Я тебя люблю люблю»...  Гуалтерио печатал на машинке эти три слова, которые приносили деньги, а Сильвия на террасе загорала на солнце. Гуалтерио придумывал драматические ситуации, бесконечно продлевал разлуку персонажей и пил кофе, приготовленный женой. Он думал о близком лете, о днях , которые он проведет с ней на море.
И о другом. Потому, что тот существовал , без сомнения. Гуалтерио подозревал это из-за неспокойного сна Сильвии, по ее манере обхватывать руками подушку. Нет, это не была чистая фантазия. Он был уверен ,что другой - был. Тот, которого она призывала во сне, далекая от него, от его безнадежного и бесполезного надзора.

«Это самое смешное, что я когда-нибудь слышал»!, - товарищи по редакции отмечали его шутки. Он слушал их смешки ,и они подначивали его рассказывать еще и еще анекдоты, до тех пор, пока , усталый от собственного фиглярства, он не ретировался от улыбающихся лиц и голосов , которые повторяли похвалу:«Что это за Гуалтерио!».
Вероятно, Гуалтерио был веселый парень. На семейных сборищах говорили, что он был душой праздника. Возможно, поскольку Гуалтерио, по-спортивному, посещал все бракосочетания и серебряные свадьбы, отмечавшиеся родственниками. Всегда с Сильвией. По мнению родственников они были идеальной парой. Иногда Гуалтерио начинал верить в это , расположенный всегда принимать во внимание мнение других людей. Верно, что когда Сильвия передавала ему сандвич, чтобы он перестал пить  и «любезничать с девочками» ,как она говорила, к нему подступала тошнота и тяжесть в желудке.  Когда он глотал ветчину и сыр бутерброда, он глотал одну порцию -досады и другую- гнева. Особенно, когда Сильвия танцевала с двоюродными братьями, с этими служащими банков и комиссионерами, покачиваясь в такт мамбо... Как она хороша, хороша, хороша... быть может один из этих неудержимых братиков спал с нею... танцуй, очень мило... Может это кто-нибудь из  этих бесконечных деятелей, которые похлопывали Гуалтерио по спине и говорили:"А когда вы заглянете...". Ну ,ты,  прехорошенькая?!
И в это время теплый сидр в рюмках, сандвичи, недоеденные пироги увеличивали дурное расположение Гуалтерио до невозможности. Возвращалась Сильвия с раскрасневшимися щеками и брала Гуалтерио за руку, приглашала танцевать.

Это было на обратном пути с одного из этих праздников - Гуалтерио раскрыл обман.  Впервые  он заметил , что Сильвия убрала свадебные фотографии, а также другие, фиксирующие некоторые счастливые моменты их совместной жизни- одни, когда они проводили отпуск на море , другие в сьеррах Кордовы, а также открытку,такую изящную,из Парка Аттракционов ,на которой они и другая чета, «чета-друг», как говорила Сильвия, путешествовали нa невероятном автомобиле из картона. Все фотографии (она хранила их под стеклом журнального столика) исчезли. Все, кроме одной - той ,где они были молоды , очень молоды... в то время, когда Гуалтерио писал стихи и другие глупости.

Сильвия и Гуалтерио легли чтобы заняться любовью. Каждый раз, когда они возвращались с торжества, они выполняли этот обряд , еще  возбужденные вином и шумом, и каждый раз ( сейчас Гуалтерио это обнаружил) свет гасила она. Да, больше не оставалось ни малейшего сомнения - когда Сильвия отдавалась в темноте- это был не он, кто обладал ею сейчас, а тот проклятый парень с фотографии, тот мальчишка восемнадцати лет, страстный и сумасшедший. Тот неловкий подросток, которого Гуалтерио ,более известный под именем Вальтер Рид - автор фотокомиксов, уже и  не напоминал.