Неведомое. Глава XVII

(продолжение. Предыдущая глава XVI - http://www.proza.ru/2020/01/12/454)

(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

        - А где же господин журналист? Где вы оставили его, Викентий Прохорович? – спросил Селятин Прозоровского, когда они вышли на воздух.
        - Владислав Леопольдович отправился к Чертову оврагу, Нил Карпович. – ответил тот и посмотрел на следователя как-то странно.
        - Вот как? Весьма интересно!..
        - Только, сдается мне, что ваш журналист и не журналист вовсе!..
        - Боже ты мой!  А кто тогда?
        - Не знаю…
        - Да отчего вы так думаете?
        - Видите ли, Нил Карпович, я прожил здесь всю жизнь. Исходил все окрестности вдоль и поперек. Знаю, кажется, здесь все, каждую тропинку, каждый куст и даже камень. Чертов овраг в свое время излазил вдоль и поперек, а вот господин Каминский знает его не хуже меня, а, может быть, даже и лучше! Мне представляется, что господин Каминский ходит по Чертову оврагу, как у себя дома!
        - Ну, он же сказал, что бывал там несколько раз…
        - Так досконально изучить местность нельзя без систематического обследования территории! Причем, на то, чтобы узнать расположение аномальных зон, где люди испытывают какие-то сильные внешние воздействия неведомой силы на организм, нужны годы чрезвычайно опасного и упорного труда. То есть необходимо точно знать такие места, чтобы не сгинуть в овраге без следа, как пропали там несколько десятков излишне любопытных искателей приключений из местных жителей и приезжих. Нужна подробная и обстоятельная карта местности с указанием аномальных зон. И у него есть такая. Он мне ее показал.
        - Что же тут удивительного? Такую карту мог составить какой-нибудь толковый местный житель-первопроходец, исследовавший овраг.
        - Это очевидно!. Но когда я спросил его, кто автор, он ушел от ответа. А между тем, я отлично знаю, кто составитель.
        - И кто же это, Вениамин Прохорович?
        - Это я!
        - Простите?.. Кто?..
        - Я, Нил Карпович!.. Я!
        - Вы уверены, что это именно ваша карта?
        - Абсолютно! Правда, это тщательно выполненная копия, но сделана она, без всякого сомнения, по моему рисунку. Сохранены все подробности, значки и надписи. Видимо, старались максимально сохранить схожесть с оригиналом.
        - Вы давали кому-нибудь её?
        - Показывал в начале весны охотнику Воронину. Он тогда подрядился в проводники к ученым Гейдельбергского университета. А потом каким-то непонятным образом с нее сняли обстоятельную копию. которая оказалась у господина Каминского. Мне совершенно не понятно, кто это мог сделать и, главное, как? Карта хранилась у меня дома, я ее никому не показывал, кроме Воронина.
        - Ну, Воронин мог же снять копию? Ничего необычного я здесь не усматриваю.
        - Воронин грамоты не разумеет. Он и видел-то ее недолго, я ему показал опасное место в овраге, где ручей уходит под землю, и которое лучше бы обходить стороной.
        - А что там такое?
        - Скажите, Нил Карпович, много ли вы видели шаровых молний за всю свою жизнь?
        - Как-то не приходилось наблюдать такое редкое явление.
        - Шаровая молния - не  такое уж и редкое явление, между прочим. Они, как утверждают ученые, появляются каждую грозу. Только видеть их (тут вы правы!) могут не все наблюдатели. А вот в Чертовом овраге, особенно там, где кончается ручей, они  присутствуют постоянно. Шарики молний разного цвета - от бело-голубых до оранжево-красных с гудением или характерным треском висят над землей или летают сразу несколько, словно заблудившиеся мухи! У меня такое впечатление, будто они стерегут что-то… В этих… в этих штуках заключена колоссальная мощь. Однажды одна такая разорвалась на старой сосне в сильный ливень. Большое дерево вспыхнуло, словно сухая щепка! И Это в то время, когда с неба хлестали потоки воды!
        Там иногда можно услышать доносящийся из-под земли  гул, а на землю, едва подойдешь поближе, быстро опускается густой туман, невесть откуда взявшийся. Человек, рискнувший пойти туда, исчезает бесследно…
        - А вы откуда узнали об этом? Сами наблюдали исчезновение в тумане?
        - Туман могут видеть все, кто рискнет подойти к этому месту, а про опасность мне несколько лет назад рассказывал один крестьянин, который видел, как в туман пошел его брат и, как в воду канул.
        - А где этот крестьянин сейчас, с ним можно поговорить?
        - Увы! Тоже пропал без вести в прошлом году.
        - На вашей схеме есть отметки, что там опасно?
        - Есть. Я там поставил рунический символ молнии.
        - А у Каминского был такой знак?
        - Да, на его карте такой знак есть, но только я знаю, что он означает.      
        Селятин с любопытством посмотрел на учителя: - Почему это вас так волнует, Викентий Прохорович? Владислав Леопольдович серьезный журналист, он досконально изучает материал, о котором пишет. Не зря же его ценят в Московском университете! Он проводит там исследования. Для этой цели он какие-то инструменты с собой носит.
        - Инструменты говорите? Скажите, господин следователь, а вот это для какого инструмента предназначено?
        Учитель порылся в кармане и сунул под нос следователю крупнокалиберный патрон с латунной гильзой. – Ну-тес! Обратите-ка внимание на пулю.
        Изумленный Селятин взял патрон в руку и поднес к глазам: - 45-70 Government… Мощный американский ружейный боеприпас!.. Видимо, в футляре для инструментов он носит ружье… А пуля… О, Боже!.. Она что - серебряная?
        - Говорят, что только серебро имеет силу против нечистой силы!..
        - Час от часу не легче!.. Кстати, как вы эту штуку приобрели? Выпросили у господина журналиста?
        - Нет… Можно сказать, что украл, Нил Карпович!
        - Бог ты мой! Викентий Прохорович! Да разве ж так можно-с?
        - Нельзя, конечно… Господин Каминский, видимо, заряжал на ходу ружье и случайно обронил, а я его просто подобрал, когда шел по его следам.
        - Вы что, следили за ним?
        Прозоровский замялся.
        Следователь еще раз внимательно осмотрел патрон и протянул его собеседнику: - Возьмите, Викентий Прохорович.
        - Нет-нет! Оставьте себе. Мне эта пуля совершенно ни к чему…
        - Как скажете, - Селятин пожал плечами и хотел было спрятать патрон в карман жилета, но потом передумал, снял головной убор и переложил его под тулью фуражки в потайной карманчик для иголки и ниток.
        - Видите ли… Что касается слежки…, - несколько смущенно продолжил учитель: - Чертов овраг и Змеиные болота – не Невский проспект для променада любопытствующей публики.  Гулять в таких мрачных местах, о которых ходят самые невероятные слухи, может только совершенно бесшабашный человек – отчаянный сорви-голова.  Большинство же нормальных здравомыслящих людей стараются избегать таких маршрутов, особенно после того, как их предупреждают о всякой чертовщине, что там водится. Я и побежал за ним, чтобы предупредить, когда увидел, что он направляется в сторону Гремучего ручья. Я ведь рассказал ему…
        Прозоровский спохватился, что сказал лишнего и замолчал.
        - Ну что же вы остановились, Викентий Прохорович? Договаривайте! О чем вы ему рассказали?
        - Господин Каминский так хитро, долго и упорно расспрашивал меня, кого я видел в Чертовом овраге год назад, что я сдался, хотя слово себе дал, что ни одна живая душа не будет об этом знать…
          - А со мной не поделитесь, случайно, Вениамин Прохорович? Все равно ведь уже тайну раскрыли журналисту…
        Прозоровский вздохнул: - Вам скажу, Нил Карпович… Только вы больше никому… Особливо насмешнику этому – вашему помощнику!
        - Клянусь!.. Так кто вам в овраге встретился? Леший? Лесовик?
        Учитель помялся: – А смеяться не будете?
        - Помилуйте, Вениамин Прохорович! Я серьезный человек!
        - Так вот… Недавно в том самом месте, где исчезает под землей Гремячий ручей, видел я чернокожую гаитянку,  уже считавшуюся пропавшей, именно ту, которую, как говорили, убили деревенские больше двух месяцев тому назад…
        - Не могли обознаться?
        - Совершенно исключено! Чернокожие женщины не так часто встречаются в наших краях, сами понимаете. Расстояние было примерно шагов тридцать, видимость хорошая. Я ее отлично помню! Она! Ошибиться невозможно-с! Одета в свое знаменитое шелковое красное платье, …несколько потрепанное…, голова повязана шелковым же платком. На черном лице белки глаз светятся… А рядом с ней – маленький ребенок или карлик в серо-зеленой накидке. Он был, примерно, с аршин или чуть больше ростом…
        - Карлик, говорите?
        - Ну…, возможно, ребенок. Хотя утверждать, что это ребенок – нет никаких оснований. Лица, рук и ног я не рассмотрел.
        - А вы уверены, что это живое существо?
        - Да!..  Мне показалось, что это он ведет креолку за руку…
        - А женщина?
        - Она была какая-то заторможенная. Шла неуверенно, враскачку, как ходят больные с нарушением двигательных функций  … или заводные куклы… И лицо у нее …
        - А что лицо? Какое-то странное?
        - Странное – не то слово. Я сказал бы… Понимаю, что это звучит довольно глупо… Словом,… такие застывшие лица бывают только у мертвых…
        - Хм-м!.. Викентий Прохорович, вы хотите сказать, что…
        - Вот именно, Нил Карпович! Я действительно хочу сказать, что в Чертовом овраге я видел мертвую креолку спустя два месяца после ее исчезновения или даже вполне вероятной гибели, которую сопровождал… э-э-э… местный леший… Теперь можете смеяться, конечно, или посчитать меня отъявленным лгуном или даже сумасшедшим…
        - М-м-да!.. Однако!.. Не знаю, что и сказать, Викентий Прохорович...
        - А ничего говорить и не надо, Нил Карпович. Я рассказал вам, что видел воочию в овраге, а вы можете мне не верить.
      - Постойте!.. Вы же, кажется, говорили, что уже с год, как не решаетесь появляться в Чертовом овраге?.. Сказали неправду?
      - Пришлось! Видите ли, в последнее время меня всячески донимают посещениями и расспросами какие-то весьма подозрительного вида господа, представляющиеся учеными мужами из Германии – сотрудниками Гейдельбергского университета…
      - Чем они же показались вам подозрительными, Вениамин Прохорович?
      - Тем, что они могут быть кем угодно, только не учеными! Поверьте мне, я способен отличить представителей любой науки: антропологов, географов или биологов, или кем они там представляются, от  военного человека…
       - Так вы утверждаете, что господин Каминский?..
       - У меня нет сомнения, что Владислав Леопольдович –  тоже военный человек и офицер!
       - Хм-м!.. Я тоже так думаю!
       - Вот видите!
       - Кстати, господин Каминский рассказал нам сегодня, что в тех местах этой весной как раз встретился с таким же удивительным карликом. По его описанию существо это похоже на то, которое видели вы.
        - Ах, вот как!
        - Два ранее незнакомых между собой человека, предварительно не сговариваясь, не могут одинаково описать внешность встреченного ими в овраге карлика.
        - Так вы мне верите?
        Селятин вздохнул: - Приходится, Вениамин Прохорович… Хотя… это совершенно невероятно!
        Собеседники помолчали, погруженные каждый в свои мысли. Потом следователь спросил: - Вы все про всех здесь знаете, Вениамин Прохорович. Известен ли вам купец Рубинчик?
        - Конечно, Нил Карпович! Лев Моисеевич - личность известная в Демидово. Крещеный еврей. Не женат… пока. Владеет обширным массивом леса. Вырубку ведет очень грамотно, лесные делянки всегда в образцовом порядке. В десяти верстах вверх по реке у него выстроена лесопилка, а при ней есть небольшая столярная мастерская. Рубинчик половину волости снабжает деловой древесиной для строительства. Продает и уже готовые срубы. Избы, сараи, строения для содержания скота – все у него есть. Только плати деньги – тебе привезут и поставят избу или телятник полностью, буквально за несколько дней. В окрестных селах у него несколько вполне приличных торговых лавок, в которых продается всякая всячина.  Снабжает селян всем необходимым – от граммофонных иголок до немецких швейных машинок «Зингер».
        - А что он за человек?
        - Вполне приличный, образованный, воспитанный… Можно сказать – культурный, даже интеллигентный…  Только вот…
        - Что? Есть какие-то неприятные особенности?
        - Видите ли… Мы все не идеальны, Нил Карпович…
        - А что такое, Викентий Прохорович?
        - Понимаете, посмотришь на иного господина – так само обаяние! Одет по последней моде, благоухает кельнской водой, пострижен, выбрит, как английский лорд и манеры – отменные. А уж лексикон-то! Как говорит – заслушаешься! Притом - тонкий знаток искусства, сам премило рисует акварели, балуется высокой поэзией, дамам в альбомы пишет очаровательные стихотворные посвящения, все восхищаются его остроумными  эпиграммами…
        Селятин улыбнулся: - Судя по солидному вступлению, вы готовите меня к  восприятию настоящего портрета Льва Моисеевича. Что-то вроде того, что дома с родными и близкими или с работниками и прислугой, сей образец политеса – совсем не таков, а настоящий тиран, деспот и злодей, раздающий зуботычины направо и налево…
        - Да нет, я совсем не это хочу сказать! Просто иногда вполне приличные люди не могут найти понимания у других, тоже вполне приличных и воспитанных людей. Отец Серафим не терпел господина Рубинчика. На дух его не принимал!
        - У батюшки были серьезные основания к такой неприязни?
         - Да, как вам сказать… Дело в том, что девицу Евпраксию, поповскую-то дочь увезли со двора на коляске Льва Моисеевича. У купца-то - самый скорый экипаж во всей волости. Рубинчик потом клятвенно уверял, что не догадывался, зачем юному князю Гагарину понадобилась его коляска… А потом дела у него давние с братьями Лукониными… Для батюшки же все, кто так или иначе связаны с владельцами Вяльцевского поместья – злейшие враги, помощники убийцы его дочери. Однажды батюшка выгнал Льва Моисеевича прямо с храмовой службы и запретил посещать его приход.
        - Вот как! Надо сказать, что поступок сей не красит священника.
        - Пожалуй… Но и Лев Моисеевич наговорил батюшке дерзостей, а потом пригрозил, что тот сильно пожалеет об этом.
        - Хм-м!..  Грозился убить?
        - Нет,  не убить. Угроза именно так звучала, мол, вы сильно пожалеете, батюшка, что так со мной обращаетесь.
        - Понятно!.. В запале даже вполне воспитанные люди иногда позволяют себе довольно несдержанные выражения. Как вы думаете, что  купец Рубинчик имел в виду, когда говорил «сильно пожалеете»?
        - Представить себе не могу, теряюсь в догадках!..
        - М-да!.. Воистину, язык мой – враг мой!
        Селятин достал из жилетного кармана часы, щелкнул крышкой: - Ого! Уже четверть первого, однако! А отец Илларион обещал приехать еще до полуночи… Опаздывает батюшка! А мне сказывали, что благочинный точен, словно хронометр.
        - Вы про священника клинского храма «Всех скорбящих радости» Иллариона говорите, Нил Карпович?
        - Про него. А вы его знаете?
        - А как же! Дружили они с отцом Серафимом. Илларион здесь иногда бывал, а в последний год, после гибели Евпраксии, приезжал, чуть ли не каждый месяц. Отец Серефим несколько дней после истории со старшей дочкой чудесил сильно, случалось, в дикий гнев впадал и на слова несдержан оказывался – мерзостную хулу Господу выкрикивал. Боялись, что умом тронулся, так куролесил. Почернел весь, высох, в глазах безумие… очи горят, словно  адский огонь в них полыхает. Батюшка Илларион даже жил в поповском доме, молитвы беспрестанно творил и с батюшкой наедине беседовал подолгу. Мало по малу - пришел в себя отец Серафим, и разум к нему возвернулся, и облик человеческий… Видать, смирился… Но прежним батюшкой так и не стал. Замкнулся. Службу правил уже без былого благолепия - холодно так, жестко, словно повинность отбывал… А когда в душе у пастыря умирает любовь… Сами понимаете, в православии без любви к ближнему слово божье к сердцам прихожан дорогу не находит. Кажется, что это не Иисус Христос говорит устами священника, а…
        - А кто же, Викентий Прохорович?
        - Не знаю, господин Селятин!

(продолжение следует. Глава XVIII - http://www.proza.ru/2020/01/15/379)