Дар Огневушки. Глава 23. В Тобольске

   Тобольск встречал усталых путешественников небольшим морозцем, при солнечной, почти безветренной погоде. Лошадки шли медленным ходом, дышалось легко, настрой у всех пятерых, несмотря на усталость, был весёлый.
    Для Паши, прожившей сызмальства среди лесов, да незатейливых дворов таёжного посёлка, любой хоть сколько-нибудь людный город показался бы теперь громадным и великим. А что уж говорить про белокаменный Тобольск, старинную столицу, гордость всей Сибири… Ещё при подъезде к городским воротам она увидала белые стены Кремля, стоявшего высоко на горе и обнимавшего кольцом из зубчатой стены и башен постройки Верхнего города. А там, за крепостными стенами, вырисовываясь на фоне холодного чистого неба, виднелись золотые и ярко лазоревые купола Софийского собора. Ошеломлённая, девушка сжимала руку сидящего рядом суженого и, желая разделить переполняющий её восторг, то и дело переводила на него сияющие глаза. Худобашев отвечал ей ласковой улыбкой, ободряюще обнимая за плечи. Он думал о своём. Много, много важных дел предстояло разрешить ему за время пребывания в Тобольске, дабы со спокойной совестью отправиться затем прямой дорогою домой, на Волгу.
    Въехав в Нижний город, что располагался под горою, путешественники, оставив без внимания дешёвые постоялые дворы и трактиры, направили лошадок прямо к величественному каменному зданию Гостиного двора, облик которого с белыми фасадами и нарядными круглыми башнями весьма походил на кремлёвские стены. Здесь, на верхнем этаже представительного двухэтажного сооружения располагалась купеческая гостиница. Выбор её Худобашевым для места их постоя несколько удивил Кузьму Ивановича. Тот знал хозяина как человека рачительного, строгого, чуждого излишеств и неразумных трат. А нумера в такой гостинице стоили поболее, нежели скромные комнатушки любого постоялого двора. Однако лезть к хозяину с советами и задавать вопросы Мосолов не стал, и вскоре усталые лошадки остановились возле солидного подъезда Гостиного.
Худобашев поднялся по широкой лестнице, застеленной ковровой дорожкой в небольшой уютный вестибюль, где был с поклоном встречен опрятным, причесанным на прямой пробор, мужичком средних лет - коридорным.
- Добро пожаловать, ваше степенство! Что будет угодно?
- Да есть ли свободные нумера?
- А как же, - с готовностью ответствовал тот. – Нумера есть свободные разные. Есть комнаты общие – это для трех-четырех человек. Имеются раздельные, на одного или с прислугой - таковые за рубль, а есть и господские – на две половины, такие будут подороже – на два рубля с полтиной. Какой ваше степенство пожелает?
А пожелал Иван Захарович два номера – один на троих для Мосоловых, а другой, на две половины для Прасковьи и себя.
…Уверенно держа девицу за руку, он вёл её за собой по лестнице, а затем по длинному коридору с высокими стенами и вереницей одинаковых деревянных, покрытым лаком дверей с массивными ручками, тускло блестевшими латунью. Молодые горничные в белых крахмальных фартуках, пробегая мимо них с посудой или охапками белья, чуть заметно косились на неё – наряженную в грубую мужскую доху не по размеру и меховую шапку заместо шали. Однако солидный вид её спутника, одетого в дорогой щегольский полушубок, вызывал уважение, и девушки с быстрым поклоном поспешали мимо, отведя глаза. Остановившись подле одной из дверей, коридорный быстро отворил её ключом и предупредительно распахнул перед постояльцами, а затем прошёл следом за ними и остановился, ожидая указаний.
- Чего ещё желаете? – спросил он Худобашева, пока гости осматривались. – Может быть распорядитесь сразу и на счёт обеда?
- Ну что же, - добродушно отвечал Иван Захарович, - всенепременно отобедаем.
-Обед прикажете сюда подать, или изволите пройти в обеденную залу?
- Обедать подавайте прямо в нумера –  нам и моим ребятам. - Но для начала вот что мне скажи, любезный.
Коридорный склонил набок голову и чуть наморщил лоб, всем своим видом изображая внимание. Меж тем Худобашев снял с себя шубу, успев уже взопреть в нагретом от горячей печи помещении.
- Как тут у вас насчет хорошей баньки?
- А что же, - весело ответил мужичок, - найдётся во дворе и банька с мыльней. Извольте, позову истопников – мигом растопят, приготовят. И ежели что нужно постирать, отправьте горничную в мыльню – всю одёжу дочиста отмоют.
- Вот-вот, - похлопал его по плечу Иван Захарович, - наперво, пожалуй, – баньку, а там уж мы как следует и отобедаем.
Паша к тому времени тоже избавилась от тяжёлой своей дохи и, как видно, не на шутку растерявшись, присела в уголке, сложивши под себя одёжу, не решаясь притронуться к стулу.
- Да, и ещё, - обратился Иван к коридорному, рассеянно взглянув на Пашу, - скажи, любезный, есть ли у тебя супруга?
Тот, собравшись было уже уходить, обернулся, ответил с готовностью:
- Супружница?  Здесь, как же ей не быть. Она ведь у меня при мыльне служит в кастеляншах.
- Тогда есть поручение и для твоей жены. Приведи её, братец, сюда. Да вот ещё, - Иван Захарович протянул коридорному пару монет – получи от меня чуток авансом за труды…
Коридорный вышел, но совсем быстро воротился обратно вместе с крепкой, плотного сложения женщиной в простом тёмном платье с белым воротником и фартуком – судя по всему, своей супругой.
- Голубушка, - обратился Худобашев к ней, -  будет к тебе вот какое дело. Дорога выдалась нам долгая, а едем мы издалека, и на беду в дороге затерялся весь багаж моей невесты, - он указал рукой на вставшую при их появлении Пашу. - да так, что вовсе не во что теперь переодеться. Зайди, голубушка в лавку, и купи ей приличное платье, да хорошую смену белья.
Женщина быстро окинула взглядом стройную Пашину фигурку и, приняв из рук Худобашева деньги, молча запихнула их себе за пазуху.
- Будет исполнено, ваше степенство, - ответил за неё супруг. - Не извольте беспокоиться.
Две просторные светлые горницы, куда попала Паша, открывались распашонкой - одна в другую. Потолки были непривычно высокие, а стены гладкие, да побеленные. Часть стенки занимала печь, выложенная расписным нарядным изразцом. Высокие окна украшали занавеси из богатой тяжелой материи. На стенах кое-где были развешены картинки в нарядных рамочках, а пол в обеих горницах скрывали половицы. Полатей не было в помине, да и лавок тоже. В первой горнице стоял круглый стол, застеленный накрахмаленной скатертью, подле него - сиденья – с резными спинками и ножками, обитые плотной узорчатой тканью. А у стены громоздился топчан, да необычный – на ножках и с высокой мягкой спинкой. Через проём двери в другую горницу Паша заметила высокую кровать под кружевным покрывалом и грудою белых подушек…
- Что ж ты стоишь, как нескладёха? – обратился к ней Иван Захарович. – Не куксись, привыкай теперь к новой жизни. Ты, поди как будущая моя супруга, а стало быть - хозяйка. – он указал рукою на странный топчан. – Сядь на диван, он ведь поди помягче лавки-то.
Паша, робея, присела. Иван подошёл и опустился на сиденье рядом с нею. Затем, стараясь быть ласковым, взял её за руку.
- Привыкай. Ты у меня ещё в хоромах будешь жить, душа моя голуба.
Она, не зная, что ответить, только укрыла на его плече лицо.
Баня при гостинице оказалось просторной и чистой, устроенной по-новому, по-городскому, с мужской и женской половиною. Желающим предлагались и услуги банщиков, впрочем, наша компания, не сговариваясь, от таковой услуги отказалась.
  В предбаннике помытую Прасковью встречала супруга коридорного с обновками, она же помогла ей облачиться в шерстяное платье на городской манер, поверх исподнего из хорошего тонкого полотна.
Весь следующий день, после плотного обеда путешественники наслаждались безмятежным отдыхом, вполне заслуженным после многотрудного пути.
 http://www.proza.ru/2020/01/23/1658