Нейрогрибы

Денис, хотя ему исполнилось уже двадцать шесть лет, был свеж, худ и нескладен, как юноша. Он приехал на очередную сессию в московский институт кинематографии, где числился студентом-заочником сценарного отделения. Погружённый в себя, шёл он с вокзала к общежитию – своей законной пристани на следующие две недели, - шел и думал. Внутреннее зрение с живостью рисовало ему желеобразный розовый субстрат в чашке Петри и остановившиеся старинные часики с радиевым светящимся циферблатом возле неё – то, что так занимало его последнее время. Это был эксперимент по селекции грибов, в разных вариациях проводимый Денисом уже несколько дней подряд.
- Если теперь при добавлении в среду солей радия, - шептал он, рассуждая, - мицелий не отмирает, а начинает бешено разрастаться, то… то… тогда…
И он не мог сделать вывода. В сотый раз перед глазами всплывали кадры видеосъёмки, запечатлевшие быстрое разрастание плесени с того края чашки Петри, который был всего ближе к радиевым цифрам, и в сотый раз Денис говорил себе, что этого не может быть. Но это было.
Теперь пришла сессия: на всякий случай он решил прихватить новую колонию с собой. Во-первых, потому, что без призора плесень могла и погибнуть, во-вторых, он хотел дать ей точное описание, а в-третьих, его чрезвычайно волновал вопрос сверхчувствительности грибов к радиации. И он надеялся-таки решить его между занятиями.

В половине восьмого сонный охранник проводил Дениса в кабинет комендантши, та приказала заполнить бумаги и через час, снабжённый постельным бельём и ключами, Денис шёл по коридору, высматривая комнату за номером 1101.
Все номера в общаге делились на две секции: правая и левая. И всякий, кто открывал дверь в номер, оказывался в небольшой кухоньке с двумя дверями - это были двери спальных секций. В секциях жили по двое. То есть четыре студента одновременно пользовались одним общим туалетом, душем и кухней, но спали в секциях по двое. Денис взглянул на брелок, к которому был прикреплен ключ, а после - на дверь. Ему досталась секция справа.

За столом возле монитора сидел длинноволосый парень в тапочках, в трико и футболке - играл в онлайн-шутер. Слышна была стрельба, взрывы, предсмертные крики условных противников. Рядышком на кровати, грызя ноготь, сидела девушка в куртке. Большой палец её правой руки толкал по экранчику смартфона текст статейки - «О признаках беременности». На столе лежала вскрытая упаковка конфет. Когда виртуального героя в очередной раз убили, парень яростно ударил ладонью по клавиатуре и начал загружать миссию заново. Девушка, не прерывая чтения, произнесла:
- Ну, всё! Тебя убили… Вставай.
- Блин, посиди ещё. Счас я эту скотину задамажу.
- Федь, ну хватит уже, а… Давай, собирайся. Опять никуда не пойдёшь!
- Погодь, я…
Девушка ткнула его в плечо, не дав договорить:
- Ты вообще собираешься что-нибудь делать? Тебя не волнует, что диплом надо готовить? Зачёты писать?
- Сценарий есть у тебя? – усмехнулся парень - Говно что ли снимать? Типа второй Михалков? Найду сценарий нормальный, тогда начну…
Он приостановил миссию, быстро поцеловал девушку в щёчку, начал заново.
- Сценариев – хоть жопой ешь. Тебе просто пофиг. Сознайся.
Парень не услышал её, потому что на его героя в эту секунду как раз началась охота:
- А-а, тварина! Решил отсюда зайти!..
- Бондарев, я с кем разговариваю?! – девушка пихнула клавиатуру - Врёшь мне постоянно, мне, блин. Вставай, сказала!
- Отстань. Сходи одна сёдня.
- И чё? Хочешь сказать – я просто так здесь сижу?! Ты чё эгоист-то такой! Только о себе думаешь!
- Ко-ко-ко-ко!
- Идиот больной!
Девушка вспыхнула, ударила длинного по спине, вышла.
В дверях как раз показался Денис. Войдя, он увидел два стола и две койки. Две тумбочки. В углу помещался старинный пошарпанный шкаф в две створки. Комната 1101. Секция справа. Всего по два.
Не глядя на соседа, Денис бросил поверх матраса постельное.
- Ты кто? – длинноволосый повернулся в кресле.
Денис протянул руку:
- Денис.
- А-а, тебя это… Федя! - пожав руку, Бондарев скинул своё шмотьё с чужой койки, объяснил - …в-вот стол, табуретка на кухне там, розетка за тумбочкой.
Денис кивнул головой, начал вытаскивать из рюкзака на стол свои странные вещи: микроскоп, журнал, чашки Петри с разноцветной плесенью. Бондарев плюхнулся на кровать и с интересом поглядывал на происходящее:
- Ничосе, ты на кого учишься? Микрооператор что ли?
- Да не… Скорее мико-
- А?.. Серьёзно? Вы там на микроскоп снимаете?
- Да это… как хобби.
- М-м. А ты… Сценария нет у тебя? Я счас сценарий ищу… Мне диплом скоро делать.
Вместо ответа Денис улыбнулся. В дверях мелькнула Полина. Заметив её, длинноволосый вскочил с постели и выбежал в коридор. Покачивая бёдрами, Полина шагала к лифтам.
- Стоять-бояться!
Он нагнал её, положил руку на плечо. Полина тут же убрала руку.
- Обиделась что ли?
- Зачем его подселили к тебе? Ты же там с кем-то договаривался, чтобы никого не было.
- Заочник. Эт ненадолго…
Он обнял и попытался поцеловать её. Полина уклонилась:
- Ты заплатил дежурке! Иди, скажи ей, пускай его переселяют…
- Потом.
- У тебя всегда всё потом, потом. Достал меня!
Высвободившись из объятий, Полина скорым шагом выскочила на лестницу.
- Чё ты всё бесишься, не пойму?! – крикнул ей в спину длинноволосый.

Ночь. Тишина. На столе стоит микроскоп, всё те же чашки Петри, пинцет, спиртовка и ноутбук. Включен настольный светильник. Денис клонится над окулярами. Ему видны две субстанции: на белых кристаллах соли разрослось розовое мохнатое зерно с чернотой по краям.
Позади него, прячась под подушкой от низкого света, ворочался Бондарев. Понаблюдав с полминуты за своим детищем, Денис поставил пометку в тетради, а затем, громыхая клавишами, вколотил в строку поисковика очередной запрос.
Бондарев не выдержал:
- Ты когда спать?
- А? – обернулся Денис – Чего?
- Я г-рю, может уже спать пора?
- А, да-да, скоро…
Бондарев сел на кровати, напялил штаны:
- Ты так все ночи сидишь?
Денис продолжал бормотать про себя:
- Счас-счас…
Бондарев ухмыльнулся, взял сигареты, коснулся оконной створки.
- Стой! – запротестовал Денис - Не надо, не открывай.
- Угу. Давай не будем. Воняет, как хрен знает где.
Денис соскочил со стула:
- Я серьёзно, не открывай! Сегодня, я всё доделаю. Покури прямо здесь… если… м-мешает. Просто мне… Просто нельзя… ну… среду счас нельзя н-нарушать.
Бондарев с удивлением опустился на кровать, закурил:
- И чё, ты постоянно так сидеть будешь?
- Я счас …из класса микромице-етов…
И он продолжил что-то писать в тетради. Затягиваясь сигаретой, Фёдор смотрел в спину странного соседа, всё ещё ожидая ответа. Когда докурил, пошёл в туалет. Зло промычал под нос:
- Ничего не слышу, ничего не вижу…
Он выбросил окурок в унитаз, открыл холодильник, достал баночку «Пепси-колы», отпил и вернулся в комнату. Залезая под одеяло, поставил газировку возле кровати.
Денис опустил крышку ноутбука, закрыл журнал и переместил всё это на подоконник. Затем разделся и тоже нырнул под одеяло. Бондарев пробубнил:
- Свет не забудь тока.
- Свет тоже надо оставить. Это одно из условий опыта.
- Пф-ф-ф!
- Да я з-завтра с утра всё уберу.

Утром, едва зазвенел будильник, Денис снял свои прибамбасы с подоконника и уселся к столу. В центре чашки Петри с солевым раствором, на том месте, куда недавно поместил он споры розовой плесени, выросло нечто похожее на маленький сталагмит.
Денис посмотрел в микроскоп. Уловив резкость, он понял, что, несмотря на агрессивность среды, мицелий выжил и уже даёт связи. Это его потрясло, потому что согласно его представлениям это было невозможно. Денис сидел у микроскопа в неестественной позе, с предельным вниманием глядя на результат своего эксперимента. Таким застал его Бондарев, открыв глаза. Он заложил руки за голову, зевнул и проговорил:
- Кха-ак там твои… эти?..
Денис не мог привести мысли в порядок.
- Так… Это… - забормотал он вполшёпота - Стоп… Так… Значит…
Вопрос, наконец, долетел до него и он, отстранившись от окуляров, взглянул на соседа затуманенным диким взглядом. Бондарев надевал штаны:
- Что такое?
Денис вдруг заулыбался, освободил стул и произнёс, интонируя тихий восторг:
- На, посмотри!
Бондарев занял его место. Предупреждая любые оценки, Денис заговорил:
- Он солеустойчив! Это неубиваемая хрень, ты понял?.. Знаешь, чем полезны грибы? Они разлагают мертвячину! Понял?.. А теперь смотри, как разнятся клетки! Как будто две колонии, но это… н-нет… Тут не то! Гриб разросся на своих же… то есть на погибших клетках! Часть клеток погибала… то есть специально!.. То есть деление клеток было разумным, понял! Это значит…
Бондарев вдруг громко захохотал:
- Да ты реально ботан поехавший!
Он уже отошёл от стола и копался в шкафу, собирая умывальные принадлежности. Когда он вышел, Денис повернулся к окну. Он никак не мог поверить в увиденное и, привлекая все свои знания, лихорадочно перебирал вероятные причины выживания плесени среди радиевых солей.
«Как это возможно?! Как! Это! Возможно! Для того, чтобы мицелий выжил в такой агрессивной среде, он должен либо… Так-так-так… Либо он должен быстро изменить свою ДНК, либо он должен обладать чем-то наподобие сознания. Но это н-нет… это невозможно просто!.. Н-ниф-фигасебе! Н-ниф-фиг-г-гасебе! Надо как-то проверить! Как?.. Нужно попробовать как-то выстроить диалог? Выстроить диалог с ней… с ним…»
Скоро Бондарев выполнил все утренние ритуалы и вернулся в комнату. Денис задумчиво пробубнил в его сторону:
- С-слушай… Короче… Мне нужно… Ещё один опыт.
- Давай только не здесь, окей?
- Ты не понимаешь. Здесь я ещё могу устроить хоть какую-то стерильность… А там…
- Вот чё угодно говори, - перебил Бондарев - но давай без этого… Неси всю свою вонючую вот эту вот… на лестницу и там делай. Лады?
Денис мгновенно рассмотрел вариант с лестницей и замотал головой:
- Да нет, больше негде. Мне нужна хотя бы относительная стерильность. Чтобы как-то выстроить коммуникацию… То есть нужна подходящая среда, нейросеть… Нужно ведь избежать инфицирования и ещё…
- Чувак, я всё сказал. Двигай куда-нить туда и там воняй! – заключил Бондарев.
Он надел наушники, включил компьютер и сел в кресло затылком к соседу. Денис с каким-то сложным чувством глядел на его затылок, продолжая думать о предстоящем эксперименте, и всё повторял про себя:
- Но главное – подходящая питательная среда…

Минут через пять Денис вошёл в ванную комнату; разложил на раковине мыло и пасту; повесил полотенце на трубу отопления; посмотрел на своё отражение в зеркале. Лицо его выражало крайнюю степень эмоционального возбуждения. Он скользнул взглядом по рыжим пятнам в углу зеркала и зашептал. И монолог его был близок к молитве:
- Господи! Это всё равно, что… разговорить дерево! Так-так-так… Я должен всё просчитать, нужно… главное - всё аккуратно проверить! Мыслящий субстрат?!.. Неужели? Господи, жизнь бы отдал! Так-так-так, сейчас нужна живая нейронная сеть… Где? Где её взять?..

Когда, умывшись, Денис возвратился в комнату, длинноволосый его сосед, как и вчера, сидел за компьютером, играя в онлайн-шутер с друзьями. Денис собрался и пошёл в город – ни о какой учёбе теперь не могло быть и речи. Все его мысли крутились вокруг предстоящего опыта.

Он шёл из одного торгового центра в другой; забегал в старинные почти подпольные лавки, где торговали разными арабскими смесями, восточными настойками, корешками редких растений; о чём-то спрашивал у таксистов; лез в интернет в кафешках; высчитывал разные пропорции и решал на листках сложные уравнения с химреактивами.
В магазине бытовых мелочей в пригороде он приобрёл рулон зеркальной самоклеящейся бумаги, ручную дрель, свёрла и плоскогубцы; неподалёку на развале купил ДРЛ-лампу, ещё советского производства, переносной светильник и большой холщовый мешок, а в специализированной аптеке возле городского морга ему удалось раздобыть несколько ампул с нечитаемым названием, шприцы и скальпель, там же дали ему и бутыль со средством для стерилизации «Альфадез-окси». Наконец, уже возле общаги у перекупщика бытовой техники он выторговал маленький студийный микрофон.

Спустя час этот микрофон, подключённый к компьютеру, лежал в комнате на койке Дениса и уловлял выкрики соседа, – тот всё ещё отстреливал террористов в виртуальной реальности. Денис сидел на кровати позади него, следя то за беготнёй героев сетевых баталий, а то за перепадами записываемых шумов – они отражались в диаграммах на экране его ноутбука.
На какое-то время он и сам увлекся схваткой, и, чтобы лучше вникнуть в суть действа, спросил у длинноволосого:
- А ты на чьей стороне играешь?
Фёдор стащил наушники и переспросил:
- Что?!
- Н-ну, за кого ты воюешь?
Бондарев выждал паузу, потом кивнул в сторону стола и промычал с вызовом:
- Ты убирай свою плесень… За кого. За террористов ясен пень! Сам не видишь? Чё – в контру не играл никогда?
- Не играл. А почему за террористов? Тебя тянет к асоциальным формам протеста?
Бондарев бросил нехороший взгляд:
- Прикалываешься, да?!
- Я считаю, если человека тянет играть в такие игры, да ещё на стороне террористов, значит… он… ну… короче он в душе ненавидит всех.
- Ты парень-то интересный, я смотрю! На кого поступил? На клоуна? Убийца, ага. Вах-хабит, ёпта! Вербовщик я! Из Эмиратов приехал! За тобой!
- Симпатизируешь религиозным фанатикам?
- Я ж говорю – киллер я!
И как бы в подтверждение своих слов длинноволосый отключил наушники, наполнив комнату грохотом взрывов, стрельбой, криками обитателей чата. И сам закричал кому-то на том конце:
- Чиж, залетаем и гасим! Тока возьми эмку! Взял?
- Да я всю игру с ней бегаю!
Фигурки с автоматами прыгали друг за другом на старинных развалинах, прицельно шмаляя по двигавшимся живым мишеням вдали.
- Пошёл! Пошёл! – подначивал Бондарев - Давай - жарь их! Э-э! Куда ты?! Стой!Стой! Не ходи! Уйди отсюда! Потом зайдёшь, когда остальные подтянутся.
В дверь постучали. Денис сдвинул микрофон ближе к себе.
- Войдите! – разрешил Бондарев.
В комнату заглянула Полина. Она была одета, в руке качнулся крохотный рюкзачок.
- Ты идёшь сегодня?
- Опять что ли там без дела сидеть? – отозвался Бондарев.
- Пойдём, мне кое-что сказать надо.
- Так зайди в комнату. И поговорим.
- Федя! Вылезь! Блин! Из-за компьютера!
- Я не пойду. Ты же знаешь, что я не пойду. Зайди, присядь…
Полина закатила глаза кверху, устало вздохнула. Это значило «Ка-ак ты меня доста-ал!». Несколько секунд она молча стояла в дверях. Бондарев не выдержал:
- Чё ты ходишь-то за мной каждый раз?
- Да потому что тебе ничего не надо самому!
И она хлопнула дверью. Бондарев снова взялся за наушники:
- Курица, блин.
Денис подошёл к шкафу, начал вынимать из ячеек вещи и раскладывать их на постели, затем взялся за перегородки. Когда, лишившись полок, шкаф превратился в большую пустую коробку, он раскроил рулон с зеркальной самоклейкой на несколько ровных полос и начал обклеивать ими фанерное нутро. С издевательской ухмылкой Бондарев иногда поглядывал на производимые Денисом манипуляции, и ему хотелось позвать кого-нибудь с этажа, чтобы вместе «поугарать» над соседом.

Была уже глубокая ночь, когда Денис закончил со шкафом. Бондарев за это время не перемолвился с ним ни словом и, казалось, с головой ушёл в ирреальный мир counter-strike.
Денис позади него вскрыл две ампулы с химией, смешал их содержимое и собрал получившийся раствор шприцем, затем отложил его, приготовил бутыль с «Альфадезом», вату и тряпки. Нащупав сонную артерию на своей шее, он подошёл сзади к креслу и какое-то время пристально разглядывал гортань Бондарева, планируя свои действия.
Наконец Денис запер дверь, подобрался к соседу и напал на него. Ладонь левой руки сдавила рот Бондарева, пальцы правой - сжали горло в районе артерии.
Бондарев рванулся от него в сторону, лягнул стол, – клавиатура повисла на проводе – беспомощно замахал руками над головой в попытке ударить и оба они полегли на пол. Денис, впрочем, был готов к этому и только крепче стиснул руками шею длинноволосого.
- Тихи-тихо-тихо!.. – шептал он - Да не д-дёргайся ты!
Скоро он почувствовал, что мышцы жертвы обмякли, движения разладились, дыхание ослабело - Бондарев потерял сознание. Тогда Денис поднялся и, схватив заготовленный шприц, быстро сделал соседу инъекцию. Далее также быстро скатал постель вместе с матрасом, а кровать при помощи дрели разъял на части, которые аккуратно сложил в углу друг на друге. На освободившееся место Денис положил шкаф, положил таким образом, чтобы дверцы открывались кверху.
Из-под полуприкрытых век, Бондарев, весь в холодном поту, следил за соседом не в силах пошевелиться. Он уже пришёл в сознание, но был обездвижен действием особого химического состава. Его сил и воли хватало только на то, чтобы издавать еле слышное бессвязное мычание. Зато его колотила сильная дрожь, как будто он переживал затянувшийся эпилептический припадок.
Всё это проходило под грохот выстрелов и сплетни онлайн-союзников.
- Федул! Федя блять! – звали его из чата.
Денис тем временем продолжал священнодействовать над онемевшим телом: ножницами он разрезал на соседе одежду (лохмотья бросал к двери); потом оттащил и уложил его, голого, в шкаф; затем он тщательно протёр бондаревский лоб «Альфадезом», взял ручную дрель и с предельной осторожностью принялся высверливать во лбу небольшое отверстие. Твердь черепной коробки тихо заскрипела под сверлом, горячее костное крошево Денис поливал «Альфадезом» и вся операция была бы почти безболезненной для Бондарева, если бы его виски поминутно не схватывало судорогами ужаса, когда он сознавал происходящее. Там за бесстрастным взглядом металась с адскими воплями его, как бы отнятая от тела, личность. Личность приказывала телу сбросить с себя оседлавшее его чудовище и бежать, бежать далеко и без оглядки, бежать куда-нибудь к людям, которые поймут и помогут, но тело не слушалось - вместо безумных криков изо рта Бондарева вырывалось только тяжёлое размеренное дыхание с хрипами.
Пробуравив лоб, Денис взял чашку Петри с плесенью – чашку он маркировал именем Moiseenko Resinae – и, орудуя пинцетом, заботливо перенёс мицелий гриба к кровоточившему отверстию. Голову зажал двумя полками, чтобы Бондарев случайно или с намерением не сбросил с себя продукт, если вдруг по каким-то причинам он до срока выйдет из ступора.
Теперь дело оставалось за малым: Денис обернул ДРЛ-лампу полотенцем и, разбив её внешний плафон, (осколки вместе с полотенцем полетели к двери на лохмотья) обломал плоскогубцами края стёкол на цоколе. Целым остался один только внутренний плафон – тот, что давал особое кварцевое излучение. Денис ввернул лампу в патрон переноски и, опустив её в шкаф, засветил. Ультрафиолетовый свет, отражаясь от зеркальных стенок шкафа, окутал нагое липкое тело длинноволосого. Денис был доволен:
- Вот так. Чтобы не загнило… - тихо проговорил он, утирая рукавом пот с виска.

Внезапно в дверь постучали. Денис замер на месте. Снаружи донёсся приглушённый голос Полины.
- Фе-е-едь! Открой…
Денис сидел возле поверженного соседа, боясь сдвинуться, и глядел округлившимися глазами на дверь. Ручка вращалась туда-сюда, готовая выдать его.
- Спишь?.. Блин, я же слышу, что играешь! Ну чего ты там!
Полина ещё раз дёрнула дверь.
- Ты дурак что ли?.. Фе-едь! Вот ты как ненормальный себя счас ведёшь!.. Открой! Фе-едя!.. На, зачётку возьми! Я под дверь положу.
Полина вынула из кармана крошечные вязаные пинетки, вложила их в зачётку, зачётку пропихнула под дверь и ушла.
Переждав пару минут, Денис поднял с пола зачётку и забросил её за кровать. Затем бесшумно выбрался в кухню, прислушался, запер входную дверь на ключ, приложился ухом к двери соседней секции. Тихо.

Возвратившись к себе, Денис бережно закрыл дверцы шкафа, запечатал все щели кроме одной, разложил сверху свою постель. Опрокинутый шкаф смотрелся не хуже казённой койки.
Теперь нужно было перевести компьютер соседа в режим «без звука», потому что голоса из чата всё настойчивее обращались к Бондареву, зазывая его прекратить игру, либо войти на сайт заново. Когда голоса смолкли, Денис постарался опубликовать пост с бондаревской страницы в «ВК», чтобы от его имени сообщить друзьям, что уедет на несколько дней из города, но оказалось, что профиль не авторизован и войти на сайт под чужим именем не так-то просто. Тогда он выключил комп и занялся вещами.
Он перетряс сумки, выпотрошил карманы и ящики стола. В столе обнаружились документы, деньги, и смартфон - из последнего тут же был извлечён аккумулятор.
Всё остальное Денис побросал в мусор. Уложив лохмотья одежды, осколки плафона, полотенце, а также рюкзак, постельное и тапки в мешок, он затянул узел и оставил мусор возле двери до завтра.

Утром Денис вынес заготовленный ночью мешок на помойку позади общаги. Когда, возвращаясь, он забежал с улицы в фойе, навстречу из лифта вышла Полина.
- Привет – улыбнулась она, - Слушай, ты Федьку не видел? Не могу дозвониться до него…
- Привет. Нет, не видел. А он, наверно… Он же вроде уезжать собирался.
- Куда? – удивилась Полина - Он, может, в комнате спит? Хотя я стучалась… Пойдём поднимемся вместе.
- Да мне тоже пора идти…
Полина посмотрела на ноги Дениса (он был в тапочках):
- Я краем глаза гляну и всё.

Вдвоём они поднялись на этаж, вошли в номер. Денис с каменным лицом отворил дверь секции и Полина, не переступая порога, сунулась внутрь. Комната стояла вверх дном.
- Блин, ну куда он свалил?! Слушай, если придёт, скажи ему, что я заходила, хорошо? Пусть наберёт меня.
- Скажу конечно.
- У вас перестановка?!
- Та! Кровать – вишь, - сломалась… На шкафу пока сплю.
Полина сделала шаг в коридор и случайно задела ботинок. Это была обувь Бондарева.
- Ничоси! Он в общаге что ли? А ты точно не знаешь, куда он делся?
Денис пожал плечами.

Едва за дверью отзвучали каблучки её туфель, Денис спрятал обувь соседа в комнате. Затем запер дверь, стащил постель со шкафа и, отпахнув дверцу, осмотрел лежавшее в глубине тело. Длинноволосый сильно загорел, щетина на его подбордке выцвела, поредела и поседела. Мицелий плесени стал бордовым, сильно разросся и пустил множественные связи в мозг. Денис достал маркер, начертал на коже лба жертвы единицу, сделал несколько снимков, затем поднёс к бледным губам маленькое косметическое зеркальце, и, когда на нём появились следы дыхания, шлёпнул Бондарева по щеке. Как и ожидалось, реакции не последовало. Денис шлёпнул ещё раз, произнёс шёпотом:
- Говори. Ну! Давай… Чего-нибудь - ну!
Но Бондарев лежал молча и только по каплям холодного пота, выступившим на его коже, можно было догадаться о том, что он жив.
Вооружась плоскогубцами, Денис снял с головы одну из уползших в мозг грибных нитей, отчего у длинноволосого задрожали веки. Он залепетал губами что-то чуть слышное. Это был бред. Тогда Денис склонился к самому лицу Бондарева, ласково прошептал:
- Что, больно? Ничего, недолго тебе здесь… Эта болезнь не смертельная, слава Богу… Такой гриб не погибнет.

Он привёл шкаф в исходное состояние и положил отнятую нитку под микроскоп. В увеличенном виде она представляла собой как бы крохотный проводок с коричнево-красной блестящей жилкой внутри. По этой жилке непрерывно перемещалась жиденькая субстанция.
Денис отвалился от микроскопа, раскрыл журнал и записал на свежеразлинованной странице в графе «Образцы»: «Номер “1”. Связи устойчивые, сложносоставные, приобрели бордовый оттенок. Мицелий мутирует…» Затем он пожевал ручку, подумал и сделал приписку: «…и в этот раз, похоже, до полной неузнаваемости! Неужели – разум?! Неужели – мыслящая структура? Как бы с ним… Чёрт! Как же с ним законтачить?»

С флешкой в кулаке Денис спускался по лестнице общежития. 16 этажей - сверху донизу. Тут и там ему встречались праздные студенты, и каждого он неизменно просил свести его со звуковиком. Наконец, в очередной компании курильщиков нашёлся знающий человек. Он отвел Дениса к толстенькой дородной барышне лет тридцати пяти, вся комнатка которой ввиду большого разнообразия наличествующей аппаратуры могла потягаться в возможностях с настоящей музыкальной студией.

Денис стоял в её комнате, и они вместе прослушивали выкрики Бондарева, записанные прошлым вечером.
- Пошёл! Пошёл! – орал голос Бондарева из динамиков - Давай - жарь их! Э-э! Куда ты?! Стой! Стой! Не ходи! Уйди отсюда! Потом зайдёшь, когда остальные подтянутся.
Закончив слушать, барышня утвердительно потрясла тремя своими подбородками и сказала:
- Хорошо, сделаю.
Денис протянул ей несколько купюр:
- До ночи сегодня, сможете?
- Да я быстрее сделаю. – уверила барышня, приняв деньги - Часа через два спустись.
- Хорошо. Слушайте, ещё просьба. Можно у вас тут кое-какие вещи оставить на пару дней?
- Если немного - неси… Под кровать засуну пока.
- Спасибо.

Вечером Денис вновь занялся наблюдениями. Он сидел у микроскопа, низко склонив голову над окулярами, и так и этак поворачивал нити на стёклах. Фоном шли беспрерывные записи компьютерных игрищ, очищенные звукорежиссёром от бурных эмоций Бондарева. Выкрики его были помещены в отдельные файлы и теперь колонкой располагались на рабочем столе в Денисовом ноуте. Все были аккуратно подписаны. Он ждал Полину во всеоружии.

Войдя, Полина натолкнулась на парня из соседней секции, тот ел салат в общей кухне. Полина кивнула ему, постучалась в знакомую дверь. Дверь вновь оказалась запертой.
- Фе-дь… - позвала она с какой-то виноватостью в голосе. И сразу добавила, обернувшись к обедавшему парню - Чем-то таким пахнет здесь, знаешь, вот… вроде как маринадами…
- У нас не пахнет – пробормотал парень, уходя с тарелкой к себе.
- Федя.
Денис нашёл на рабочем столе подходящий файл, нажал кнопку. Из динамика разнёсся по комнате голос Бондарева:
- Ты же знаешь, что я не пойду.
- А я тебя никуда и не зову.
- Иди отсюда!
- Что? – Полина обиделась. Голос её задрожал - Федь, выйди ко мне! Пожалуйста! Нужно поговорить.
- Чё ты ходишь-то за мной?
- Тогда впусти меня! Дурацкая манера – через дверь разговаривать.
- Иди отсюда!
Полина сглотнула подступивший к горлу комок:
- Слушай, можешь выйти и поговорить со мной? Включи телефон хотя бы… Включишь?.. А?..
Денис не нашёл у себя файла с подходящей репликой и открыл первое, что попалось ему на глаза:
- Давай - жарь их! Э-э! Куда ты?! Стой! Стой! Не ходи! Уйди отсюда! Потом зайдёшь, когда остальные подтянутся.
В полной растерянности Полина стояла под дверью, то и дело вытирая набегавшие слёзы:
- Выйдешь – нет? Чего ты молчишь?! Думаешь – всё да?.. Алё! Ссышь по-человечески сказать, да?..
Она опустилась на пол возле двери и заревела совершенно по-детски:
- Я всё равно здесь буду сидеть, пока не откроешь… В контакт не заходишь, телефон вырубил, в комнате заперся и думаешь - всё, да?.. Офигенский ты наш! – голос её сделался ядовитым, - Это из-за того, что я залетела, да, Федечка?.. Так ты и скажи тогда, блин, в глаза мне! Или ты, может, думаешь, что я вру? Типа, выдумала? Ага! Давай, молчи-молчи…
Сообразив что-то, она тихонько поднялась с пола и вышла за дверь. Денис услышал, аккуратно подобрался к двери, шагнул в кухню, а оттуда выглянул в коридор – вдалеке цокали каблуки Полины. Она повернула к каморке дежурной по этажу.
Денис влетел в комнату, спешно напялил кроссовки и куртку, сгрёб вещи в рюкзак и выбежал с ним на пожарную лестницу.

Дежурная была у себя. Только что Полина переступила порог, как из её рта потоком хлынули мольбы и вопросы:
- Здрасьте, а у вас есть запасной ключ от 1101 комнаты? Просто у меня одну вещь украли. Айфон. А я знаю, что он у них. Дайте ключ, пожалуйста! Откройте мне…
Дежурная только взглянула в глаза Полины, и словно кто-то по-женски шепнул ей в ухо: «Помоги! Быстро!» Дежурная повернулась к шкафчику с ключами, переспросила:
- От какой комнаты говоришь?
- 1101, секция справа.

Дверь секции была распахнута. Полина вбежала внутрь, огляделась, бросилась в ванную. Но ни в туалете ни в ванной не было ни души. Она заглянула в соседнюю секцию.
- Ребят!.. Федя у вас?!
- У нас нет никого…
- Можно я посмотрю?
Не дожидаясь ответа, Полина вошла в соседнюю секцию.
- Да смотри… - с опозданием разрешил дожёвывавший салат парень.
- Гос-спади, чем тут воняет-то?! – донёсся голос дежурной, (она как раз открывала окно в секции Бондарева).
Полина, заглянув под кровати, пошла к ней.
- Ох, мальчишки! Грязнули… Ну что, нашла? – спросила дежурная. Она перебирала шмотье, наваленное поверх шкафа - Где он… твой этот… патефон? Давай, гляди, пока я здесь… с тобой…
Полина теперь впервые заинтересовалась опрокинутым шкафом. Она стащила на пол постель - синеватое свечение пробилось меж дверцами. На дне шкафа, как в голубом зазеркалье лежал человек. Это был её Федечка. Это был Бондарев. Но это был новый, другой Бондарев. Загорелый, совершенной лысый, с седой аккуратной бородкой, он был теперь Фёдором Сергеевичем. Фёдором Сергеевичем Бондарчуком.

Прошла неделя. Настал день выписки. Полина принесла в покои пакет с одеждой. Медсестра, пуская её в корпус, приказала надеть халат и бахилы, и вот со своей ношей в этом наряде Полина вошла в холл, где её уже ждал Бондарчук. В бесформенной больничной пижаме он лежал на кушетке, отсвечивая гладковыбритым смуглым черепом. Помахав справкой в знак приветствия, он вскочил на ноги, как только её увидел. Лицо его приобрело уже традиционно суровое и с тем какое-то хитро-подлое выражение.
- Ты в Китай что ли за шмотьём ездила?!
Полина подала пакет:
- Давай-давай в темпе! Машина ждёт!
Бондарчук вытряхнул принесённую одежду на кушетку, начал переодеваться. Полина ему помогала, они опаздывали.
- Рассказывай! Что там с интернетом? – возбуждённо расспрашивал он, прыгая с носком на одной ноге.
- Я ещё не делала ничего… Тизер уже обсирают.
- Эт хорошо. Пусть обсирают. Пиар он и в Африке пиар. А как реклама?
- Да ты одевайся, блин. Успеешь с расспросами!
Но Бондарчук уже набросил ветровку. Оба они быстро подбежали к машине, припаркованной у входа.
- Поехали! – приказал Бондарчук, едва уселись. И повернулся к Полине - Так что с рекламой? «Пепси-кола» - наши? Наши. Конфеты?
- Про «Пепси-колу» ты у меня не спрашивай Я с ними не общалась.
- Я про конфеты спрашиваю.
- Я ещё с ними не говорила!
- Да ты что?! Серьёзно?
Полина взмолилась:
- Федя, когда мне?! Ты видишь – я как белка в колесе с этими дипломами! Мне же не только своё, но и за тебя надо было поговорить.
Но Бондарчук уже не слышал её. Сознание его сформировало план действий и теперь нужно было работать над решением текущих задач.
- Нам как побыстрее сейчас до «Сити-ОЛа» добраться? – спросил он у таксиста - На метро или с вами? Нужно крюк сделать.
- Какой, блин, «Сити-ОЛ»! – вмешалась Полина, - Мы сейчас в универ за деньгами на фильм едем! Нас ждут вообще-то!
Бондарчук точно не понял её. Он вынул из кармана мобильник и начал искать в списке контактов номер. Полина всерьёз разволновалась от этой череды широких мужских поступков, и теперь её одновременно пугало и радовало то, что Бондарчук был так деятелен после болезни. Она поглядела ему в глаза и проворковала с затаенной улыбкой:
- Да ты меня слышишь – нет?
- Так что?.. Сворачиваем? – переспросил водитель, чтобы не делать в пробке манёвр понапрасну.
- Да-да, сворачиваем… - отозвался Бондарчук деловито.
Он сидел, приложив к уху мобильник и ждал, когда на том конце провода снимут трубку, а Полина продолжала глядеть на него с любовью и восхищением. Поймав её взгляд, он ответил:
- Успокойся. Универ нам и так бабла даст. А конфеты могут и передумать… Ещё в комиссию по рейтингам надо дать чего-нибудь… Всё! Тс-с-с! – и он солидно проговорил в трубку - Игорь Алексеевич? Это Бондарчук… Мы с вами общались на прошлой неделе… Да… Да… Так мы подъедем? Отлично. Да… До скорого…
Полина не сдержала улыбки. Она положила голову на его плечо и замурлыкала, как и всегда делала после хорошего секса. Бондарчук всё понял, коротко поцеловал её в щёку, погладил уже слегка округлившийся животик. Полные счастья, несколько минут они сидели обнявшись, без слов. Потом Полина сказала:
- Блин, странно… Ты так изменился… после этого… Даже вот внешне. Папочка такой…
И она снова украдкой взглянула ему в глаза.
- Натуру выбирать некогда, - размышлял Бондарчук вслух - я думаю, снимем прямо в общаге. Правда сценарий там… Но это пустяк, переиграем. Персонажей уберём лишних, тут подшаманим, там - немножко… и, даст бог, завтра-послезавтра запустим.

В зале общежития, выбранном для съёмок Бондарчуком, вполукруг расставили софиты, развесили тряпки, разложили необходимый реквизит. Теперь был короткий перерыв, все ушли пить кофе и девушка-репортёр, прибывшая с регионального телевидения, упросила режиссёра дать короткое интервью. Бондарчук встал на фоне софитов, но так чтобы те не засвечивали камеру, репортёрша встала немного левее, готовясь пройти в кадре несколько шагов, прежде чем начать разговор. Оператор взял её крупным планом, она с усердием вылепила дежурную улыбку на лице и начала:
- Р-раз, два, три. Поехали!.. Это один из немногих случаев в истории российского кино, когда маститые критики, проявив живой интерес к личности и художественному почерку начинающего режиссёра, уже на стадии производства предсказали ленте большой успех у зрителя… Фёдор, как вы думаете, почему к вашему фильму такое повышенное внимание?
Она подошла вплоть к Бондарчуку, протянула к его губам микрофон. Бондарчук состроил мимикой выражение собственного достоинства и ответил:
- М-м-м… Я думаю, ни для кого не секрет, что мы снимаем студенческое кино, да… Но мы первыми в России… то есть нам первым удалось договориться, привлечь разработчиков технологии 10D. Этот момент, видимо, и вызывает такой ажиотаж… Сейчас вокруг многое меняется. Мы видим возрождение науки, подъём в экономике, что бы нам не внушали, да… И естественно это касается и культурных ценностей тоже. Может быть, люди просто почувствовали что-то родное… Давно, казалось бы, потерянное. Я думаю, в этом дело…
Всё время пока он говорил, репортёрша с одобрением покачивала головой. У неё оставалось полторы реплики:
- Да… да… Фёдор, я знаю, что между компаниями, которым доступны… то есть которые могут организовать прокат фильма в формате 10D, до последнего времени шла серьёзная конкурентная борьба за ваше детище. Есть ли у вас информация по поводу того, чем она завершилась? И ощущаете ли вы поддержку от министерства культуры?
- Безусловно, нашу картину поддерживают. – славословил Бондарчук - И это поддержка разноуровневая. Нам помогают с оборудованием, с организацией съёмок, что, в общем, приятно… Ну а насчёт проката, я думаю, пока рано делать какие-то выводы… Поживём-увидим.
- Спасибо! Это был Фёдор Бондарчук - режиссёр, занятый на съёмках своего дипломного фильма, премьера которого состоится осенью этого года. Хочу напомнить, что фильм будет показан в кинотеатре «Лермонтовский» и – это прецедент в истории российского кинопроката, - зрители должны будут прийти в зал без верхней одежды, как того требует технология 10D. С вами была Аня Полянская, Егор Бойко и Андрей Энтин – специально для телеканала «Свет»

Пять месяцев спустя, дождливым октябрьским утром в самом центре Москвы, возле кинотеатра «Лермонтовский», кутаясь в лёгкое серенькое пальтишко, прохаживался молодой человек. Дул сильный ветер и от него не спасали ни плащи ни куртки. Так что несколько раз Денис, а это был он, спускался в метро и стоял возле турникетов, в кучке ожидальцев. Но если другие ожидали родных и знакомых, то Денис ждал начала премьерного сеанса. Иногда он доставал из кармана билет, с тихой радостью смотрел на него и потом снова прятал.
Кинотеатр открыли за два часа до показа. В пустом фойе, где две старухи-гардеробщицы пили утренний чай, раздался скрип старой деревянной двери. Снимая на ходу пальто, к ним приближался Денис. Одна из гардеробщиц, кряхтя, поднялась и враскачку поковыляла ему навстречу. Бросила на ходу:
- Не рано?..
Денис не ответил. Старуха приняла пальто и вручила ему номерок - единичку.

Минуло два часа. Закрылись двери. Погас свет. Денис сидел в большом кинозале с голым торсом. Откуда-то сзади лилась низкочастотная электронная музыка, изредка перекрываемая криками и выстрелами. Зал был полон. Полуобнажённые мужчины, женщины в лифчиках, иные с детьми, неотрывно глядели в экран. Экран озарял их голубоватыми вспышками, отчего лица зрителей казались заворожёнными, а тела покрывались холодным потом. Там, в коробках черепов, как бы отнятые от тела, с дикими воплями метались их личности.
Фильм назывался «Нейрогрибы»