Образ мира святого и грешного в прозе Михаила Коцю

Образ мира святого и грешного в прозе Михаила Коцюбинского

Центральная котловина Крымского горно-лесного заповедника -- один из самых дивных, диких уголков Крыма. Душа его -- Косьмо-Дамиановский монастырь.  В эту «духовную лагуну» заходили и религиозные паломники, и люди светские, творческие, ищущие. К ним мы отнесём и Михаила Михайловича Коцюбинского, известного украинского писателя, волею судьбы заброшенного в Крым и посетившего эту горную обитель впервые на праздник "Покрова Пресвятой Богородицы" в 1896 году. Наступила «пора зрелости» -- монастырю уже 40 лет Он мужской, славится на всю округу своим целебным источником Савлых-су. Человеку, ищущему материал для новых произведений, такая информация была «нА руку». Сама поездка туда помогла Михаилу вдохнуть «глубже» и придала некий экзотический вкус писательской пище, вкушаемой иногда обязательно-пресно. Вот что пишет Коцюбинский в письме к своей любимой жене: «... лезем на гору. Мы уже в полуверсте над уровнем моря. Лес становится всё более мощным, кряжистым. Почти ни одного дерева иной породы не встретишь: только бук и бук.» Похоже, что писатель «со-товарищи» поднимается некоторое расстояние пешком... В то время он работал в филлоксерной комиссии, на виноградниках Алушты, в том числе и села Корбеклы (ныне Изобильное), расположенного высоко в горах, на границе с буковым лесом. "Вот мы уже на самом высоком пункте, садимся на подводу и с головоломной скоростью спускаемся с горы. Ничего нельзя разглядеть. Только деревья скачут и кружатся за тобой, перед тобой с левой руки, с правой. Въехали в ущелье. С одной стороны стена, с другой -- стена. Над деревьями ленточка неба, словно голубая дорога. А ущелье становится всё уже и уже. Куда же мы заехали? Ничего, близко монастырь, утешает Амет». Проводниками в конце 19 - начале 20 века служили в основном молодые татары. Амет, видимо, один из таких «горных гидов». Известно, что и татары-мусульмане посещали монастырь с целью омовения в чистом источнике. Крымско-татарское население всегда почитало родники, тем более такой значимости.
    «На горе между буком чернеет кое-где сосна, а над ручейком стоят лесные орехи. Пропасть всё сужается. Становится страшно, словно под землю едешь. Когда же конец? Но вот ущелье немного расширилось и упёрлось в зелёную великанскую стену Хамны-буруна, а на фоне свежего, как весной, леса показываются воротами в белой стене, из-за которых выглядывают круглые чёрные с золотыми звёздами купола церкви. Приехали». Первая встреча (а первое впечатление самое яркое) Михаила Коцюбинского в монастыре была с монахом-украинцем, который к тому же заговорил с путешественниками на чистом украинском языке. Михаил Михайлович почувствовал в этом уже немолодом мужчине, проведшем 50 лет в монастырях, родственную душу, назвав его «поэтом и индивидуалистом». Именно тогда Коцюбинскому приоткрылась «истинная жизнь» и он понял, что не всегда в монашеских обителях господствует «праведное бытие». Нелицеприятные образы-впечатления оставил писатель, побывав в стенах мужского монастыря: «Грязно там, как в свинарнике, мы с полчаса блуждали, пока не нашли «гостинника», чтобы поставил нам самовар. Как самовар, так  и посуда покрыты слоем вековечной грязи. Пока пили чай, я узнал, что братии в киновии 30 человек (10 монахов, остальные послушники). Послушники преимущественно пристраиваются на зиму, а весной расползаются в разные стороны». Субъективный ли это взгляд не особенно религиозного путешественника или наблюдение не столь приглядной действительности? В путеводителе Е.М.Литвиновой «Крым. Православные святыни» узнаём, что после смерти игумена Макария, первого «управленца» Косьмо-Дамиановской обители,  настоятели в киновии стали меняться очень часто. Сначала настоятелем монастыря был назначен иеромонах Парфений, с 31 мая 1879 года его сменил иеромонах Василий, затем на этом посту побывали иеромонахи Павел и Серапион. Частая смена руководства, отсутствие единых требований привели к тому, что монахи стали лениться в исполнении своих обязанностей, хозяйство монастыря приходило в упадок. Бедность и грязь отпугивали паломников, да и численность братии резко сократилась.  Увы, во время своего второго приезда в монастырь в 1904 году Михаилу Михайловичу  так и не удалось осуществить свой замысел – глубже «погрузиться» в монашеское житьё-существование, для этого поступить в обитель послушником, будучи уже женатым человеком», «надеть на себя подрясник, ходить в церковь, есть и спать вместе с братией», чтобы собрать материал для повести, сюжет которой уже родился и требовал наполнения живыми наблюдениями, -- обитель уже стала женской. Мы знаем о глубоком огорчении М. Коцюбинского. Возможно ещё несколько произведений увидел бы мир, но из под пера творца выходит только новелла «В грешный мир», написанная, как считали некоторые литературоведы, «от отчаяния». Она аккумулировала в себе впечатления, полученные писателем благодаря поездкам в Косьмо-Дамиановский монастырь.
     Героиня произведения – «чёрная матушка игуменья», грубая и жестокая -- управляет монастырём. В её окружении такие же корыстолюбивые, озлобленные монахини. Четырёх послушниц вынуждают проститься с обителью только за то, что они, собирая малину для игуменьи, попробовали несколько ягод... «Художник слова» акцентирует внимание зрителя на необыкновенную природу, окружающую героинь. Центральная котловинуа Крымского заповедника, на дне которой расположилась обитель, называется  им чашей: «…Бодрящий холод наполняет эту дикую чашу, по серым камням катятся холодные воды, и пьют их дикие олени. В синих туманах шумит Альма, и сосны купают в ней свои косматые ветви…». В христианском искусстве чаша упоминается как символ веры. Чаша была тем сосудом, который использовал Христос во время Тайной Вечери. С другой стороны, чаша может быть символом тяжёлой судьбы (горькая чаша), как в библейской истории об Иисусе Христе, просившем Бога отвести горькую чашу, предвидя приближение Своего распятия. Неожиданные события новеллы разворачиваются на полянах и вершинах выше монастыря. Природные видовые площадки подтолкнули монахинь из «тёмной чаши»  --  женской горной обители, где не всё «гладко», со страхом и с нескрываемым удовольствием взглянуть на «грешный мир», увы, так манящий к себе: «И вдруг остановились. Ослепли. Море света залило им глаза. Дрожащие, взволнованные, они раскрыли глаза. Перед ними лежал тот далёкий, грешный мир, из которого они бежали когда-то в тихую, чёрную яму, -- заманчивый, весёлый, весь в сиянии, как мечта, как сам грех! Далёкое море открыло широкие объятия зелёной земле и радостно трепетало, словно живая небесная лазурь. А земля млела и смеялась в объятиях, словно женщина, упоённая страстью, и блестели на солнце ряды белых домов, как мелкие зубы её, а зелёные долины стлались, как косы». Покорные и испуганные грехом, девушки чувствуют растерянность перед Большим Миром. Находящийся за пределами «чаши», «макитры»  этот прекрасный и свободный, но «грешный» мир Коцюбинский противопоставляет маленькому монастырскому мирку, «святому» по определению и назначению, но не имеющему в наличии исполнения законов христианской жизни. В своём исследовании крымского творчества Михаила Коцюбинского Зоя Фоминична Ефименко-Коцюбинская упоминает о персонификации писателем земли и моря в новелле «В грешный мир», придания им способности чувствовать и переживать именно то, от чего были отстранены обречённые на монашеское самоотречение героини новеллы. Этот полный полемического задора пейзаж заканчивается лирическим гимном крымскому теплу и свету: «И весь этот чудесный край плыл куда-то в море тёплого света в широком, беспредельном, синем просторе».  Сотканный из светлых и радостных тонов, пейзаж прибрежного селения резко противостоит мрачной тени монастырского ущелья. Этот же пейзаж является как бы внешним выражением душевных переживаний героинь новеллы, как бы стимулом, обусловившим их стремление к новой, полнокровной жизни. Финал новеллы прост и предопределён: несколько монахинь, в том числе аскетичная Устина и решительная Варвара изгнаны матушкой-игуменьей из обители. Они прощаются со своим безрадостным прошлым и отправляются в неизвестность будущего. В пути девушки впервые ощущают себя настоящими сёстрами, породнившимися узами тепла и единомыслия, когда ещё недавно в монастыре они были чужими и недоброжелательными одна другой. Так кто же всё-таки главный персонаж психологической прозы?
     Полное право на это имеет Крымская Природа. Многоликая во временах года, волнующая душу своей изменчивостью, монументальная и, отчасти, суровая, она и определяет тот реальный «грешный мир», который так не любили и боялись в стенах монастыря. «Мурашками по коже» пейзажи нам солируют о силе жизни, которая так заманчиво увлекает героинь верой в свой завтрашний день, одурманенный запахом свободы. Особенной торжественностью отличается удивительная панорама утреннего моря, утверждающая победу света над тьмой. Эта победа озаряет обездоленных послушниц, открывающих для себя возможное личное счастье в «грешном мире». Значение «мира грешного»  --  жизнь мирская, женская, человеческая со всеми её радостями, страстями, «материальными излишествами». Мирская – значит не церковная, не монашеская, вне аскезы и борьбы со всем, что выходит за стены киновии: мешает и отвлекает от исполнения иноческих обязанностей. Аскеза и полное послушание приказам вышестоящих, подчас жестоким и безрассудным, правдиво подмечены и представлены Михаилом Коцюбинским как главное условие спасения, без которой невозможна и жизнь в обители. Любовь к Богу и человеколюбие в этой композиции уходят на второй, а то и на более дальние планы.
     Удивительно, но на несколько лет позже в Сибири появляется идентичный исследователь «женского монашеского жития». В книге С. С. Царегородцевой «Грани судьбы и творчества Г. Д. Гребенщикова» мы знакомимся с талантливым писателем А. Е. Новосёловым, летом 1912-1914 гг. совершившим поездки по сёлам Юго-Западного Алтая, записывая фольклор и изучая культуру старообрядцев. Поднимаясь вверх по долине живописной реки Убы, А. Е. Новосёлов записывает: «Я в первый раз в жизни наблюдал такую флору и ехал как в сказке». Добирается писатель-исследователь и до женского поморского скита, где «монахини ведут отшельнический образ жизни, едят только растительную пищу и считают скотоводство тяжким грехом. Лекарств, разумеется, не принимают – лечатся одними молитвами». Наблюдения пытливого этнографа легли в основу его повести «Мирская», где главная героиня, поступив послушницей в монастырь, борется между желаниями: «уйти в мир» -- на реку Убу к любимому человеку Василию или остаться в скиту, спасаясь здесь от «грешного мира». Интересен тот факт, что автор использует в своём произведении словосочетание «грешный мир» в том же значении, что и у Михаила Коцюбинского: «Загорный суетный и грешный мир отошёл, схоронился». «Грешный мир» тут тоже за пределами духовного учреждения, а точнее – за горой, которая в обоих случаях выполняет некую преграду. Гора в мифологии часто воспринимается как образ мира. Гора считается местом перехода с одного плана на другой. Оба автора горами ограждают монахинь от мирского бытия. У Новосёлова -- это защита от неполезного для насельниц: «Утёс закрыл полнеба и стоит нерушимой стеной, охраняя обитель от людской суеты. Тихо и покойно под его защитой». Коцюбинский же наоборот горами заслоняет «свет и радость» от послушниц, показывая им во время прогулки на вершину  весёлый и заманчивый мир: «Поднимемся выше, на самую вершину, -- просила Варвара, -- она раскраснелась, почувствовав вкус свободы». В зимнее время вершины гор, окружающих женский монастырь, покрывались снегом. Снежная зима в России – это праздник, обновление жизни, символ приходящего года. В горном Крыму снег воспринимается иначе – оторванность от мира, невозможность воспользоваться дорогами с обеих сторон, отсюда «замирание», погружение в свой узкий мир, так называемый «котёл», «чашу», в данном случае мир монастырский. Снег – символ двойственный. Метафизический смысл снега – замёрзшая вода (источник жизни). У М. М. Коцюбинского снег символизирует остановку, бесчувствие, затвердение жизненных аспектов. Снег за окном – отсутствие перспектив. Вот как выглядит зима в новелле «В грешный мир»: «По целым дням и ночам сыпал и сыпал снег и наконец засыпал ущелье. Засыпал дороги, засыпал леса, долины и Альму…  От всего света отрезал… А когда тучи разорвались и осели на горы, пал с неба холод, словно гнев Божий… Трещали в испуге деревья, трещала церковь и вянули сестрички». Зоя Фоминична Ефименко - Коцюбинская (племянница писателя) в своём исследовании «Крым в творчестве М.М.Коцюбинского» считает, что неоднократным повторением слов «сыпать», «трещать» автор создаёт настроение гнёта, необычной суровости зимнего пейзажа, таящего смертельную угрозу для лишённых крова «сестричек». У А. Е. Новосёлова в рассказе «Мирская» снег выполняет аналогичную функцию – отрывает обитель от мира, не принося радости насельницам: «Зима отрезала обитель от мира на долгие месяцы…», главная героиня послушница Аннушка «молилась так же крепко и старательно, но не было уже ни покоя, ни радости, был только подвиг».
    
     Изучая материалы биографии Михаила Коцюбинского, неоднократно обращаешь внимание на его индивидуально-обособленную позицию по отношению к религии. Она двойственная: с одной стороны неприятие духовенства как определённого класса (ряд рассказов писателя и статьи его дочери Ирины Коцюбинской помогают нам докопаться до этого факта), с другой стороны нельзя ни обратить внимание на то, как Коцюбинский осведомлён о глубинах переживаний верующего человека. Знакомясь с произведением «Куколка», уже начинаешь сомневаться в полной материалистичности новеллиста, создаётся впечатление, что религиозное чувство возможно касалось души Михаила на определённом этапе его жизни.
     Писатель прибыл в горную обитель в определённом состоянии духа, но тут же столкнулся с «прозой жизни». Царица новеллы  --  госпожа Природа только усилила переживания. Алчность и властолюбие игуменьи, человекоугодничество благочинной, враждебность и зависть сестёр друг к другу -- всё это никак не соответствовало эталону христианской жизни. Детальные наброски удивляют точностью наблюдений: сестра Аркадия, скромно опустив ресницы над постным лицом, спешила к матушке с букетом роз, ещё мокрых о росы, её провожали недобрые взгляды встречных монашенок. Сердце «художника слова всегда ранимо» и оно обиделось тем противоречивым событиям, которые наглядно предоставили всё уродство и изъяны человеческой природы на фоне Природы Божественной, где величие гор, слегка пугающая дикость деревьев, напоминающих осторожных косуль и изогнутых в крепких своих рогах оленей, в унисон с поющими лесными птицами над золотыми куполами церквей. Читая эти отрывки, размышляя над событиями новеллы, невольно задаёшь вопрос: действительно ли на тот момент, когда Косьмо-Дамиановскую обитель посещал Михаил Михайлович, в ней существовали худые нравы или это плод воображения, а может и эклектика типажей из внемонастырской жизни?
    Обратимся за исторической справкой к двум писательницам, которые в своих краеведческих сборниках дают характеристику монастыря на период начала 20 века, когда он был женским. Заглянем в «Старый альбом» Лии Поповой: « В 1899 году мужская киновия по указу Синода была преобразована в женский монастырь. Первой настоятельницей была игуменья Варсонофия (Ксения Акулова), благочинная Топловского женского монастыря (умерла в 1919 году, похоронена в монастыре). Её стараниями в 1903-1905 годах в монастыре была устроена каменная подпорная стена для укрепления террасы, на которой стояла церковь Косьмы и Дамиана. В женской обители появились прекрасные сады, особенно славилась обитель грушами, некоторые деревья плодоносят и по сей день. Кроме садоводства, занимались огородничеством, разводили коров, мелкую живность. Монахини слыли искусными рукодельницами: плетение кружев, вышивка бисером, шитьё  --  ежедневное занятие послушниц». А вот что пишет Елена Литвинова в своём справочнике «Крым. Православные святыни»: «Трудолюбие и дисциплину, заведённые в образцовом Троице-Параскевиевском монастыре, сёстры перенесли в новую обитель. Несмотря на бедность, хозяйство стало постепенно налаживаться. Сделали капитальный ремонт зданий, привели в порядок территорию монастыря, построили каменные подпорные стены, укрепившие террасу, на которой стояла церковь, новые кельи, просфорную, хлебопекарню, мастерские, прачечные и другие хозяйственные постройки. Чистота и порядок, наведённые в обители, снова привлекли богомольцев». В книге Людмилы Александровны Ясельской и Рины Александровны Замтарадзе «Косьмо-Дамиановский монастырь в Крыму мы читаем: «Усердие матушки Варсонофии не осталось незамеченным: 6 мая 1900 года Святейшим Синодом она была награждена наперсным крестом. В том же году за понесённые труды на ниве благоустройства обители императором Николаем 2 награждена золотым часами с царским гербом и драгоценными камнями. Женский Косьмо-Дамиановский монастырь обретал известность и добрую славу. Не случайно к концу 1899 года здесь было уже 50 сестёр, через пять лет (1904 год – второе посещение Коцюбинским монастыря) – 80, ещё через пять – 100, а к 1915 году в монастыре проживало более 120 насельниц: 8 монахинь, 31 рясофорная послушница, 6 указных послушниц».
     Удивительное противоречие -- хозяйственница и положительно акцентуированный руководитель игуменья Варсонофия в историческом описании монастыря, и -- злая, жадная игуменья Серафима, выгнавшая монахинь, иудоподобная казначея, «в готовности» предавать всех и вся, враждебные друг к другу сёстры. Что это: фантазии гения, проницательно изучившего все «тёмные» стороны женской сущности или действительно так выглядела пустынь без красивой обложки?  В наше свободное время тоже есть люди, фанатично идеализирующие всех представителей духовенства, но и они, увы, в определённый момент осознают смысл Библейской фразы «всяк человек ложь...» и, как перчатки, меняют церковные приходы и духовных наставников, есть и такие, что «изменяют» и монастырскому призванию  --  всё это зовётся «суровой правдой жизни». Её-то, завуалированную, никогда не упускал наш писатель... К сведению – в монастыре совершалось великое дело: по указу Святейшего Синода от 19 декабря 1900 года, как свидетельствуют документы Таврической духовной консистории, в обитель на перевоспитание направлялись малолетние преступницы, которые полностью находились на довольствии монастыря. Они, уже много повидавшие в жизни, получали здесь драгоценные уроки благочестия, приобщались к доброму и светлому. Кроме того, в монастырь принимали беспризорных девочек-сирот, которых также воспитывали и растили сёстры обители. Об этом незаметном, негромком подвиге монастыря не было принято много говорить… Добровольный уход из обители был большой редкостью.  Можно предположить, что факт пребывания преступниц и беспризорных и определял неизбежность конфликтов внутримонастырской жизни, наблюдаемых Коцюбинским.
     Читая «В грешный мир», я задалась вопросом: в каких именно окрестностях монастыря разворачиваются события новеллы? Выше обители находятся три известные поляны, куда поднимались обычно насельники и гости. Это Гаврельская, Монастырская и Царские поляны. Все они описаны в путеводителях конца 19 -- начала 20 века, в частности А. Безчинского и Г. Москвича.  Монастырская поляна  --  над обителью, на неё взбирались монахини для выпаса коров. Ещё через несколько сотен метров, на хребте Конёк --  живописные Царские поляны. На дореволюционных картах обозначена тропа, ведущая от монастыря к Монастырской и Царской полянам. Граница одной из Царских полян  --  скальная кромка, откуда одновременно можно созерцать горы Чатырдаг, Бабуган и южную долину с морем, подтверждение мы находим в отрывке из произведения «В грешный мир»: «И весь этот чудный край  плыл куда-то в море тёплого света в широком, беспредельном голубом просторе... С левой стороны грузно лежал на земле угрюмый Чатырдаг, а с правой громоздилась на небо Чёртова лестница Бабугана, нагретые скалы, серые, голые, в чём мать-земля родила». Описанную панораму непосредственно из обители ни созерцать, ни описать невозможно, а только с хребта Конёк, что и доказывает посещение Михаилом Михайловичем этого урочища.
   Достоверное описание может только дать человек, впитавший в себя дух сих мест. И кто как не любознательный Михаил Михайлович, прихватив записную книжку, пробирался за монахинями на вершину, и там, прямо под облаками, застыл в изумлении, прислушиваясь к божественным, неземным звукам монахини Устины, вместе с Варварой, всматриваясь в призывы "грешного мира"? Да грешен ли этот мир? А вы как считаете?
    Произведение «В грешный мир» Михаила Коцюбинского глубоко реалистично. Это характерно для  прозы 2 пол. 19 – нач. 20 вв. Ярчайшие представители реализма в русской литературе  –  Ф. М. Достоевский и А. П. Чехов  – были почитаемы  Михаилом Михайловичем. Известна переписка М. М. Коцюбинского с А. П. Чеховым и перевод Михаила его произведений на украинский язык. Фёдор Михайлович тоже имел влияние на творчество «Солнцепоклонника», можно даже выделить его особый реалистичный период в писательской жизни: исследование человеческого характера в его связях со средой, направленность на объективное, правдивое отражение жизни, воплощение социально-критического начала, создание живого образа реальности.
  Мы знаем, что для написания произведения «В грешный мир» Михаил Коцюбинский обращается к новелле. В своём труде «Мастерство писателя» талантливый русский лингвист и литературовед Виктор Виноградов определил новеллу «изначально как жанр, который развивался в буржуазной литературе»; он отмечал, что «новелла была одним из тех литературных явлений, в которых социальное содержание обнаруживалось легче и очевиднее, чем во многих других, опираясь не только на литературные источники. Вырастая из быта, новелла несла в «большую литературу» живой материал окружающей жизни. Реалистическая трезвость, разрушение и осмеяние старых феодальных ценностей, прославление жизни с её наслаждениями, преклонение перед буржуазной ловкостью, хитростью, оборотистостью характеризует новеллу в её первых шагах. Литература реалистически и трезво подходила к изображению «типических характеров» своей эпохи, проникалась реалистическим познавательным содержанием». Новелла Коцюбинского досконально опирается на  время  –  она реалистична. История литературы 19 века знает очень мало чисто реалистических новелл. Огромный вклад в становление этого жанра внёс Проспер Мериме, французский историк, писатель и переводчик («Этрусская ваза», «Двойная ошибка», «Кармен»).  В России  --  это Антон Павлович Чехов («Чёрный монах», «Дом с мезонином», «Студент»).
  Михаил Михайлович Коцюбинский, талантливый украинский писатель с мировым именем, образованнейший человек эпохи, опираясь на свой жизненный и литературный опыт, и опыт великих мастеров-предшественников жанра реалистичной новеллы, впитав в себя дух загадочной и неповторимой крымской природы, тонко сопереживая людям из низших и средних социальных слоёв (угнетённым и обиженным), создал выразительное по своим образам и актуальное в различных временно-социальных диапазонах произведение – новеллу «В грешный мир». Писатель образовал свою концепцию «святости» и «греха» путём широкого применения символов (чаши, вершины, снега и др.), чётко обозначив границы данных понятий, акцентируя внимание читателя на различия их значений в идеализированном христианском (православном) мире и в контексте его крымской реалистичной прозы. В новелле Коцюбинского термины «святой мир» и «грешный мир»  -- это своеобразные «жизненные перевёртыши», это протест против «буквы» в пользу «духа», против лжи, лицемерия, фарисейства жизни в целом. Крымская новелла Михаила Коцюбинского «В грешный мир» -- искренний и непосредственный взгляд стороннего наблюдателя, своего рода путешественника, «охотника за темами» на особенности взаимодействия насельниц женской горной обители друг с другом и двумя мирами: святым и грешным. Произведение можно считать как ценной находкой для краеведа, приобщившегося к природе и традициям Крыма (религиозным и светским), так и просто желающих эмпирически и когнитивно «познать мир» и определиться в его координатах греха и святости.

          Источники и литература
    1. Болотнова Н. С. Филологический анализ текста. – М.: Наука, 2009.
    2. Бесчинский А. Путеводитель по Крыму. – М.: Т-во «Кушнерев и Ко», 1904.
    3. Виноградов В. В. Мастерство писателя. -- из Интернет
    4. Коцюбинський І. Ю. автор проекту видання. Я так поріднився з тобою. Листи до дружини. М. М. Коцюбинський. – Київ: Ярославів вал, 2007.
    5. Коцюбинская-Ефименко З. Ф. Коцюбинский в Крыму. – Симферополь: Крымиздат, 1962.
    6. Коцюбинская-Ефименко З. Ф. Крым в жизни и творчестве М. М. Коцюбинского. – Симферополь: Крымиздат, 1958
    7. Крымская палитра: Рассказы.Очерки.Главы из романов и повестей./(Сост. Дегтярев П.А.). – Симферополь: Таврия, 1982. – с.15
    8.  Литвинова Е. М. Крым: Православные святыни – Симферополь: РуБин ЧП Бинькин, 2003.
    9. Новосёлов А. Е. Мирская. – из Интернет
    10. Тимофеева Н. Ю. альманах «Планета друзей» №58 «Грешный мир» Михаила Коцюбинского. – Ялта: 2018.
    11.  Хализев В.Е. Теория литературы. – М.: Высшая школа, 2002.
    12.  Царегородцева С. С. Грани судьбы и творчества Г. Д. Гребенщикова. – Усть-Каменогорск: Медиа-Альянс, 2004.
    13.  Ясельская Л. А. Замтарадзе Р. А. Косьмо-Дамиановский монастырь в Крыму – Симферополь: Таврия, 2006.