Буря

 Удивительно, подумал он и отложил книгу, как обычные строки хорошо написанной книги могут заставить тебя скучать за местами где ты никогда не был и за людьми, которых ты никогда не видел.  И правда, что умелые руки художников творят магию.
 Близился закат, и капли дождя одна за другой начинали мочить страницы книги. Он уже собирался уходить, как вдруг его мысли перебил до боли знакомый голос.
- А костюм тебе к лицу – сказала она.
Перед ним стояла девушка лет 25, в прекрасном бежевом платье и в джинсовом пиджаке, у нее были русые волосы с золотым, как пшеничное поле, оттенком. Ветер заботливо ласкал локоны и с любовью игрался прядями. Лицо ее охватывало пламя заходящего солнца, а большие серые глаза улыбались ему материнской нежностью.
 Он вспомнил ее сразу и был глубоко взволнован, ведь при первом взгляде увидел проблеск былых чувств и в этот момент он ощутил, как будто в темную бурю он увидел еле видную зарницу маяка.  И воспоминание, как думал он канувшие в вечность, захлестнули его. Он вспомнил временна, когда он представлял себе любовь, как чудо, которое превращает весь мир в райские сады. Он отдал свое сердце ей на растерзание, словно оно было каменным и вечным, а радужные надежды юности, которые он связывал с ней, стали для него горьким разочарованием.
- Все еще по уши влюблен в книги?
- Как видишь, уделяю им больше внимания, чем своему гардеробу.
- Ну знаешь, костюмы выглядят… довольно-таки винтажным.
- Не думал, что ты узнаешь меня после стольких лет.
- Да брось ты ничуть не изменился, все такой же неуклюжий, но необычайно милый- она засмеялась — вот только глаза стали грустнее.
Она не лукавила. Он и вправду почти не изменился за эти годы, природа одарила его нежной кожей, которую не испортили ни тяжелая работа, ни болезни, хотя ему было уже почти под 30, он вполне мог сойти за молодого студента.
 Дождь усиливался, он уже перестал наступать единичными каплями, а уже вполне организовано мочил людям головы.
-Не хочешь пойти в кафе, пока ты тут до нитки не промокли.
- Ты же знаешь, я не люблю такие заведения, пошли лучше на выставку современного искусства, там релиз новой серии картин, одного британского художника, я как раз туда и направлялась, пока чудесным образом не встретила тебя.
- Его отменили- холодно сказал он- Сегодня утром мой знакомый мне сказал, он тоже собирался туда идти.
- Ну здрасте, я приехала сюда с другого конца города только ради этого выступления, отменила все свои планы.
- А ты до сих пор увлекаешься живописью?
- О да, я посещала почти все современные выставки, что проходили у нас в городе, и даже несколько в Европе.
- Слушай, я конечно, не претендую на звание галереи, но у меня дома висит пару занимательных картин, думаю тебе будет интересно с ними ознакомиться.
- Хм, ну не ехать же мне обратно домой, только ведь вышла, да и интересно посмотреть, где и чем ты живешь.
 Всю дорогу до машины она рассказывала ему, как путешествовала по Европе, как была в Хорватии и в других балканских странах. Он слушал ее в пол уха, изредка отвечая односложными предложениями, или просто кивал и улыбался. Все его мысли были забиты какой-то тревогой. Он не понимал, что происходит, ведь когда-то он испытывал к ней такие теплые чувства, каких в жизни больше не встречал, все, что было связанно с ней, дарило ему тепло и нежность. И казалось бы, вот через столько лет, он увидел ее опять и эти чувства должны были возродится. Но с момента встречи он чувствовал только жгучую боль, которая точно не была блаженством. Его мучал душевный голод, неутолимая тоска и горечь, какой он, казалось, не испытывал никогда. Он пытался вспомнить за что ее любил. Но не внешность, ни черты ее характера не гасили его печаль. Он был в отчаянии. Неужели вся любовь была иллюзией. Просто юношеский максимализм. То, что казалось магией, превратилось в пустоту. Как наркотик, который ты впервые в жизни пробуешь, отправляет тебя в сказочное путешествие, заряжает тебя конской дозой дофамина, дает тебе прочувствовать новые эмоции, новый взгляд на мир, смотришь на все, как в дымке, которая скрывает все ужасы этого мира. Но это только первый раз, затем эффект становится слабее и слабее. Дымка спадает и все изъяны мира выползают наружу, и ты понимаешь, что оказался в очень глубокой яме. И вскоре единственное, о чем ты думаешь, это то, что зачем я вообще это пробывал, как от этого избавится, да и вообще больше никогда не буду употреблять.
 Когда они подошли к машине она с восторгом воскликнула:
-О, Боже, это та же машина, Господи, как я по ей скучала.
Она как малое дитя, чуть ли не в припрыжку, побежала в салон и громко хлопнула дверками.
- Ох, сколько воспоминаний. Как же я обожала эту мягкое и удобное сидение, ты даже не представляешь, какую дозу ностальгии я сейчас получила, если бы это было вино, то я бы изрядно опьянела.
 Она с детским любопытством осматривала салон, открывала все ящички, вертела головой во все стороны, казалось она была действительно довольна тем, что снова попала в столь милое ей место.
- Эй, а эта штука все еще в бардачке, да?
- Какая?
- Можно я открою, посмотрю?
- Та, пожалуйста.
 Она открыла бардачок и ее лицо сразу приняло разочарованный вид .
- Ех, ее уже нету.
- Кого, не понимаю о чем ты.
- Камасутры, глупыш.
 Она мило улыбнулось, откинулась на сидении и глядя в потолок сказала:
- Помню наше первое свидание, как мы ездили по пустому зимнему вечернему городу. Ты мне, своим грустным голосом, все рассказывал о каких то фильмах, их смысловой нагрузке, как не любил кинокомиксы, а машины летящие нам на встречу так убаюкивали меня мельканием своих фар, что я была готова прямо там и уснуть. Это так было нудно, что я уже подумала, что ничего не спасет этот вечер. Но когда мы остановились на парковке и начали уже обоюдно болтать о всякой ерунде, я помню, как ты не с того, не с сего попросил заглянуть меня в бардачок.
 Она нежно засмеялась:
- Я его открыла и поняла, что этот парень не так уж и прост. Так что стоит благодарить Камасутру, если бы не она, боюсь, второго свидания и всего, что последовало за ним могло бы и не быть. Ах, как хотелось взглянуть на эту знаковую вещь. Заводи мотор, а то гляди как погода испоганилась.
 Небо полностью было затянуто тучами. Дождь стал похожим на ливень.  Где-то в далеки слышались раскаты грома, молнии раз за разом величественными вспышками освещали туго затянутые небеса. Близилась гроза. Близилась буря. И они, вспоминавши о былых приключениях поехали прямо ей на встречу.
- Да я пока дошла до парадной, промокла до нитки, зараза, ну и погода.
- Могу дать тебе кофту, а свои вещи, можешь прицепить сушится, не думаю, что они долго будут сохнуть.
- Отличная идея, только не подглядывай – сказала она и подмигнула ему.
- Не волнуйся. Я в ванну, тоже переоденусь.
 Она осматривала квартиру. Это была однокомнатное пристанище холостяка. В некоторых местах был беспорядок, которого точно бы не допустила женщина, живущая в этом доме, подумала она. Во всем остальном тут было очень уютно. Комната была просторной. Старая мебель очень гармонично смотрелась со всеми картинами, которыми был в меру увешан целый дом. Еще в прихожей она заметила, что куда не глянь всегда в поле зрении будет видна живопись. Она начала рассматривать картины. Некоторые из них были свежие, пахнущие краской, другие уже выцветали. Все они были нарисованы или начинающими художниками или вовсе любителями, она в этом уже разбиралась. Тела и горизонты были завалены, где-то был лишний мазок краски. Дефектов хватало.  Но было в этих картинах и что то притягивающее, ни одна их них не оставила ее равнодушной, хоть и технически они были далеки от идеала. Как правило это были мрачные портреты нарисованы акварелью, было еще несколько пейзажей, свет которых напоминал роботы Куинджи. Но одна картина привлекла ее внимание больше всего. Это был крупный рисунок глаз пожилого человека. Она вспомнила, что в юношестве и сама любила рисовать глаза. Ей, казалось, что в этих двух искринках может быть скрыта человеческая душа. Она всмотрелась в эти глаза. В них, казалось, был виден весь житейский опыт человека. В этих глазах читался тоска и горечь. Проникновенный взгляд мужчины, гипнотизировал, она не могла оторваться от картины и думала, что место этому шедевру в лучших галереях мира, потому что эмоции, которые она испытывала, глядя на этот холст были настолько сильными, что она еле сдерживала слезы. Казалось, мужчина постиг всю боль, которую только мог выдержать человек, но все же, там в глазах была и нотка доброты и покоя. Она задумалась, какая история скрыта в этих глазах, ведь то, что она прочла это лишь вершина айсберга. Хоть это было невозможно, но так хотелось бы узнать, что это за человек, что заставило его скучать, а за тем утешить его. Она улыбнулась и удивилась, как картина, просто краски, намазанные на холст, могут заставить человека тосковать по кому-то и сочувствовать человеческой судьбе.
- Осмотрела картины?
- Ой, Боже, испугал меня. Откуда у тебя эта работа? – она показала на рисунок глаз.
Он подошел к ней, всмотрелся в картину и сказал:
- Эта моя любимая. С ней вообще удивительная история. Это, кстати, произошло почти сразу после нашего расставания. Я был по роботе в Будапеште, и как обычно, в свободное время, прогуливался по городу, наслаждался прекрасной архитектурой, и случайно набрел на небольшую ярмарку, такие не редкость в Европе, там часто так собираются и продают кто ненужный хлам, а кто действительно редкие вещи. Ходил я значит между лавок товаров, разглядывал разные вещи, всматривался в картины, их там тоже было в избытке. Как тут подбегает ко мне маленький венгерский мальчик и что-то быстро начал лепетать на мадьярском, я, конечно, ни слова не понял, начал отвечать ему на английском, но безуспешно. Тогда он показал пальцем на бабулю, которая сидела через несколько лавок от нас, и потянувши меня за руку, пошел к ней. Когда мы к ней подошли, она несколько секунд на меня смотрела очень холодным взглядом, а потом в момент, что-то произошло и ее, бедные глаза начали наполняться слезами. Я испугался, спросил, все ли с ней в порядке, она, на счастье знала английский, и успокоившись, сказала, что я просто очень похож на ее отца. А затем не проронив ни слова достала этот бесподобный рисунок. Она не взяла денег за него. А на обратной стороне холста была надпись «Любящему отцу Амбросу, от дочери».
- Эта картина, наверное, ей была очень дорога, странно, что она захотела от нее избавиться, и имя странное, никогда о таком не слышала.
- Бессмертный в переводе с венгерского.
 Она повернулась к нему и вгляделась в его большие зеленные глаза. И правда, подумала она, какое-то сходство есть, но в нарисованных уж слишком много боли и страдания. А эти холодные и спокойные, невозмутимый взгляд которых всегда дарил ей уют. Она улыбнулась, слегка приоткрыв рот и стала похожа на бутон, который вот-вот распустится.
 Он поцеловал ее. Ее губы были как цветок - теплые, мягкие, нежные. Сам не понимая, что делает он обнял ее. Она с удовольствием ему покорилась. Когда он почувствовал, как у его груди бьется ее сердце, чувства и воспоминания хлынули словно прорвало плотину. На душе было чудно. Он еще никогда не вспоминал о ней с такой душевной теплотой. Ему казалось, что он впервые так утонченно воспринимает красоту. Его сердце таяло в груди. Время треснуло как хрусталь, и он с головой погрузился в воспоминания. Кадр за кадром менялись картины их совместного прошлого. Первая встреча. Первый взгляд. Первый запах. Первый поцелуй. Первый фильм. Первый секс. Первый подарок. Первое путешествие. Первая сора. Первые слезы. Первое примирения. Расставание. Он вспомнил как мучался в агонии и тоске по ней, но гордость не давала ему шанса вернуться. Сколько это длилось? Он не мог вспомнить. Тогда минуты для него тянулись безумной болью. Не спасал ни алкоголь, ни робота, ни друзья. Мир был пуст. Прожив этот период, он дал себе слово больше никогда не влюбляться. И пока он держал его железно. Поцелуй пошатнул эту догму. Он не мог позволить этому повториться.
 Он отодвинул ее от себя, и глядя как обычно прямо в глаза, сказал:
- Тебе пора уходить.
 Она была ошарашена этой фразой.
- Но постой…-ее глаза заблестели.
- Уходи – он перебил ее.
- Я…Я…- слезы хлынули у нее с глаз, и не позволили проронить ни слова, хотя ей было что сказать. 
- Когда-то я просто хотел любить тебя и быть счастливым. Теперь я хочу покоя.
 Сквозь слезы она смотрела в его все те же холодные глаза, в них теперь было больше общего с нарисованными. Она молча поднялась, забрала свои вещи, и вышла на улицу.
 Буря затихла. Но у них на душе спокойней не стало.