Жили-были... 6. Жила-была коровушка

     Худенькая чёрная корова с разбросанными по телу белыми пятнами и белым ухом
облизывала своего только-только родившегося телёнка. Она торопилсаь, потому что
знала, что времени у неё почти нет. Сколько уж раз ей доводилось вот так, второпях,
изливать свою ласку на только что появившегося на свет детёныша - только для того,
чтобы увидеть, как люди забирают у неё это такое дорогое для неё существо...
     У неё было всего несколько минут, чтобы выразить свою любовь и проститься навеки.
Потому что она жила в жестоком и бездушном мире, имя которому - промышленная
молочная ферма. И в этом мире она не имела права даже покормить родившегося
телёнка своим молоком: она был молочной машиной, и всё её молоко забирали люди.
     "Ну, давай, пошла на место", - рядом стоявший рабочий потянул Белое Ухо за верёвку,
в виде петли наброшенной ей на шею. Она не хотела уходить, стараясь продлить
отпущенные ей столь краткие мгновения.
     "Пошла, я сказал", - заорал рабочий. - "Ах ты, скотина! Будешь мне здесь упираться?
На, получай!"
     Он вытщил из кармана грязного комбинезона отвёртку и ударил ею корову в бок. От
страшной боли у несчастного животного померкло в глазах, и она громко замычала.
Другой рабочий набросил ей на шею ещё одну верёвку, и вдвоём они затащили
мычащую от боли корову в загон. Потом, на её глазах, они грубо швырнули телёнка на
передвижную платформу и повезли прочь.
     Белое Ухо слышала, как он плачет и зовёт её. Сердце у неё разрывалось от горя,
и крупные слёзы бежали из глаз, оставляя мокрые следы на коже и незаживающие раны
на сердце. Если бы только кто-нибудь посмотрел ей в глаза, то, конечно же, понял бы всё
горе матери, теряющей своего ребёнка. Но кто же на промышленных молочных фермах
смотрит коровам в глаза! Да и вообще: это же просто бессловесные коровы! Эка важность,
что они там чувствуют! Главное - получить молока побольше да продать подороже!
     "За что", - могла бы думать Белое Ухо, - "за что вы, люди, так несправедливы и
жестоки? Разве вам мало того молока, которое я вам даю. Почему вы не оставляете хоть
немножко для моих телят? Почему вы у меня их забираете? Разве вы не видите, какое
это причиняет мне горе?"
     Сколько раз она слышала раздирающий ей душу зов детей, которых у неё забирали!
Как она страдала и рвалась к ним, но все её чувства разбивались о бездушие и жестокость
окружающих её людей. И, наконец, внутри у неё что-то оборвалось. Она легла на пол, и
с этого дня перестала есть и давать молоко.
     Не помогли ни ругань, ни жестокие побои. Белое Ухо продолжала лежать и безучастно
смотреть в никуда пустыми глазами. Только когда привели на замену ей другую корову,
она безропотно встала и вышла из загона.
     "На бойню её!" - распорядился управляющий, и по тону его голоса Белое Ухо поняла,
что жить ей осталось недолго.
     Так как машины должны были отправиться на бойню только на следующее утро,
управляющий распорядился вывести Белое Ухо из помещения и привязать на ночь до
отправки.
     "Она всё равно никуда не денется. Еле на ногах стоит", - сказал он и ушёл.
     Белое Ухо не сопротивлялась и дала себя вывести во двор. Рабочий, от которого
несло перегаром, небрежно привязал её к верхней доске деревянной загородки, за
которой открывалась пустая местность, а дальше виднелась какая-то растительность.
     Белое Ухо впервые оказалась на пространстве, не ограниченном никакими стенками.
В другое время ей, может быть, было бы любопытно, но сейчас все чувства покинули её,
и она равнодушно легла на землю рядом с оградой.
     Подвыпивший рабочий, который её привязывал, неловко повернулся, споткнулся, и
всей тяжестью тела навалился на деревянный забор. Что-то треснуло, рабочий
выругался, и не позаботившись проверить всё ли он сделал, как нужно, ушёл, пнув для
порядка ногой мерзкую скотину. Белое Ухо даже не пошевелилась. Она впала в
оцепенение.

     Белое Ухо очнулась от ночного холода. Земля была жёсткой и холодной, и она
решила встать, чтобы размять затёкшие ноги. Не видя в темноте загородки, она случайно
прижалась к ней и почувствовала, как загородка поддаётся. Она надавила сильнее, и
лёгкий заборчик сломался. По-видимому, пьяный рабочий, падая, повредил забор,
и теперь потребовалось лишь небольшое усилие, чтобы доломать его.
     Доска, к которой была привязана верёвка, отломалась от загородки, и Белое Ухо
неожиданно для себя оказалась на свободе. Не долго думая, она прошла в
образовавшийся в заборе пролом и пошла в темноту.
     Она долго шла, ничего не видя. Мешал кусок доски, который остался на верёвке и
бил её по ногам, но она не обращала на это внимания. Удивительно, что в темноте она
ни разу не споткнулась, не упала и не налетела на какой-нибудь предмет, как будто
кто-то невидимый оберегал её.
     Когда забрезжило утро, Белое Ухо увидела, что находится возле каких-то строений
и ворот, ведущих внутрь большого огороженного пространства. Над воротами была
панель с надписью.
     Если бы Белое Ухо могла читать, то узнала бы, куда её привела судьба. Название
этого места было: "Приют для животных "Милосердие"". Но читать она не умела и,
лишившись последних сил, легла на землю у ворот.
     Здесь, у ворот, её, к своему немалому удивлению, нашла Кристина, которая вышла
немного передохнуть от утренних забот о животных.
     "Бедняжка, как же ты, наверное, настрадалась! Ну ничего, теперь ты - дома. Заходи,
белоухая."
     В тоне этой женщины Белое Ухо услышала сочувствие и впервые в жизни доверилась
человеку. Она с трудом поднялась и вошла в приют вместе с Кристиной. Здесь она
увидела других людей и поначалу встревожилась, но люди встретили её приветливо,
улыбками и ласковыми словами, и она успокоилась.
     Люди помыли её и обработали раны, а потом отвели на поляну, где она, опять же
впервые в жизни, стала есть сочную траву. И в этот момент Белое Ухо услыхала знакомый
голос. Она подняла глаза. Неподалёку от себя она увидела телёнка. Своего телёнка!
     Это было чудом. Потому что только чудо могло свести их снова. На глазах у
удивлённых и растроганных людей она бросилась к своему телёнку и излила на него
свою нерастраченную материнскую любовь. Слёзы текли у неё из глаз, но это были
слёзы счастья.