Зверь

Красное солнце вставало из-за горизонта. Оно прорывалось сквозь белую мутную пелену утреннего неба. Мелкие снежинки блестели в воздухе, сверкали своими острыми гранями. Все было занесено, завалено снегом. Все поля, вся земля лежали под ним скрытые. Он бы никогда не растаял, а они бы никогда не показали лицо свету. Лишь черные стволы сосны прорывались наружу стоя вместе уже почти целую вечность. Хруст слышался каждый раз, когда конь ступал своими тяжелыми копытами давя этот белый, белый снег. Подковы чеканили следы. Шаг за шагом, тяжело дыша, конь разминал снег перед собой. Мощные мышцы, надутые вены, пар из ноздрей. Санки тащились за ним, две полосы следов тянулись в противоположную сторону. Чугунные гвозди, расщепленное дерево, сухая трава, веревки, вожжи. Конь шёл уверенно, медленно качая шеей, которую покрывала густая грива. Веревки, щепки, солома. Темно-красные капли крови въедались в грубое дерево санок. Заячья тушка уже остыла. Холодный ствол ружья лежал рядом с ней. Снег остановился в воздухе, ветер затих, все вокруг замерло. Конь замер вместе со всем миром. Сердце его перестало биться, кровь остановилась. Белый горизонт отразился в глазах, все шумы прекратились. Солнце, осветившее пелену тонкого воздуха, погасло.

***
1.
Дым из печных труб показался за поворотом. Лес закончился, уступил свои владения деревне. Никто не знает, как и когда она здесь появилась. Темная, посреди лесов, нескончаемых рек, озер, болот. Избы с дворами, покосившиеся заборы. Конь вышел на проселочную дорогу и пошел свободнее, быстрее. Мужик, сидевший на санях, хлыстнул коня вожжами по спине. Ветер задул в лицо. Красные щеки и нос горели на морозе. Скоро послышался собачий лай. Дворы стали быстро проноситься мимо. На улице попадались люди. Мужик с ними здоровался, здоровались и они в ответ. Здесь все друг друга знали. Примятый снег на дороге блестел на солнце. Острые верхушки заборов торчали из сугробов. Серые стены хат проглядывали между снегом на крыше и на земле. На улице становилось все больше и больше людей - они шли на позднюю службу. Деревянный купол церкви возвышался над избами. Снег лежал на ребрах креста. Солнце потянулось на запад, скользя по северному небу.

- Иван! Иван! Черт тебя дери! Оглох что ли? - мужик крича, погнался за санями. - Иван, стой!
Мужик схватил коня за узду:
Иван, ты что, оглох? Я тебе кричу, кричу, зову, зову, а ты ни черта не слышишь!
А, это ты, Никон. Задумался я, не слышу ничего, когда думаю. Что ты, как сам?
Я-то хорошо. Ты притормози, я запрыгну. Ты же домой едешь, вот и подбрось меня до церкви. Ты сам-то пойдешь молиться?
Нет, не пойду.
Как знаешь, - Никон посмотрел в сторону. - Может молитвой беду от себя отвернёшь.
Иван молчал.
Может оно и так, Никон. Поздоровайся за меня с женой.
Поздороваюсь, от чего не поздороваться! Зря не идешь, Иван. Все под Богом ходим.
Мужик спрыгнул на небольшой площади перед церковью. Люди вереницами, небольшим ручьями стекались из разных концов деревни. Конь шел, таща за собой сани и хозяина, оставляя следы подков на снегу. Он знал, куда идти, он помнил, где живет. Если бы Иван бросил поводья, конь сам бы дошёл до дома. Он знал двор и помнил ворота. Эту серо-коричневую избу. Иван зашел во двор. На чистом, белом снегу не было никаких следов. Дверь в сени пришлось немного откопать от снега. В хате было тепло, печка натоплена. Маленький мальчик лежал на ней, укутанный в пуховое одеяло. Отец тихо вышел, расчистил ворота, занёс ружье в дом, после чего распряг коня, дал ему напиться воды и завел в сарай.

- Алексей, вставай! - сказал отец.
Мальчик завертелся, открыл глаза. Повернулся на один бок, потом на второй.

- Вставай! - еще раз сказал Иван. - Почему не пошел к Марфе? Я же говорил тебе переночевать у нее, пока я не вернусь. Отчего не пошел? Или пошел все же?

Сын нехотя слез с печки. Отец вышел в сени. Лёша повернулся к окну и встал коленями на лавку. Стекла были покрыты разными витиеватыми узорами. Мальчик, открыв рот, долго их рассматривал своими большими голубыми глазами. Внезапно узоры ожили и закружились в им одним ведомом танце. Потоки снега и льда лились то сверху вниз, то снизу вверх. Алексей представлял, как шёл по заснеженной равнине, по воздушному снегу. Чёрный ручей разрезал белую гладь зигзагами и поворотами, поднимая клубы пара вдоль своих маленьких берегов. Деревья вокруг тянулись ввысь, доставая до облаков. Он представил, как перешагнул ручей, затем разбежался и прыгнул с небольшого холма, покатился кубарем вниз. Снег разлетался в разные стороны, поднимая мелкую снежную пыль. Было весело и ни чуточки не холодно. Алексей остановился у самого подножья холма перед небольшим заснеженным лугом, за которым был лес. Деревья стояли бездушно, делая из своих стволов бесконечную, непроходимую стену. Вдруг из леса послышались глухие стуки. С каждой секундой они становились все громче и громче. Мальчик смотрел на лес с широко открытыми глазами, немного испуганно и боязливо.

- Алексей! - крикнул отец, закрывая за собой дверь. - Одевайся, кому говорю! Столько всего надо сделать, а ты даже не одет! Одевайся, поможешь мне разгрузить сани.

Через какое-то время Алексей уже стоял возле саней, смотря на застывший глаз мертвого зайца. Всё вокруг застыло в отражении. Птицы застыли в полёте, мелкая снежная пыль остановилась вместе с ветром, солнце перестало катиться по небосводу. Мальчик смотрел на тушу не дыша. Вдруг она оторвалась от саней. Отец держал ее в руке.

- Смотри, какой! Не самый большой, которого я подстреливал, но и не дохлый совсем. Нам двоим точно на два дня хватит. Надо будет с него шкуру снять, за неё заплатят неплохо.


Дрова были сложены около стены сарая, а двор немного расчищен. Какая-то тетка пронеслась вдоль забора, после чего заскочила в калитку. Пар поднимался от её вспотевшей головы.

- Ой, Иван! Иван! Не усмотрела…

Мальчик не боялся оставаться один. Он не любил, когда смотрели за ним. Даже темнота ночного дома не пугала его. Луна заглядывала в окна ночью, медленно идя босыми ногами по полу, лавкам, черным цветом очерчивая тени, белым - вымывая темноту со всего, чего касалась. Она казалась Алексею красивой девушкой в белом платье и с черными волосами. Луна приходила убаюкать его. Садилась около его кровати, гладила по голове, поправляла одеяло. Тени подползали с другой стороны, обволакивали кровать, мягко наступая. Луна держит его за руку, потом медленно встает и уходит. Тени ползут за ней, накрывая мальчика, и вся комната медленно проваливается в темноту. Ему не страшно и не одиноко. В следующий момент он открывает глаза, а за окном светит солнце и весь мир наполнен светом.

- Я ж его забрала, так он с моими детятами играл. А потом мы поужинали, помолились, и час уже ко сну. Ну я их и уложила всех до единого. А сама села у стола, смотрела на свечу, дай думаю одежду починю, то так и заснула. А коли проснулась его уже не было! Прости дуру старую, не доглядела!, - все причитала тетка. Иван слушал ее в пол уха.
- Да не распинайся, все хорошо. Он у меня такой, да. Глаз да глаз нужен. Ничего, ступай, ничего.

Отец, конечно, знал о своенравном, больше самостоятельном характере своего сынишки.

2.

Деревня стояла у реки. Мутные воды её пытались обвить хаты кольцом, как змея извивалась она по округам. Иногда выходила из берегов, заливалась в дома, топила подворья. Очень своенравной была река. Зима же знала как с ней совладать: медленно превращала ее тело в лед, сжимала и обездвиживала реку, сливала её с белым снегом так, что только по извилистому берегу можно было догадаться о змеином её теле. Река уступала зиме, уходила под лед, текла сильным течением под ним, и горе было тому, под кем ломался лед. Змея быстро обвивала жертву, сковывая движения, парализуя дыхание затаскивала её под лед. Лес молча наблюдал за этой борьбой уже тысячи лет, стоял над берегом и полями, над деревней, над людьми и зверьми. Только птицы были выше. Видели они, кто водится на земле, кто куда идет, куда извивается тело реки, где заканчивается лес. Как Иван охотится, как Алексей с детьми кидают камни на лед, как блестит на солнце крест. Сани с запряженной тройкой несутся по засыпанной снегом дороге, а рядом, высунув язык, бежит черно-белая собака. Кнут разрезает воздух, щелкая концом спины лошадей. Быстрее хочется, быстрее, еще быстрее. Всё гнется кнут, всё жалит лошадей. Пар из ртов их валит, ветер теребит гриву, кровь прилила к лицу. Несутся сани по полю, везя на себе мужика. Хочется ему быстрее, еще быстрее.

Здесь люди живут посреди. Засевают поля зерном, рубят деревья на дрова, снимают шкуры с убитых животных, едят рыбу из реки. Природа лишь молча наблюдает за этим. Смотрит сквозь верхушки сосен, чувствует через ветер. Нет конца и края этому круговороту, человек берет, она отдает. Солнце освещает этот маленький мир, эту деревню, эти поля, реку и лес вокруг. Падает оно сквозь белую, мелкую пелену висящую в воздухе. Край земли уже близок, солнце краснеет, дотрагивается до снега на поле, растапливает его, прожигает в земле дыру, падая в бездну. Ночь опускается за ним на землю. Тысячи искр из огнива разлетаются в полумрак, как звезды в ночном небе. Сначала небольшое пламя вспыхивает в печи, танцует на мелких стружках, извиваясь подкрадывается к щепе. Скоро будет оно танцевать на поленьях, жарко дыша во все стороны. Одну танцовщицу забрали от ее сестер, усадили на кончик лучины и понесли. Танцевала она на ней, озаряя своим тусклым маленьким светом углы, удлиняла все тени, тянулась ввысь, распалась надвое у свечи. Лучину поставили в светец. Под ним отразилось пламя в воде, роняло оно в воду маленькие тусклые угольки, высеченные танцем её. Долго слушала танцовщица разговоры полушепотом, идя по тонкой палочке, отражалась в огромных зрачках кошки. Глаза закрываются от дремы, в хате тепло и тихо, лучина догорела, упала в воду последним маленьким угольком. Луна заглядывает в окно, заходит в комнату, ничего не сказав, стоит она какое-то время в хате, смотря на спящих людей, отражаясь в зрачках кота.

Ночь идет между стволов деревьев. Сквозь ее темное платье тихо падает снег. Мелкие снежинки играют холодным белым светом на своих гранях. Летят они сверху вниз, падают на землю, покрывая следы на снегу, следы, которых будет не найти. Мороз ходит по льду реки, пытаясь достать самого дна. Оторвав свой взгляд, смотрит он на луну. Потом оборачивается и видит, как ветер, скользя по руслу, несет за собой огромную снежную тучу. Отталкивает та своим пышным телом луну с неба, закрывает звезды. Высыпает она из своего подола огромные снежные хлопья. Вьюга ловит их и вместе с ветром, кружась в диком танце, они раскидывает снег по полям. Забегают они и в деревню. Подбегают к окнам и свистят в них. Алексей сквозь сон слышит эту злобную шутку, поёживается, укутывается уютнее в одеяло. Угольки медленно тлеют в печи, шепчась между собой, то разгораясь, то затухая. Долго еще продолжается эта свистопляска, пока на другом конце света не рождается новое солнце. Вырывается оно из-под свежего снежного покрова, пробивается через пелену облаков, озаряет начало нового дня. Коты в хатах лениво потягиваются около печи. Двери завалило снегом, придется снова откапывать дворы.

3.

- Вставай, умывайся, одевайся. Пойдем сегодня на реку, - сказал отец.
Алексей был страшно рад. Значит, пол дня можно будет веселиться, кататься на санках с горки, играть с другими ребятами и делать еще много чего весёлого! Вмиг была надета вся одежда, из сарая достались санки. Отец погрузил все, что нужно на сани, вывел коня, налил ему воды. Конь прошел мимо Алексея, смотря на него большим черным глазом, к пойлу. Долго пил воду. Алексей побежал в дом и достал зимнее яблоко. Шкурка его блестела, а само оно было липкое от воска. Он протянул его коню, а тот аккуратно взял яблоко с ладони мальчика. Алексей смотрел в большой черный глаз, на длинные ресницы, на ноздри. Конь казался ему очень красивым, большим, сильным и, конечно же, очень быстрым. Пока отец запрягал коня в сани, Алексей вышел из двора на улицу. Хаты стояли запорошенные снегом. Где-то на том конце бегала черно-белая собака, на кого-то гавкала, рылась носом в снегу, таскала за собой здоровую палку. Все это казалось ему очень забавным.
 
Ехали они довольно прытко, щеки раскраснелись на морозе, на ресницы налип белый иней. Люди здоровались с отцом, с кем-то он перекликался парой фраз. Река была не то чтобы далеко от их хаты, но и не очень близко. Когда они доехали до места, там уже было многолюдно, весёлый писк и смех детей был слышен на всю округу. Алексей спрыгнул с саней, взял свои небольшие деревянные санки и было уже двинулся к пологому берегу, чтобы с разбегу прыгнуть на них и покатиться вниз, но отец окликнул его.

- Алексей, стой! Я поеду по делу съезжу, скоро вернусь, ты тут пока будь. Если холодно станет - пойди к бабе Марфе, Помнишь где она живет?- мальчик утвердительно кивнул головой. - Хорошо.

Отец тронулся. Алексей тут же разбежался, плюхнулся на санки и покатился вниз. Ветер снова обжег лицо, из уголков глаз потекли слезы, в которых сверкнуло солнце. Висело оно в небе, отражаясь нескончаемым количеством лучей, отражающихся от всего вокруг. Санки подбрасывало на кочках, со всех сторон катились такие же радостные ребятишки, кричали, переворачивались, валялись в снегу. Так же рядом веселились взрослые. Санки остановились недалеко от края реки. Надо было снова взбираться на берег. Мальчик вскочил, схватился за веревку и весело потащил санки за собой наверх. Немного спотыкаясь и скользя, добрался до середины спуска, как вдруг кто-то сбил его с ног и он кубарем покатился вниз. Остановился Алексей, лежа лицом в снегу. Все произошло так быстро, что он не успел ничего понять. Санки откатились куда-то в сторону. Он встал и слегка отряхнулся, посмотрел в ту сторону, в которую отлетел тот кто-то, кто его сбил. На снегу лежал шубка, валенки и кто-то в них одетый. Алексей подошел и посмотрел на этого человека. “Да это же девчонка!” - подумал он. Голова ее была укутана в платок, половина лица была замотана в шарф, так что только большие голубые глаза были видны. Девочка лежала на спине, смотря вверх.

- Ты чего! Ты чего не смотришь, куда ты едешь? - начал грозно Алексей. Девочка никак не ответила, что немного смутило мальчика.
- Эй, ты что? Ты жива?
- Жива! - ответила девочка тоненьким голосочком и моргнула.
- Ты чего не смотришь, куда ты катишься?
Смотри, какое красивое небо!
Алексей даже растерялся от такого ответа. “Какая-то она странная,” - подумал он.
- Помоги мне подняться, - вдруг сказала девочка. Алексей протянул руку и что было сил потянул девчушку на себя, да поскользнулся и сам упал. Маленькая засмеялась, а ему стало обидно. Что же это он такой сильный не смог девчонку поднять? Смотрит злобно. Девчонка же смеется, заливается прям вся от смеха. Алёша посмотрел на неё, как она хохочет и стало ему вдруг самому смешно. Сам того не хотя засмеялся. Лежат они вдвоем, хохочут. Мимо проносятся другие ребятишки, кто на чем, кричат и смеются а над ними солнце горит. Поднялись, каждый сам уже.

- Где твои санки? - спросил Алексей.
- Я не на санках, я на дощечке катаюсь.
- Дай будем на моих санках кататься?

Снег разрезался полозьями, а воздух - детским снегом.

4.

Иван отворил калитку. Во дворе никого не было. Дошёл до сеней, постучал, огляделся вокруг. Двор был расчищен, однако, все равно прижат сверху белым снегом. Послышались какие-то шаги, какое-то шевеление в доме. Через какое-то время дверь отворилась.

- А, это ты, Иван. Как поживаешь? Ты к Никону пришел? Он там, за сараем.
- Да здравствуй, Марфа. Да, к нему, к нему. Хочу шкуру показать. А ты чего такая напуганная, как черта увидела?
- Иди к нему, сам увидишь, - ответила Марфа, закрывая за собой дверь.

Иван перешел двор, вышел за сарай. За ним еще находилось некоторое количество земли. Следы тянулись вперед. В десятке метров стоял Никон. Иван подошел к нему, хотел было уже сказать приветственное слово, но Никон его опередил:

- Утащил ее в лес. Прям с цепи сорвал. Не побоялся ни людей, ни жилища людского. Жаль, хорошая собака была.
- Ночью сегодня?
- Да. Правда, я сам ни черта не слышал. С утра, когда вышел во двор, даже и не сразу заметил, что собаки нет. Потом понял, что тихо слишком, не гавкает Лиса. Подошел к будке. Следов много. Смотрю на снегу обрывок цепи лежит, часть так на колышке осталась, а другая, видно, на Лисе. Крови не было. Схватил он ее. Утащил в лес и там уже разорвал.
- Волк?
- Скорее всего. Одинокий. Зима трескучая в этом году. Добычу другую в лесу не может найти наверное, вот и идет к людям. Собаки - это еще не самое страшное. Вот когда он до скотины и птицы доберется, вот тогда мы сами взвоем. Нынешней осенью у Епифания уже загрызли козла в стойле. Наверное, он же. Сделал подкоп и пробрался в сарай. Не слыхал об этом? Нет? Теперь не углядим за всем, глаз ведь на всё не хватит. Как бы, не ровен час, он ребенка не утащил. Это будет легкая добыча для волка. Надо скорее изловить его или убить.
- Может, он случайно забрел. Зашел к нам потому, что на пути попались. Или это вообще два разных волка?
- Черти его знают. Если это один и тот же, то он уже не уйдет. Почуял легкую добычу, будет здесь ее искать. Собаку жалко. Хорошая была, ласковая, только хитрая больно. Но это ума признак. А ты чего приехал? Шкуру привез? Заячья? Ну пойдем посмотрим.

5.

Иван вернулся к реке, когда солнце уже касалось макушек елей. Склон берега всё ещё был забит взрослыми и детьми. Было шумно, весело. Он остановил коня, смотрел, глазами выискивал сына. От силуэтов людей отходили длинные тени, все никак не могли они оторваться от своих хозяев. Через мгновенье Иван заметил тот маленький, родной силуэт. Рядом с ним шёл такой же маленький и веселый человечек. Отец пошел к ним.

- Алексей! Алексей! - прокричал он махая рукой, но мальчик не слышал его. Он сел на санки, сзади уселась маленькая девочка завернутая в шубку, платок с валенками. Они оттолкнулись и поехали вниз с горки. Иван остановился. Что-то успокаивало и грело его в этот момент. Люди вокруг шумели и смеялись. Река сверкала льдом на заходящем солнце, а по льду медленно ползли тени деревьев. Скоро они накроют этот берег, а затем всю деревню и снова придет ночь.
- Папа, папа! - закричал Алексей. Он так обрадовался, что хотел было побежать к отцу, но оступился и упал в снег. Девочка снова залилась звонким смехом. Вместе с ней засмеялся Иван. Лёша тоже стал хохотать, перевернувшись на спину.
- Как тебя зовут? - обратился Иван к девочке.
- Алеся, - ответила та.
- Ну садитесь, вместе прокатимся!
Иван сел на санки, усадил детей перед собой, оттолкнулся и они все поскользили вниз к реке. Ветер щипал за щеки. Дети смеялись вокруг, а взрослые радовались вместе с ними.

6.

Ночь шла за солнцем. Воздух стынул в ее тени. Чёрные стволы деревьев перемешались в кучу, став одной высокой, непроходимой стеной. Только один зверь ходил по ней, отворяя ходы, пролезая в лазы, сочась в щели. Тень его смешивалась с ночью как чернила, он шёл за ней по пятам, вдыхая стынущий воздух. Всё вокруг замерло без движения, и только он шёл вперед, захватывая шерстью застывшие в воздухе снежинки. Ночь остановилась на секунду, оглянулась. В её глазах отражались звезды. Зверь поднял морду к черному небу. Только звезды в глазах ночи отражались в нём. Он взвыл. Эхо раскатилось по стволам деревьев, отскакивая от каждой преграды тысячами повторений, и вскоре умолкло. Зверь снова пошёл. Пар из его ноздрей застывал в воздухе, лапы проваливались в снег. За деревьями показалась река. Он вышел к берегу и остановился. Маленькие огоньки горели с той стороны. Ночь подошла к нему и остановилась на краю. Её черные глаза смотрели на деревню.

Ночь оглянулась назад, её черная вуаль тянулась за горизонт. Сосны упирались своими верхушками в ее черное платье. Она снова пошла, накрывая собой реку, деревню и поля. Волк шёл за ней. Красно-оранжевые огоньки вылетали из печных труб, исчезая в дыму. Ночь проводила рукой сквозь эти струи и они моментально окрашивались в чёрный. В окнах танцевали мягкие тени, переливаясь вместе со светом от свечей. Волк шёл прижимаясь к заборам, влезая в тени, смотря в щели, нюхая морозный воздух. Он видел в темноте силуэты, чуял запахи, уходил от света в окнах. Заборы не были непроходимой стеной, сильные лапы переносили его через преграды. Запах скотины наполнял дворы. Двери в курятники ломались легко. Волк был голоден. Но что-то другое привлекло его внимание. Небольшая собачонка открыла пасть и загавкала. Он подошел ближе к ней. Цепь не давала ей приблизится к нему, в то время как он подходил почти вплотную к ней. Собачонка отважно гавкала, волк прижимался к земле виляя то влево, то вправо. В какой-то момент она
поняла, что сила не равна. В следующий момент волк уже ухватил её своей пастью за шею. Собачонка заглохла. Звенья цепи стали разгибаться, пока самое слабое не лопнуло. Зверь перепрыгнул через забор и кинулся тянуть уже почти бездыханное тельце в темноту, но цепь запуталась в досках не давая ему двинуться дальше. Рывками он разорвал собаку. Одной смертью, зверь продлил себе жизнь, а ночь все шла на запад уже не оглядываясь.

7.

Алексей открыл глаза. В хате было светло и тепло. Нет, как-то совсем не хотелось вылезать из-под одеяла. Окна были абсолютно белые. Отца не было в комнате, скорее всего он уже вышел во двор. Лёша перевернулся на живот, положил подушку под голову и стал оглядывать комнату с печи. Глаза его прыгали со стола на лавку, с лавки на пол, с пола на стену, потом в окно, а потом они опять закрылись. Нет, просыпаться, а тем более вставать, абсолютно не хотелось. На печи было слишком тепло и уютно для того, чтобы с нее слезать. Мальчик прикорнул. Он не услышал, как приоткрылась дверь, как скрипнула лавка под печью.

- Аааааааааааа! - что было мочи закричал Алексей. Он кричал так громко, что аж у самого заложило уши, а отец смеялся. Мокрый снег растекался по спине оставляя неприятное, холодно пятно на спине.
- Поднимайся, лежебока! - говорил отец. - Хватит спать, все тебя уже заждались.
- Ну папа!
- Что “папа”, вот если бы встал раньше, то не был бы сейчас мокрым. Ты же знаешь, кто рано встает - тому Бог дает. А так получил свою законную порцию снега за шиворот.
- Мог бы просто разбудить!
- Мог бы просто али не просто, но разбудил же. Давай вставай, будем снедать и заниматься делами.
 
После завтрака надо было ехать к соседям. Мальчик вышел во двор, подошел к будке. Вокруг на снегу было много много следов, а цепь вела внутрь. Леша заглянул в нее и тут же мокрый розовый язык принялся его лизать. Собака вылезла из будки и начала бегать вокруг, мотая хвостом от радости. Через какое-то время вышел отец. Подошел к ним.
- Надо будет ее запускать в сени на ночь.
- Да! Ей же холодно.
- Да, холодно, - сказал с небольшой паузой отец.

Телега была запряжена, и они скоро выехали со двора. На улице не было ни людей, ни саней, ни собак. Деревья стояли белые, облепленные снегом. Впрочем, как и всё вокруг. Пока отец закрывал ворота, Алексей оглянулся. На соседний забор вспорхнул петух. “Интересно, почему курицы не летают как птицы”, - подумал он. Отец сел на сани, взял вожжи в руки, хлестнул коня и они тронулись. Ветер щипал за щеки, а мороз нарисовал на них румянец. Конь резво бежал, извергая пар из ноздрей. Заборы весело мелькали своими неровными рядами, хаты глазели окнами, отражая солнечных зайчиков от солнца. Мальчик упал на спину. Ветки скрещивали свои ломкие пальцы над дорогой. Небо лишь больше подчеркивало их силуэт.
 
Ехать надо было в другой конец деревни. Леша их знал. Отец наведывался к ним поговорить о шкурах зверей. Скорее всего, ему там дадут чаю и какую-нибудь вкусную булку. Марфа, хозяйка, пекла очень вкусные булки и всегда угощала ими Алексея. А после, после можно поехать на речку и кататься, кататься до хрипа в голосе, до слез из глаз от ветра. Вскоре показался нужный дом, затем были сени и теплая, натопленная комната, конечно, чай и, конечно, вкусные булки.

Иван пришел спросить, какие шкуры нужны сейчас более всего. Никон был кожевником. Оба давно знали друг друга. Иван охотился, добывая шкуры, Никон выделывал их и продавал. К концу разговора, Никон снова заговорил о волке, который уже несколько раз заходил в деревню. Он губит скот, срывает собак с цепи.

Принялся он в деревню ещё чаще захаживать. В округе стая была, разумеется, но в деревню волки не ходили.
Этот точно один. Или отбился или прогнали его из стаи. Чёрт его дери. Теперь, перед сном, уже и думаешь, как бы на утро не проснуться с пустым курятником или разорванной собакой на дворе. Пуще этой язвы только потоп! - хлопнул по столу ладонью Никон.
Алексей аж перестал жевать булку. Марфа то ухала, то ахала, в перервах крестясь. Иван молча слушал.
- Вон, у Антипа, ведаешь Антипа же, да? У его трёх гусей забрал. Шеи перекусил и потащил через забор, только следы крови на снегу через поле в лес. Ты сам подумай, это сейчас он скот умерщвляет, а не ровен час, так и на человека может накинется! - Марфа тихо вскрикнула.
- Я тебе уже говорил об этом. Сейчас же, как только темень - так и все, дверь на замок и за порог ни ногой.
Долго, долго что-то еще говорил Никон. Алеша уже не слушал. Он смотрел в окно и видел, как прошел за ним огромный волк. Было видно его спину, его уши. Он бегал от одного окна к другому. Затем показалась ещё одна спина и ещё одна пара ушей. Волков становилось всё больше и больше.
- Алексей, оглох что ли? Пойдем! - сказал отец.
Иван попрощался, Марфа засунула пару булок в карманы мальчика, Аникентий потрепал его по голове. Отец с сыном сели на сани и выехали со двора.

- Отец, а волк - он большой и страшный?
- Да, видать, достаточно большой. Но не страшный, если у тебя в руках ружье.
- Но у меня же нет ружья!
- Как нет, а то, что я тебе сделал из дерева?
- Так оно не настоящее, оно не стреляет же!
- Ну ничего, моё стреляет.

Дома бодренько проскакивали с обеих сторон, снег блистал на солнце, переливаясь мириадами маленьких огоньков. Снегири сидели с напыщенными красными грудками и провожали взглядами сани. Еще чуток, и с правого края показалась река. Ее змеиная форма изгибалась зигзагами. Чёрное тело, покрытое льдом, извивалось между берегов. Ещё через мгновенье показалась горка, а на ней маленькие фигурки, катящиеся вниз, бегущие вверх. Смех, вначале кажущийся отдалённым, стал звучать всё громче и чётче. Алёше уже не терпелось запрыгнуть на санки и покатиться вниз со всей скорости, и чтобы ветер в лицо, щипал щеки, а потом можно и упасть в снег. Потом повторить всё это заново. Отец с сыном остановились у вершины спуска. Иван достал маленькие санки, посадил Алешу на них разбежался что есть силы и толкнул. Алексей с радостным визгом поехал вниз.

Солнце катилось по небу. Лес на противоположной стороне молча смотрел на людей и на деревню. Ничто в нём не дрогнуло и не шелохнулось. Ветер отдыхал, лёжа на верхушках сосен и медленно покачивая их. Полозья санок разрезали снег на полоски, смех рвал морозный воздух делая его немного теплее.

- Иван, Иван! Иди сюда. Разговор есть, - окликнул Ивана мужик.
- А, это ты Митрич. Ну здравствуй, как поживаешь? - ответил Иван.
- Да потихоньку, как всегда. Бог миловал. Ты, верно, слышал про волка, который наведался захаживать к нам в деревню.
- Да, только вот у Никона о нём говорили. Не к добру это, конечно.
- Естественно, не к добру. Надо что-то же делать, а то начал-то он с собак и скотины, а закончить, поди, и человеком может. Нужно устроить засаду на зверя. Собрать мужиков, поставить посты в нескольких концах деревни. Рано или поздно он попадется. Все знают, что ты хороший стрелок, поэтому и тебе предлагаю!
- Можно и так, в конце концов или он сам уйдет, или мы его убьем.
- Добро, тогда завтра соберемся и решим, как и кто будет участвовать.

Печь растопили. Стало тепло и светло. Ночь замазала окна чёрной краской, так что в них не было ничего видно кроме отражений. Алеша утомился за день, всё зевал и тер глаза кулачками. Сон подкрадывался потихоньку, прячась то под лавкой, то на печи, то под подушкой. Отец чистил ружье. Мальчик смотрел на длинный, гладкий ствол, на рукоять и приклад.

- Отец, а как этот волк выглядит?
- Кто его знает, я его не видел ведь.
- А что, если он с большими, страшными зубами?
- Тогда у нас есть для него ружье. Тоже большое и тоже страшное.
- Нет, а если он и в самом деле большой и страшный, то можно испугаться.
- Не нужно пугаться, нужно прицелиться и стрелять. Пойдем, я тебя уложу на печь спать, поздний час уже.
Мальчик лег на подушку, глаза стали смыкаться. Сон смотрел ему прямо в глаза, замедляя все вокруг, гася свет. Алеша поднял голову и посмотрел в окно. В отражении было видно, как отец чистит ружье. Темнота из окон начала распространяться по комнате тонкими нитями, разрезая все вокруг. Из разрезов она сочилась на светлые места, делая их такими же темными, как она сама. Подбираясь к одеялу, заглатывая все на своем пути, она окружила мальчика. Сон бегал по круглому краю темноты кружась, то приближаясь, то отступая, пока наконец не набросился на глаза, сомкнув их вместе с темнотой.

8.

Мужики сидели в сторожке с заряженными ружьями. Тени их судорожно вздрагивали, прячась от пламени уже почти потухшего костра. Они ждали волка. Ночь обещала быть очень долгой и холодной. В небольшие щели-бойницы было видно поле перед лесом, белое и гладкое. Луна играла своим светом какое-то время, пока на неё не запрыгнуло облако, полностью поглотив её свет. Стало совсем темно.

- Ни черта не видно, ни черта! Что толку его высматривать? - сказал один из мужиков. - Придет, аль не придет, один черт мы его не углядим.
- Тише, тише Трофим. Ночь долгая, кто его знает, может и придёт он, а мы его здесь и встретим.
- Тогда чего бестолку сидеть? У меня как раз есть бутылка горячего. А может даже и две!
Мужики громко загудели в ответ. Идея пришлась всем по духу. Трофим сходил за бутылкой, и минуты потекли немного веселее и бодрее. Вьюга пробежала по полю, обежала сторожку вокруг и задула во все щели. Мужики поёжились от холода и кинули еще несколько прутьев в костер. Ветер разбудил метель, и теперь уже она мела снег вокруг сторожки, по улицам деревни, дворам и задворкам. Ночь шла по земле, не оборачиваясь назад. Бутылка у мужиков вскоре закончилась. Трофим пошёл за ещё одной. Вьюга и метель были рады внезапному гостю. Они шатали его из стороны в сторону, слепили глаза. Мороз жег его лицо. В какой-то момент мужик уже не мог разглядеть ничего вокруг кроме двух мерцающих огней, ни то сторожки, ни то хаты. Он повернулся в ту сторону и начал медленно идти в том направлении. Каждый шаг становился всё тяжелее. Ноги ели отрывались от земли, месили снег под собой.
- Неужто уснул дома? Где его носит? - спросил один из мужиков.
- Может, дошёл до дома и уснул, а, может, и волк его подцепил, хотя в такую вьюгу вряд ли он свою морду высунет из норы.
Выбежали все разом на улицу с ружьями. Вьюга с метелью слепили им глаза скача вокруг. Мужики стали искать, кричали его имя. Только вьюга хватала их слова и кидала ветру, метель затыкала рты. Никто не откликнулся, а следы уже занесло снегом. Нигде его не было. На утро нашли Трофима. Заблудился он в метели, завалился в сугроб и замерз.
9.

Пришла весна. Снег начал потихоньку сходить, кристальные капельки воды нависали на кончиках сосулек, пока не отрывались и не летели вниз. Солнце светило всё ярче с каждым днём, протягивало свои лучи в самые далёкие и тенистые места. Скоро река-змея должна была сломать своей спиной лед, обнажить свое черное тело и поползти снова между двух берегов.

Алёша уже вышел во двор и налепил целую кучу снежков. Нападение должно было произойти в тот момент, когда отец выйдет из дома, спустится с крыльца, повернёт к сараю. План был прост и действенен. Высокий порог крыльца скроет нападающего, а затем, прикроет его от возможной контратаки. Мальчик прислушался, шаги доносившиеся из глубины хаты, становились все громче и громче. Отец шёл прямо в западню. Алексей застыл в ожидании. Шаги становились всё громче и громче, загрохотали в сенях. Дыхание его перехватило. Капелька на сосульке не смогла удержаться и капнула мальчику прям на нос. От неожиданности у него из рук выпал снежок. Мальчик резко наклонился чтобы его подобрать но оступился и упал в снег. Пролежав там ровно секунду он поднялся, взял один снежок, а во вторую руку ещё один, выбежал из-за крыльца и кинул оба снежка отцу в спину. Атака, пускай и с опозданием, сбивчиво, но началась. Ещё несколько снежков было выпущено пока отец не понял в чем дело и не занял оборону за санями. Несколько минут снежки летали по двору так же часто, как и звонкий смех. Ещё через пару мгновений враждующие стороны стояли вместе.

- Эко ты меня подловил, щенок! - в шутку разозлился Иван.
- То ли ещё будет, я тебе ещё и не такую засаду устрою, не такое покажу! - браво отвечал мальчишка.
- Ну что, будем запрягать коня. Нужно съездить дров наколоть, может, на кого и поохотиться удасться. Ветер колол щеки и заливал слезами глаза. Лёша лёг на спину и смотрел в голубое небо. Ни облачка, ни птицы в нём не было. Солнце заливало своим золотистым цветом всё вокруг, отражаясь мириадами маленьких лучиков в тающем снегу. Мальчик вспоминал тот громкий хлопок от выстрела ружья, когда отец застыл на секунду прицеливаясь, зажмурил один глаз, как его палец нажал на спусковой крючок. Заяц лежал на другой стороне саней. В его глазах отражался застывший мир того мгновенья.

- Нужно найти место да остановиться, дров наколоть немного. Как думаешь, где будет лучшее дерево с лучшими в нем дровами? - в шутку спросил отец.
- Вооон там за поворотом лучшие деревья! - с напускной важностью ответил мальчик.
- Ты смотри, действительно лучшие деревья, - смеясь отвечал отец когда они уже повернули. Он остановил коня, слез с саней, взял за рукоятку топор и пошёл в лес. Алексей остался сидеть на санях с конем. От коня тонкими вихорьками поднимался пар. Действительно потеплело, даже мальчику было жарко в его тулупе. Через какое-то время начали разноситься удары топора. Они отскакивали от деревьев, прыгали с ветки на ветку, с сука на сук. Мальчик поднялся на ноги и стал всматриваться в лес. Отца нигде не было видно. Были слышны только удары топора. Он начал их считать. “Один, два, три, четыре…”. Конь замотал головой, потряхивая гривой. “Один, два, три… четыре, пять…”. Удары прекратились. Вокруг стало так тихо, что Алеша стал слышать свое дыхание. Потом они снова поскакали по деревьям. “Один, два, три…”. Конь замахал головой, топнул копытом и сделал пару шагов.

- А ну стой! Стой, кому говорю! - грозно, что есть мочи сказал мальчик и конь остановился. Звуки опять стихли. Алеша смотрел в лес. Деревья стояли неподвижно молча смотря на него. Конь затоптал на месте, зафыркал, начал качать гривой. “Птрррр!” - крикнул мальчик, но конь не хотел успокаиваться. Он бил копытами, дергал головой, всё порывался уйти с места. Звуков топора уже давно не было слышно, а отец всё не появлялся. В тот момент, когда мальчик взялся за вожжи, конь резко дернулся и поскакал. Алеше не хватило сил удержаться на ногах, он свалился на сани и ударился головой о деревянную палку. В глазах потемнело, а по деревянному настилу потекли капли крови. Конь нёсся во весь опор, испуганно смотря по сторонам. Учуял он волка. Сани подпрыгивали на кочках, их заносило в поворотах. Алёша лежал не двигаясь. Солнце застыло в небе перед закатом. Краснеющее, освещало оно пелену тонкого воздуха. Ещё через мгновенье солнце погасло для отца.