Конференция Глава из романа

Конференция.
 

  Вестибюль института, где проходила всегородская научная конференция, посвященная новым технологиям в строительстве, когда туда вошел Леонид Борисович, был уже полон народу. Это была обычная конференция, какие каждый год устраивает Госстрой республики, Волков в бытность свою директором бывал на всех подобного рода мероприятиях, для него тогда это было частью его обязанностей. Собирались на конференции все НИИ, проектные и учебные институты близкие к строительству, ну, а поскольку к строительству близки были все, то все и собирались.

 Цели у таких собраний, как правило, на момент конференции были достаточно высокие и  актуальные. Готовились доклады и обязательно вступительное слово минимум на полчаса. Вступительное слово всегда посвящалось не столько сути конференции, сколько руководящей роли партии в решении проблем новых технологий в строительстве, любой доклад обязательно начинался с дифирамбов партии и ее мудрой политики.

 Наверное, сейчас это трудно представить, а понять так и совсем невозможно, однако  ни одна научная или культуре посвященная статья не могла появиться на свет, если в своем начале не восхваляла партию, не цитировала Ленина и материалы последнего съезда партии.

  Все эти доклады были не интересны участникам этой или любой другой конференции, совсем другое дело -  буфет с дефицитными конфетами, а ежели повезет, то и с тортами «Киевский», и, конечно же, с дефицитными промтоварами: в основном это была галантерея (портфели, зонты, галстуки,  сумочки разные и прочая, и прочая, главное заграничная, дребедень), а также (куда без нее)  парфюмерия, бывали даже французские духи.

 Обязательно выставлялся лоток с книгами, книги были не только самым дефицитным товаром, но и самым интеллектуальным,    здесь народ толпился постоянно, стараясь пополнить свои библиотеки изданиями, какие в обычные книжные магазины не поступают или поступают одним-двумя экземплярами.

 Надо же было организаторам подобных конференций как-то чем-то компенсировать смертельную тоску от мероприятия, отказаться от которого его участникам грозило  испортить отношения с начальством с вытекающими отсюда грустными последствиями.

 Завсегдатаи подобных мероприятий, будучи таковыми по долгу службы, а вовсе не из научного интереса,  зная все их особенности, приходили задолго до начала собраний и скупали все, что их привлекало; тем,  кто   приходил позже, доставалось то, что оставалось, потому что дефицит, как всеобщий закон советизма, распространялся на всех или почти на всех, во всяком случае, тех на кого этот закон не распространялся, здесь не было. Кому ничего дефицитного не доставалось из-за их же собственной неповоротливости и вялости, - обязательно вручались  блокноты с логотипом и ручки – тоже на дороге не валяются. 

 Первый, кто встретился Леониду Борисовичу, был директор «Гипростройпроекта» респектабельный и степенный Владимир Моисеевич.
-  Здравствуй, дорогой! – расплылся в улыбке Владимир Моисеевич, -   сто лет тебя не видел, не с кем пульку расписать. А помнишь, как мы у Жорика всю ночь писали, тебе тогда не везло, даже мне проиграл два рубля, но это мелочь, конечно, это я так к слову… может, соберемся как-нибудь, вот ноябрьские скоро, 68 лет советской власти, все-таки, – в самый раз пульку расписать, там целых три дня праздников получается. А, что скажешь?
-  А что сказать, я с удовольствием, давайте  после конференции обсудим, надо же еще привлечь кого-то, может… но  сильный хлопок, скорее даже удар, по спине прервал его мысль.
-  Привет, сколько лет, сколько зим, куда ты пропал? – сразу напал на него, выходя из-за спины, всегда радостный и розовощекий Петр Степаныч Носычь, директор строительного треста, он был старше Волкова лет на семь, но по виду этого не скажешь, он пожал протянутую руку Волкова и, не выпуская руки, нагнулся к его уху не столько, чтобы не слышал Владимир Моисеевич – какие там секреты, а так, чтобы показать интимную секретность сообщения: « Девочки все время тебя спрашивают».
-  Петя, ну, ты всегда придумаешь черти шо, - сказал Волков, - видно было его смущение перед Моисеевичем, тот был дружен с его женой.
-  Да ладно, - засмеялся Носычь, однако, поняв смущение приятеля, он пошел ему на выручку да и свой промах загладить: - Уж, и пошутить нельзя.
-   От таких шуток семьи рушатся, - сказал Волков, - вот услышит кто, донесет до жены, - оправдывайся потом.
-  Да, Петр Степаныч, - сказал с улыбкой, стоящий рядом, свидетель разговора Владимир Моисеевич, шутки Ваши и в самом деле чреваты…черти   что можно подумать, - он тем самым давал понять, что намеки на девочек он и вправду принял за шутку, хотя в самом деле про себя   позавидовал молодости Волкова: - Какая пуля перебьет женщин! А и вправду, у них, кажется, есть наметки поинтереснее пули , - смекнул Владимир Моисеевич и ничего не говоря оставил молодежь, напрвляясь навстречу, входящему в вестибюль, настоящему приятелю по преферансу толстому и всегда радостному директору ПКТи, ведомства расшифровки которого Владимир Моисеич до сих пор так и не узнал по той простой причине, что она ему не интересна; просто он знал, что, когда что-то нужно из вкусненького, надо обращаться сюда.
Петр Степаныч дождался, когда Моисеевич отошел на достаточное расстояние, когда можно было бы говорить не шепотом :
-  Слушай, Леня, и в самом деле Натка уже плешь проела, все где он , да где он. Я отбиваться устал. Куда ты запропастил, в самом деле?.. Может, ну его все, и навестим ее как-нибудь, как в прошлый раз, моя тоже будет не против. - Леонид Борисович смотрел на приятеля, слушал - не слушал его и думал: «А и в самом деле, куда это я пропал, с тех пор, как в обкоме, нигде не был, словно провалился куда, как в другой мир попал: все письма, ответы, доклады второму и бумаги, бумаги; и на все есть срок, боже упаси не успеть, - тут же нагоняй получишь. За свои неполные два месяца он уже дважды едва не попал под раздачу, повезло, что Второй был в командировке. Вот и сейчас  он едет куда-то, а я вместо него здесь. Кто ОН и кто я, как я тут буду выглядеть, лучше бы еще на десять писем трудящихся ответить». – Нет, ты не подумай,- продолжал Петя, - я не потому, что у Натки хата свободная, я тоже не сирота, но в компании все-таки веселее, а ты еще на гитаре, - страсть, как люблю гитару. – «Какая гитара, о чем это он? А, гитара, и в самом деле было бы неплохо…- но не успел додумать Леонид Борисович, чем так хороша гитара, как  вынужден был прерваться, - из глубины вестибюля появился Авсянкин, директор НИИ, в актовом зале которого и должна была быть конференция, профессор, академик, единственный на Украине  в этой отрасли, он должен был вести эту конференцию и ему должен был доложиться Леонид Борисович. Авсянкин  был в сопровождении   двух покрытых сединой и , конечно же, умудренных опытом, хотя совсем еще не старых  и вполне респектабельных  человек.
-  Извини, Петя, - сказал он,  продолжавшему развивать мысль приятелю, и бросился навстречу академику, кроме всего прочего еще и руководителю кандидатской Волкова. – Добрый день, Игорь Дмитриевич!
-  Здравствуй, прогульщик, - ответил Игорь Дмитриевич в привычной манере профессоров и, отвернувшись от Волкова, продолжал разговор со своими спутниками.
- Игорь Дмитриевич… - попытался привлечь внимание Волков.
-  Погоди, Волков, потом, знаю, что у тебя всегда есть оправдания, - и на очередную его попытку что-то сказать, добавил: - Ты вот лучше послушай, о чем мы говорим, это твоей темы напрямую касается.
 Волкову ничего не оставалось, как присоединиться к группе Авсянкина и пытаться слушать их мысли в теме его диссертации. Если бы они говорили на китайском, Волкову это было бы все равно, он ничего не понимал, да и не хотел вникать, он стоял и слушал просто из приличия к почтенному академику , которому должен был представиться, как представитель обкома, и никак не мог это сделать, - не перебивать же академика.
- Игорь Дмитриевич, а что мы не начинаем? – прозвучал вдруг вопрос одного из собеседников, - время уж давно вышло.
-  Да я и сам вижу, что вышло, - сказал Авсянкин, задирая рукав и  глядя на часы. -  Но начать не могу, ждем Борис Сергеича, без него, сами понимаете...
-  Игорь Дмитриевич, - Волков понял, что просто обязан открыться, - Игорь Дмитриевич, - повторил он к не обращающему на него внимания Авсянкину.
-  Ну, что ты хочешь,- радраженно отозвался профессор, - ты что, не видишь: сейчас не время… мы с тобой потом побеседуем… после конференции… - он опять посмотрел на часы.
-  Игорь Дмитриевич, я должен вам сказать, что   Борис Сергеевич  не сможет быть на конференции, потому что уезжает в командировку. - При упоминании знакомого имени академик активизировался (откуда это Волков знает Второго секретаря?) и   куда делось велико- профессорское безразличие и апатия к аспиранту. -  Вместо себя, - продолжал Волков, - он прислал меня. Я все время пытаюсь Вам сказать это, но Вы  не даете, - как бы оправдываясь закончил Волков, наконец-то выдохнув и тут же вздохнув полной грудью.
  Спутники Авсянкина, продолжавшие обсуждать что-то свое, не слушали Волкова: не к ним он обращался да и не интересен он им. Однако, когда до их слуха дошло хорошо знакомое  имя  Второго, они насторожились, а при последних словах аспиранта они, как стояли вполоборота к Волкову, так и застыли совсем не шевелясь, а у того, который говорил перед этим что-то чрезвычайно важное, рот так и остался открытым с торчащей оттуда большей частью важной недовысказанной мысли. Раньше других пришел в себя от неожиданной новости, Авсянкин:
-  Это просто замечательно, дорогой Леонид Борисович, и тогда, если Вы не против, можем начинать конференцию, или вы предложите нам другой план. Может быть, вначале хотите взбодриться чашечкой кофе,  а то ведь это здесь надолго…

  Если честно, Волков не то что чашечку, он бы засел в буфет и не выходил бы оттуда всю конференцию,- здесь, по крайней мере, ему было бы интересно и понятно, тем более что к конференции в буфет наверняка подвезли что-нибудь из деликатесов, но сейчас он робел и даже где-то там чувствовал свою вину за задержку ее начала. Он очень хотел кофе и бутерброды, но он не имел еще того опыта работника обкома, когда насквозь проникаешься всей  той величавой значимостью, которая присуща только этой его новой профессии, он еще не заматерел, давая бесчисленные указания и принимая такое же бесчисленное количество лести, все это было еще впереди, а сейчас он только учился быть обкомовским работником и потому, как совсем еще почти что нормальный человек, он и  принял решение, как нормальный человек: «Давайте начинать конференцию,  а то неудобно – люди ждут». 

  Начинать, так начинать. Авсянкин аккуратно взял Волкова под локоток и повел туда, откуда только что сам  вышел вместе со своими спутниками. Его спутники и только что активные собеседники были тут же им оставлены, как будто их никогда и не было. Волков не очень понимал, куда и зачем ведет его академик, но сопротивляться или спрашивать не стал: не хотел показывать свою неосведомленность в правилах поведения  обкомовских представителей, решил довериться мудрому опытному профессору – он-то, уж знает, что и как следует делать.   Знал Волков и раньше, что  люди из обкома всегда выделяются из общей массы и никогда с той массой не смешиваются, даже входя в самую ее гущу, они казались ему масляным пятном, брошенным в воду, - никогда не смешивается  и всегда сверху, но сам он был в таком качестве впервые. 

 «Директор института Авсянкин И.Д.»,- прочитал Волков табличку на двери, прежде чем сам хозяин таблички открыл перед ним дверь.
-  Прошу ко мне, уважаемый Леонид Борисович, подождем у меня, пока все соберутся в зале.
- У тебя, так у тебя, - подумал Волков, неожиданно в мыслях переходя на "ТЫ" , - наверное, так надо, - и   кивнул головой.
  Волков, настоятельно пропускаемый вперед, вошел в приемную директора, хорошо ему знакомую, как аспиранту, первым. Прямо на него смотрела расширенными ничего не понимающими зрачками, хорошо знавшая его, как аспиранта и внимательного подносителя шоколадок, директорская секретарша. Она нисколько не удивилась бы появлению аспиранта в своей приемной, если бы  не готовилась к встрече совсем другого человека и если бы  за Волковым не следовал ее шеф.

-  Зиночка, это наш представитель обкома Волков Леонид Борисович, - сладко улыбаясь, скороговоркой выпалил Авсянкин, стараясь представить Волкова в новой его ипостаси раньше, чем глупая секретарша скажет какую-нибудь несуразицу.
 Зиночка была совсем неглупая, особенно, когда дело касалось чиновничьей иерархии, все-таки под академиком ходила: что до ученых, то с ними все просто, а вот когда приходили обкомовские, исполкомовские, бывало, и из столицы захаживали, тогда вот и надо было показывать класс секретаря академика. Но к таким неожиданным превращениям аспирантов в обкомовцев она не была готова и потому еще не очень осознавая что собственно происходит она все-таки выдавила улыбку и с ней дежурную фразу: «Милости просим, Леонид Борисевич».
-  Ну, нашего секретаря Зинаиду Анисимовну Вы знаете, - повернулся Авсянкин в Волкову,- она наверняка ждала Вас. – С этими словами он толкнул дверь своего кабинета, - милости просим, Леонид Борисович. Зинаида Анисимовна, объявите, пожалуйста, чтобы все заходили в зал.