Дом обуви. Глава 2

     На следующий день работы нам с Гиви навалили целую гору. Все время пришлось крутиться без передыха. Да и реакции, какие-то короткие оказались. Не успеешь присесть, так уже все, перегонкой надо заняться, а там не посидишь. Так весь день под тягой и проторчали. Да и шеф без остановки лабораторию своими шагами мерил, то к одному сотруднику подойдет, то к другому. Нас тоже не забывал, по паре раз своим вниманием осчастливил. В общем, к концу рабочего дня были мы вымотаны практически до конца, хотелось прилечь где-нибудь в тишине, ножки вытянуть, да бездумно в небо глядеть, своим взглядом пытаясь облака подгонять, а то они больно лениво по небосклону ползут.

     Как бы то ни было, о главном мероприятии сегодняшнего дня мы ни на минуточку не забывали, и ровно без двадцати четыре уже в толпе таких же нетерпеливых перед дверью проходной застыли.  Открылась она ровно в без пятнадцати и гогочущая толпа туда сразу же устремилась. Естественно, что мы в самой головке оказались. На свободу выскочили и бегом до троллейбуса, пешком явно не успевали. Как не спешили, а все равно минут на пять опоздали. Монумент, который на музее полуподземном стоит, немаленьким оказался, обежать его минутой не отделаешься, но мы это по паре раз проделали, и все без толку. Сашки ни с книжкой под мышкой, ни просто так, не было. Мы его там около часа прождали, все без результата.

     - Наверное, его тот пасет, вот и не может наш друг вырваться, - сделали мы совместный вывод, и начали соображать, как нам дальше поступать, ведь книжки, Сашкой обещанные, манили нас, сил терпеть не было. Начали мы во вкус халявного заработка входить.

     Все возможные варианты перебрали, отметая один за другим. Стоять здесь до морковкина заговенья, как моя бабушка любила повторять, дело нехитрое, но бесперспективное. Может, он сюда еще год не подойдет, что ему у этой "Мечты" делать? Обойти все квартиры в Доме обуви, нереально, так как это не дом, а домище. Он целый квартал занимает и квартир там, наверное, тыщи. Остается только одно, искать их на ипподроме, ведь им деньги для тотализатора нужны были, а это значит, что  они там не случайные люди, и туда уж точно не сегодня, так завтра придут. Были среди моих  книжных знакомцев любители лошадиных гонок, вот  я и пообещал, что вечером на "плешку" забегу, да там всю диспозицию выясню.
 
     Но, вначале, я домой заскочить решил, чемоданчик свой любимый для книг захватить, да передохнуть чуток, вымотался я сегодня прилично. Дома мама даже руками всплеснула при моем виде:

     - Вань, вы, что сегодня пахали или окопы рыли, что это ты такой уставший?

     Не стал я ей на этот вопрос отвечать, что толку, все равно не поймет, ведь время сейчас бегом бежит, не так как во времена ее молодости. Только головой помотал, что, нет, и не пахал и не рыл. Ну, а дальше пусть сама догадывается, отчего может рабочий человек на работе устать. Съел я тарелку пельменей с бульоном, которые мог поглощать тоннами и все без перерыва, только накладывай, чемоданчик свой в прихожую вынес, чтобы мама лишних вопросов не успела назадавать, да в кресло, напротив телевизора уселся. Посидел так чуток, да воспользовавшись, что она на кухню пошла, чемоданчик в руки  и только меня и видели.

      На "плешке" народа еще мало было, ведь до того часа, когда люди начинали собираться, время еще не подошло. Поэтому ни Сёмы-часовщика, ни Вали-художника я не увидел, а ведь это были единственные люди, которых я знал, с ипподромом связанные. В дни, когда скачки бывали, их было бесполезно в других местах искать, они на ипподроме сиднем сидели, или, не знаю, что они там делали, но, в общем, там они находились. Для них весь смысл жизни был в одном, денег побольше выиграть. Иногда это им удавалось, но больше проигрывали. Они и книгами-то занимались, чтобы денежек заработать, да на бега отнести. Но, вот нет их.  Может, придут еще. Что ж, подожду, не впервой.

      Слышу, вроде меня, кто-то сзади окликнул:

      - Вань, ты, что головой крутишь, али потерял кого?

      Оборачиваюсь, дружок мой наилепший ко мне направляется. Гришка, так этого деятеля звали. Он не только одним из моих верных и надежных друзей был, он еще моим первым и самым, что ни на есть, наилучшим наставником являлся в том сложном деле, к которому я непреодолимое влечение имел – понять и усвоить поэзию нашу начала ХХ столетия. Интересное дело получается, где-то только-только предреволюционная ситуация собирается  наклевываться, как уже ее глашатаи, поэты и живописцы с композиторами разными, тут как тут. Посмотрите на английскую буржуазную революцию, или французскую, немецкую, везде одно и то же. Но и тут Россия впереди планеты всей оказалась, Вспомните, когда были всплески русской поэзии и с чем они были неразрывно связаны? Правильно, восстание декабристов, народовольцы, а уж, что в начале этого века было, перед Февралем и Октябрем, даже описать сложно. Не одна сотня поэтов откуда-то возникла и среди них почти два десятка тех, кто сейчас в классиках мировой литературы числится, да не просто числится, а находится там по праву. А уж, сколько живописцев тоже с мировым именем появилось, никаких пальцев на руках и  ногах не хватит, чтобы пересчитать. Из каких своих закромов Господь их достал, да точно ко времени в жизнь выпустил, я не знаю, и понять этого никак не могу. Фамилии перечислять не буду, сейчас их все и так хорошо знают. А сколько при этом те гении, которые среди людей простых жили, литературных и живописных течений основали? И ведь все на "изм" оканчиваются: акмеизм, символизм, имажинизм, футуризм и куча других в литературе, а в живописи даже перечислять страшно. Ведь большинство самых известных  современных направлений именно выходцами их России основаны: супрематизм с абстракционизмом, да конструктивизм с кубофутуризмом, далеко не исчерпывают их число. Вот со всеми этими направлениями, да авторами, их исповедующими, о которых в школах нам  не рассказывали, да в газетах тоже прочесть невозможно было, меня Гришка и знакомил. При этом делал он это очень и очень грамотно: расскажет про кого-то и молчок, ждет, когда я его информацию усвою, да к приему другой порции готов буду.

      - Сейчас-то уже давно нет на этом свете Григория, - опечалился рассказывавший своей жене эту историю пожилой профессор, звали которого Иван Александрович.

      - Надеюсь, он теперь в райских кущах в окружении своих любимых поэтов божественный нектар пьет. Да стихи их вслух читает, а может просто они умные беседы там ведут, кто ж это знать может, - и он замолчал ненадолго, переживая про себя, что так и не смог повидаться со своим другом, после того, как тот по израильской визе в Штаты рванул. Более полусотни лет с того момента прошло, а забыться все это никак не желает. 

     - Ладно, - через некоторое время продолжил он свой рассказ, - давай мы с тобой вновь на грешную землю опустимся, да я тебе поведаю, как дело дальше пошло. 

      Обрадовался я, что Гришку встретил, руку его пожал, да взял и рассказал почти всю вчерашнюю историю. Гришка чуть не подскочил, когда конец ее услышал:

     - Так это ты Голландцев из КругИскусства тете Маше сдал вчера. Видел я сегодня эту книгу. За 120 она стоит. Здорово тебя эта сволочь на двадцатку нагрела. Грамотно она все раскрутила, мол, квитанцию попозже оформлю, а ты на эту удочку и повелся. Но это твое, конечно, дело. Купил дешево, так, что торговаться-то.  Но, зря ты пустую квитанцию подписал, надо было попросить ее цену проставить, тогда и привлечь можно было бы. А так никаких доказательств ее жульничества нет и быть не может, хоть в ОБХСС обращайся, хоть куда. Слова ведь к делу не пришьешь.

     Выслушал я его, немало удивился при этом его познаниям в книгах живописных, да и интересу к ним, и так, как бы, между прочим, вопросик-реплику свою подкинул:

      - Вот уж не ожидал, что ты и в этой теме, так хорошо плаваешь?

      Смотрю, задергался мой приятель, что совсем для него нехарактерно было:

      - Я же в МИСИ учусь, а там нас основам да истории живописи тоже учат.

      "Не все тут так просто, - думал я, - темнит, что-то Григорий, но это, в общем, его дело, что мне там копаться".
 
        А он сразу же попытался вопрос этот замять и в сторонку его задвинуть:

     - Ладно, это все теперь дела давно прошедших дней, преданья старины глубокой. Лучше мне скажи, кого ты так настойчиво глазами своими ищешь? Сёму с Валентином? Хорошие они ребята, только на головку больные с этим тотализатором. Все надеются разбогатеть немыслимо, угадав совершенно на первый взгляд проигрышный вариант, который вдруг в победители выйдет. Но чудес на свете не бывает, а есть или фантастическое везение, или откровенный обман. Ты хоть знаешь, что Валя - заслуженный художник РСФСР. Удивительно нежные и поэтические пейзажи из-под его кисти выходят, а Сёма - поэт божьей милостью, лирик каких не часто встретишь. Когда Валентин на пленэр отправляется, он Сёму с собой приглашает, вот уж там они резвятся. Один картину пишет, а другой на тот же самый пейзаж стихи, а потом спорят, у кого лучше получилось. Только, вот больные они, как я уже говорил, на головку. А, зачем они тебе понадобились, книгу, что ли какую обещали приволочь?

     Ну, я про ипподром Гришке и рассказал.

     Он от меня на несколько шагов отошел, да начал глазами меня мерить, а потом, видя, что я на эти уловки его не ведусь, проговорил:

     - Слушай, Ваня. Много я в своей жизни везунчиков встречал, но вот такого как ты, впервые. Представляешь, моей сестре, Людмиле, которая в райкоме партии работает, партийное поручение дали. На ипподроме органы вскрыли целую шайку, которая там махинациями занималась. В основном это кассиры были со своими наводчиками. Суть дела я не совсем понял, но зарабатывали эти деятели весьма приличные суммы. Вот и решили их всех в кутузку определить, а на их место коммунистов бросить, как в войну на амбразуры. Сестра моя теперь в кассе ипподромовской сидит, билетики  продает, а числиться продолжает в райкоме, где зарплату получает. Их там целая куча с разных райкомов собранных оказалась. Давай я у нее все сегодня узнаю, а, как скачки будут, мы с тобой и твоим приятелем вместе туда прогуляемся.

     Я ему свой телефон рабочий продиктовал, только попросил без толку не звонить, и упаси Боже, об ипподроме, скачках, тотализаторе и прочих таких вещах в разговоре не упоминать.

     Больше мне там делать было нечего, и я к Толе-морде домой отправился, вдруг у него, что-нибудь такое-этакое появилось, без чего я жить дальше не смогу. Деньги, что в моем кармане лежали, покоя никак не давали.