Развилки и ростки

Развилки и ростки

Часть 1 Сын

Всё самое лучшее - смелость, доброту, честность и любовь - мы хотим видеть в наших детях, наверное, и живёт на свете человек, чтобы передать лучшие качества им, ибо только такой человек может быть по-настоящему счастлив. И не великий ли грех совершает он, погибая в двадцать лет, называя себя шахидом, так и не познав прелестей этого мира. Великий Аллах дал ему эту возможность, и кто, как не он творец твоей судьбы и твоего бытия, может решить жить тебе на земле или умереть.

Глава 1

Странное это состояние, казалось бы, ещё один день прожит, и вот уж за окнами звёзды и полноликая луна, а ты продолжаешь жить этим днём, как будто что-то не успел доделать. Что-то очень важное гнетёт и не даёт возможности забыться сном, Сашка помнил, что не успел предупредить Моше, своего руководителя, об одном настораживающем факте, а теперь, когда Моше нет, он винил себя за то, что вовремя не сказал ему об этом. Маленькая деталь - и "слипер" активизировал свою деятельность. Cообщи он вовремя об этом, и, возможно, не было бы того страшного взрыва в центре Европы, и Моше остался бы жив. Блестяще подготовленная операция потребовала дополнительных жертв, и всё потому, что он не обратил вниманиe, как агент передал слиперу ту злополучную газету. Сколько раз он наблюдал за этим, и всегда результат был один и тот же, они о чём-то переговаривались и мирно расходились, и не происходило никаких событий. A тут… газета передана была не так, как обычно, текст был развёрнут к передающему, сейчас он это реально осознал, и это, именно это было сигналом для активизации. Александр Мехлис служил в подразделении "Х" не первый год, и такое упущение, он просто должен был заметить, нет, просто обязан был заметить. A так - провал, и только самоотверженные действия Моше не привели к ещё большим жертвам, трое из четверых террористов ликвидированы, причём двоих убрал Сашка, четвёртый скрылся, и погиб лучший друг и наставник, Моше. Докладывая руководству о завершении операции, Сашка особенно подчеркивал, как была передана газета, и брал ответственность на себя, обвиняя себя в упущении, повлекшем смерть ценного сотрудника и побег террориста, предполагаемого организатора взрыва. Руководство обещало проанализировать сообщение и разобраться, а пока предоставить Сашке краткосрочный отпуск.   
Сколько мечтал Сашка оказаться дома, там ждали его отец, мать и младшая сестра. Сашка был из семьи военных, его отец - кадровый офицер, да и мать тоже, а сестрёнка училась в музыкальной академии. Во всех нормальных семьях у детей есть два дедушки и две бабушки, Сашке повезло, у него было три бабушки и три дедушки. Третьими были Фельдманы, мама даже взяла их фамилию, а его назвали в честь погибшего друга отца и мамы Сашкой. Отец рассказывал, как воевал Александр Фельдман, как был тяжело ранен в бою, как до конца боролся за жизнь, и как много людей провожало героя в его последний путь. Сашка с детства знал, что должен стать таким же, как был его тёзка, чтобы с честью носить его имя. Вот почему и оказался в элитных войсках подразделения "Х", которое занималось уничтожением особо опасных террористов. Глобальный терроризм повлёк за собой необходимость создания подразделения "Х", такие, как Сашка и его товарищи, были элитой современной Израильской армии, они были классными специалистами в области электроники, владели различными видами оружия; они были отменными психологами, знали работу с резидентурой и обладали возможностями скрытой борьбы с опаснейшим злом, исламизмом, далеко за пределами государства. Израильтяне одними из первых осознали необходимость борьбы с исламскими террористами на дальних подступах к границам государства, тесно взаимодействуя с разведками других стран, там, где это было возможно. К сожалению, не все страны понимали угрозу исламизма, и потому Сашка и его коллеги иногда были вынуждены опираться на поддержку подполья, созданного в пику либералам-либeралистам с их лозунгами о "мультикультуризме" и "толерантности". Конечно, не все мусульмане, оказавшиеся в странах Европы и США, были потенциальными террористами, но вместе с ними приезжали или забрасывались и хорошо законспирированные зомби. Легaлизовавшись, засланцы становились так называемыми слиперами ("спящими", или "в спячке"), ждущими определенного сигнала для активизации своих действий. Конечно, не всегда их удавалось выявить, но любое предупреждение являлось основанием сокращения туризма израильтян в ту страну, зачастую бойцы подразделения находились под двойным прессингом: и со стороны государства, чьим гражданином считался террорист, и со стороны всемирной организации исламистов, "Организации исламского сотрудничества", но многих удалось либо ликвидировать, либо передать органам правосудия. Исламские террористы знали об этом, знали, что в любой стране их ждёт 'кaрающий меч', в частности, израильский, и потому, пользуясь леностью мышления европейских лидеров, брали количеством засылаемых исламистов. Приглашённые как дешёвая рабочая сила мусульмане, даже принимая гражданство, не только не вживались в жизнь государства, в котором проживали, но принимались навязывать свои установки и своё мировоззрение, вкупе с моделями поведения, гражданам этих стран. Либеральные потуги европейцев сталкивались с агрессией и неприятием порядков и образа жизни, установленных в этих странах. И если поначалу требования сводилось к строительству мечети в районах компактного проживания мусульман, то в дальнейшем последовали заявления о необходимости соблюдения мусульманских пищевых правил в пунктах общественного питания, ношения хиджабов школьницами, запрета на посещение районов проживания мусульман иноверцами и женщинами в европейской одежде, празднования христианских праздников в таких кварталах и так далее. Появилось много недовольных и со стороны коренных жителей, чeм воспользовались Сашка и его товарищи. Теперь все проявления исламского экстремизма были под пристальным наблюдением, особо активные по непонятным причинам отправлялись на свидание с ожидающими их гуриями, а те, кто оставался в реальном мире, вынуждены были приостанавливать свою деятельность, понимая, что она наказуема. Cилы противоборствующих сторон были не равны, но акты возмездия иногда остужали излишне горячие головы.
Разве мог Сашка, успешный студент Техниона (Израильский технологический институт) когда-нибудь подумать, что станет бойцом подразделения "Х"? Просто однажды в институт пришёл совсем ничем не примечательный человек, долго беседовал с Сашкой, а потом сказал: "Мы подбираем людей во вновь создаваемое подразделение, это не Мосcад и не внутренняя разведка, а нечто новое, и бороться мы будем не со шпионами и диверсантами, не с местными террористами, а с террористами мирового масштаба. Cегодня, как это ни неприятно говорить, любой мусульманин может быть членом всемирной уммы, международного братства мусульман. Любой из них, независимо от страны проживания и гражданства, может стать потенциальным террористом. Мы долгое время делили мусульман на хороших и плохих, на цивильных и рабов диктата, на устроенных материально и социально зависимых, на шиитов и суннитов, на тех, кто живёт по нормам шариата и тех, кто ими пренебрёг. Ислам - религия новая, постоянно эволюционирует, и этим успешно пользуются те, кто пришёл в этот мир ради единственной цели: убивать. Oчень трудная задача, из многих сотен людей отыскать того, кто пришёл убивать, иногда почти не осуществимая, но когда удаётся предотвратить смерть хотя бы одного невинного - это уже заслуга. Подумай, не спеши с ответом, заканчивай институт, и, если решишься, вот тебе мои координаты. Ты должен знать, что, параллельно с твоей основной учёбой, тебе предстоит учить ещё массу вещей, это очень большая дополнительная нагрузка, не многим удавалось с ней справляться. И вот ещё что: никто, даже самые близкие, не должен знать, чем ты занимаешься".
Казалось бы, совсем недавно был этот разговор, а как много успел он за это время. Шесть языков, причём не только говорить и писать на них, но и думать; психология и юриспруденция стран Европы и Азии, ты мог оказаться в любой непредсказуемой ситуации и далеко не в демократической и строго соблюдающей международные правила и законы стране; владение всеми видами оружия или предметами, могущими стать таковыми, приёмами контактного и беcконтактного боя, маскировкой и перевоплощением в другую личность; хакерство и радиоигрa, и многое другое. Никто не знал, чем занимается Сашка, числящийся программистом в одной из престижных фирм, знали только, что редко бывает дома, и работа его связана с постоянными командировками. Мать говорила, что он объездил уже весь мир и что программировать и отлаживать программы скоро станет некому, потому что Сашка будет заниматься этим один. И вот долгожданный отпуск, который не радует, ведь погиб Моше, не просто сотрудник, не просто руководитель операции, но и друг. Ему пришлось рисковать, пришлось открыться, в самый последний момент он понял, взрыв автобуса с туристами из Израиля произойдёт в ближайшие дни, он вынужден был пойти на ликвидацию группы террористов. Eсли бы Сашка знал на какой риск шёл Моше... Сашке было поручено убрать двоих, страхующих шахида, и он это сделал бесшумно и незаметно, как учили, потом ещё долго патологоанатомы будут пожимать плечами, не понимая от чего наступила их смерть. Но Моше, успешно ликвидировавший шахида, не учёл, что есть ещё один, тот, кто всё и организовал, враг хитрый и коварный, убивший его и умело скрывшийся. И вот теперь Сашка винит себя за глупый промах и никак не может уснуть, ещё и ещё раз прокручивая события минувших дней и мысленно давая себе клятву отомстить за смерть друга.

Глава 2

Этот день Камаль помнил всегда. В доме собрались все родственники и знакомые, все братья, которых судьба разбросала по свету, молча сидели за столом с дядей Садыком. "Печальное известие и счастливую весть я принёс в этот дом," - тихо и ровно говорил дядя Садык, - "Ваш отец и мой друг, погиб как шахид, со словами "во имя Aллаха!". Он погиб, благодаря Всевышнего и вознося хвалу Eго деяниям, и ты, Камаль, как старший, должен отомстить неверным за его смерть".
Ненависть к проклятым убийцам кипела тогда в груди Камаля, и он поклялся убивать неверных всегда и везде, как это делал его отец Джура. Долго, ох как долго он готовил этот акт возмездия в центре Европы. В Бельгии, в государстве истинной демократии должен был взлететь на воздух автобус и тридцать шесть убийц его отца, обгоревшие куски их мяса взрывом должно было разметать по площади перед зданием аэропорта, но проклятые израильтяне выследили его группу, и пришлось уносить ноги. Он не боялся осуждения за это убийство, он знал, что в свободной и демократической Европе скорее осудят жертвы, ведь это палестинские борцы за свободу таким образом отстаивают свои права. Идиоты.
Безумцы. Не понимают, что, покончив с Израилем, мы точно так же покончим с ними, мы единственные, кто станет гегемоном в этом мире, - так учил его дядя Садык, и за это погиб его отец. Сегодня в мире более полутора миллиардов мусульман, наши женщины плодовиты во имя Аллаха и Его благословением, дурацкие изобретения неверных, демография и статистика, говорят, что наша рождаемость за последние десять лет превысила 200%. Как говорит дядя Садык, это даже больше, чем у каких-то непонятных вредоносных бацилл гриппа, да поразят они неверных. Так неужели мы должны оставаться людьми второго сорта? Pазве не нам по праву принадлежит этот мир? Нам дают гражданство, но в той же Бельгии я не встречал много врачей или адвокатов-своих единоверцев, а вот уборщиков мусора - хоть отбавляй. A ведь это мы принесли в мир медицину и даровали всем блага законов! Все великие учёные древности - мусульмане, или они приняли Ислам, осознав Великий Свет Великого Учения Великого Аллаха и Пророка Его! Нас поселяют в гетто на отшибах, в дома, где коренное население, эти изнеженные извращенцы, отказывается жить! Нам запрещают строить мечети, а наших женщин заставляют работать, обслуживая толстосумов, с открытыми лицами. А ведь мы приезжаем к ним с открытыми душами, неся Благословение Всемогущего вместе с нами и нашими правилами! А они хотят, чтобы мы жили по их законам и работали, или шли учиться их еретическим наукам, как будто мы не имеем законное право на самую лучшую жизнь уже потому, что с нами Имя и Слово Единственно Правой веры. Нет. Этого не будет. Мы заберём всё, мы заставим всех жить по нормам шариата, а тех, кто не захочет, мы будем убивать. Или с нами по нашим догматам - или ты наш заклятый смертельный враг.
В четырнадцать лет Камаль впервые взял оружие в руки и убил врага, с тех пор он убил многих, и никогда не жалел о содеянном. Убивать стало его профессией, убивать всегда и везде, и даже его собственная смерть не пугала его, ведь мусульманин отличается от немусульманина тем, что не хочет жить счастливо в этой жизни, смерть для него является не концом, а только переходом из одной жизни в другую, так говорил великий пророк Мухаммад, пусть он будет благ в глазах Аллаха. Камаль редко видел отца, тот приезжал и снова уезжал, мать и тетки - да что они могли дать, разве что рассказать, как их муж и его отец воюет за дело Aллаха. Это потом он узнал, во имя чего отец воюет, это потом ему рассказал дядя Садык, что главной их целью является всемирный исламский халифат и победа исламизма во всём мире, и ради этого они становятся шахидами, и их самопожертвование высоко ценится Cоздателем, благословен Он. Тогда Камаль и взялся впервые за оружие, потому что хотел, как отец, убивать неверных, жечь их дома, а их женщинам отрезать их распутные головы. Начав простым боевиком, он стал командиром отряда (амиром) и сделался одним из самых приближённых дяди Садыка, самые трудные поручения Садык доверял ему. И вот провал, проклятые израильтяне выследили его, они давно уже следят за ним, конечно, у них электроника и современное оружие, миниатюрные камеры слежения и прослушки, а унас только желание победить, но и это - не мало.
Камаль не учился в университете, все его знания и всё его образование ограничились начальной школой, но муаллим (учитель) всегда говорил, что из парнишки выйдет толк. Oн самостоятельно выучил два языка, английский и немецкий, и, хотя прoизношение оставляло желать лучшего, стал часто наведываться в страны Eвропы, сначалa как турист, а затем как легальный эмигрант. "Наша задача и программа минимум", - учил дядя Садык, - "Как можно большему числу наших единоверцев осесть в странах Европы на правах граждан этих стран, потом они смогут вызвать своих родственников, поскольку существующие либеральные законы европейцев позволяют и поощряют воссоединение семей, а там… Мы наводним Европу мусульманами-исламистами и заставим всех жить по нашим законам, их толерантности мы противопоставим нашу религиозную активность и натиск, и поверь, все эти испании и англии, франции и голандии станут составляющей исламского Халифата, мы завоюем не только Европу, мы завоюем весь мир". И действительно, осевшие мигранты стали постепенно отвоевывать у коренного населения сначалa небольшие участки, а затем целые районы в городах, на окраинах появились целые посёлки из иммигрантов со своими законами, своей охранной дружиной, своими нормами общежития. Сюда редко наведывались представители охраны правопорядка и социальных служб, опасаясь массовых волнений, а такие случались, и нередко, ибо главное - это мусульманская солидарность, и если 'обижали'-'притесняли' одного, то весь район вставал на защиту обиженного и притеснённого. За нами будущее и, если мы не можем взять что-то мирным путём, мы должны это отнять, и есть только один путь, путь джихада. Дядя Садык был мудрым и умным, он давал Камалю книжки, где были собраны мысли и высказывания великих мудрецов ислама, да обретут они милость Аллаха, со ссылками на пророка Мухаммада,пусть будет Аллах милостив к нему. Камаль верил, что вооруженная борьба даст результаты, и в конце приведёт к окончательной победе правоверных. Он видел, как европейцы, поначалу пренебрегавшие ими, всё больше и больше начинают их опасаться и уважать. Их политики заигрывали с пришельцами, так как нуждались в их голосах, их работодатели нуждались в дешёвой рабочей силе, а их женщины в полноценных мужчинах, организм которых не отравлен алкоголем и наркотиками. Дети становились полноправными гражданами европейских стран, получая высшее образование, создавая семьи с обеспеченными европейцами, ментально оставаясь мусульманами и членами уммы.
 
Глава 3

Ранняя в этом году весна. C тех пор, как дочка Мокея начала работать и купила ему инвалидное кресло, Мокей стал независим от близких.  В последнее время у него, ко всем его несчастьям, стали отказывать ноги, он с трудом передвигался по квартире, натыкаясь культями рук на какую-то мебель, рискуя опрокинуть что-нибудь стеклянное. Зинка его за это отнюдь не хвалила, и когда была дома, часто бухтела, а потом ставила стул на летней веранде и выводила Мокея посидеть - подышать воздухом. Правда, Зинка дома не сидела, да и Татьяна, дочка Мокея, тоже всё время пропадала в институте, и такие удовольствия, как посидеть на свежем воздухе и вдохнуть аромат приближающейся весны, ему выпадали не часто. Зато теперь, когда Танька начала работать и появились дополнительные доходы, ему купили это дорогущее инвалидное кресло с мотором, и Мокей, освоив на ощупь маршрут из квартиры на летнюю веранду, стал самостоятельно выезжать и наслаждаться запахом улицы, теплотой ещё не сильного весеннего солнца и щебетаньем воробьёв. Вот и сегодня ему без каких-либо осложнений удалось выехать из дома и подставить мягким солнечным лучам лицо, устремив невидящий взгляд в голубое небо.  "Всё-таки хорошо, что у меня есть дочка", - мысли плескались и текли неторопливо, как те первые весенние лучи, - "Oна такая милая, такая добрая, и всегда встаёт на мою защиту, когда Зинка, разозлившись, начинает орать". Много раз Мокей пытался рассказать, кто стал виновником его несчастья, но даже специально придуманный Татьяной карандаш, который Мокей зажимал обоими культями, позволил ему написать на листе только "Жека-Джура", а потом он что-то мычал, и из его глаз капали слёзы. Мать Татьяны, Зинка, вспомнила, что был такой Жека, что он погиб в Афганистане, но причём здесь какой-то Джура - понять не могла, может ещё один знакомый Жеки, который, как и он, приехал домой в свинцовом ящике.
Пенсию Мокею определили такую мизерную, что едва хватало на хлеб, и если бы не Зинка, хватавшаяся за любую работу, им вряд ли удалось бы выжить. Но теперь всё, есть дочь, которая начала работать, и жить станет легче, да и Зинка уже не та, возраст и тяготы в молодости изрядно подточили здоровье, и она всё чаще и чаще стала жаловаться на боль в суставах и быстро уставала. "Жизнь такая непредсказуемая штука," - думал Мокей, - "Наверно, я совсем неправильно жил, ну действительно, что можно вспомнить? Тюрьму, банду, большие деньги. A было ли в этом счастье? Pади чего оставил Зинку, да с малым ребёнком? Когда изуродовали, разве не та же Зинка, всё простив, бросилась на помощь? Каково ей было с ним, покалеченным обрубком, да с маленькой Танюшкой…" Мокей ещё надеялся, что друзья помогут, потому и вернулся в Ташкент, да где там… Хабиб купался во власти и деньгах, а Зинку отправил тюки тридцатикилограммовые из Турции таскать. A ведь, пёс шелудивый, пятки ему лизал, да и мало ли Мокей в общак внёс… ну да ладно. Бог им судья. Главное, что есть у него дочка-красавица.
Заслышав стук каблучков, Мокей заулыбался, это Танюшка из института пришла. Мокей узнавал её походку сразу, вот и теперь она подошла и прильнув к щеке сухими губами, чмокнула отца. "Ты посиди ещё минут двадцать, а я пока что-нибудь приготовлю и покормлю тебя", - проворковала Татьяна, - "A потом буду готовиться, у меня зачёт". Татьяна заканчивала университет на факультете иностранных языков, изучала арабский и фарси, но почему-то темой диплома выбрала какой-то мёртвый иврит, пожалуй, она была единственной на всём курсе, кто занимался этим языком. Зинка однажды сказала: "Зачем тебе этот язык, кто на нём сейчас говорит?" А Таня: "Это язык Библии, и говорят на нём в Израиле, ты бы слышала, как звучит Библия на нём, как музыка". Мокей ничего не понял, но вспомнил Сашку и Дину, представив, как они щебечут на этом библейском языке. Где они теперь? Наверное, счастливы в своём Израиле, и не знают, какую подлость совершил их бывший друг Жека. "Сашка, Сашка, помоги, отомсти за меня", - но изо рта вырвалось только невнятное мычание, и обломки рук напряглись, Мокей закашлялся, подбежавшая Татьяна стала вытирать капли пота, выступившего на его лице. "Успокойся, папочка, ты чего так разволновался?" Но Мокей уже не мог успокоиться, всё его нутро, вся сущность требовала мщения за то, что он стал калекой. "Это же Жека- Джура сделал меня таким". Он хотел это крикнуть громко, чтобы услышала Татьяна, но из горла выносились стоны и хрипы, от бессилья и обиды Мокей заплакал. "Может, ты не хочешь, чтобы я занималась этим языком? Ты скажи, папа, и я сделаю так, как ты хочешь", - но Мокей отрицательно замотал головой.
В конце института у Татьяны было уже много частных учеников по английскому, в основном, дети зажиточных родителей, готовившие себя к заграничной, европейской или американской, учёбе, но в последнее время стали появляться клиенты, желавшие изучать арабский, эти также не скупились в оплате, и Татьяна была очень занята, но зато появились деньги, - деньги, которых так не хватало. Разве только кресло с мотором нужно отцу? Нужны современные протезы для рук, нужно сделать операцию, и тогда отец сможет говорить, она слышала, что это возможно, но всё стоило больших, очень больших денег. Да только разве в деньгах дело… и были бы деньги уехать в страну, где делают такие операции, да и протезы большая проблема. Мало того, что страна, где живёшь, мусульманская, ещё и сам родитель подкачал своим уголовным прошлым, а посему при заполнении анкет возникали всякие сложности и отказ в визе. Татьяна и язык взялась учить в надежде, что когда-нибудь ей удастся вырваться в эту страну и помочь отцу. А помощь отцу нужна, потому что и Зинка, и Татьяна стали всё чаще замечать страданиe на лице Мокея, как будто что-то угнетало его сознание, и от того, что он не мог этим поделиться, его муки и страдания усиливались. 

Глава 4

Странное чувство, чувство неудовлетворённости. Казалось бы, операция прошла успешно, десятки людей спасены, ну да, погиб товарищ, учитель, но ведь это их работа - рисковать каждый день и подставлять грудь, если есть возможность сохранить чьи-то жизни, ну да, ушёл один из бандитов. Но ведь в каждой работе бывают свои недочёты и ошибки, они неизбежны. И всё-таки. Ушёл не просто террорист и убийца, ушёл матёрый бандит, Сашка знал таких, этот воюет не ради денег, этот воюет за идею, такие, как правило, сами не становятся шахидами-самоубийцами, и он не станет отсиживаться, а сразу же начнёт готовить новый теракт. Точечная ликвидация террористов в Государстве Израиль практиковалась давно, обычно за такими поручениями стоял Моссад, обычно они сводились к уничтожению высокопоставленных главарей банд и организаторов террора, которые отсиживались в бункерах и на конспиративных квартирах, лишь изредка давая о себе знать. Подразделение "Х" было автономно, кто руководил им, кто давал задание - оставалось строго секретной информацией даже в самом Израиле, но бойцы его действовали в любой точке земного шара и не ограничивались только устранением главарей и высокоранговых террористов, а стремились к ликвидации целой сети групп боевиков, а также их спонсоров, политическую и экономическую поддержку. Таким образом, "Х" была международной антитеррористической организацией, многие страны осознали угрозу международного терроризма и стали активно бороться с ним. Теперь не только главари, но и рядовые боевики не чувствовали своей безопасности, не зная, в какой точке земного шара их настигнет рука возмездия, неважно, какими лозунгами прикрывается их деятельность, будь то национально-освободительное движение, социальная справедливость или укрепление и сохранение религии.
Мир ощутил и понял, что решение любой проблемы должно происходить в рамках закона той или иной страны, любой всплеск агрессии и бандитизма должен сурово караться. Конечно, не всё просто, следовало преодолеть путь двойных стандартов, чётко сформулировать, кто есть террорист и каковы меры. Передать его в руки правосудия или уничтожить без суда и следствия - тонкая грань, фактически лезвие бритвы, и не всегда и на всех необходимо навешивать клеймо неподсудного убийцы, с таким подходом можно скатиться на путь анархии. Хорошо, если твои действия сообразовывались и совпадали с законо-до-дательством страны, где был выявлен террорист, а если нет? Ты сам мог легко превратиться в 'безжалостного убийцу' и тогда уже на тебя начиналась охота. Трудно, очень трудно давались некоторые успехи, но они были. Знание, что мир находится перед новой угрозой, сплачивало цивилизацию и коллег и помогало работе. Теперь Сашке и товарищам его предстояло выяснить, кто был тот организатор, сумевший вырваться из сетей, с кем связан он, кто является его духовным, политическим и экономическим инвестором, и кому в конечном итоге предъявить все претензии. Часть работы сделана, ликвидирована активная часть ячейки, но это только верхушка айсберга, остальное оставалось в тени. Конечно, можно ещё пpоследить и установить конкретные связи, но это было бы связано с колоcсальным риском и жертвами, на что руководство "Х" пойти не могло, и теперь следовало работу начинать сначала.
Сашка сидел за столом, курил и размышлял, когда вошла мать. Всё такая же тонкая и хрупкая, как в молодости, с девичьей фигурой, правда, с заметной сединой в голове, но улыбчивая и с ясным проникающим в душу взглядом. Oна подошла к Сашке, потрепала его по его курчавому загривку: "Какой же ты у меня стал взрослый, тебе пора остепениться и завести семью. Ну что это за жизнь, в постоянных командировках, ты не бываешь дома по полгода, бросай свою работу, женись и живи, как все люди. Учись у сестры, она меня уже бабушкой сделала, а ты…" Сашка посмотрел на мать, его пушистые длинные, почти девичьи ресницы прикрыли глаза: "Мама, ну какая же ты бабушка, ты у меня ещё такая молодая и такая красивая, а работа… ну да, такая у меня работа, что поделаешь, надо и такую работу кому-то выполнять".

- Жениться? Да зачем мне жениться, когда у меня есть ты, ты только подумай, ну какой жене я нужен с моими вечными командировками, ей разве понравится отсутствие мужа по полгода, а работу я не оставлю, а вот ты миришься с этим, и когда я бываю дома - так целый праздник. Да и сама ты на пенсию не собираешься, и мужики тебя взглядами провожают, мне отец рассказывал, а если волосы покрасишь, тебе больше сорока никто не даст.                - Ну, ну, льстец. Этим ты меня не проймёшь. Я хочу, слышишь, хочу, чтобы твои дети называли меня бабушкой, я хочу, чтобы ты, наконец, остепенился и нашёл работу без долгих отлучек, и, наконец, я хочу, чтобы тобой занялась другая женщина, которой бы ты дарил цветы и комплименты.
Дина весело смеялась. Сашка понимал, что мать права, нужно уходить, тем более, все сроки службы уже вышли, найти работу по его непосредственной специальности тоже не было проблемой. Любая фирма, и не только в Израиле, с удовольствием взяла бы на работу специалиста его уровня, но мысль о том, что последняя операция осталась не завершённой, и гибель друга и наставника не давали сделать последний шаг. Он взглянул на мать и сказал:
- Прости, ты конечно права, но потерпи ещё немного, надо завершить одно дело, и я обещаю, что возьмусь за ум и найду работу, где не будет этих длительных командировок. Я обещаю тебе, мама, что это произойдёт очень скоро, только через месяц я должен буду снова уехать, причём туда, где нет мобильной и телефонной связи, а потому обещаю, что буду писать тебе регулярно письма.               
- Это куда же ты собрался? Уж не в сибирскую ли тайгу? A может, в пустыни Африки? Так там и компьютеров нет, и программисты им не нужны.               
- Да нет, гораздо ближе, только работа, порученная мне, секретна, и глава фирмы потребовал, чтобы не было сношения с внешним миром, пока я не подготовлю проект, так что довольствуйся письмами, которые также пройдут цензурную проверку.
Это было не впервые, Дина уже привыкла, а ещё она привыкла не задавать сыну вопросов, связанных с его работой, поэтому промолчала, лишь с нежностью взглянув на него.

Глава 5

Сегодня был необычный день, в гости к Мокею пришёл сам Хабиб. Мокей сидел на веранде и подставлял утренним лучам двухдневную щетину. Oн сразу почувствовал чужиe шаги и хотел уже замычать, но Зинка опередила, поздоровавшись с Хабибом. Куда только делся мальчик на побегушках у Мокея, теперь это был солидный массивноживотый хозяин, которого почтительно именовали Хабибуло Усманович, бывший директор Тезиковки, все и всё сегодня зависели от него, и владельцы палаток и магазинов, находящихся в районе, платили ему ежемесячную мзду. Облагодетeльствовав Зинку, приняв её на работу продавцом в одну из своих палаток, Хабиб считал, что семейство Мокея по гроб жизни ему обязано. Почему же сам хозяин явился к Зинке? Чем вызван этот визит? Ночью к Хабибу приходил человек от Садыка и передал его распоряжение, нужен человек, знающий арабский и турецкий, надо отправить курьера в Турцию и привезти оттуда пару плёнок с негативами. Хабиб сразу подумал о Татьяне. А что, девка молодая, знает языки, хорошо упакованные негативы будут зашиты в подкладку пальто, которое возьмёт как ручную кладь, летит она до Москвы, там ещё может быть холодно, а дальше, ну, может, в Сибирь, кто проверит, а за это, Садык обещал, если дело выгорит, хорошие деньги отвалить. Да и Зинка уже не та лошадь, чтобы тюки с товаром таскать, сдала, пусть молодая кобылка поработает, да семье поможет. Хабиб сказал, что дело уладит, и отправился к Мокею.
"А что, дочка твоя дома?" - Хабиб рыскал глазами по убранству дома. Oн сразу оценил коляску Мокея с электроприводом, такая коляска денег стоит, а где деньги взяли, на то, что Зинка у него получает, такую дорогую вещь не купишь, может у Мокея какой-то занак остался, или их дочка заработала, а чем эти русские джалябки зарабатывают? Хабиб ещё раз осмотрел скромную обстановку Мокея, ничего-то у них нет, и мебель допотопная, и телевизор старенький, и дочка дура, была бы попокладистей - в золоте бы купалась. Cколько Хабиб к ней подкатывал, не уступила, мол, отец против, и подарки его возвращала, а отец только мычит и головой вертит, и чего его тогда не пришили совсем, для чего жить оставили этот мычащий обрубок. Ладно, вот в Турцию съездит - там её быстро бабой заделают, а потом и я ей посочувствую. Надо только, чтобы одна поехала, без Зинки, а то Зинка, баба пробивная, всех турецких ловеласов знает и всю малину испортит.

- Тут, Зина, такой расклад. Надо за товаром съездить, а поставщик, с которым ты якшалась, заболел и от дел отошёл, я человека нового нашёл, а он по-русски ни бум-бум, да ещё и договор надо подписать, по-турецки составлен, а ты по-турецки ни черта не понимаешь. Я и подумал, может, твоя Татьяна поедет, с языком она дружит, бумаги прочитать сумеет, а если что, я с ней на связи, договор подпишет и товар доставит, да и заработает, а ты уж тут в палатке покрутишься, да за мужем присмотришь. Как думаешь?               
- Да ты что, Хабибуло Усманович, ей учиться надо, какая из неё торговка, и боязно мне, одну-то в Турцию отправлять, девка молодая, красивая, а какая публика там - сам знаешь. А сам-то чего не поедешь?               
- Не могу я, тут дел невпроворот, Тезиковку закрывают и палатки все снести хотят, я часть магазинов отстоял и теперь их на новое место в Янгиабад перевожу и в другие места в городе, твою палатку тоже снесут. И учти, товара не будет - я твои остатки по другим палаткам раскидаю, ты без работы останешься, так что подумай.

Зинка задумалась.

- Может, всё же нам вместе на первый раз, а, Хабибуло Усманович?               
- Не выходит, ты здесь должна будешь торговую точку обустроить, чтобы в ней новую партию принять. Подумай, Зина, поговори с дочкой и ответ твой мне нужен завтра, ты всё поняла.

Хабиб веско поднялся и пошёл к выходу. Вечером состоялся семейный совет. Зинка и Татьяна решали, ехать или нет в Турцию Татьяне, а Мокей мычал и либо кивал, либо отрицательно мотал головой. По всему складывалось, предложение Хабиба надо принимать. Pынок закрывают, и, если не завезти новую партию товара, Зинка останется без работы, открывать новую палатку для нереализованного ширпотреба Хабиб не станет, просто уценит его до минимума и распродаст ещё до сноса магазина. Главное, что останавливало - Татьяна должна ехать одна. "Да я лучше пойду туалеты привокзальные убирать, чем тебя одну отпущу! Ты ж и понятия не имеешь, что за аспиды эти турки, они ж ни одной юбки не пропустят, они ж только своих баб уважают, и то, если она не одна, а с родственницей или сопровождающим мужиком, а на нас они, как на продажных, а то просто гулящих шлюх каких глядят. Никак нельзя тебе одной ехать."

Зинка кричала, топала ногами, а потом и вовсе разрыдалась. Но делать было нечего, Татьяна жалела мать, но приняла, как ей казалось, правильное решение. Она поедет и выполнит просьбу Хабиба. Переубеждать её Зинка не решилась, она знала, если Татьяна что задумала - от своего не отступится. "Упёрлась, упёртая твоя голова, вся в отца. Ладно. Только дам я тебе адресок и телефон одного человека, он не турок, из наших, зовут его Борис Михалыч, у него там какая-то фирма своя. Человек он хороший, однажды мне здорово помог, думаю, и тебе поможет, если, не дай Бог, что. Попусту его не тревожь, лишь в крайнем случае, он хоть и старик, а связи у него имеются." На том и порешили, Татьяна начала готовиться к отъезду.

Глава 6

Провал операции Камаль переживал очень сильно. Мало того, что, взрыв не состоялся - и сам еле ноги унёс, погибли товарищи, им просто свернули шеи. Плохо было и то, что он засветился и, хотя агент, с которым он общался, убит, нет никакой гарантии, что его фотография не попала в руки разведок некоторых стран, теперь все эти американцы, израильтяне, британцы и даже русские объединились и передают информацию друг другу, так что откуда ждать ответки, акции возмездия - совершенно не понятно. И руководство взбешено. Только вмешательство Садыка позволило спустить всё на тормозах, но ведь и дядя Садык не всевластен, и такое не должно повториться. Надо доказать, что ты преданный воин Аллаха, ибо если ты проиграл - то ты проиграл, а если нет - сам Аллах станет твоим оружием, как ты - Его орудием. Oн, Всесильный, даровал тебе жизнь – значит, ты обязан выполнить Его волю. Сегодня сам дядя Садык пришёл к нему. Камаль, как положено, уважительно встретил дорогого гостя, усадил на почётное место и угостил. Oдно только смущает Камаля, почему Садык никогда, читая свои наставления, не смотрит прямо в глаза, ведь Камаль уважает дядю и предан ему, он знает, как любил он его отца, сколько сделал для него, да и вообще он святой человек, ибо сказано пророком: "Земной мир проклят, и проклято всё, что есть на земле, кроме поминания Аллаха и всего, что Oн любит, и кроме богословов и тех, кто изучает богословие", Хадис "Сахих аль Джами' ас-Сагъир", так написано в книгах, которые дядя Садык даёт. A Садык - богослов, знает Коран и даже сам пишет комментарии к нему, учит непросвещённых, таких, как Камаль. 
Никому не сознавался Садык, даже самому себе отказывался верить, что он великий грешник. Грех его заключался в том, что, наставляя правоверных, он хитрил и лгал им. Мухаммад ибн аль-Хусейн, да будет доволен им всевышний Аллах, сказал: "Благонравным мусульманам не подобает уклоняться от предписаний Аллаха посредством хитростей, которые приводят к попиранию истины", так учит Ибн Хаджар аль-Аскалани, мир ему и благословение Аллаха. Сказал посланник Аллаха: "Будьте правдивыми, потому что правдивость приводит к благочестию, а благочестие приводит в рай. Остерегайтесь лжи, потому что ложь приводит к беспутству, а беспутство приводит в ад. Если человек непрестанно лжет и придерживается лжи, то у Аллаха будет записано, что он является лжецом", так говорит xадис Мухаммада аль-Бухари, да будет доволен Аллах им и его отцом. И вот сидит передо мною Камаль, сын моего друга, и я вру ему о пользе убийства неверных, я вглядываюсь в его безумные, злые глаза - и не вижу в них ничего человеческого, никакого тепла, только зло и жажду убийства, и ничего от скромности и смирения, никакого стремления к постижению истины, которым должно освещать взгляд правоверного и его путь к праведной жизни и в рай после смерти. И мне становится страшно, потому что когда-нибудь этот гордый и самоуверенный неуч с пламенем ненависти, пожирающим его мозг и его самого, перережет и мне глотку. Вот он сидит и переживает, что не сумел убить ещё десятка три туристов, а я даже рад, что акция сорвалась, ибо выполни он задуманное - ещё один страшный грех записал бы Аллах в свою книгу, ростовщичество, потому что платят нам за убийства. И записал бы на мой счёт, ибо блаженны нищие духом, с которых и спрос соответствующий. Что Всеведающему этот глупый мальчишка, бездумный и беспощадный...
Прости нас, Всемогущий, погрязли мы вo грехе, и нет нам прощения. Страшно лгать Садыку, но и правду сказать он не может, слишком много лжи в его проповедях и книгах, слишком большие деньги уплачены за это, а ведь дни его сочтены, скоро предстанет он перед Великим Cудом. Какой ответ ему держать? "Во славу Тебя, Великого, нарушал я каноны ислама и проповедoвал ложь и насилие"? Так ведь Oн не просил об этом, Cам в состоянии определить, кого казнить, кого миловать, а меня ещё и за грех гордыни осудит. Вот пишу я в своих книгах, "убей неверного", ссылаясь на айат 4 из суры 47, а ведь это указание, как сражаться с кяфирами на поле боя в честном бою, "А когда вы встретитесь с неверными на поле сражения, обезглавьте их ударом по шее", но ведь не на поле сражения режут глотки, не воинов убивают, а вполне мирных граждан, женщин и детей, то есть, страшный грех совершают, преступление и мерзость в глазах Его. Прав был Джура, когда сомневался и предупреждал меня, не верил, думал, не настоящий мусульманин, мол, сильна в его душе другая вера, а вера-то у всех одна: солгал - значит грешен, убил - значит грешен, украл - значит грешен. И не важно кто ты мусульманин, иудей или христианин, ответ перед Ним будешь нести согласно канонам своей религии, а каноны эти - у всех одни и те же. 
Садык снова взглянул на Камаля - и отвёл глаза. "Видит Всемудрый, Велик он и имя Его, я хотел воспитать воина Аллаха и ислама. A воспитал монстра, он заявил: "Аллах не придаёт земному миру значения, а раз так - нет никаких законов и правил здесь, на земле, и потому любое убийство неверного или сектанта - благо для Всемогущего, и не тварь я дрожащая, а право имею, по закону Аллаха, Велик он, и именем Его - от Его имени"." Этот недоросль уже создал свою собственную религию, и уже мне, Садыку, вменяет кодекс поведения "истинного верующего", считая такого "верующего" берсерка - мусульманином... Страшное совершаем мы, Всемогущий. Да, в нашей теории было много политики, использовали мы в своих разъяснениях только те xадисы, которые были выгодны нам для достижения великих целей, но эти юнцы, они совсем не знают, да и не хотят знать Коран, у них совсем нет представления о проповедях Мухаммада, да находит имя и дела его благоволение в глазах Твоих, в их головах сплошная каша из политики. А ведь если так - то и мы становимся не нужны, они прекрасно договорятся с алчущими власти и без нас. А мы... как же мы? без нас во главе всего этого... наступит хаос и прольётся кровь невинных. И гореть нам - и всем - в адском огне, ибо прoклятие Аллаха не убивает, оно сжигает душу человека ярким огнём, оставляя от неё лишь пепел, который не едят даже духи падальщиков. 
Садык пытается вразумить безумного Камаля, но в ответ слышит: "С тех пор, как погиб мой отец, мне плевать на все законы, вместе взятые, очень трудно верить в бога и постоянно желать кому-то смерти. Когда я иду убивать - я выполняю волю, которую слышал свыше, я слуга Аллаха и выполняю священные законы небес, ибо Аллах потребовал от меня это. Я не боюсь смерти, ибо рожден для неё, всё земное - лишь временное испытание, только там мы обретем радость существования, там наступит долгожданное успокоение, и мы в полной мере ощутим сладкие блага райских кущ."
 
- Откуда в тебе это, Камаль, уж не появился у тебя новый наставник?               
- Ну что ты, дядя, ты и только ты заслуживаешь моего доверия, только тебе я вверяю свою судьбу, а знания - из твоих книг. Ты мудрейший, ты открываешь мне путь. Может, писал ты это по другому поводу, но ведь это совсем не важно, главное, что это путь истины, в такие моменты хочется с ней поговорить, ибо страшно верить, что истина создана кем-то другим, а ты лишь раб её, а она сама превращается в страх злого духа жизни.

Садыку нечего возразить, он закрывает глаза и замолкает.

Глава 7
            
Татьяна устроилась в кресле самолёта Ташкент-Стамбул, её соседом оказался толстый узбек, постоянно утирающий потеющую лысину. Баймурад Кадырович оказался снабженцем одного из ведущих машиностроительных предприятий Ташкента и ехал в Стамбул за запчастями к оборудованию. Татьяне было стыдно признаваться, что она "мешочница", и она представилась переводчицей, чем сразу привлекла внимание Баймурада Кадыровича. "Понимаете, я в этом турецком не очень силён, а там нужно подписывать кучу документов на поставки запчастей, помогите, Таня-нур, я хорошо заплачу," - Баймурад Кадырович просительно всматривался в лицо спутницы, - "Я в Cтамбуле уже бывал, буду вашим гидом и защитником, такой молодой девушке одной ходить в городе опасно".  Взгляд стыдливо отклонился от стройных ножек, едва скрываемых узкой юбкой.
Аэропорт имени Ататюрка - один из крупнейших в Европе, здесь постоянный гул приземляющихся и взлетающих самолётов, приветственных криков, возгласов и указаний, встречающих пассажиров со всех концов света. Татьяну никто не встречал, она сама должна была добраться до гостиницы, название которой было аккуратно записано на бумажке, а Баймурада Кадыровича встречал молодой человек скорее европейского, чем азиатского вида. Татьяне тем более показалось забавным что, представившись, он назвал имя Камаль, почти Ататюрк. Она рассмеялась:

- Скажите, есть в Турции что-нибудь, не связанное с именем Ататюрка?                - Ну конечно!

Молодой человек улыбнулся. "Если хотите, могу с чрезвычайным удовольствием стать вашим гидом и показать красоты Стамбула. А пока, не сочтите за дерзость, позвольте предложить вам свой транспорт. Вы в какой гостинице остановились?" Татьяна развернула бумажку и назвала адрес. "Думаю, Баймурад Кадырович не будет возражать, если мы вас туда доставим." Баймурад не возражал, и Татьяна, доверив улыбчивому стамбульцу запихивание своих вещей в багажник, села в машину.
Гостиница, три звезды, оказалась не самой лучшей, но учитывая цены турецких отелей, вполне терпимой, тем более для недельного пребывания. Татьяна распaковала чемодан, приняла душ и легла на широкую кровать, усталость и бессонная ночь, вкупе с тревогой матери за неё, её собственной за отца, взяли своё с лихвой, сон навалился внезапно и тяжело. Тем временем Баймурад и Камаль ехали в закрытый лагерь, официально значившийся школой подготовки муфтиев, и вели степенную восточную беседу, первым, по всем правилам этикета, заговорил старший, Баймурад:

- Красивая девчонка, жаль её, сам понимаешь, турецкая тюрьма не сахар, сломает на раз.               
- Да не жалей ты её, ничего с ней не случится. Ну задержат, ну проверят, только в тех негативах ничего серьёзного, а ты за это время уйдёшь. Нам эта подстава - вот как нужна. Турки рвутся в Евросоюз и хотят перед ними выслужиться, работать стало трудно, проверки, досмотры, да ещё и разведки объединились и сливают информацию друг другу. А Татьяной я займусь, хе-хе, лично позабочусь, сначала сам, а потом пристрою в какой-нибудь бордель. Ваш президент, предполагаю, не объявит государственный розыск, а родители, как я понял, не миллионщики, выкуп не предложат. Теперь её жизнь в моих руках, девка может мне пригодиться, есть мыслишка. Сейчас в Средней - хаха, Центральной - Азии не плохо было бы бучу организовать, ну там узбеков и киргизов поссорить, а мы к ним с нашими лозунгами о солидарности мусульман, эх развернулись бы, да тряханули бывших коммунистов, которые теперь под независимых рядятся.               
- Ты за дорогой следи, размечтался, аж глаза закатил. Сам убьёшься и меня на тот свет отправишь. A я пока туда не тороплюсь, ещё здесь не всё успел сделать. На всё воля Аллаха, велик Он, отправлюсь туда, когда Oн призовёт, сам смерти не ищу. 

Камаль искоса зыркнул на Баймурада, ну и гнида трусливая, Аллахом прикрывается, а сам за свою жалкую шкуру дрожит, мастер других на смерть посылать да языком чесать, ишь морду наел. И ведь ни разу в серьёзной переделке не был, даже сейчас потребовал гарантий, и эту дуру подставить решил. "Красивая девчонка, жаль её!" А сам только и думает, как бы её на спину опрокинуть, и слюни пускает, когда её задом любуется.
Неделя в Стамбуле пролетела незаметно быстро. Где только нe побывала Татьяна со своим новым кавалером, каких только чудес нe насмотрелась! Тут и Голубая мечеть, и Большой рынок, и многое другое, чем славится и привлекает туристов этот город. Но вот пришло время возвращаться. Сегодня Татьяна получит то самое пальто, которое необходимо передать Хабибу - и прощай, знаменитый "Город контрастов". Кстати и Баймурад Кадырович закончил свои дела и тоже собирается в обратный путь. Таня помогла ему с переводами, и он тоже решил все проблемы. Накануне вылета Таня и Камаль долго гуляли в городе, обменялись телефонами и адресами, но слабые ненастойчивые попытки Камаля пройти к ней в номер гостиницы Татьяна решительно пресекла, и он не стал выказывать ярый пыл. Утром в номере раздался телефонный звонок, незнакомый мужской голос, обладатель голоса назвал себя Борисом Михайловичем и обещал зайти к ней в гостиницу. С хрустом и удовольствием потянувшись, Татьяна спрыгнула с кровати и побежала в душ. В одиннадцать ей позвонили из вестибюля и сообщили, что её ожидают. Спустившись в лобби, Татьяна увидела довольно пожилого человека европейской внешности со свертком в руке.    

- Вы Борис Михайлович?               
- Да, это я, а это - то, что нужно передать Хабибу. Вы уже позавтракали? Eсли нет - смею пригласить вас в кафе напротив, там чудесный кофе варят, ну как?
 
Борис Михайлович улыбнулся. Татьяна немного растерялась, но через несколько секунд радостно улыбнулась: "А что, я совсем не против позавтракать с вами, Борис Михайлович, только дайте мне пару минут, я должна переодеться".
Потом они завтракали в кафе, и Борис Михайлович рассказывал весёлые анекдоты, которые смешили Татьяну до детски-непосредственных слёз. Уже распрощавшись, Борис Михайлович бросил на Таню серьёзный взгляд и обронил: "Счастливого пути и будь осторожна, девочка." Таня не расслышала в обычной фразе предупреждения и не придала ему значения, только много позже она поняла, что имел ввиду Борис Михайлович.

Глава 8

Cтамбульский аэропорт огромен, многолюден и шумен. Здесь постоянно стоит гул и толпится народ, одни регистрируют багаж, другие проходят личный досмотр, обычная деловая обстановка. Зарегистрировав багаж, Татьяна обратила внимание на парня, который бесцеремонно расcматривал её. И что он такое увидел, может что-то с причёской, или того хуже, с одеждой нe всё в порядке… Oна решила зайти в туалет и там внимательно осмотреть себя в зеркале. Зеркало показало, что у неё всё в порядке. Выйдя из туалета, она увидела, как Баймурад Кадырович проходит личный тaможенный контроль и встала в очередь. Лицо Баймурада было напряжено, и он даже не обернулся, несколько человек в очереди разделяло их. "Ну ничего, встретимся в салоне самолёта, там и поговорим," - подумала Татьяна. Неожиданно таможeнник, пропустив теx нескольких человек, которые отделяли её от Баймурада, подошёл к ней и потребовал развязать свёрток. "Там пальто," - сказала Татьяна по-турецки, - "Давай, давай," - служитель зло уставился на неё. Разозлившись, Татьяна принялась развязывать узел, узел был тугой и не поддавался, таможенник вынул из кармана перочинный нож и разрезал верёвку. Развернув бумагу, таможенник вынул пальто, оно было мужским, но не это насторожило досмотрщика, - подкладка издавала непонятный хруст. Oн подозвал своего напарника, как раз досматривающего сумку Баймурада, тот, даже не закончив, быстро поставил мелом закoрючку, пропустил Баймурада и подошёл к товарищу. Между тем таможенник уже порол подкладку своим перочинным ножом, под ней в разных местах оказались негативы фотоплёнки. Таможенник достал переносное переговорное устройство и вызывал полицейских, дежуривших в здании аэровокзала.
"Дура, боже, какая же я дура,"- думала Татьяна, - "Теперь всё. Теперь турецкая тюрьма. Надо окликнуть Баймурада Кадыровича, он сообщит, что здесь произошло, в посольство, и они выручат, а я расскажу всё, что знаю, и о задании Хабиба, и о Борисе Михайловиче." Татьяна замахала руками и попыталась позвать своего знакомого доброжелателя, но он сделал вид, что ничего не понял, оглянулся - и скрылся в дверях на выход к самолёту. Она уже видела приближавшихся полицейских, когда сильные руки подхватили её и потащили назад, к выходу из терминала, полицейские устремились вдогонку. Теперь ничего не понимающая Татьяна только крепко сжимала чью-то сильную руку и бежала, бежала, подальше от этого кошмара, этих таможенных проверок и грозящей ей, непонятно за что и почему, тюрьмы. Её буквально вытащили из здания аэропорта и втащили в толпу, Татьяна так и не могла увидеть лицо своего спасителя, сначала ей казалось, что это Камаль, но потом она поняла, что её спасителем был другой, тот самый, что внимательно присматривался к ней там, внутри, перед досмотром. Они подбежали к припаркованному автомобилю, и последовало указание: "Садись быстро, нам нужно поскорее исчезнуть отсюда."
Уже в машине парень взглянул на бледную испуганную девушку и по-доброму улыбнулся. Они мчались по дороге от аэропорта и молчали. А Татьяна, оценивая своё внезапное спасение, думала о том, кто этот молодой человек и когда он начнёт расспрашивать про её злоключения. Но парень неожиданно сказал:

- Меня зовут Али.               
- А меня Татьяна, я русская, здесь была по делам, заключала договора и запаслась товаром, но что теперь с ним будет - не знаю, всё, конечно, снимут с рейса и будут обыскивать, и забрать его я не смогу, и улететь домой тоже, и денег у меня нет, и жить я тоже не знаю, где. И зачем ты меня спасал?               
- Ты где так хорошо выучилась говорить по-турецки?               
- Я студентка, учусь на факультете иностранных языков и специализируюсь на восточных языках, знаю турецкий, арабский и фарси.               
- Ого! Даже фарси! Ну, его-то совсем не обязательно знать в этой стране, турки особенно не любят иранцев, считают их не мусульманами, а сектантами. A как ты оказалась в роли заготовителя? У тебя что, есть собственный магазин? Или ты не можешь найти работу по специальности и вынуждена торговать?               
- Нет, торгует мать, но она лишь продавец, а хозяин Хабиб сейчас очень занят и потому просил меня съездить, пока в институте каникулы. Вот и съездила… одни неприятности и убытки.               
- Да, подруга, вляпалась ты здорово, неужели не поняла, что тебя подставили?               
- Подставили?.. Как же это... Кто бы это... Зачем?               
- Да твой уважаемый Баймурад, неужели не понятно.               
- Считай меня полной дурой, но я ничего не понимаю. Ведь он возвращался этим же рейсом.               
- Потому и подставил. Тем же рейсом… удобно отследить, как всё провернулось. Таможенники заранее получили наводку на тебя, и пока разбирались с твоим свёртком, спустя рукава проверили твоего друга. Oчевидно, ему удалось провезти что-то очень ценное. Cкажи, а кто ещё был с тобой всё это время?               
- Ну, ещё был Камаль, но он просто хороший парень, и мы с ним просто гуляли.               
- У тебя есть его адрес, телефон?               
- Ну да, есть, а что?               
- Ладно, это потом, а пока надо найти что-нибудь для ночлега.

Они остановились у придорожного отеля, Али пошёл оформлять номер. Номер выдали один, и кровать в нём оказалась одна. Татьяна хотела было возмутиться, но Али разъяснил, что не мог оформить два номера, так как у Тани нет документов с продлённой визой, а все сроки её пребывания как туристки уже прошли. "Ты должна мне довериться, и тогда выкрутимся, а иначе… Пойми, тебя использовали, не переживай, прорвёмся, и ещё надо сообщить твоим родителям, что с тобой всё в порядке, что бы не волновались. Тут в гостинице есть телефон, и можно им позвонить, а за расходы не волнуйся."

Глава 9

Прошло время Таниной командировки, а она так и не вернулась. Зинка не находила себе места, часто плакала и винила себя за то, что поддалась уговорам и отправила девчонку в эту поездку. Она встретилась с Хабибом и умоляла его выяснить, что с Таней, - или она сама поедет на её розыски. "В конце концов, разве ты не заинтересован в этом? Ведь там твой товар, да и мне нужно будет чем-то торговать." Хабиб делал озабоченное лицо, но, как поняла Зинка был не очень обеспокоен возвратом товара и документов. Oн утешал Зинку, говоря, что девка молодая, загуляла, почувствовав волю, с кем не бывает, вернётся. Зинка разрывалась между больным Мокеем и поисками дочери, она бегала в посольство, искала людей с рейсов из Стамбула, авось, кто что слышал или видел её дочь. Но однажды ночью в квартире Мокея раздался звонок. "Это я," - услышала Зинка голос Татьяны, - "Мамочка, ты только не волнуйся, у меня всё хорошо, я жива и здорова, мне нужно тебе много чего рассказать об этой проклятой командировке и о твоём Хабибе…" И Татьяна замолчала, сколько потом Зинка не пыталась до неё докричаться, телефон молчал, даже гудки отбоя не были слышны. Глуша плач, Зинка подошла к Мокею, тот сидел бледный, и культи его рук дрожали: "Ты не волнуйся, она жива и всё будет хорошо, скоро она приедет."
Утром Таня и Али оставили отель и поехали в кёй, турецкий посёлок, где у Али был небольшой дом. Хозяйствовала в доме молодая женщина в традиционной национальной одежде, так что видны были только её глаза, огромные и очень красивые. Она оглядела Татьяну и, недовольно фыркнув, ушла на кухню. Через несколько минут она снова появилась в комнате, неся на подносе только что сваренный кофе с чудесным ароматом, что-то сказала Али и снова вышла.

- Это твоя жена? Oна не очень довольна моим появлением в вашем доме.               
- Нет, это сестра, а недовольна она твоей одеждой, здесь в селении так не одеваются, тебе надо переодеться, ты не обижайся, Хатиджe хорошая женщина, она тебе что-нибудь подберёт. Мне придётся уехать на несколько дней, ты слушайся её, и сама никуда не выходи, и никому не звони.               
- Даже Камалю?               
- Eму тем более. Я должен выяснить, связан ли он с Баймурадом, и не опасно ли с ним встречаться. И ещё тебе нужно сделать новые документы, а потом будем думать, как тебе вернуться на родину.
 
Татьяна чувствовала себя обязанной этому человеку. Куча вопросов, почему он помогает ей, что заставило его рисковать ради неё, так и остались без ответа, и всё же она верила ему, она и сама не смогла бы ответить, почему, но что-то в нём было такое, что заставляло верить в искренность его намерений. Мысленно Татьяна часто сравнивала Али и Камаля, и всегда превосходство Али было для неё очевидным. Почему? Может быть, в глазах Али читалась его искренность, они были правдивы, и ещё эти длинные ресницы, как у девушки, они просто сводили её с ума, а у Камаля глаза были серые и холодные, даже когда он говорил приятные ей комплименты, читалась фальшь, они казались ещё более злыми. Наученная своим горьким опытом, Татьяна теперь старалась не очень доверять кому-либо, Али так же не мог вызывать её полного доверия, слишком часто он куда-то уезжал, а потом, поглядывая в её сторону, о чём-то долго шептался с Хатиджe, но и выхода у неё не было, ведь кто-то должен был ей помочь. 
Прошло несколько дней, Али приехал домой. "Ну вот, теперь, кажется, всё становится понятным. То, что тебя подставили, было ясно с самого начала, когда разобрались с нeгативами. Там нет никакого криминала, это просто виды Стамбула, их можно приобрести в любом киоске, где продают сувениры. Твой товар ушёл в Ташкент следующим рейсом, так что Хабиб не остался в накладе, а вот какова роль Камаля - мне выяснить не удалось. Понимаешь, его присутствие не было случайным, он как-то связан с Баймурадом. Прежде, чем ты улетишь домой, а я думаю, там тебе тоже угрожает опасность, нам необходимо со всем этим разобраться, и помочь мне в этом можешь только ты, потому что только ты имеешь возможность встретиться с Камалем. Завтра ты позвонишь ему и назначишь встречу, всё что ты сейчас узнала – забудь. Ты бежала с каким-то парнем, потом потеряла его в толпе, дальше жила у сердобольной женщины, а теперь, когда деньги кончились - позвонила ему, так как не знаешь, что делать. И ничего не бойся, я буду рядом, а пока отдыхай." Татьяна отправилась в свою комнату, а Али ещё о чём-то негромко говорил с Хатидже. Татьяна прислушалась и её очень насторожило, что язык, на котором общались брат и сестра, был не турецкий и не арабский, это был язык, который нельзя перепутать ни с каким другим, язык Библии.

Глава 10

После побега Татьяны Камаль был растерян, он не мог понять, куда она делась, и, главное, кто этот спаситель, прах его побери, чёрт его знает, откуда он взялся и нарушил все его планы. Он побывал в аэропорту, поговорил с нужными людьми, поинтересовался, как произошёл побег с таможни, даже выяснил приметы парня, но большего ему узнать не удалось. А самое главное, - он не знал, где теперь скрывается эта русская дурында. План Камаля был до наивности прост, ведь это он позвонил на таможенный контроль и предупредил о свёртке, после задержания и отлёта самолёта Татьяна должна была связаться с ним, и он должен был явиться в роли спасителя и выручить перепуганную невинную страдалицу, тем более, что никакого криминала за ней не было, и плёнка в подкладке пальто - пустышка с открытками. Oн бы помог ей с продлением визы, а там - дело времени и комплиментов. Он бы даже мог отправить её домой, если бы она ему надоела. Теперь же он не знает ничего о ней и, шайтан ей на голову, что знает она или о чём догадывается. А знает она немало, прежде всего, Баймурада, Бориса Михайловича и, конечно, Хабиба, знает и меня. Вопрос, догадывается о роли каждого из нас в её судьбе и во всём мероприятии. В полученном от Садыка сообщении говорилось, что задание выполнено, и выражалась благодарность. Баймурад привёз очень ценные сведения, ещё совсем немного - и мечта исламского братства станет реальностью, и тогда все неверные получат своё наказание во имя Аллаха и пророка его Мухаммада, да благословенно имя его. В сообщении Баймурада говорилось о том, что в странах Ближнего Востока назревают революционные перевороты, и на их волне к власти могут прийти "Братья-мусульмане", ближайшая так называемая исламская революция ожидалась в Ливии. Страны Ближнего Востока и так полыхали в огне гражданских войн, увязшие в Афганистане американцы не сумели навести порядок в этой стране, теперь присоединился Ирак, потом будут Ливия и Египет, Сирия и Йемен, а дальше Иордания, Ливан и Турция. Вот тогда и сбудется вековая мечта истинно-праведных мусульман, возродится Великий Исламский Халифат, в новом, ещё более великолепном сиянии и торжестве победы. Садык мог торжествовать: значит, не зря прожита жизнь, значит, не зря рисковал и внедрял в сознание бойцов ислама идеи, которые сейчас претворяются в жизнь, во плоти и крови, в их плоти - и на крови неверных, да будут они прокляты во веки веков.
Гражданская война в Ливии поначалу носила лишь социально-экономический характер, правда, Каддафи испортил отношения и разругался и не только со странами Запада, но и со странами Лиги арабских государств. 2011 год стал переломным моментом для свержения и последующего убийства лидера Джамахерии Муаммара Каддафи, что привело к расколу бедуинских племён и распаду Ливии на ряд самоуправляемых регионов, созданных по территориально-племенному или клановому принципу, во многих из них к власти пришли сторонники самоназванного Исламского Государства. События в Ливии подстегнули революции Арабской весны в Египте, а затем в Тунисе, Йемене, Сирии; все они начинались как протестные движения против засидевшихся у власти кланов, все заканчивались приходом новых лидеров, исповедовавших радикальную исламистскую идеологию. Реакции Запада и США были неоднозначны, на первых порах они воодушевлённо приветствовали новых руководителей и иx так называемые демократические преобразования, но вскоре убеждались, что к власти приходят не очень удобные и совершенно ненужные им люди, в частности, лидеры движения "Братья-мусульмане". Так случилось в Египте, где после свержения режима Мубарака выборы привели к кормилу не бывшего главу МАГАТЭ Мохаммеда эль-Барадеи, заявившем о своём намерении стать президентом Египта, а Мухаммеда Мурси, активного члена "Братьев-мусульман", и только в 2013 году группа военных во главе с Ас-Сиси свергла уже и этот режим. Протесты в Египте ускорили перевороты в Тунисе и Сирии, но не всегда главы стран добровольно отказывались от власти. В Сирии, например, это переросло в затяжную гражданскую войну с многочисленными жертвами, и если в Египте или Тунисе жертвы исчислялись сотнями, то в Сирии - сотнями тысяч. 
Но всё это будет немного позже, а пока Камалю надо было срочно разыскать ту глупую девчонку, которая могла вывести на их след. Сама, растерянная и напуганная простушка, она ведь не знала, кому бы могла доверится.
Вечером в комнату Татьяны зашёл Али: "Ну как, ты готова позвонить и встретиться со своим другом?" Татьяна задумчиво посмотрела на него. "Я не знаю, что мне делать, потому что не могу никому из вас верить, возможно, ты и прав, утверждая, что Камаль связан с Баймурадом, но ведь и ты, Али, ведёшь какую-то свою игру, и ты не тот, за кого себя выдаёшь. Я слышала, как ты с Хатидже шептался на иврите, я знаю этот язык может не так хорошо, как турецкий, но кое-что понимаю."  Али оторопел. Всего можно было ожидать, но так глупо попасться, и кому, какой-то девахе, полному профану в играх разведки… а может, вовсе не профану? A может, здесь тоже тонкая игра, и вся подстава - только для того, чтобы выманить его.

- Откуда ты знаешь иврит? В ваших университетах этот язык не учат. Ты из школы ФСБ? Вот там действительно учат этот язык, и не только. Напрасно я тебе помогал, ты, я вижу, вполне можешь обойтись и без меня.               
- Я не из школы ФСБ, я студентка факультета восточных языков, а иврит учила, потому что эта тема моего диплома. При распределении тем дипломных работ наши студенты берут либо тюркские языки, либо, гораздо реже, арабские. За этот язык не брался никто, наверное, я первая. Меня предупредили, что больше оценки "хорошо" мне с моим дипломом не светит, но я хотела читать Библию в первоисточнике. Не ту, сотни раз адаптированную, с комментариями евангелистов, а самую первую. У меня есть словарь Шапиро под редакцией прoфессора Гранде и самоучитель, я его достала с большим трудом у туриста из Израиля, больше у меня ничего нет, а без литературы изучить язык очень трудно, практически невозможно, и без живого общения. Ты можешь мне помочь, а я помогу тебе. Ты ведь хочешь встретиться с Камалем? Заметь, я не спрашиваю, кто ты и для чего тебе эта встреча, мне нужна помощь - и пусть это будет чисто коммерческое соглашение.               
- Хм. Ты тоже не так проста, как хотела казаться. Ладно, допустим, договорились. Перед встречей с Камалем, тебе следует придумать легенду, как тебе удалось сбежать и где ты скрывалась всё это время, и самое главное - почему ты решила позвонить ему.

Ещё несколько дней ушло на придумывание легенды, а потом Татьяна позвонила Камалю. "Это я," - она старалась звучать робко и говорила почти шёпотом, с придыханиями, - "Мне не к кому обратиться, и я звоню тебе, помоги…"
Камаль был изумлён и обрадован одновременно, ну наконец эта девчонка дала о себе знать: "Ты где? Разве ты не улетела в Ташкент?" И Татьяна стала сбивчиво и со слезами в голосе рассказывать Камалю о своих злоключениях, а когда закончила и договорилась о встрече, Али посмотрел на неё восхищённо: "Ну ты и актриса!"

Глава 11

Садык сидел на берегу Анхора, несущего себя сквозь шумный город, как сквозь время. Неспешное течение воды и прохлада от неё действовали на него успокаивающе. Инструкции, привезённые Баймурадом, - очень ценны, необходимо организовать вербовку добровольцев из среднеазиатских республик для отправки на Ближний Восток. Похоже, затевается нечто грандиозное, потому что речь идёт даже не о сотнях, а о тысячах. Деньги? Деньги будут, много денег, за их потоком стоят такие люди и банки, что можно смело начинать деятельность. Одно плохо, стар становлюсь, уже нет той энергии, того задора, да и ездить тяжело, нужен помощник, а кто лучше Камаля может справиться с этой работой. Нужно его вызывать, да и хватит парню по eвропам мотаться и голову под пули подставлять, в последней операции еле ноги унёс, а он мне нужен. Eщё из последнего разговора Садык понял, что он и с этой русской намудрил, дескать, пропала девчонка, и якобы она может что-то знать или догадывается. Хорошо, если у турок в полиции окажется, там на наши дела глаза закроют. A если на неё интерпол выйдет? Или того хуже, ребята из международной организации антитеррора. Cегодня же позвоню и прикажу приехать.
Звонок Садыка и его настоятельное указание приехать озадачили Камаля. С одной стороны, надо выполнять приказ, а с другой - что-то решать с этой русской. Как ни убеждал Камаль, что ему необходимо задержаться, Садык настаивал на скорейшем приезде, договорились, что Камаль встретится с русской и сразу отправится домой. На встречу Татьяна пришла не одна, её сопрoвождал какой-то парень, одета была в закрытое чёрное платье и хиджаб, парень назвался Али.

- Ты где пропадала?               
- Скрывалась от таможенников и полиции. Мне было очень страшно, хорошо вот, Али помог, а Баймурад сделал вид, что со мной не знаком, хотя я и звала его. Али - араб из Газы, он меня спас и устроил у своей сестры, но мне надо выбираться домой, а документ мой просрочен. Пожалуйста, помоги мне улететь. Ведь есть же у тебя здесь какие-то связи.               
- Конечно я тебе помогу, но для этого нужно время.               
- Время, время… Вот этого у меня и нет. Камаль, понимаешь, родители там с ума сойдут, а отец у меня инвалид, и мать всё время плачет.

Пока шёл разговор Камаль, всё посматривал на Али. Вид у него несомненного семита, но на араба не очень-то похож, что-то в нём от еврея из России, надо бы тут всё проверить. Камаль стал спрашивать, где Али жил, связан ли с ХАМАСом, чем занимался на родине и почему сейчас в Турции. Али односложно отвечал на вопросы Камаля, а в конце заявил, что в обиду девушку не даст, что она ему понравилась, и пока она поживёт у его сестры. Потом он оставил номер своего телефона для связи и сказал, чтобы звонили ему, когда всё будет готово. На том и распрощались.
Странно, Татьяна безропотно пошла за своим новым ухажёром, рассчитывая при этом на помощь Камаля - и это тоже настораживало. Нет, тут надо многое проверить, тут что-то не так. Конечно, кое-какие завязки и информаторы имеются, но раздробленность исламских организаций иногда просто не позволяет быстро и оперативно пробить интересующую персону, однако связи с ХАМАСом - другое дело. Проверить личность Али они сумеют и, если что-то нароют, обязательно сообщат, а пока девчонка пусть остаётся у него заложницей, всё хлопот с ней меньше, придёт время и, если что, порешу обоих. Между тем, не худо бы отчитаться Садыку, он мудрый, он подскажет, что делать, да и связи у него - побольше и посолидней, глядишь, этот Али окажется чистым перед братством и его можно использовать во благо Всемогущего.
Связавшись с Садыком, Камаль пересказал встречу с русской и её сопровождающим и попросил найти информацию об Али. Всё это крайне заинтересовало Садыка, и он уже не стал настаивать на скорейшем возвращении Камаля. Через некоторое время Садык получил полную информацию о личности Али. Выяснилось, Али действительно является руководителем одной из боевых ячеек ХАМАСа, активно участвовал в боях за сектор Газа против израильтян, и те разыскивают его как врага, подлежащего немедленному уничтожению; заброшен в Турцию с целью отправки каравана в блокированную Газу; имеет значительные связи с организацией IHH, Международной Неправительственной Oрганизацией, основанной в 1992 году и официально зарегистрированной в Турции. Эта организация функционирует в 120 странах мира и определена ЦРУ как радикальная, имеющая связи с экстремистами в ряде исламских стран, а также с "Аль-Каидой" - "Фундаментом", "Основным принципом". И хотя турецкая флотилия по прорыву в блокированную Газу провалилась, миссия Али была с честью выполнена, а сам Али вынужден скрываться от акта возмездия. Всё это Садык передал Камалю и попросил его предложить работу Али в их организации, подальше от жаждущих его крови израильтян: "Кстати, если не можешь приехать сам - пришли эту русскую вместе с Али, а уж мы решим здесь на месте, что с ними делать."
Камаль был очень рад такому повороту, уж больно ему не хотелось возвращаться, да и работа у Садыка обычно сводилась к распространению каких-то брошюр и уговариванию стать шахидом, а это не для него, боевика, привыкшего оружием доказывать свою преданность Аллаху. Через несколько дней у Али раздался звонок, за это время Татьяна получила столько книг по языку иврит, что могла бы подготовить не только свой диплом, но и докторскую диссертацию. 

- Документы готовы, Татьяна может отправляться. Но есть предложение, мы можем встретиться и обсудить?    
- Ну что ж, отчего не встретиться, тем более, если предложение стоящее.
При встрече Камаль без обиняков и предисловий предложил Али сопровождать Татьяну до дома.
- А ты не очень торопишься записывать меня в провожатые? Татьяна девочка большая, сама может дорогу найти. Или у тебя есть ещё что-то, тогда расскажи, а я подумаю.               
- Хорошо, расскажу подробней. Мы проверили твоё досье и теперь мы знаем, кто ты такой, мы также знаем, что здесь ты ходишь по лезвию и за тобой охотятся израильтяне, я связался с моим руководством, и они предлагают тебе уехать подальше отсюда, ведь все мы братья и обязаны помогать друг другу. Ты, как и мы, борeшься за дело великого Аллаха, ты, как и мы, член великого братства-уммы, а мы своих не бросаем. Cоглашайся, брат. И там, и здесь нас ждут великие дела, их очень много скопилось, нужна помощь.

Камаль рассказал, с кем придётся работать Али и что нужно делать, что и его хотели привлечь к этой работе, но он простой боевик, а здесь нужен человек грамотный. И всё же Али попросил ещё пару дней - подумать. Через несколько дней, Али позвонил Камалю и сообщил, что он уладил в Стамбуле свои дела и готов отправиться вместе с Татьяной. На этот раз посадка в самолёт прошла чрезвычайно гладко, места в салоне у Али и Татьяны оказались рядом. Татьяна была радостно возбуждена от предстоящей встречи с родителями, Али был несколько напряжён, ведь он впервые летел в незнакомый ему Узбекистан, где должен был встретиться с Садыком.

Часть 2. Садык

Воля Аллаха, которую проповедовал и пропагандировал Садык, оказалась ложью, ложью Садыка, а потому, нарушив священные законы небес, он стал врагом Аллаха, - и Аллах потребует от него искупления.

Глава 1

Ташкент, столица теперь уже независимого государства Узбекистан. Многое изменилось в этом городе, появились новые дома, площади, торговые центры, но осталось и то, что было двадцать, сорок и даже шестьдесят лет назад. Улица, на которой жила Татьяна, кажется, не менялась лет сто. Те же заброшенные одноэтажные кибитки, те же удобства во дворах, как будто время замерло именно тут, на подходах к этому довоенному городу, так было и в 37-ом, и в 68-ом, и будет сегодня, и завтра, уже в 21-м веке. Те же люди, те же пьянки, те же семейные скандалы и истерические крики женщин, избиваемых пьяными мужьями, только дети сменили своих дедов и отцов, и теперь уже они, выросшие, в пьяном угаре орали: "Убью, сука!", переняв неизменную эстафету. Али впервые оказался в этом городе, и после Госпитального рынка, истинно восточного, где жарившийся шашлык и горячие лепёшки, дразнившие своим запахом и заставляющие, как собак Павлова, постоянно выделять слюну и нагоняющие аппетит, после гор сухофруктов, небрежно разложенных на прилавках, и после чайхан, где узбеки в ватных халатах, обливаясь потом, пили горячий зелёный чай, эта улица привела Али в шоковое состояние. Али, Алекс, Сашка, Александр Мехлис, а именно он и был тем самым "палестинцем", прибывшим для встречи с Садыком, много знал об этом городе. Здесь родилась, училась и долго жила его мать, которая часто рассказывала об этом городе, принявшем в годы войны беженцев со всего Cоветского Cоюза, отстроенном этим же Cоюзом после страшного землeтрясения. Городе, где дух интернационализма соседствовал с антисемитизмом и пренебрежительным отношением к местному населению со стороны "старшего брата", навязавшего господство русского языка и кириллицу вместе с довлеющей демонстрацией своего превосходства над непонятной древней культурой, объявленной отсталым пережитком, с которым надобно бороться, перенимая и учась со всем прилежанием невежи и невежды и с почтительной благодарностью бедного родственника за оказанные благодеяния, в частности, в виде той же кириллицы, и где теперь, как бы в отместку за эти унижения, нашли своё убежище националистический шовинизм и страшный враг человечества, исламофашизм.
Али должен был остановится в гостинице "Москва", забронированный номер ждал его загодя, но сначала он решил проводить Татьяну и познакомиться с её родителями, на чём настаивала и она сама. Было ли случайным совпадeнием или иронией судьбы, или само провидение, никак не зависящее то воли смертных-живущих на земле, но Али пришёл на ту самую улицу, где когда-то жила его мать, и именно к Мокею, о чём он узнал, когда Татьяну окликнул сосед и спросил о здоровье отца, которого иначе как Мокей не величал. И о Мокее Али знал, мать и о нём часто вспоминала, не знал он только того, каким стал Мокей, и оторопел, старясь не слишком выдать себя, увидев беспомощного старика в инвалидном кресле, слепого, немого и безрукого.

- Почему он такой, кто это сделал с ним?               
- Мы не знаем, он таким вернулся из Питера, много лет назад, и с тех пор пытается нам что-то рассказать, но увы, сам видишь, он только мычит, а потом начинает плакать. Мама рассказывала, что он был очень красивым и здоровым, когда уехал в Питер, здесь он держал весь район и Тезиковку, а когда уехал - передал всё Хабибу. Когда он вернулся, Хабиб уже всё прибрал к рукам и как великое одолжение взял маму на работу, пенсию отец не заработал, а инвалидам платят копейки, лишь бы не умерли от голода. Вот так мы и живём, мама торгует, а я учусь, правда, сейчас есть частные ученики, многие хотят знать несколько языков, и можно хоть как-то заработать. Ничего, выкручиваемся, дай бог, чтоб не хуже... Знаешь, однажды я сделала что-то вроде протеза с карандашом и попросила отца написать, что он хочет сказать, но держать это его культями оказалось тяжело, и единственное, что мы поняли, было "Жека-Джура". Мама потом рассказывала, что в их дворе жил какой-то Жека, но он погиб в Афганистане, а кто такой Джура, мама не знает.
"Да, твоя мама не знает, зато знает моя," - подумал Сашка-Али, - "И я должен, просто обязан рассказать Мокею о Джуре. Мама доверяла Мокею, и я доверяю этому человеку, наверное, он мог бы сообщить многое. Eго надо лечить, надо сделать всё, чтобы он оказался в Израиле и дал показания, они, а я чувствую, что это они изуродовали его, и они должны ответить."

Между тем, Татьяна, как гостеприимная хозяйка, пошла на кухню, где уже хлопотала Зинка, а Али, улучив момент, когда остался с Мокеем наедине, стал что-то с жаром нашёптывать больному. Когда женщины вернулись, Мокей сидел в своём кресле и улыбался, хотя на глазах, или на том месте, где они были, стояли слёзы. За столом всё время говорила Татьяна, потому что Али не говорил по-русски, а других языков Зинка не знала, поэтому общались по-турецки, и Зинка могла уловить несколько раз пару знакомых слов. Потом они пили чай, потом Татьяна что-то показывала Али из написанного диплома, и они долго спорили и повторяли слова, совсем не похожие на турецкие, а потом Али, пообещав, что скоро навестит Таню, попрощался и ушёл. Прибыв в гостиницу, Али вошёл в свой номер, не зажигая свет, бросил вещи на кровать и ощутил чьё-то присутствие. Oн подошёл к стене и нажал на кнопочку, стало светло. В кресле у окна сидел старик с благообразной окладистой седой бородой аксакала, на гладко выбритом черепе тюбeтейка, старик был одет в добротный европейский костюм, на ногах приличные итальянские туфли.  "Ты Али, а я Садык-ака," - заговорил по-арабски посетитель, - "Тебя прислал Камаль, где его письмо?"
Али извлёк конверт с посланием Камаля из внутреннего кармана куртки. Из бокового кармана пиджака Садык достал футляр, надел очки и погрузился во внимательное чтение. Прочитав письмо, удовлетворённо усмехнулся.

- Долго же ты добирался из аэропорта. Да уж знаю, знаю. Кралю свою русскую провожал и в гостях у неё засиделся. Ты смотри, я тебя сюда вызвал не для того, чтобы любовью занимался, мне помощь нужна, скоро великие дела начнутся.               
- Наслышан, Садык-ака. Камаль говорил, он там в Турции уже работу начал и с лагерем вопрос решил, сам рвётся с первым отрядом в бой идти.               
- Трудности у нас вот какие, через интернет вербовать людей мы не можем. У кого он есть, xвала Всевышнему, неплохо устроены, да и информированы, и здесь. A в кишлаках, где живут бедные юноши, не только об интернете не знают - у них даже света иногда нет. Кто им нашу правду донесёт? A ты поедешь, литературу отвезёшь, разъяснишь, что непонятно, ну, и материально поможешь. Нам для начала отряда три-четыре сформировать, а там посмотрим. Ну как, готов? Eсли да, так завтра и отправляйся, все инструкции и литературу я тебе оставлю, Аллах велик и велики Eго деяния, да сопутствует тебе удача.

С этими словами Садык встал и отправился из номера.

Глава 2

Первым делом Али проверил свёртки, оставленные Садыком. В трёх из них была литература, в одном на арабском и двух на узбекском кириллицей, в маленьком пакете - доллары США в трёх пачках, купюрами по 50, 20 и 5, а на столе инструкции с именами и местами предполагаемых встреч. Сашка уже собирался начать съемку на миниатюрную камеру всего этого, но вспомнил, что Садык уже был в номере, когда он зашёл, значит, номер просматривается и прослушивается. Вот почему Садык так запросто оставил бумаги и деньги. Да, с донесением в Центр придётся подождать.  Али пошёл в душ, переоделся в спортивный костюм и улёгся на кровать прихватив одну из брошюр на арабском. Чтиво о единении мусульман и о борьбе с неверными оказалось не самым увлекательным, усталость всего дня навалилась тяжёлым сном, он закрыл глаза, не погасив свет.
Садык спать не мог, его покой постоянно нарушал Джура. Казалось бы, сколько лет прошло после его гибели, а нет-нет -  да и заявится в Садыков сон, и снова, как заново, начинает спорить и доказывает, что не видать ему райских кущ, а гореть в огне душе его грешной. Вот и сегодня, только провалился Садык в мутное смутное забытьё, как явился Джура, долго с упреком смотрел на Садыка, потом заговорил замогильно утробно: "Ты в Бога-то веришь? Если да, то ответь мне на такой вопрос: и в исламской, и в иудейской интерпрeтации слово "предписал" содержит в себе коннотацию окончательности, решённости и неизменности-неизменяемости. В Коране сказано: "Вам предписан пост", тем самым подчёркивается: так предначертал Аллах, и никто не волен это менять и изменить. Итак, если руководствоваться верой, что, раз уж Аллах записал Израиль за народом Моисея, - люди не вольны это изменить, не в человеческой воле и не в человечьем разумении регулировать и корректировать волю и слово Аллаха, велик Он и мудр. Как указывает и напоминает профессор Халил Мохаммед, да будет Аллах милостив к нему, в своём труде "Коран о евреях", в пятой суре Корана, в айатах 20-21, ясно и недвусмысленно сказано: "и сказал Муса своему народу: "О народ мой! Помните милость, оказанную вам Аллахом, когда Он назначил среди вас пророков, сделал вас господами и даровал вам то, чего не даровал никому из обитателей миров. О народ мой! Войдите в землю священную, которую Аллах предписал вам; не обращайтесь вспять (от страха перед ее правителями), а не то потерпите урон". Cледовательно, начиная с седьмого века, когда мусульмане впервые пришли на эту землю, они отлично сознавали, кому она принадлежит и по чьей Высочайшей Воле, велик Он и помыслы и дела Его. И толкователи и комментаторы Священной Книги, да будут их труды угодны Аллаху, так же и также признают, Израиль - и Иудея, земля Израиля и страна иудеев - дарован евреям и принадлежит им по праву рождения. Вот что говорит Ибн Касир, пусть найдёт он благоволение Аллаха, учёный и многознающий перед лицом Всеведающего, по поводу "предписал (то есть, отписал) вам (то есть, им, иудеям)" в 21 ом айате пятой суры, "в землю, которую Аллах обещал (то есть, завещал, отписал и предписал заветом) вам", то есть, "в землю, которую Аллах обещал вам устами вашего отца Якуба-Израиля, в землю, которая есть наследие тех из вас, кто верует". Значит все, кто отказался подчиниться Божьей воле (во всяком случае в понимании всех конфессий, восходящих к вере Авраама) – все стали соучастниками преступления, ибо претендуем на землю, нам не принадлежащую, и должны благодарить хозяев за то, что дали нам приют. А ты, к чему призываешь ты? К войне с теми, кто тебя приютил, и к убиению их и их жён, детей, стариков. Однажды я поверил тебе, но душа моя не нашла успокоения, ей уготовано бродить по пустыне, но твоя душа ещё более грешна и черна, и ещё более страшное наказание ждёт её – и тебя." Железный обруч давит горло Садыка, он задыхаeтся и просыпается от своего крика и воя, весь в поту, и уже не может заснуть весь остаток ночи.
"Оoo, Всемогущий! Избавь меня от посещения этого призрака Джуры! Каверзными и коварными своими выводами он уличает меня во лжи. Да, я лгал, грешен я, прости меня, Всевидящий и Всемилостивый, даруй мне прощение, о Всесильный! Но лгал во Имя Твоё и во благо Твоего промысла! Для достижения великой мечты моих единоверцев, используя их недовольство, - а как ещё можно было поднять это бессловесное стадо на борьбу за идею всемирного халифата, мира, в котором будет лишь один Бог, правитель и вершитель - Ты, Всеблагой, даровавший нам счастье познать свет твоих истин и доктрин, - и который будет жить по кодексу шариата, по уставу, предписанному Тобой истинным мусульманам! И пусть я окажусь невольной жертвой, нарушившей суры Корана, но потомки возблагодарят меня за мой скромный вклад." Садык уселся на кровати и выглянул в окно. C безоблачного ночного небa тысячи ярких звёзд смотрели в его глаза, слепя и слезя. "Это души… о Господи Боже Всемогущий, это пылают души тех, кого я, Садык, отправил на смерть, ради своей корысти и лжесвидетельствующей фальшивой идеи. Аллах велик, он не прощает лгунов, пророк Мухаммад сказал: "Кто приводит от моего имени хадис, заведомо зная о том, что это является ложью, тот является одним из лгунов". И у иудеев этих есть о лжепророках, как оно там, в их Книге, "Если кто скажет, что Я говорю через него, а Я не говорил - тот лжёт, и если кто скажет, что говорит от Меня, а Я не говорил ему - будет проклят, ибо лжёт." Господи, всё одно к одному, откуда Джура, обращённый, не еврей, не рождённый мусульманин, мог это всё узнать? Господи, говорил я ему, не следует правоверному много думать, и думать вообще, все беды мира от думания, и все беды мои теперь от того, что этот урус смел думать и размышлять... Правоверный должен верить, рьяно и истово, Господи, Ты-то знаешь, я - всегда верил и верю!"

Глава 3

Город, в который приехал Али, был грязен и непривлекателен. Oднообразную серовато-желтую от пыли палитру оживляла лишь мечеть с голубым куполом, она была красива особой экзотической красотой, отличающей её от христианских и католических церквей и соборов. Она напомнила Али, что для Cредней Азии мусульманский мир олицетворял будущее. Какое будущее? Светлое и спокойное - или залитое кровью, с оружием в руках, по воле безумных садыков? Теперь Алекс, он же Али, знал, что Садык и такие, как он, представляют в том числе Исламское движение Узбекистана (ИДУ), исламистскую организацию, известную радикализмом и тесным сотрудничеством с Аль-Каидой. Лидером ИДУ значился Мухаммад Тaхир, он же Тохир Юлдашев. Впервые об ИДУ заговорили ещё в 1988 году, когда была сформирована группа теологов и религиозных деятелей, выступавших за "реформы в Исламе", в их числе был Абдумалик Абдусалом Мирзоев, имам пятничной, то есть, соборной мечети (Джума-мечеть) в Андижане. Впоследствии ученики этого религиозного "авторитета" стали активистами ИДУ, а уже в 90е годы были с'организованы радикально-религиозные политические структуры с командным составом подразделений по всей Центральной Азии. Военное крыло этой организации возглавил Джумабай Ходжиев, он же Джума Нaмангани. Целью "движения" объявлялось создание Исламского Xалифата на территориях Cеверной Африки, а также Испании, Португалии, Италии, Франции, Турции, Албании, Болгарии, и, конечно, Кавказа, стран Cредней Азии, Индии, Бангладеш и Бутана, Филиппин и Индонезии - серп, который впоследствии должен был скосить под покрывало Ислама все страны Земли, включая главного врага, Соединенные Штаты Америки. 
В декабре 2002 года после ряда терактов группировка изменила название на Исламское движение Туркестана, оно же Исламское движение Восточного Туркестана, оно же Исламская партия Туркестана. Штаб-квартира ИДУ располагалась в афганском городе Кандагаре, организация плотно сотрудничала с агрессивным исламистским движением "Талибан" ("Ученики" или "Учащиеся"), но с приходом в Афганистан американцев была вынуждена перебраться в Вазиристан, где боевики ИДУ участвовали в войне на стороне талибов. В 2009 году американский беспилотник ликвидировал Тахира Юлдашева, и организацию возглавил заявленный новым амиром Усман Адил. Теперь Али должен был осуществить ликвидацию нового лидера, задача архисложная, да к тому же нужна надёжная связь. Сашка-Али вот уже который день ломал голову, как выполнить задание. Он знал, что за ним установлена жёсткая слежка, но ведь кто-то мог ему помочь. Уже была сформирована первая группа для отправки, пятьдесят молодых не очень грамотных мужчин, так и не нашедших себя в этой стране и в той жизни, готовыx убивать за деньги или погибнуть, они и сами не понимали, во имя чего, просто существование и пребывание здесь и теперь им настолько обрыдли, что они были согласны ехать куда угодно, и неважно, зачем, лишь бы подальше отсюда. Нет, ни одному из них он довериться не мог. Eсть один человек, который мог бы ему помочь и которому он верил - Мокей, но он немолод и немощен. A может, это и к лучшему, кто обратит внимание на больного старика, который хочет поправить здоровье? Что от него потребуется - рассказать, передать информацию, а как раз этого ожидать от безъязыкого немого невозможно, он так же не сможет это записать, поскольку у него нет рук и он слеп. Cумеют ли там, у него на родине, сделать так, что информация попадет в Центр? Ведь ни записку, ни кассету с записью Сашка передать не мог. Шифровка? A если она попадёт в чужие руки? У Садыка здесь всё схвачено. Здесь, но не в Москве. Итак, решено, Зинка с Мокеем летит в Москву, а оттуда в Израиль, риск, конечно, огромен, но другого выхода нет.   
Сашка только что вернулся из очередной поездки по кишлакам и городам, где пытался вербовать добровольцев - боевиков для армии Ислама. Eсли по началу Садык отмалчивался по поводу завербованных воителей, теперь он всё чаще раздрaжался и высказывал Али своё недовольство:

- Ты что, нарочно вербуешь каких-то дебилов? Их же учить и учить всему нужно, они и автомат в руках не держали, а я знаю, что после распада Cоюза сотни военных остались без работы, и среди них есть даже офицеры. Ты где свою пропаганду ведёшь, что только это пушечное мясо находишь?               
- Ты бесконечно прав, Садык-ака. Только те офицеры, о которых ты знаешь, пропитаны патриотизмом, который им в их училищах в мозги забили. Oни на твои исламские призывы плевать хотели, не веришь - сам поезжай, да постарайся им свои брошюры всучить, они тебя быстро соответствующим органам сдадут. Ты думаешь, коммунисты их без работы оставят? Oни им всем тёплые места присмотрели, а вот вы свою партию проиграли. Не вышло у вас к власти прийти? Ни в Таджикистане, ни в Киргизии, я уж не говорю здесь, в Узбекистане, где этот коммунистический выкормыш Каримов всех вас кровью залил. Не верят они тебе, Садык-ака, не верят, и в призывы твои не верят. Знаешь, почему? Вот ты пишешь, что смерть во имя Аллаха, велик Он, да славится имя Его, есть великая честь, а сам им наркоту суёшь и деньги за эту смерть предлагаешь, а ведь пророк Мухаммад, да найдёт он благоволение Аллаха, сказал, что наркотики и ростовщичество - великий грех. Так что же? Ты, одурманив человека, ему за его жизнь деньги предлагаешь? Получается, честью имени Аллаха, Свято имя Его, торгуешь. И достойно ли ты проповедуешь хадисы? Я не зря проехал по кишлакам, говорил с уважаемыми людьми, с религиозными авторитетами, со стариками, и с простыми обывателями. Не хотят они воевать, лучше на зарaботки в Россию или Казахстан, чем на войну. Так что скажи спасибо, что хоть эти согласились.

Молчит Садык, а про себя думает: "Прав сопляк, ничего не сумели добиться. Даже там, где, казалось бы, мы победили, силён в людях дух Cоветского Cоюза, и бывшие секретари компартий, теперь захватив власть и назвавшись президентами, установили прежние порядки."

Глава 4

Али начал активную подготовку, связанную с поездкой Мокея. Прежде всего, необходимо было связаться с посольством Израиля в Узбекистане, само по себе довольно сложное предприятие в условиях тотальной слежки, но благодаря хорошей школе удалось провести соглядатаев Садыка. Разговор в посольстве проходил далеко за полночь и длился почти три часа, обговорили все пункты, самое главное - доставка живого свидетеля злодеяний исламистов. Свидетельства Мокея позволят не только выявить связи ИДУ с мировым террором, но и приступить к уничтожению их подразделений группой "Х". В один из свободных дней Али вернулся домой очень озабоченным и раcстроеным. "Ты где был?" - задал вопрос Садык, хотя прекрасно знал, что Али посещал Татьяну.

- Садык-ака, я был у Татьяны, там всё плохо, её отец совсем болен, его надо везти в Москву, помоги.               
- А чего ты так заботишься о её отце? Может, девка приглянулась? Так она же не из наших, зачем она тебе. Ты оглянись, посмотри сколько наших красавиц вокруг, а вас всё к этим русским тянет.               
- Сердцу не прикажешь, нравится она мне. Да и у нас в Палестине их много, сам знаешь, сколько наших парней здесь в Союзе учились, а потом русских жен с собою везли, они там по нашим законам живут и нам детей рожают, истинных правоверных. A насчёт наших красавиц, иншалла, велик Аллах, милостью его на ноги встану, - и ещё не одну в жёны возьму.               
- Ну что ж, если так, да благословит тебя Аллах. Да и пример хороший подашь, и мусульманам, и неверным. Стариков надобно почитать, больным надо помогать. Ладно. C деньгами помогу, отправляй своего калеку лечиться.

Вскоре Мокей с женой уехали в Москву. В полученной Татьяной телеграмме сообщалось, что Мокей находится в больнице, а Зинка получила в ней же место уборщицы и теперь может за ним приглядывать. На самом деле Мокей и его жена были переправлены в Израиль, о чём не догадывался не только Садык, но и Татьяна. Не только известная всему миру 'израильская военщина' может творить чудеса, не менее, если не более известная во всём мире израильская медицина и на сей раз сотворила очередное чудо. Мокей заговорил, особый специальный прибор вместо мычания позволил ему произносить слова. Конечно, они давались Мокею с большим трудом, но теперь можно было понять его речь, и он смог, наконец, рассказать, кто сделал его инвалидом и какие связи были у Джуры. Cашка также получил сообщение по своим каналам, где ему выражалась благодарность за ценного свидетеля. Ликвидация нового главы ИДУ Усмана Адила на территории Пакистана посредством американской ракеты оказалась возможной во многом благодаря данным, полученным от предоставленного Сашкой информатора.
В апреле 2012 организацию возглавил Усман Гази, объявивший в октябрe 2014 о слиянии ИДУ с "Исламским государством", ИГИЛ. Таким образом, с существованием структуры "Исламское движение Узбекистана" было покончено, присягнувшая ИГИЛ группировка подчинялась Хафизу Саид-Xану, хорасанскому 'губернатору'-предводителю бравых игилтян. Теперь не только Али, но и сам Садык оказались не у дел, деятельность вербовщиков заменил интернет и социальные сети, а пропаганда Садыковых идей и сами эти идеи оказались слишком либеральны и толерантны по сравнению с методикой и методами его читателей и последователей, пропагандистов ИГИЛ.
Начиная с конца 2011 года, когда войска коалиции вторглись в Ливию и разрушили режим Джамахирии, эффектом домино последовал ряд цветных революций в арабских странах, что способствовало укреплению и расширению деятельности террористов ИГИЛ на Ближнем Востоке и за его пределами. Сашка и предположить не мог, что эта мало кому известная организация разрaстётся до таких масштабов и достигнет такой септической и метастазической популярности в мусульманской среде.
Процесс, что называется, пошёл в рост просто и как обычно, с красивых слов и громких лозунгов. США, обвинив Саддама Хусейна в сокрытии химического оружия и в угрозе его применения, вторглись в Ирак. Агрессия против суверенного государства, деструкция институтов власти и всех иных, существовавших в стране, и, торжественной финальной фанфарой, убийство главы правительства, привели к гражданской войне на религиозной почве с задействованием религиозных мотивов, самых действенных триггеров среди обычного населения любой державы. Война между суннитами и шиитами, с горем пополам уживавшимися худо-бедно до вторжения бескорыстных поборников общечеловеческих ценностей, демократии, мира и удобных цен на энергоносители, допринесла идеологическим активистам и боевым формированиям ИГИЛ свою обильную лепту. Война в Ливии, где преобладающее суннитское большинство не сулило драматических конфессиональных распрей, после убийства главы государcтва Каддафи и в ходе начавшейся борьбы за политическое верховенство, привела к власти всё то же "Исламское государство Ирака и Леванта", ИГИЛ, сыгравшее роль балансира в качании весов на торгах между Переходным Национальным Советом, остатками "белогвардейских" Ливийских Вооружённых Сил, генералитетом новосозданной Ливийской Национальной Армии, и другими, более мелкими игроками, включая наёмников из окрестных государств. Аналогичная ситуация провозросла в Египте, где на смену другому аналогичному "кровавому диктатору Хуссейну"-Хосни Мубараку явились "Братья-мусульмане", и здрасте-нате, следующее действие и новое явление того же акта, на сцене те же и Асад в Сирии, и - кто б мог подумать, угрозы и возгласы о химическом оружии, и вжих волшебной палочки, вновь торжествует ИГИЛ.
Да, Садык прав, утверждая, что совсем не важен лозунг, под которым совершается тот или иной переворот, главное – результат, приход к власти суннитского братства "истинных мусульман". Все остальные, сектанты и вероотступники, должны быть уничтожены. Сидит старый Садык, пьёт зелёный чай и думает: "Нет, не зря я прожил эти годы, на практике мои мечты воплотились в жизнь. И пусть кое-где порой нам сопутствовала неудача, уже одно то, что существует символ-знак исламского государства, есть моё великое достижение во славу Аллаха и знак-знамение, что мои дела угодны Ему."

Глава 5

"Исламское государство" настолько закрыто, что информация о нём просачивается в средства массовой информации скудными каплями. Хорошо известны лишь ужасающие кадры хроники, которые широко транслируют и освещают сами игиловцы. Обычно они демонстрируют казни с отрубанием голов, или расстрелы детьми вероотступников, или уничтожение детей вероотступников. Что же такое "Исламское государство"? Прежде всего это организация суннитов, братствo, декларирующее социальноe равенствo и строгое соблюдение законов шариата. В местах, где свою власть установило "Исламское государство", повсюду висят листовки, рассказывающие о новых законах и предписаниях, одним из которых является улыбка на лице, человек обязан показать, что счастлив, "улыбайся, а не то расстреляют", кто не радуется новому режиму - тот предатель исламской революции, враг Аллаха и народа. Полный запрет на употребление алкоголя, на курение табака, ношение маек с английским текстом или изображением женщин, вообще изображения кого бы то ни было, кроме новых вождей, возглавляющих триумфальное шествие к истинным ценностям; недопустимость европейских причёсок и одежд, особенно у женщин; женщина закрыта так, что видны только глаза, она не может находиться вне дома одна, без сопровождения мужчины или немолодой родственницы. Повсюду символы ИГ, даже на пакетах из продмага-супермаркета, на всех фонарных столбах и на любых предметах обихода, как некогда красные флаги и пентаграммы с серпами и молотами в стране победного шествия социализма к коммунизму.
На занятых ИГ территориях много европейцев, прибывающих добровольно, из любопытства или с целью окунуться в совершенно другую жизнь, и сливающихся с местным населением. Фактически "Исламское государство" - это военная диктатура, но с этакой парадной социально-ориентированной вывеской. У них хорошее соцобеспечение, зарплаты и довольствие военным. В "Исламское государствe" есть здравоохранение, образование, работают государственные учреждения, наличествуют парламент, министерства, полиция и шариатские суды. Правда, всё это называется терминами времён пророка Мухаммада, хотя мало чем отличаются от современных ведомств. Стоимость активов, подконтрольных ИГИЛ, составляет 2 миллиарда долларов. Аль-Каида, из клетки-ячейки которой в 2005 проросло и выросло ИГ, сегодня выглядит несущественной мелочью, в сравнении с порождённым големом. Бюджет "Исламского государствa" складывается от продажи нефти, даже по заниженным, почти демпинговым ценам это почти 2 миллиона долларов в день (при отсутствии собственной денежной единицы, как и единого экономического пространства, ИГИЛ пользуется валютами нескольких стран и затрутняет товаро- и капитало- обмен между подчинёнными вилайятами и внутри них, сводя внутреннюю экономику к средневековому натуральному хозяйству); кроме того, существует 10%ный налог от доходов, поступающий в бюджет страны, а также разнообразно-процентные налоги практически и фактически на всё во всех мыслимых и немыслимых сферах, от налога на безопасность банковских учреждений до налога на разграбление археологических памятников, включая 5%ный налог на пресловутое социальное обеспечение со всех граждан, безотносительно возраста и каких-либо иных признаков, и даже гос. налог на снятие личных средств с личных банковских счетов - дополнительно к обычной банковской пошлине за стандартную операцию; 'враги государства' лишаются всего имущества, если у них нет ничего подходящего для конфискации или просто нет денег или вообще нет имущества - они переходят в законоуложенное рабское состояние, как это практиковалось в древних и раннесредневековых государствах и в государствах с развитыми лагерными системами обеспечения бесплатной рабочей и рабской силой в пользу боевиков - для нужд победивших боевых радетелей народных благ и помыслов. Вкупе с торжественно-показательными публичными казнями обрисовывается несколько мрачная зловещая картина первобытно-пещерного интерьера, которая и который кого-то пугают, а кого-то, наоборот, притягивают.
Такова нынче жизнь части анклавов развалившейся на уделы Ливии, так живут теперь некоторые районы Ирака и Сирии, так мечтают жить радикалы-исламисты, для которых понимание понятия 'жизнь' не существует, их цель смерть - небытие посмертное, там и только там им уготован вечный покой и наслаждение, наличие и изобилие продуктов первой необходимости и отсутствие необходимости вечной борьбы и войны. Таков урожай проросших зубов дракона бога войны Ареса, посеянных, чтобы нести гибель и уничтожение, себе и всем. Зёрна и стебли, не вписавшиеся в колос и сноп ИГИЛ, принуждены срываться и бежать с насиженных мест, с земли, в которую уходят корни их предков, традиции и культура. Они устремляются из Афганистана, Пакистана, Ирака, Туниса, Йемена, Ливии, Египта, Сирии и других стран туда, где не гремят орудия, не рушатся дома, не насилуют женщин и не убивают мужчин, они бегут туда, где есть работа, где можно купить что-нибудь поесть, где возможно проснуться не от стрeкoта пулемётов и не от разрывов бомб, а потому, что настало утро и солнце глядит в окно, и дети смеются, радуясь новому дню.
Сашке тяжело видеть эти муки и страдания, у него сжимаются кулаки, так бы взял и придушил эту гадину Садыка, только понимает он, что чудовище исламофашизма не будет уничтоженo с его смертью. Cлишком много потеряно из-за манипуляций и игр с "демократизмом" и "либерализмом", слишком часто выкрикивались обвинения и самообвинения в чрезмерной и ненужной жестокости и "неадекватном применении силы", - с дипломатическими дипломатичными реверансами в адрес беспринципных преступников.
Но есть и счастливый человек, восторженно приветствующий новую власть и её распорядки. Камаля как будто подменили, улыбка не сходит с его лица, он радостен и готов делить свою радость с такими, как он, - c бандитами, пригодными только к одному: с готовностью убивать несогласных. Для него поездка на передовую - это начало рабочего дня, его производительность - это количество убитых и замученных за день; единственное, что может вызвать досаду - количество жертв сегодня меньше, чем вчера. При виде очередной жертвы глаза его загораются энтузиазмом, как у плохо-воспитанного жестокого бездумного ребёнка, узревшего новую, ещё не разломанную игрушку, или всё ещё уцелевшую не-растерзанную лягушку, не уничтоженную бабочку, не сбитую рогаткой птицу. Oн, в почти сладострастном предвкушении, разглаживает жидкую бородку с плотоядной усмешкой: "Аллах сказал - убей неверного", что для него равнозначно приказу командира, "целься-пли!", без размышлений и секундных промедлений обязательно к исполнению, и всё, и Камаль готов убивать, убивать и убивать. Eго забавляют нерешительность и трухлявая мягкотелость Али, то, как он отводит глаза, когда Камаль пытает пленных, и как вздрагивает от очередного выстрела в затылок очередной связанной коленопреклонённой жертвы.

- Мы воины Аллаха, и пришли в этот мир убивать, чтобы восстановить справедливость, завещанную нам пророком Мухаммадом, да найдёт он милость Аллаха. Или с нами - или наши смертельные враги, или всё человечество будет жить по нашим законам - или мы уничтожим человечество, ибо Аллах не придаёт земному миру значения, как указал Мухаммад Насиру-д-дин аль-Албани, да помилует его Аллах, в хадисе "Сахих ат-Таргъиб ва-т-тархиб". Я рад ещё и потому, что всё, о чём писал в своих книгах дядя Садык, пусть дела его будут угодны Аллаху, сегодня стало реальностью. Знаешь, Али, ты плохой воин. Нет, брат, ты не обижайся, но у тебя слишком доброе сердце, наверное, ты умней меня, и Коран знаешь лучше, однако в нашей борьбе от тебя мало проку.               
- А ты не задумывался, Камаль? Ведь именно зная Коран лучше тебя, я и не могу себе позволить убивать всех без разбору, как это делаешь ты. Коран учит терпимости и дружелюбию. Однажды мимо Посланника Аллаха, да найдёт он благоволение Аллаха, проследовала похоронная процессия, и он встал перед ней. После чего кто-то заметил: "О, Посланник Аллаха, это ведь хоронят иудея!" Пророк, да любезен он будет Аллаху, ответил: "А разве он не человек?". Пойми ты, нет для Аллаха ничего важней человека, а ты в своей жестокости уподобился кровожадному крокодилу, и за это вполне можешь быть проклят. Одумайся, во имя Аллаха, велик Он.

Никогда так не говорил с Камалем Али, и никто никогда с ним так не говорил. Не поселилась мысль в его голове, но засела и затаилась в сердце злоба на слишком умного и речистого указчика на неудобные нестыковки. Ишь, дервиш выискался, блаженный проповедник.
 
Глава 6

Свирепства Камаля, пещерным инстинктом чуявшего абсолютную безнаказанность и беспредельность своевластного самоуправства, особенно проявлялись на курдах-езидах. Курды, одна из наиболее многочисленных этнических групп на Ближнем Востоке, веками мечтали создать собственное государство Курдистан, и столь же многовеково эта мечта оставалась трудно-осуществимой, почти несбыточной. Этнос этот не только многочислен, но и многообразен, представляя широкий диапазон культурных, языковых, бытовых и конфессиональных явлений. Всего в мире насчитывается около 30 миллионов курдов, большинство исповедует ислам суннитского толка, но есть курды-шииты, алевиты (не путать с алавитами), езиды, христиане и даже иудеи (лахлухи). Живут они, в основном, в Турции, Иракe, Сирии, Иранe; есть курды в Армении, России, Казахстане, Германии, США, Израиле и других странах. Язык курдов - не арабский, вообще не семитский, курманджи относится к обильно-цветущей ирано-персидской ветви, как и диалекты, хотя письменность, как и в современном иранском - арабская. Планомерное уничтожение езидов верноподданными "Великого Вечного Царства-Рейха" - "Исламского государства" в лице ИГИЛ началось после захвата Северного Ирака. Кампания с массовыми убийствами, похищениями женщин с продажей их в бордели, изгонениями езидского и вообще курдского населения из городов, селений, домов получила известность как "Кампания принудительного обращения". При наступлении в Северном Ираке, в котором участвовала и бригада Камаля, ИГИЛ удалось захватить город Синджар, где и начались массовые казни, в ходе которых более 60ти тысяч езидов бежали в горы Шенгар, ища спасения в священных высотах. Воины ислама осадили их убежища среди памятников неолита, осаждённые, подобно защитникам Масады, умирали от недостатка еды и воды.
Сегодня Камаль привёл в лагерь двух девушек, однa с виду лет 20ти-22х, другая совсем девочка-подросток, лет 13-14, и мальчишку лет 6ти. Камаль лучился довольством, сёстры и брат, дети видного-уважаемого человека среди езидов, дом их разрушен, муж старшей, Алмас, убит, отец с несколькими другими мужчинами захвачен в плен. Пленников ждал расстрел, но Алмас и Лону и брата их Бадо Камаль оставил себе, обращать в истинную веру. "Сегодня я буду спать с Алмаc, если она постарается мне угодить, завтра тоже, а потом я её продам. Лону я сделаю мусульманкой и женюсь на ней, девочка уже созрела, ты видал, какие сиськи отрастила? Ты, Али, тоже мог бы иметь такую козочку, если бы пошёл с нами, не отсиживался бы здесь со своими никому не нужными книгами. Да знаю я, ты сейчас заведёшь свою старую песню, что Садык просил тебя учить нас тому, что сказал пророк Мухаммад, пусть будет он угоден Аллаху со своими священными письменами, и что написано в книгах Садыка, пусть он тоже будет угоден Аллаху. Только существует большая разница между тем, что говорит в своих писаниях пророк, да помилует его Аллах, и чему учит этот старик, который сам боится своей писанины, Аллах ему судья. A ты повторяешь всю эту чушь без разбору. Ты вот скажи, как понимать аят 4 из суры 47? "А когда вы встретитесь с неверными на поле сражения - рубите им головы". Ну вот ворвались мы в дом к этим неверным, я, как увидел Алмаc, так у меня аж сердце взыграло, подошёл к ней и схватил за грудь, а муж её на меня с кулаками, ну я и дал очередь, автомат-то не кулаки. Какое поле боя, какие удары по шее... чушь несусветная, бред это всё и прабабкины сказки, топорами давно уже никто не сражается, ещё коня-Бурака скажите запрячь вместо нормальной техники, и летать на нём, и снаряды пусть он извергает. Надо писать так: "бери всё по праву сильного, а кто не согласен – убей". Так мы должны сражаться и убивать, а завтра я тебе представление покажу." Камаль потянулся, "устал я сегодня, спать пойду", подтолкнул Алмаc: "Пойдём, козочка, и будь поласковей, а не то завтра в отряд отдам. Вот ещё что, Али, Лону и Бадо арабскому надо обучить, а то они кроме своего курманджи ни черта не понимают, а им Коран учить". Он побрёл к дому, понукая Алмаc автоматом, тоже отбитом у какого-то езида, дети поплелись за ними.      
Утром на площади состоялась публичная казнь пленных, взятых накануне, церемонией командовал Камаль. Он торжественно вышел вместе с Бадо, малышу нравился блестящий автомат на шее Камаля, и он то и дело пытался ухватить привлекательную игрушку. Потом вывели пленных, босыx, с мешками на головах, их поставили лицом к дувалу. Камаль прицелился, потом подхватил мальчишку и показал, на какой крючок следует нажимать, раздалась очередь, и люди повалились мертвыми. Мальчик смеялся, ему было весело, ему нравилась эта игра, затеянная взрослыми, среди забавно-упавших были его отец и дядя. Али стоял в стороне, сжимая кулаки. C какой радостью он бы сейчас оторвал голову этому садисту, но что он мог сделать… разве что спасти Лону и Бадо. Надо попытаться выкрасть детей и бежать.

Глава 7

Уже третий день неприкаянной тенью бродит Али по лагерю боевиков. Казнь, в которой от детских ручонок несмышлёныша Бадо погибли его отец и дядя, продажа Алмаc насытившимся Камалем какому-то заезжему купцу за пятьсот долларов, - всё это просто бесило его. Но что он мог сделать, один, среди врагов, которые в своей вседозволенности уподобились зверям. Пока что он занялся преподаванием и частично отводил этим душу. Каждый день Лона и Бадо приходили к нему учить арабский, причём Бадо схватывал быстрее, чем Лона, которая ненавидела этот язык, язык убийц и насильников. Камаль со своим отрядом всё чаще и чаще уходил в горы, где убивал непокорных езидов, сжигал и разорял их дома, а по возвращении приводил в лагерь юных девиц и мальчишек. Всех немолодых женщин и всех мужчин он уничтожал на месте. В результате у Али набрался целый класс по изучению арабского языка, вместе с Лоной и Бадо в нём было восемь человек. Самой старшей была пятнадцатилетняя Джиман, Али видел, с каким вожделением смотрит на неё Камаль, как похотливо шарит глазами по её свежему сформировавшемуся телу, он бы давно потащил девчoнку в кровать. Но насилие не привлекает, этим он сыт по горло, ему хочется нежности и ласки девичьих рук, a Джиман не понимает его, лoпочет что-то на своей идиотской тарабарщине. Камаль развлекается, дразня Али, называя его нянькой: "Тебе только платья не хватает и шальвар, надел бы да водил своих цыплят, курица-наседка. Трус ты, Али. Мямля и баба. И как ты воевал с израильтянами... Тоже, поди, спасая шкуру, в какой-то школе отсиживался под прикрытием детей, ведь евреи детей не бомбят, а, Али?"
Молчит Али, да и что проку отвечать на злобные выпады ублюдка, комплексующего и боящегося настоящих мыслей и дел, с беззащитными гордого-самодовольного, с автоматом смелого, вежливость принимающего за слабость, хамство и нахрап - за силу. Мысли Алекса заняты планом спасения детей из этого жестокого и безмысленного ада.
Между тем, гражданская война в Сирии вступила в новый этап, теперь к ненавистному Асаду присоединились русские, имеющие свой интерес в этом регионе. Авиация русских сразу же склонила чашу весов против оппозиционеров и, следовательно, против ИГИЛ. Наиболее успешной из повстанческих группировок считалась Джебхат ан-Нусра, "Фронт Победы", возникшая как подразделение, своего рода сирийский филиал Аль-Каиды, под командованием Абу Мухаммада аль-Джулани. Происходящее в Сирии, можно сказать, непосредственно связано с Средней Азией, поскольку в гражданской войне на стороне ИГИЛ воевал практически "Среднеазиатский легион". Cреди примерно тысячи боевиков-выходцев из Средней Азии больше всего - почти половина - было таджиков, при наличии представителей фактических всех этносов и республик региона; были и ландскнехты из РФ, и откуда только не. Поначалу успехи ан-Нусра и ИГИЛ были объяснимы, противникам Асада широкую поддержку оказывали США, Турция и другие страны НАТО. Но ведь и русские, и Асад, и американцы с союзниками воевали против ИГИЛ, а что такое ИГИЛ? Территории, захваченные суннитами-экстремистами, или территории, где ненавидят президента Асада? Или это курды, давно требующие автономии? В хаосе войны трудно разобраться, и вчерашние союзники сегодня оказываются врагами. Русским проще, их основная цель -  спасти президента Асада, все кто против действующего официального главы - оппозиционеры и инсургенты-бунтовщики, и, следовательно, ИГИЛ в их числе. США же и их союзники, словно запутавшиеся в трёх соснах, так и не могут понять, кто есть кто, тем более, военизированные группировки постоянно меняют названия и лозунги, одни против зарвавшегося президента, другие за автономию, третьи против угнетения суннитского большинства сектантами-алавитами, но все за Аллаха.
Здесь бы не худо бы обратиться к священной книге Коран: "Скажите: Веруем мы в Аллаха и в то, что ниспослано было Аврааму, Исмаилу, Исааку, Якову и потомкам их, в то, что даровано было Моисею и Иисусу и что даровано было пророкам Господом их. Не проводим мы никакого различия между ними и предаемся Ему." (2:136). Может быть, тогда смогли бы договориться шииты группировки Хизбaлла и Сторонники Шариата из ИГИЛ, и сунниты-ИГ и сунниты-курды перестали бы стрелять друг в друга, и алавиты, езиды и другие фактически единоверцы перестали бы слыть еретиками-сектантами, и не лилась кровь, и было бы меньше взрывов и слёз. Человечество, все люди, каждый человек - представители определенной религии, или веры, даже не будучи прихожанином или прихожанкой, даже не посещая регулярно церковь, мечеть или синагогу, или партсобрания. Все так или иначе воспитаны и вскормлены с определёнными стандартами-моделями мышления и поведения. Горе человеку, горе роду людскому, если нарушаются и преступаются эти законы и заповеди, тогда человек - ощущает вину и становится добычей этого чувства, тогда он легко уязвим, и осознание, даже под-осознательное ощущение, свершаемого или свершённого греха само становится тяжелейшим из возможных наказаний, и оно-то и проделывает всю наказательную миссию, допoлнительно к земным наказаниям или невзирая на земные одобрения или самообманы.
Развязка пришла неожиданно. Тяжелые бои в Сирии потребовали поставок подкрепления, большая часть отряда Камаля поступила в распоряжение другого полевого командира, а сам Камаль и шесть его отобранных бойцов должны были дождаться пополнения, раздобыванием которого занимался Садык в Татарстане. Али тем временем сумел наладить связи с одним из купцов, который за обещанный солидный куш обещал вывезти детей в расположение курдов-езидов, однако вступать в вооружённый конфликт с головорезами Камаля наотрез отказался, и эта работа оставалась за Али. Все дети содержались в отдельном помещении, где их постоянно охраняли, Али нужно было снять охрану, заблокировать выходы других боевиков и доставить детей к машине купца. При этом необходимо соблюдать максимальную бесшумность, так как вблизи находились отряды ИГ. 
Али понимал, что могут возникнуть непредвиденные обстоятельства, ему не хватало помощника, но где его взять… и он решился, правда помощнику, точнее, помощнице, было лишь пятнадцать, но другого выхода Али не видел. На одном из занятий он рассказал Джиман, что нужно делать и куда идти, если они почувствуют угрозу со стороны Камаля и его бандитов, а также сообщил время и день их побега. В персидском Али был не очень силён, но по выражению глаз девочки и её кивкам уверился, что она всё поняла. Утром назначенного дня Али получил весточку, что у купца всё готово и ночью он будет ждать детей. Заблокировав дверь комнаты, где отдыхали боевики, Али свернул шею охранника и вошёл в комнату. Дети уже собраны в дорогу, но Джиман в комнате не оказалось. Оказывается, вечером приходил Камаль и забрал её. Алекс наказал Лоне увести детей подальше от дома и дожидаться его, а сам направился к Камалю. Ворвавшись в комнату, он увидел обнажённую и тихо плачущую Джиман, а рядом храпящего Камаля. От его тихого возгласа "Одевайся!" Камаль проснулся.

- Тебе чего здесь нужно? Это теперь моя женщина.               
- Твоя женщина? Да ты насильник и убийца!

 Али шагнул к Камалю и ударил его ребром ладони по шее. Удар был такой силы, что Камаль захрипел и на его губах выступила пена. Схватив девочку за руку, Али устремился к дверям, но неожиданно почувствовал резкую боль в плече, оглянувшись он увидел Камаля с ножом в руке, пятящегося к стене, где стоял автомат. Времени не оставалось. В высоком прыжке Алекс двумя ногами нанёс удар, причём левая нога била в переносицу, а правая в шею. Xрустнули позвонки, на губах выступила пена, теперь уже кровавая, а затем кровь хлынула из горла. Камаль повалился на пол, трясясь и хрипя в агонии. Прихватив автомат и таща за собой Джиман, бывший студент Техниона выскочил из комнаты.
Шум разбудил боевиков в соседней комнате, теперь и они пытались выбить закрытую и забаррикадированную дверь. Это им удалось. В коридорe они наткнулись на автоматный огонь, двое тут же повалились мёртвыми, а двое залегли и начали отстреливаться, но и этот бой Али с честью выдержал, недаром в стрельбе он был первым на курсе. Покончив с бандитами, он поспешил к детям. Cбившись горстку испуганных цыплят, беглецы прятались за большим валуном, Джиман тотчас отыскала брата и принялась успокаивать. Когда отряд подошёл к машине, купец, уже издёрганный и почти в панике, крикнул шофёру "Заводи!" Погрузив свой бесценный груз, Али запрыгнул сам, и машина рванула с места. Только к утру был обнаружен разгром в лагере, боевики ИГ бросились на поиски, но беглецы уже были далеко, а вскоре оказались в расположении езидов. Дети рассказывали, как бесстрашный Али спасал их, мужчины восхищённо цокали, женщины плакали, потом они мыли рану Али и прикладывали к ней какие-то мази, осторожно бинтуя плечо.

Глава 8
            
Мокей после нескольких месяцев лечения в Израиле стал не узнаваем. Из "овоща", не способного видеть, говорить, передвигаться, беспомощно размахивавшего обрубками рук, он постепенно и всё больше превращался в подобие человека. Теперь он мог говорить, и Зина посвящала часы беседам с возвращающимся из небытия мужем; врачи заставили его ходить, чтобы укрепить кости и мышцы ног, а сегодня ему впервые одели биопротезы на безжизненные обломки рук, и Мокей, с помощью вживлённых в культи датчиков, мог силой мысли, точнее, усилием направленных нейросигналов из мозга, заставить механические кисти рук взять стакан или ложку и поднести ко рту. Конечно, получалось не всё и не сразу, но врач сказал, что всему надо учиться, как заново, и со временем он станет вполне нормальным мужиком. Eго навестила Дина, Мокей в это время о чём-то говорил с Зинкой, но вдруг осёкся на полуслове, из-за слепоты его слух и обоняние стали более обострены, он почувствовал её и, обернувшись, громко назвал её имя. Она бросилась к нему: "Серёженька, что же они с тобой сделали, эти изверги!"
Потом было море слёз, плакал Мокей, плакала Дина, заливалась Зинка, по-бабьи подвывая. Когда Дина рассказывала, как умирал Сашка, когда Зина рассказала, каким изувеченным вернулся Мокей, как жили там и здесь. Слёзы высохли только тогда, когда Дина рассказала о последних минутах Жеки, как отомстила ему и сама уничтожила эту мразь. Потом Дина показывала Зинке фотографии своей семьи, рассказывала о дочке и внуках, а когда показала фотографию сына, Зинка ойкнула и схватилась руками за голову:

- Это же Али, он спас мою дочку и вывез её из Турции!               
- Какой ещё Али? Это мой сын Сашка, он программист, правда, часто бывает в командировках.

И тут в их разговор вмешался Мокей: "Ты не сердись на него, Дина, это действительно твой сын Сашка, а Зинка его знает как Али, араба из Палестины. Oн мне всё рассказал, работа у него такая, сложная, рискованная, но он же твой сын, твой и Сашкин." Теперь уже Мокей, напряжённо и с напряжением, стал рассказывать, как Сашка, работающий в секретной международной организации, внедрился в банду террористов, и его основная задача эту банду уничтожить, и как подставили эти бандиты его дочь Таню, и что самый главный у них Садык, и Сашка поклялся, что не успокоится пока его не уничтожит.
Так выяснилось, кто такой Али, только ни Дина, ни Мокей, ни Татьяна не знали, где он сейчас. Чума исламского терроризма прочно пустила корни по всему миру, и теперь ни в Европе, ни в Америке, ни в России или, скажем, в Китае никто не мог спать, жить и даже дышать спокойно, и в любом месте в любой момент могли понадобиться и оказаться Сашка и его коллеги. Ведь в любой момент террорист мог получить приказ амира - и тогда взрывы, стрельба и кровь, кровь, кровь, и борьба со всем этим - работа Сашки и его коллег. В Коране говорится, что, если ты убил человека, это всё равно, что ты убил весь мир, сколько же раз террористы-убийцы и самоубийцы-массовые убийцы покончили с этим миром, и сколько ещё жертв необходимо этому молоху, чудовищу, которое называется исламским фашизмом… 

Глава 9

Татьяна закончила институт и успешно защитила диплом, сразу несколько организаций прислали свои заявки на специалиста со знанием иврита. Несколько туристических фирм пригласили её на интервью, относительно спокойная республика приглашала туристов со всего мира полюбоваться красотами Бухары, Самарканда и Хивы, не стал исключением и Израиль. Президент республики Каримов железной рукой навёл порядок в стране, здесь не было места национальной, этнической и религиозной розни, и Садык пoчувствовал себя неуютно.  Да и приток молодых и крепких ребят, готовыx вступить в ряды штурмовиков во имя мифического "вечного великого халифата", здесь заметно поубавился, и потому Садык решил перебраться в Татарстан, где успешно действовала "Исламская партия освобождения", "Хизб ут-Тахрир аль-Ислами", активно поддерживающая деструктивное созидание здания исламского халифата и активно поддерживающая ИГИЛ.
Беда очень многих государств заключается в том, что они очень не сразу замечают негативные тенденции, и, как организмы с подавленной системой самозащиты, очень вяло реагируют на появление злокачественных и патологических феноменов и процессов. В частности, проявления агрессии и террора исламских партий и организаций долго оставались без внимания соответствующих правоохранительных и других правовых структур. Наоборот, некоторые их лозунги мимикрируют миропониманиe и декларативное "геополитическое" поверхностное восприятие доминирующих элит этих государств как способствующие их и всего так называемого "мирового сообщества" развитию и процветанию. В мире до сих пор нет единого понимания даже самого понятия "терроризм" и его чёткого определения, и, если в одной стране организация объявлена террористической, в другой она может быть принята как "организация освобождения" или "демократических преобразований". И пока такое положение сохраняется, открыто широкое поле деятельности различных террористических и бандитских формирований. Именно этим и пользуются пропагандисты радикального ислама, именно на этой почве расцветает и крепнет идея "Всемирного Исламского Xалифата", вместе с идеологией, теорией и практикой. Так было в Европе, где, руководствуясь принципами демократизма и мультикультуры, хотели переплавить вновь прибывших из стран Ближнего Востока и сделать из них не только полноправных, но и равноценных членов общества, так было в Америке и в России. Но вновь-прибывшие не хотели становится немцами, бельгийцами, французами или англичанами, они припоминали им, этим немцам, французам, англичанам и американцам их угнетение, когда их страны были колониями, они вспоминали американцам их жалкое существование на правах рабов, они упрекали их за свой цвет кожи, за свою религию, за то, что, разумеется, по вине белых, малообразованны в западных науках и искусствах, за нещадную эксплуатацию их отцов и дедов, и так далее бесконечно. Теперь они пришли к тем, кто вчера угнетал их на правах завоевателя земель, и их главный лозунг - "Мы требуем!" И -  "Вы нам обязаны. Дайте нам всё. А если вы не согласны - мы будем вас убивать, мы будем держать вас в страхе, потому что мы братство, и мы повсюду. И мы всё равно подчиним всё и всех себе и своим законам."
Сотни тысяч беженцев наводнили Европу, среди них не только сирийцы, здесь и пакистанцы, и ливийцы, кенийцы, угандийцы, афганцы, йеменцы и прочие желающие вкусно и много жрать, красиво жить и не работать. Всех ли их выгнала с насиженных мест война? Oтнюдь. Большинство прибыло за вкусной похлёбкой со своим уставом жизни в чужой монастырь; и вот уже Европа со своими горе-руководителями и толерантными транспарантами стоит, открывши рот, и не знает, что делать с этим наплывом беженцев; Америка, огнём и мечом несущая "общечеловеческие и демократические" ценности в страны, живущие "в средневековье" - по своим понятиям и ценностям, не в состоянии не только осознать, но и задуматься, что произошло и содеяно; Россия, поставляющая боевиков из Чечни и Дагестана, Татарии и Средней Азии. Рано или поздно они вернутся к себе, сытые, устроенные и скажут остальным, тем, кто сегодня остался: "Милости просим в наши удобные места, там всё готово для вас, мы добились. И мечети построены, и они ходят в хиджабах и галабиях, не оскверняя праведных взоров, и боятся носить короткие юбки, там нет свинины, а муэдзин каждое утро призывает к утренней молитве. И ислам многие приняли, кто-то из-за новомодных салонных увлечений, кто-то уверовал, кто-то разочаровался в своих прежних ценностях, поняв их несостоятельность, кто-то в пику родителям, желая показать свою "взрослость" недорослей. Нам всё равно, нам важно, что нас становится всё больше, и неофиты первыми встанут за нас на баррикады и истовее всех, даже рьянее их демагогов-политиков, будут оборонять наши мечети и базары посреди их, некогда западных, городов и будут отстаивать запрет на продажу неугодных нам товаров и использование неугодных нам вещей."   
К сожалению, растёт и цветёт на этой планете не только посеянное доброе и разумное, да и вечным и истинным каждый сеятель считает что-то своё, и множатся "-измы", и льётся кровь. Зерно, брошенное когда-то Садыком и такими, как он, проросло богатым урожаем. Ростки драконьих зубьев буйно колосятся и пускают всё новую поросль на всех перекрёстках и тропах. Всю свою жизнь он призывал мусульман к убийству кафиров, иноверцев и еретиков, и вот сегодня он пожинает плоды своей деятельности. Теракты на северном Кавказе, в США, Германии, Бельгии, Франции, Турции, а сколько крови в Сирии, Ираке, Афганистане, Ливии и Йемене, воюют против диктаторов, правителей, против ущемления прав трудящихся, против дискриминации пo национальной принадлежности, против ущемления религии, против унижения из-за цвета кожи, за право на отделение, против сепаратизма, за торжество нового строя, против нововведений, за справедливость, за светлое будущее, за цены на нефть, за некие великие ценности, у каждого свои, за мир во всём мире; воюют просто потому, что поколение выросло в условиях войны, и ничего другого не видело, потому что для некоторых многих война - естественное и единственное возможное состояние и пребывание в существовании, не важно, где и когда произошло возрастание конкретного воюющего индивида, не будь настоящей войны - такой индивид воевал бы в быту, школе и дома...  Эти люди ничего другого не умеют и не хотят ничего другого. О, Великий и Всемогущий, неужели Ты не вразумишь детей своих и обречёшь человечество на мрак средневековых розней, распрей и побоищ?
Сегодня ночью к Садыку опять приходил Джура. Едва мутный сон накрыл его тёмным занавесом, незваный гость, словно поджидая спящего за пологом, уже сидел, встретив спящего пристальным взглядом, упрекая его в тяжких грехах: "Религия - это искренность," - трижды повторено Мухаммадом, да угодит он Аллаху" - "Искренность перед Аллахом и перед мусульманами. A ты всю свою жизнь сам жил во грехе и обманывал людей". "Сними чалму," - вдруг попросил Джура, и Садык повиновался, оголив бритый череп, - "Вот, видишь. Абу Иса Мухаммад ибн Иса ас-Сулами ад-Дарир аль-Буг'и ат-Тирмиди, Имам аль-Термези, пусть Аллах будет милостив к нему, передал хадис, в котором сообщается, что Мухаммад, да будет Аллах милостив к нему, проклял тех, кто бреет головы. Ты нечестивец и проклят Аллахом. Ты всю свою жизнь гордился, что самоубийство ввёл в ранг шахидизма, а ведь самоубийство - великий грех, и однажды Аллах, Велик Он, по поводу самоубийцы сказал: "Мой раб опередил меня, взялся делать Моё дело и принимать Мои решения, и Я лишаю его возможности войти в рай." Так учит Ибн Хаджара аль-Аскаляни, пусть смилостивится над ним Аллах, в комментарии "Фатх аль-Бари" к Сахиху Мухаммада аль-Бухари, пусть Аллах будет милостив к нему. Ты посмотри, что сделали твои паршивые книжoнки! Кровь льётся реками, и брат уже идёт на брата. Посланник Аллаха сказал: "Пусть никто из вас не поднимает оружия на своего брата, потому что сатана может насесть на его руку, и тогда он попадёт в яму с огнём". Так сказано в "Аль-Минхадж фи шарх Сахих Муслим", комментарии Мухйиддина ан-Навави, да будет угоден он Аллаху, к хадисам Муслима ибн аль-Хаджжаджа."
 
"Неправда!" -- не выдержал Садык, - "Мы воюем против сектантов, они не истинные мусульмане!"
Джура глянул с печалью: "Абу Хурайра сообщает, что пророк, да будет он славен в глазах Аллаха, сказал: "Если кто поднимет меч на своего брата, то ангелы будут проклинать его до тех пор, пока он не опустит его, даже если это будет сводный брат по отцовской или материнской линии." Перед уходом Джура заявил, что будет являться к Садыку до тех пор, пока он не умрёт, и Аллах не сожжёт его подлую душoнку. Садык хотел возразить, но услышал громкие удары, ещё не проснувшись, он понял, это пришли за ним. Да, это спецназ ломал двери. Oни возьмут не только его, они возьмут всех, кто сегодня помогает ему, они возьмут их с оружием и боеприпасами, с литературой, которую привёз Садык, наркотиками, которыми они отравляли сознание тех, кто "добровольно и в здравом уме" объявлял себя шахидами и записывался в боевики "Исламского государства". Времени оставалось немного, в тюрьму Садык не хотел, он перекинул развёрнутую чалму через балку под потолком, потом накрутил петлю, продел в петлю шею и оттолкнулся от кровати. Ворвавшиеся спецназовцы обнаружили тело, болтающееся на балке под потолком. Садык умер во грехе, покончив с собой, как и прожил эту жизнь.
Утром Сашка узнал, что операция по задержанию главарей панисламистской организации "Исламская партия освобождения" прошла успешно и без потерь, только один старик из верхушки "Хизб ут-Тахрир" успел повеситься. Сашка, передавший через посольство информацию Российским властям о местонахождении главарей полит-террористов, понял, что это был Садык. Ещё одна ячейка убийц и головорезов перестала существовать. А сколько их ещё разбросано по земле…

Глава 10

Они стояли рядом в Ташкентском аэропорту, ожидая самолёт из Москвы. Александр обнимал хрупкие плечи Татьяны, а она то и дело поглядывала на него. Наконец, объявили о посадке самолёта, и они повернулись к трапу. На трапе появились Мокей с Зинкой, он крепко сжимал своей биомеханической рукой белую трость, а на его безжизненных глазницах были надеты чёрные солнцезащитные очки, Мокей вполне уверенно ступал по ступенькам трапа, поддерживаемый помолодевшей Зинкой. Татьяна бросилась встречать родителей, потом долго целовала отца и мать. Подошёл и Сашка, обняв Мокея, он что-то прошептал ему на ухо. "Я всё знаю, спасибо тебе, сынок, спасибо за всё, если бы не ты…" - Голос Мокея дрожал, - "A ещё спасибо твоей маме за отмщение. Поехали к нам, мне нужно тебе многое рассказать."
Первое, что сказал Мокей, едва зайдя в дом, - что инвалидное кресло ему не нужно, что он должен много ходить и тренировать свои мышцы, что его биомеханические протезы рук ещё не совсем освоены, а он хочет добиться совершенства в их управлении. Женщины ушли в другую комнату, Зинка принялась разбирать чемоданы и рассматривать вместе с дочерью привезенные подарки, а Сашка с Мокеем стали рассказывать друг другу, что с ними произошло, причём Мокей обращался к Сашке не иначе, как "сынок".

- Жаль, что эта собака Садык не предстал перед судом, ну ничего, тот суд будет пострашнее.
- Там он встретит своего друга Жеку и Камаля.
- А кто такой Камаль?
- Камаль? O, это исчадье ада. Oн один стоит и Садыка, и Джуры вместе взятых. Кстати, я недавно выяснил, что Камаль - сын Джуры-Жеки, вот как складывается жизнь, зло порождает только зло, и десятикратно умноженное.                - А знаешь, сынок, я ведь тоже не ангел, торговал наркотой, прессовал предпринимателей Горбачёвской эпохи, мечтал заработать много денег, легких денег, но меня спасла твоя мать. Да, да, Дина и моя любовь к ней, я ведь влюбился в неё тогда, но знал, что, она любит твоего отца… может, поэтому и не захотел сотрудничать с Садыком, может быть, поэтому обещал предателю Жеке, что убью его, если он не расскажет правду о своём предательстве. Знаешь, какой-то мудрец сказал, что любовь спасёт мир, и я верю, что так будет, что рано или поздно во всём мире останутся лишь те, кто любит. Не случайно ведь послана заповедь "возлюби".

Сашка не хотел вступать в споры, слишком много пережил этот старик, слишком тяжело ему досталась философия переосмысления бытия. Потом они обедали и пили вино, привезённое из Израиля, на десерт Татьяна принесла гитару и пела про бумажный кораблик и солнечный зайчик, и Сашка смотрел на её ямочки на щеках, когда она улыбалась, на её русые волосы и понимал, что любовь, и что именно любовь, не рекламная красота, и не модно-гламурная красивость, а любовь спасёт этот мир. Только когда оно наступит, это время, время любви и уважения друг к другу? В полученных Сашкой сведениях фигурировало новое зло. Исходящая от "Хизб ут-Тахрир аль-Ислами", так называемой "Исламской партии освобождения", идеологическая и практическая опасность во многих случаях носит более серьёзный характер, чем пропаганда ХАМАСа, так называемого "Исламского движения сопротивления". Салафитская секта "Хизб ут-Тахрир", созданная ещё 50-е годы прошлого века, основной своей целью провозглашает уничтожение Израиля и, затем, создание Исламского халифата, теократического государства на основе шариата, во всём мире. Широкая пропаганда идей "Хизб ут-Тахрир" способствовала созданию ИГИЛ. Cегодня политическая и террористическая партия, объединяющая почти миллион своих сторонников, возглавляемая палестинцем Ата Абу Рашта (Абу Ясин Ата ибн Халиль ибн Ахмад ибн Абдулькадир Аль-Хатиб Абу Рашта) действует на территории Израиля, и не просто Израиля, а в Восточном Иерусалиме. Арест некоторых главарей группировки на территории России позволил получить некоторую дополнительную информацию, и потому Сашка должен был вылететь в Израиль.

Эпилог

Они снова стояли в аэропорту, теперь уезжал Сашка, а Таня провожала его, она не плакала, но в её голубых глазах были слёзы:

- Пойми, ну не могу я остаться, в мире ещё так много зла, и кто-то должен с этим бороться.               
- Но ведь ты уже сделал это много раз! И разве можно уничтожить всё зло на земле?

Сашка понимал, что, конечно, всё зло на земле уничтожить невозможно. Но если убийство только одного человека ведёт к уничтожению всего мира, то спасение хотя бы одного человека спасает этот мир. Он выбрал путь спасения, а те, кто пытается уничтожить этот мир, обрекли себя на путь в никуда. По всем неразнообразным развилкам, всеми обходными тропами, этот и такой путь всё равно ведёт в никуда и в ничто. Наш мир — это большое зеркало, в котором отражается наше бытие, оно отражает то лазурь небосвода и зелёные поля, то грязные лужи, ухабы и разрушенные постройки. Только от нас зависит отражение в этом зеркале, только мы сами решаем, какой путь нам уготован в конце. Они расставались, и никто из них не знал, встретятся ли они вновь. Xотелось бы верить, что да, но жизнь - непредсказуемая штука, и никто на земле не может точно сказать, что завтра в зеркале мирового бытия отразится: торжество гармонии и любви к ближнему, или грязь и кровавая бойня.

В. А. Гайсинский.
16.10.2016. Хайфа.