И жизнь, и слезы, и любовь Киры IX

         
                Глава десятая

                1


    На левом  берегу Амура, при впадении в него реки Зеи, расположился Дальневосточный русский город Благовещенск, а на  другом, противоположном  берегу, раскинулся самый северный китайский город  Хейхэ. Приграничные города разделяет русло Амура шириной менее одного километра.
 В безоблачный день жители обоих приамурских городов могут видеть панораму противолежащего  соседа. В ночное время в  речной глади отражаются блики мерцающих городских  огней.
Еще совсем недавно в этих местах гулко звучала артиллерийская канонада и пылали пожарища войны с Японией. С ее окончанием пришла тишина мирной жизни. И города и люди мирными буднями залечивали раны, нанесенные суровыми буднями войны...

В конце 1945 года, вскоре после окончания войны с Японией в Благовещенск для продолжения армейской службы прибыли майор Долгалев и подполковник Гузеев. Долгалева назначили на должность начальника штаба полка, а Гузеева - командиром строительного батальона.
В мирной послевоенной жизни фронтовых друзей и однополчан этот город станет заметной вехой...

Прошло восемь месяцев. Наступило лето 1946 года.

В Благовещенске в этот день с утра светило солнце, к середине дня погода стала резко меняться. Небо над Амуром нависло свинцовым куполом и вблизи, насколько могли видеть глаза, все вокруг, и даже воздух, затянулось серой пеленой. Дождь не заставил себя ждать. Почти одновременно с всплеском молний и раскатом грома хлынул настоящий ливень. Застигнутые врасплох пешеходы, перепрыгивая через лужи, бежали по улицам в поисках укрытия.
 
 Знакомые нам  Соня Городецкая, Василий Гузеев и Кирилл Долгалев приютились от дождя под раскидистой кроной приамурского ясеня.  Промокшее платье прилипло к Соне, подчеркивая ее большие груди  и пышные формы. У нее были полные губы, к которым по румяным щекам стекали дождевые капли. Соня была возбуждена и громко смеялась. В руках она держала букет цветов, подаренный ей в ЗАГСе Кириллом Долгалевым.
 Глаза ее светились счастьем:

    - А хотите, друзья, я спою вам детскую дождевую колядку, которую мы всегда пели в детском доме.
Соня, глядя в небо и широко расставив руки, громко запела:

    - Дождик! Дождик! Веселей: капай, капай не жалей.
      Брызни в поле, в пуще -  станет травка гуще.

Василий Гузеев, залюбовавшись Соней, снял офицерский китель и набросил его на ее промокшие плечи, она благодарно сверкнула глазами.

 Они были молодоженами. Военно-полевой роман начальника штаба полка майора Василия Гузеева и телефонистки рядовой Сони Городецкой начался еще в 1942 году  под блокадным Ленинградом, но тяжелое ранение Сони и фронтовые дороги Василия разлучили их.
После окончания войны с Японией осенью 1945 года, встретившись после долгой разлуки в Ленинграде, они вместе приехали в Благовещенск. И только сегодня, спустя полгода после встречи, оформили свой брак.

 Ливень застал их по дороге из ЗАГСа в ресторан “Старый город,”  в котором их ожидал, заказанный столик. Соня не скрывала своего счастья. Еще год тому назад ей казалось, что она навсегда будет прикована к инвалидному креслу, а сегодня она твердо стояла на своих ногах. Ее переполняло чувство радости жизни.

   - Дорогие мои, фронтовики- офицеры! Как хорошо  после грохота войны жить в тишине мирной жизни, когда ее нарушают только раскаты грома и шум дождя.

    - Браво, Соня! Браво!  Как хорошо сказала. -  Кирилл похлопал руками и его красивое лицо озарилось радостной улыбкой.

    -Я очень рад  за вас, Соня и Василий Степанович.
     Посмотрите! Даже природа вас поздравляет. Не зря говорят:”Дождь во время
  свадьбы  приносит удачу и быстрое пополнение семейства.”

Кирилл недвусмысленно засмеялся и, бросив короткий, со значением взгляд, увидел, как Соня и Василий, улыбаясь, быстро переглянулись.

Снова блеснула молния и прогремел гром. Из, нависшей над головой, тучи с новой силой хлынул ливень. От напора дождя застонали ветки осины и ее крона перестала быть надежным укрытием. Монотонный шум дождя  барабанной дробью заполнил все пространство. Соня сняла босоножки, выбежала из-под осины, и босыми ногами, шлепая по теплым лужам, снова запела:

    - Дождик, дождик, уходи!
      Солнце снова приведи.

И как по мановению волшебной палочки напор дождя стал уменьшаться. На поверхности дождевых ручьев появились пузыри. Увидев их Гузеев уверенно сказал:

     -Пузыри - признак того, что дождь скоро прекратится.

И, действительно, вместе с затуханием  шума, дождь сошел не нет.
Сквозь поблекшие тучи блеснули солнечные лучи. Воздух наполнился теплой влажной испариной.
Отжимая руками промокшие волосы, Соня чихнула и громко  рассмеялась.

      - Только, ребята,  нам придется вернуться домой и переодеться. Не можем же мы, особенно я, в таком виде появиться в ресторане.
 
Гузеев сокрушенно покачал головой:
       - Эх, зря, когда мы подъехали к ЗАГСу, я отпустил водителя с машиной.
    
       - Ничего, - стряхивая с фуражки дождевые капли сказал Кирилл, - поймаем
         такси или конную пролетку, а нет, так пройдемся пешком и подышим озоном.
Кирилл посмотрел на часы:
       - Время терпит - минут через  сорок будем дома.

       - Я за то, чтобы идти пешком, - воскликнула Соня, - отдавая Гузееву китель, - не так часто нам удается вместе пройтись по городу. Всю неделю вы пропадаете на службе. Не знаю, как ты, Кирилл, а Василия в выходной день от дивана не оторвешь. Она с теплотой и легкой укоризной посмотрела на него и, дождавшись,  когда он оденет китель,  прижалась мокрой головой к его широкому плечу.


Его мужественное, с крупными чертами лицо, хранившее почти всегда выражение строгости, вдруг смягчилось, и он, не скрывая своих чувств, прижал к себе Соню.
Они шли по набережной вдоль отлогого берега реки по которому, журча, стекали в Амур и Зею мутные дождевые потоки. Деревья и кусты дышали янтарной  свежестью. Небо очистилось от грозовых туч и только редкие хлопья облаков проплывали на голубом небосклоне, отражаясь в речной глади Амура.

Соня как будто растворилась в этом великолепии природы. Ее распирало от нахлынувших чувств.  “ Как хорошо жить, когда рядом с тобой есть такое надежное плечо” - думала она, шагая рядом с Гузеевым.
Она бросила взгляд на Кирилла и залюбовалась его ладной статной фигурой и обаятельной мужской внешностью. Ему шла подогнанная офицерская форма.
Соня обратила внимание какими взглядами смотрят на него встречные молодые женщины и какими глазами он их провожает. И, вдруг, ее пронзила тревожная мысль: “Надо, чтобы Кира
поскорее приехала к нему из Свердловска, а то не ровен час уведут красавца. Сколько сейчас  вокруг молодых, одиноких вдов.”

Кирилл,  как будто прочел ее мысли:

     - Я уже измучился от тоски. Не дождусь, когда Кира с Иринкой приедут.
       Правда, теперь их приезд уже не за горами. В июне сдаст в институте
       экзамены за первый курс, заберет документы и, надеюсь вначале июля
       буду встречать.

      - Как вы решили? Кира вначале сама приедет или вместе с Ирочкой?

       - Мы с Кирой думали об этом пока не было квартиры, а теперь когда я уже получил ключи, конечно - только вместе. В оставшееся время надо к их приезду обустроить квартиру. - Кирилл озабочено вздохнул, - заглянул вчера в мебельный магазин: в ассортименте одни табуретки и плетеные этажерки. Правда, интенданты полка обещали мне   кое-что подбросить  на новоселье из своих запасов.

      - Не волнуйся, Кирилл, я постараюсь самое необходимое для тебя достать
        в ОРСе.

      - Товарищ подполковник, какое отношение вы имеете к ОРСу? - Долгалев с недоумением посмотрел на Гузеева.

       - А как ты думаешь, у единственного в гарнизоне и в городе командира
         строительного батальона  могут быть связи в городских службах?- Гузеев
         недвусмысленно рассмеялся,-  то-то!

За разговорами не заметили как подошли к ДОСам, так горожане окрестили дома офицерских семей. Дом, в котором получили квартиры Долгалев и Гузеев
стал предметом гордости Сони. Во-первых, это было первое в ее жизни собственное жилье;  во-вторых, дом был выстроен стройбатом, командиром которого был ее муж подполковник Гузеев.

К этому времени небо над Благовещенском, очистившись от грозовых туч, стало безоблачным и ясным, свинцовый купол над Амуром сменился на серо голубой, а на его противоположном берегу над китайским городом Хэйхэ гигантской аркой нарисовалась многоцветная радуга…

                2

Прошел еще один месяц.

Когда Кира и Соня впервые после разлуки встретились в Благовещенске,  они даже не пытались сдерживать слезы радости.

    - Помнишь, Кира, когда накануне твоего отъезда из Ленинграда мы последний раз виделись в госпитале, я тебе говорила, что мы не сможем с тобой потеряться в этой жизни, потому что мы фронтовые подруги, а это даже больше, чем сестры.

     - Помню, Соня, конечно помню.

     - Но  такой подарок судьбы даже приснится не мог, -  у Сони радостным светом блеснули глаза, - после войны жить в одном городе, в одном доме и видеться каждый день, - она обняла Киру и прижала к своей груди.
 “От нее исходит какое-то особое тепло и женское обаяние”, -  как всегда подумала Кира.

      - Ты права, Соня. Могло ли нам прийти такое в голову на фронте, в 1943 году под Ленинградом, что после окончания войны, мы с тобой фронтовые подруги станем женами наших  однополчан и в мирное время будем жить в городе, расположенном в другой части света. Это фантастика!
      
      -Нет, Кира, это не фантастика. Это судьба. Я верю в судьбу.
Так было предопределено свыше: чтобы мужчины наши после двух войн остались живы, чтобы я чудом не погибла и выкарабкалась после такого тяжелого ранения,- Соня глубоко вздохнула, - а вот, Ирина Константиновна и девочки Света и Мила… За что им такая судьба? Я часто их вспоминаю. Может быть потому, что в ту злосчастную ночь я могла разделить их судьбу.

      - На войне жизнь всегда идет в обнимку со смертью и, наверное, Соня, ты права: от судьбы зависит  что из них победит. Помню Кирилл как-то сказал, что война - это риск и судьба. Думаю, с такой опасной профессией фронтового разведчика, он имел право так сказать, пройдя всю войну после многочисленных рейдов в тыл врага, без единой царапины...
Кира на мгновение задумалась и Соня увидела, как  ее лоб покрылся испариной и по щеке побежала слеза.

     - А знаешь, Соня, у меня тоже Ирина Константиновна и девочки часто стоят перед глазами...Задержись, я в полку, хотя бы на пару дней, то оказалась бы в том блиндаже вместе с вами. И, поверь, от того, что я тоже могла погибнуть меня не так пугает - на войне это будни, - Кира глубоко вздохнула,-но мне страшно представить, что вместе со мной не стало бы и моей  Иришки.
Соня снова  обняла Киру:

   - Выходит, Кира,  родились мы с тобой под счастливой звездой. Помнишь что говорила нам Мария Сергеевна, которая лежала со мной в госпитале на соседней койке: “Вам, девочки, суждено было остаться живыми, чтобы жизнь на земле продолжалась”. Все правильно - твоей Ирочке уже больше двух лет, и поверь, Кира, - у Сони блеснули глаза, - у меня тоже не заржавеет.

 Кира изумленно посмотрела на едва заметно округлившуюся  полнотелую фигуру Сони, и улыбнулась:
       - Я вижу: вы с Гузеевым время зря не тратили, - Кира рассмеялась, - а
   какой срок?
У Сони зарделись и без того румяные щеки:

     - Шестой месяц.

   - Сонечка, я так рада за тебя и горжусь тобою. После такого тяжелого ранения ты сумела выстоять, вернуться к нормальной жизни и обрести свое счастье... Я очень рада за тебя и Василия Степановича.

    - А я рада за тебя и за Кирилла. Помнишь, я тебе говорила, что будешь дурой, если упустишь такого парня, как Кирилл. Вы такая красивая пара и так подходите друг другу, у вас, даже имена почти одинаковые. А какая у вас чудная дочь, вылитый папа. Все это время, пока он был один, бредил и гордился ею, а тебя Кира - просто боготворит. Все свободное от службы время он чаще всего проводил у нас и, когда в выходной день за обедом они с Васей выпивали по рюмке, неизменно  поднимал тост за любимых жену и дочь.

      - Нам с Ирой  тоже его очень не доставало и, даже маме моей, которая всегда сдержанна в своих эмоциях, он пришелся по душе. Ты же помнишь, когда Ирина Константиновна организовала нашу с Кириллом свадьбу, я продолжала любить Колю и меня тревожило, что я не смогу ответить Кириллу взаимностью. Но я ошибалась. Особенно после рождения Иринки я поняла, как Кирилл мне дорог. А как Ирочка к нему прикипела! Весь месяц не отходила от него ни на шаг. Когда после отпуска он уехал, она очень тосковала: с утра до вечера  лепетала: “Папа, папа”…В нашем женском царстве ей недоставало его  мужской стати, теплых объятий его сильных рук, мягкого мужского голоса и добрых глаз.

Соня, как всегда с восхищением слушала Киру, у нее было отзывчивое сердце и сентиментальная натура. Откровения Киры взволновали ее до слез. Потупив глаза, она вдруг обратилась к Кире:

    - Прости меня, Кира, что я спрашиваю. Но у меня в моей жизни не было такого, как у тебя. Вася первый мужчина, которого я полюбила. Правда еще до войны была юношеская дружба с одним парнем, тоже детдомовцем и, даже близость с ним, но не от любви, а скорее из любопытства. Я о нем забыла, как только мы расстались... А вот  твою первую, такую сильную любовь к Коле, тоже можно  навсегда забыть?

Кира встревожено встрепенулась и глаза ее  стали грустными.

    - Я должна  признаться тебе, Соня, когда я теперь, может быть и не так часто вспоминаю Колю, то всегда ловлю себя на мысли, что продолжаю его любить, - в глазах Киры появился какой-то особый свет,- в довоенной юности наша  любовь была счастьем. Война все изменила: Коля остался в прошлом, а Кирилл в настоящем. Но память о Коле осталась и с этой памятью придется жить всю жизнь. Мы об этом говорили с Кириллом и для меня было важно, что он отнесся к этому по-мужски сдержанно, с пониманием.

После этих слов у Сони не выступили слезы, а брызнули и потекли ручьями по ее румяным щекам. Кира своим платочком промокнула их и, обняв ее за плечи, крепко прижала к себе.

    - Успокойся, Соня! Надо жить сегодняшним днем. Рассказывай, как вы здесь устроились, как протекает твоя беременность, как складывается семейная жизнь, нравится ли город?...

    - Когда мы приехали в Благовещенск, я тебе писала, город нам сразу понравился. Кириллу дали место в офицерском общежитии, а мы с Васей решили, что нам удобней будет жить на съемной квартире. Гузеев оказался очень семейным человеком. После фронтовых землянок и армейских казарм он соскучился по теплому домашнему очагу. Но, к сожалению в будние дни я его почти не вижу: с подъема и до отбоя он в части и целыми днями мотается по военным строительным объектам. Внешне грубоватый и, даже суровый, он в душе очень добрый и отзывчивый человек. Когда мы вместе, он чуть ли пылинки с меня сдувает, а когда узнал, что жду ребенка, стал относиться ко мне как к хрустальной вазе... Боюсь сглазить, но сама себе не верю, что можно быть такой счастливой.

     - Сонечка, ты заслужила это счастье, А, когда появится ребенок, счастье твое
       удвоится...Я уверена, что ты на этом не остановишься.

     - Нет, конечно. Помнишь, Кира, я тебе говорила, что хочу иметь много детей. Тем более беременность моя протекает на редкость легко, я даже не знаю что такое токсикоз. Вася очень хочет детей. Он никогда об этом не говорит, но я чувствую как ему тяжело вспоминать погибших дочерей. Они у него были погодки. Сейчас им было бы одной: семь, другой восемь.

Кира опять глубоко вздохнула, глаза у нее стали влажными.
        -   Когда я думаю о людях, переживших войну, всегда вспоминаю слова Евдокии Петровны, я тебе о ней рассказывала: “Война серпом прошлась по нашей жизни”. Как емко сказано. Дай, бог, чтобы нашим детям не пришлось пережить то, что выпало на нашу долю.

Какое-то мгновение они молча смотрели друг другу в глаза. Две молодые женщины. Им было о чем подумать. Лучшие годы их молодости сгорели в огне войны.

      - Но теперь наступил мир,- вслух озвучила свои мысли Кира, - и в этом мире мы должны жить, радоваться каждому мирному дню и думать о будущем наших детей…

Кира подошла к раскрытому окну и с умилением увидела, как на растущей рядом с домом сосне, с ветки на ветку перепрыгивает белка и в это же мгновение услышала гортанное курлыканье, летящей клином, стаи журавлей...