Лес. Часть 11. Заключительная
Все резко изменилось в то утро, когда вернулся отец. Я даже его не узнала: загорел дочерна, я даже испугалась, что все это время он пил, поэтому кожа и приобрела такой характерный оттенок, но нет, папа был трезв, бодр, а вот с головой были проблемы. Утверждал, что жил у загадочного Лесника больше месяца.
- Пап, глупости не говори, смотри, вот дата на телефоне, вот включи телевизор, дату посмотри. неделя прошла! Да и как бы ты без еды месяц прожил?
- Почему без еды? - удивился отец и стал рассказывать чем его кормил тот самый Лесник, которого звали странным именем Антек. Польское? Не знаю, может быть. Конечно, все это было невероятно удивительно. Отец принес корзину сочных помидор, рюкзак овощей, корзинку земляники, а к ней жирные сливки в том самом маленьком бидончике, который он аккуратно, стараясь не расплескать, нес по этому странному Лесу. Он много чего рассказывал и если бы не все эти гостинцы, не большой волк, сопровождавший отца, я бы во все эти россказни не поверила и решила, что он в очередной раз делает из меня идиотку.
- Валюша, просто поверь, это как Дед Мороз. Если в него веришь, то он есть и щедр к тебе, а не веришь... - отец развел руками и скрутил пару кукишей вместо мешка с подарками.
Не знаю, ох не знаю, не могла я в это поверить и принюхивалась к папе и да, грешна, попыталась его напоить. Не может человек, столько лет бывший запойным пьяницей, взять и бросить. Его рассказы про целебный ключ, про каких-то пауков, я вообще списала на приступ белой горячки и удивилась, как он сам ее пережил, без капельниц и медицинской помощи.
- Валя, что ты делаешь? - Валентин вытащил меня из-за стола и завел в свою комнату, когда я в третий, по-моему раз попыталась налить отцу водки. - Просто пойми, не пьет он больше, не провоцируй, не надо это проверять.
- Вот нас пока нет он и выпьет, - я рвалась на кухню, уже представляя, как отец наливает себе сразу полстакана, выпивает, наливает еще и...
Валентин обнял меня так крепко, что я чуть не задохнулась. От него пахло зимой, дровами и чем-то таким особенным, не подберу слово, им самим, наверное. Это было так неожиданно, хотя, если честно, я об этом мечтала уже пару дней. А он не делая попытки меня поцеловать, все обнимал и обнимал меня, а потом тихо-тихо сказал на ухо:
- Все у нас будет хорошо.
И наконец-то поцеловал. Так трепетно и нежно, что у меня опять перехватило дыхание. Он гладил меня по волосам, целовал и что-то говорил, а я впервые в жизни поняла, что, оказывается, от поцелуев можно плакать. Тихо и счастливо. Мы бы долго так стояли, целуясь, как влюбленные подростки, не смея подумать о большем, но тут хлопнула дверь и Машка громко спросила, где дядя Валя и что сегодня на обед.
Что на этом хуторе творилось со временем, так никто и не понял, да и не пытался, если уж быть совсем честным. Это, знаете, как увидеть чудо и попытаться расковырять его до составных частей, а ведь всем известно, что все самое интересное и удивительное любит тишину, покой, завесу тайны, а когда все разобрано до винтиков, оно становится обычным явлением, не более того…
Да, что там время! Времена года имели обыкновение меняться в одночасье. Правда, не на самом хуторе, а чуть дальше в лес. Странный то был массив. Начинался вроде бы обычно: елки, березы всякие, дубы даже попадались, да все, как на картинке, а вот если пустят дальше... Почему пустят? Там Леший дело свое знал крепко и нежданных гостей водил по малюсенькому кругу около самой границы. Той границы, за которую пускали только избранных. Как и кто их избирал тоже так никто и не понял. Был явно какой-то во всем этом смысл, а вот какой, то никому не ведомо. Это как рассуждать, почему земля носит отъявленных злодеев, да терпит людское издевательство над собой.
Когда я все-таки поверила, самую малость поверила в то, что отец говорит правду, я потребовала, чтобы меня отвели в лето. Я хотела сама увидеть ту мифическую ель, за которой начиналась сказка, земляника, деревянная избушка и тот самый загадочный лесник – статный, красивый и сильный мужчина. Хотела поговорить с ним, спросить про загадочных пауков, хотела посмотреть на собак, хотела искупаться в целебном роднике… Хотела я многого, но вот получила те самые кукиши, которые провидчески показал отец. Как так получилось, что мы втроем, нагруженные гостинцами и подарками, кружили по кругу, имея на руках компас, я не поняла. И Валентин не понял, хотя… Как-то они с папой перемигнулись так заговорщицки… И я поняла, что они оба были заранее уверены в нашей неудаче и ни капельки не расстроились. Я приставала к ним с расспросами, они лишь ответили мне, что ни Бульдозер, ни Волк с нами в Лес не пошли, как мы их не уговаривали и не тянули, а, значит, дороги нам не было сразу же.
- Ну, почему? – я даже ногой топнула от досады, придя в третий раз к той же елке, я ее уже в лицо знала, но никак не понимала, где нас разворачивает и почему.
- А потому, что у всех свои секреты, любительница крошечных пирожных, - ответил мне отец и хитро так подмигнул.
Откуда? Откуда, черт возьми он об этом знает?
- От Лесника, - ответил мне отец, хотя я молчала, как двоечник у доски. Я не нашлась, что ему ответить…
Мы оставили все гостинцы под елкой и с позором вернулись в дом к Валентину. И я очень боялась этого момента. Понимаете, вся моя жизнь за эту неделю враз изменилась, но эти изменения были здесь, а если вернуться в город, это все по новой, это все то же самое и что будет с нами? С отцом и мной? С Валей и мной? Есть ли вообще это «мы»? Именно поэтому, я и настояла на этой прогулке. Я старалась оттянуть тот момент, когда нам надо будет попрощаться и уехать в город.
- Лапа моя, - сказал отец, когда мы вернулись в дом. Я вздрогнула, так он меня не называл давным-давно, в детстве это было моим секретным именем, не «лапушка», а вот это смешное сокращение – «лапа».
- Лапа, моя, - повторил папа, - я не хочу возвращаться в город. Я хочу остаться здесь.
- Но… - начала я.
- Я все продумал и договорился. Мише, вернее, в клинику, нужен ночной сторож, я им подхожу, да и днем, может быть чем помогу.
- А жить ты где собираешься? – я начала потихоньку заводиться, вдруг осознав, что отец для меня стал моим ребенком, о котором я думала все свободное время и тут этот ребенок вдруг сообщает, что он уже взрослый и будет жить отдельно! Я опять вспомнила зеркальный коридор и свой кошмар. Меня нет? Без отца и работы меня нет? Меня зазнобило.
- С вами, - невозмутимо ответил отец.
- С кем, с нами?
- С тобой и Валькой, мы уже все обговорили. А нашу квартиру можно сдать или не сдать, а ты туда иногда будешь забегать, проверять, что там и как, почту забрать, пенсию я на карту получаю, так мне там и не надо появляться.
- С кем обговорили? - я еле-еле смогла вставить слово в его речь, по-другому и не скажешь.
- С твоим, конечно, мне Лесник так и сказал, что вот выдам тебя замуж за хорошего человека и выполню свою миссию, но я не согласен с ним в этом, я еще могу и в клинике поработать, да вот еще он мне говорил, что к ребенку чужому привяжусь всей душой, я так думаю, это Машка будет. Ох, оторва, но нравится она мне. Девчонка без матери расти будет, Мишка еще не развелся, нет? Ну, так скоро разведется, но вы не переживайте, у него уже сердце не свободно, он просто пока об этом не знает. Развод тяжелый будет, но тут уж судьба такая…
Отец нес эту околесицу, а я опять подумала, что он не просто выпил, а нашел у ветеринара то самое зелье, которое так на людей по-разному влияет. Отец рассмеялся.
- Валюша, у тебя на лице все мысли написаны. Я трезв и полон здравомыслия, просто «есть многое на свете, друг Горацио…»
Я потеряла дар речи.
Прошел месяц и дело потихоньку идет к весне. Вы удивитесь, но все произошло именно так, как и сказал отец. Мы втроем живем в Валином доме. Отец работает, не покладая рук, живет на два дома – наш и Мишин, да еще клиника. Он загружает себя настолько, что я иногда боюсь за него, таким он иногда бывает изможденным и уставшим, но когда я вижу, как блестят его глаза и как он счастлив, я просто прошу его не так сильно жить. У меня такое чувство, что он вырвался из какого-то кокона, из плена, в котором провел долгое время и что сейчас он живет на полную катушку, торопится и стремится успеть все. Я не хочу и не буду описывать нашу жизнь. Скажу только, что мы счастливы, а счастье любит тишину и тайну, оно не любит яркого света и перемывания всяких разных подробностей. Этого мне хватает и на работе. Как меня Валя ни уговаривал, с работы я не ушла и продолжаю оперировать. Вот только добираться далеко и иногда я остаюсь ночевать в нашей квартире. В первый раз мне было так страшно, что я зажгла везде свет и не могла спать. Особенно я боялась зеркал. Мне казалось, что меня может затянуть туда, в мою прошлую жизнь, а там, незнакомый и жесткий голос снимет с меня личины, и от меня просто ничего не останется. Мне было там настолько жутко, что Вале пришлось переночевать в этой квартире со мной несколько раз, только тогда я успокоилась и спокойно стала оставаться там.
Миша действительно развелся и Машенька пока у матери, но отец говорит, что она сбежит к Мише и я ему сейчас верю. Я ему верю. До чего же приятно говорить эти слова. Верю, люблю, живу… А что еще человеку надо?
* * *
Лесник любил закаты. Он любил закаты, рассветы, солнце в зените, дождь, туман, снег, мороз, жару и те особенные запахи, когда земля парит, или листья мокнут под осенним дождем или грозу, когда все грохочет так страшно, что напоминает войну и прошлую жизнь. Его прошлая жизнь. Она была уже даже не в тумане, а где-то на задворках памяти, в большом сундуке, запертом на такой огромный ключ, что его при всем желании не потеряешь. Тут у него промелькнуло видение, как какая-то смутно знакомая женщина этот ключ именно что и потеряла, несмотря на размеры. Он сосредоточился, постарался понять, кто это, но видение исчезло раньше, чем он смог хотя бы рассмотреть незнакомку.
- Так тому и быть, - сказал Антек Бурану и его семейству и повторил задумчиво, - так тому и быть.
Они сидели на крыльце и любовались закатом. Лесник знал, что скоро наступит осень, поначалу яркая и щедрая, но надо будет трудиться не покладая рук, перед долгой и суровой зимой много дел. Он даже немного пожалел, что рукастый Николай ушел, но он знал, что задерживать здесь без особой на то надобности нельзя. Значит, придется управляться самому.
- Сдюжим, Бурушка, - он потрепал пса по голове, прислонился к теплым бревнам дома, прикрыл глаза и увидел, как дочь Николая пишет на листке бумаги адрес деревенского колдуна и кидает его в сумочку. Кому она отдаст этот адрес? Кто будет следующим гостем? Если бы Антек захотел, он бы узнал, он бы смог. Но зачем? Он любил сюрпризы и неожиданности, он любил знакомиться, любил людей, а особенно любил, когда они уходили от него здоровые, полные сил и счастливые.
А пока…
- Ужинать и спать, собаки, - скомандовал Лесник своей стае, поднимаясь на ноги. Стая согласно взвыла, эти слова были ее любимыми.
Свидетельство о публикации №220011601229
Елена Мёкк 16.01.2020 16:18 Заявить о нарушении
Оксана Нарейко 22.01.2020 22:19 Заявить о нарушении