Глава 12. Какое вредное платье!

Работы в колхозе было невпроворот. Едва заканчивалась посевная, которая задерживала механизаторов в поле до позднего вечера, начинался сенокос. К сенокосным работам привлекалось всё работоспособное колхозное население. Кто – на тракторах, кто – с граблями. Стояла жара. А люди косили траву, сушили её, валковали и скирдовали сено. Часть сена оставляли в стогах и скирдах – прямо на лугах. А другую часть – сразу везли к фермам на тракторах, лошадях, грузовых машинах. Одним словом, была страда!
В такое время – редкие выходные были у колхозников. Разве что – проливные дожди давали возможность немного передохнуть.
Днём Мария видела мужа, пожалуй, только в такие дни. Она почти все дни проводила наедине с сынишкой. В деревне Комары Маша никого пока толком не знала. Правда, бывало – соседка из дома, что рядом, бухгалтерша Нонна, изредка забежит поболтать, да и засидится на часок – другой.
На улице Молодёжной уже красовались три новых дома, в один из которых первыми заселилась семья Винокуровых, а чуть позже, в соседний с ними дом – семья Шивановых.
На своё новоселье Шивановы, коренные жители колхоза, переехавшие в Комары из соседней деревни, пригласили много народа. Почти вся сельская трудовая молодёжь была на их празднике.
Вечером, на эту шумную гулянку, Вадим отпустил Марию, дав ей возможность немного развеяться, а заодно – присмотреться к деревенским жителям.
— Сходи, Маш! … Сходи! … А я – с Вадюшей посижу, … молочко и кашку сам ему разогрею, … накормлю и спать уложу! — сказал он, крепко обняв жену и поцеловав её в губы.
Грудью сына Мария уже не кормила. Как отказался он от неё сам, из-за того, что молоко стало горьким во время Машиной беременности, так больше и не стал брать.
Мария скромно присела на углу, у самого края длинного, обильно заставленного всякой снедью, стола. Озираясь по сторонам, она, молча, смотрела на всех гостей. В основном, это были молодые разновозрастные женщины, которые тоже с любопытством её рассматривали. Давненько она не участвовала в таких «посиделках».
— Мария Ивановна, давай, выпьем! — предложила ей рядом сидящая женщина и стукнула своим стаканом о стакан Маши.
— Мария, выпей! … За новоселье! … За счастье молодой семьи, поселившейся в этом доме! — громко сказала Анна Леонтьевна, приподняв высоко над столом свой наполненный, до краёв, стакан.
В Анне Леонтьевне Маша сразу узнала Аню — одну из самых высоких участниц взрослой группы танцевального коллектива «Сударушка». Хотя сама Аня в танцевальный кружок проходила недолго, зато все её костюмированные платья, концертные туфли и сапожки, сделанные специально на заказ, в последствие приходилось «донашивать» именно ей, Маше.
Потому Мария даже обрадовалась, увидев хоть одно знакомое ей здесь лицо, знакомую с детства, среди многочисленных, совершенно пока ей незнакомых, приглашённых гостей. Она приветливо улыбнулась Ане и кивнула ей в ответ. Чокнувшись со всеми остальными участниками застолья своим стаканом, Маша выпила содержимое и сморщилась, еле переведя дух – от крепости напитка.
— Наша девка! — одобрительно и громогласно сказала Анна Леонтьевна.
Весёлые пересуды за столом, песни, многочисленные тосты и поздравления вскружили Маше голову. Не досидев до конца мероприятия, хотя времени уже было за полночь, Мария покинула весёлую компанию, поспешив домой к мужу.
Шатаясь и не видя тропинки, соединявшей их дома, она добрела до своей квартиры, распахнула входные двери, так и оставив их открытыми.
Дома было тихо. Вадим, уложив сына спать, лежал в зале на диване. Читая книгу, он дожидался возвращения жены. Впервые Мария оказалась пьяненькой наедине с совершенно трезвым Вадимом. Ей было неловко и стыдно перед ним за это. Но она, пытаясь скрыть свою эту неловкость, прошла в зал, села на стул и начала стягивать с себя платье, потянув его за подол вверх. Узкое платье, в талии, никак не хотело поддаваться стараниям хозяйки. Оно, наполовину вывернувшись наизнанку, словно приклеилось к голове и телу Марии, закрыв собой её лицо.
— Тьфу! … Тьфу! … Тьфу! … Какое вредное платье! — сказала Маруся, — Порвать мне тебя, что ли? — стала возмущаться она, сидя на стуле, покачиваясь из стороны в сторону с платьем на голове, неожиданно Маша скинула туфли, которые полетели в разные стороны комнаты, и обратилась к мужу, — Да, …, да ! … Я – пь-пь-пьяная! … Что смо-о-тришь? … Не видел пьяную бабу? … Ру...гаться сейчас будешь? … Лучше п-п-помоги снять!
Вадим, который поначалу долго наблюдал эту непривычную для него картину, совершенно не собираясь её ругать и отчитывать, помог снять Марии платье, разобрал кровать и уложил жену в постель. Молча, спокойно, без какой-либо озлобленности.
— Иди ко мне! — откинув одеяло, томно позвала она мужа.
А мужу даже понравилась абсолютная раскованность Маши, её нагота привлекла его. Она лежала на кровати, будто «Волшебница» – с картины Франсуа Буше. Для них вечер закончился страстными объятиями и поцелуями, перешедшими в обоюдные телодвижения.
Ночью Вадим спал плохо: он сам вставал к сынишке, кормил его из соски, переодевал на нём ползунки, постоянно окутывал Машу, которой было душно и тошно.
А на утро, как обычно, встав раньше всех, он приготовил себе завтрак, поцеловал жену и ушёл на работу.
Едва за ним захлопнулась дверь, Мария вскочила со своей кровати и подбежала к маленькой кроватке. Сын ещё спал.
— Ой! … Как болит голова! — сказала она и начала повторять, словно уговаривая себя, — Надо меньше пить! … Надо меньше пить! … Надо, … Маша, … меньше пить!
Намочив холодной водой полотенце, она приложила его ко лбу и прилегла на диван.
Нонна принесла молоко в трёхлитровой банке. Поставив банку на стол в кухне, она прошла в зал. Взглянув на болезненную Марию, она весело расхохоталась.
— Пойдём, опохмелю! — предложила она.
— Ну, уж нет! — едва сказала Маша, как тут же побежала к ведру.