Фарт непредсказуемый

*Летопись феерических событий*


Радостно дребезжали развешенные на столбах репродукторы, ленивый ветер колыхал полотнища знамен, взмывали в источающее жару небо удерживаемые прочными нитями воздушные шары. На площадке перед школой было не протолкнуться: мальчики в отутюженных костюмчиках, девочки с яркими бантами, учителя с прижатыми к груди букетами цветов. Даже представители исполкома в президиум пожаловали, кое-где в сутолоке поговаривали, что проездом может заглянуть сам председатель (подумать страшно!), а уж про директора школы и говорить нечего – с самого утра он был в распарке, дважды обращался к питомцам с пламенными речами, правда, иногда срывался на астматический кашель, после которого, багровея, вытирал лицо платком, но зато говорил он здорово, детвора, под впечатлением, прямо на цыпочки поднималась и даже чопорные учителя, ко всему, казалось бы, привыкшие, приосанивались и начинали дышать восторженно, упоенно.

Я в это время сидел на бордюрчике позади столпотворения, иногда поглядывая вперед без всякого интереса. Настроение было скверное. Ненужной казалась вся эта напыщенная кутерьма, я и пришел-то только из-за футбольного матча, который, как один из пунктов, входил в праздничную программу. Да и погода была не в моем вкусе, жара навалилась невыносимая. Вовсю торжествовал май: солнечный, спекотный. Но настроение испортилось, конечно, не из-за погоды. Выпускные экзамены приближались неотвратимо, страшили они меня до дрожи, шпаргалок заготовил мало, про знания и говорить нечего – пустошь, только на чудо оставалось надеяться.

А праздник, между тем, бурлил. Ближе к обеду столпотворение переместилось к стадиону. Футбольный матч предварял спортивный марафон с забегами, эстафетами и прочей сопутствующей кутерьмой.

Позже, перед самым началом игры, мы стояли в раздевалке, натянуто переговариваясь – чемпионы города, команда, которую в местной прессе вознесли до небес. В салатовых футболках с наляпанными на спине черным лаком номерами и лицами, как на прошлогодней победной фотографии – но сегодня, конечно, настроение было не то.

Тревожное предчувствие давило на плечи. Это было и понятно, собственно, ведь играть нам предстояло с тренерами. Уж не знаю, кому пришло в голову собрать футбольную команду из разнопрофильных наставников ДЮСШ.

И некое подобие коллектива, действительно, слепили, но кроме возни и бестолковых передвижений на поле они ничего не показывали. Но нам от этого было не легче. Спесивые, самоуверенные, привыкшие покрикивать на учеников – невозможно было играть с тренерами на равных, вот почему мы и побаивались предстоящего матча. К тому же, накануне мы сами остались без руководителя – наш главный вдохновитель физрук Тарасыч с инсультом слег в больницу. Ну и наконец, уже в довершение к бедам, даже из привычной раздевалки нас вытурили, в ней теперь обосновались «многоуважаемые», а нам отвели девчоночью, позорную.

Но мелочи эти, пусть даже гадкие, забылись, как только мы вышли на поле. На стадионе гам стоял невообразимый. Единственная трибуна была забита битком, да и вокруг футбольного поля людей собралось порядком. Просто выходной день был, плюс погода солнечная, а всюду зазывающие объявления расклеены – вот горожане и прельстились зрелищем. Никогда такого ажиотажа я не видел. Взволнованно застучало сердце – думаю, не только у меня.

Однако игра не заладилась. Сбылись наши самые худшие опасения. Веремеев, которого сами же тренеры назначили судьей (одного из своих выдвинули, как говорится), с самого начала подсуживал нагло и бессовестно. Не в нашу пользу, разумеется. Тренера были "никакие": бегали с ленцой, выпендривались и выставлялись, как перед зеркалом. Но и мы в смысле самоотдачи были немногим их лучше, такие же инертные: отдавали пасы неточно, лупили мяч куда попало, лишь бы побыстрее от него избавиться. Даже Максим, лучший наш нападающий, сник. Да и я, обычно терзавший оборону по флангу, сам на себя был не похож.

Бестолково, неинтересно – и пусть, сгодилось бы. Но в конце первого тайма мы заполучили гол в свои ворота. Да и какой, в придачу, обидный!.. Карпунин, старший из тренеров, дряхлый и сморщенный невообразимо, прямо смотреть на него было жуть, протиснулся на полусогнутых в нашу штрафную площадку, а когда там возникла сутолока с непредсказуемыми отскоками мяча, протолкнул его мимо нашего вратаря. 0:1. Совсем руки опустились. Ничья это ладно, но вот проигрывать чемпионам было непростительно.

На перерыв я уходил с опущенной головой. Очень было стыдно. Совсем не хотелось на поле возвращаться. «Убраться, сгинуть, сквозь землю, может, провалиться?» – все мысли у меня были в миноре. Уверен, что схожее настроение было у всех ребят в команде. Но в раздевалке нас поджидал сюрприз – Тарасыч улизнул из больницы и стоял на входе, скрестив руки на груди. Ох, какой же разгоняй он нам устроил! Звенело в ушах от его крика, но все было по делу, никакого там чрезмерного нагнетания эмоций. Настоящим психологом был наш тренер, умел вдохновить и разжечь. Кого-то похлопал по плечу, с кем-то поговорил доверительно, нашлепал подзатыльников, проходя, и даже пинка некоторым отвесил. Но перемена произошла явственная: словно ото сна мы очнулись, как после холодного душа вышли на второй тайм.

А тренера валялись себе на травке изнеженно. Зачем им было в раздевалку ходить, если всё путем? Карпунин и вовсе уж уселся на скамейку запасных, попивая пиво. "Я свое дело сделал, дожмете мальцов без моего участия", –  показывал он всем своим согбенным видом. Другой герой их команды – Червин – в аляповатом спортивном костюме с "адидасом" на всю спину, вкупе с супругой, сюсюкая в умилении, водил по кромке поля годовалое мордастое дитя.

Арбитр Веремеев, прижимая мяч к объемной выпуклости живота, вышел на центр поля и дунул в свисток. Мы взорвались, тут же полетели, как метеоры. Я носился, как заведенный, злой на себя и на зрителей, которые свистели тупо и не по делу. Постепенно тренера смекнули, что в скорости с нами им тягаться нечего, всей гурьбой откатились назад, стали отбиваться в глухой обороне и играть «на вынос». Позже даже пенсионер Карпунин рванул им на помощь.

Наш полузащитник прорвался по флангу, обыграл вратаря, но тот, падая, зацепил его сзади за ногу. Пенальти! Даже предвзятый арбитр не мог отрицать очевидного.

Как таковое, штатного исполнителя одиннадцатиметровых у нас в команде не было – умели все понемногу, но с гарантией на 100% никто. А момент выпал такой, что забивать было необходимо. Мы застыли в раздумьях, не зная, кому доверить, но решение вместо игроков принял тренер. Тарасыч подбежал к кромке поля и сказал: "Давай, Глеб! Ты, вроде, спокойнее".

Я не стал ломаться, чего уж там. Установил мяч на отметку и отошел для разбега. И только тогда почувствовал, какая ответственность на меня ложится.

При разбеге я не смотрел на вратаря. Упёр глаза в землю, на мяч. Смутно различал впереди контур ворот – этого было достаточно. Ударил в расчете "на силу", на уровне лица, вправо. Но мяч немного свалился с ноги, полетел выше и ближе к центру. Я вскрикнул от испуга и растерянности, хотя моего голоса было не слышно, ибо одновременно ахнул весь стадион.

Мяч от перекладины срикошетировал вниз, но после этого я его уже не видел, так как радиус обзора закрыл распластанный в полете вратарь – среагировал он правильно, но дотянуться не смог.

Я даже испугался немного. Не понимал, что произошло. Очнулся, когда на меня со всех сторон навалились, стали тянуть за футболку и кричать в ухо : "Молодец!". Тогда я понял, что каким-то образом гол все же забил.

Долго я не мог придти в себя после этого. Пасовал механически, бежал в самую гущу. Вряд ли на это кто-то обратил внимание. Страсти на поле поутихли. Ответный гол утолил нам жажду мщения. Матч доигрывался. Тренера, видимо, уже готовили себе оправдание: дескать, и ничья сгодится.

Веремеев поднял руку с поднятым указательным пальцем. Добавляю минуту к основному времени, говорил он этим. И вот тогда я почувствовал, что можно сотворить нечто выдающееся – этому благоприятствовала ситуация. Получив мяч, я не стал его пасовать нападающим (как это всегда по ходу матча делал), а послал вдоль боковой линии – и сам  рванул вперёд по левому флангу.

Зрители заволновались, почувствовав кульминацию. На углу штрафной площадки меня встретили двое защитников. Я сымитировал пас, обозначив движение корпусом, но сам протолкнул мяч себе на ход и юркнул за ним в узкую брешь, образовавшуюся между игроками. Все же я устоял на ногах, хотя с одним из игроков столкнулся прилично. Скорости, как таковой, уже не осталось. Да и сил, пожалуй, тоже. Мяч едва катился. Собственное горячее дыхание обжигало мне лицо.

Но я прорвался, вышел один на один с вратарем – правда, под острым углом. Из такого положения в футболе по воротам бьют редко – отдавать пас предпочтительнее. Их вратарь-феномен Бугов опасливо переместился к ближней штанге и сделал шаг мне навстречу. А мне уже сопели сзади в затылок, почти наступая на пятки защитники, я понимал, что секунда-другая – и мяч у меня из-под ноги выбьют. Поэтому крикнул громко: "Максим, в падении!", на сам, вопреки логике и всеми ожидаемыми прострелу, ковырнул мяч носком в ближний угол.

Неказистым получился удар. Мяч взлетел словно бы вверх, потом ударился в землю и покатился к воротам, прокручиваясь вокруг оси. Бугов, каким бы там он ни был авторитетом, но запоздало мою хитрость принял к сведению. Вначале он сделал шаг на выход из ворот для перехвата мяча руками, потом застыл в замешательстве и лишь после этого ринулся обратно. Но время-то им было потеряно! Я поймал его на противоходе, к тому же мяч катился по очень неудобной для вратаря траектории. В импульсивном стремлении предотвратить гол, Бугов повалился на бок и распластался в неком подобии лягушки, но ничего этим уже изменить не мог – мяч на черепашьей скорости пересек линию ворот.

Дрогнула сетка, обозначив момент триумфа. Вокруг закричали многоголосо: "Гол!". Я воспринимал это, падая, ибо напоследок защитник до меня дотянулся и сильно толкнул в плечо. Всем весом тела я втаранился в скопище зрителей за воротами, попутно, опрокидываясь сам, повалил еще двоих или троих. Оглушенный ударом, я даже подняться не успел – объятые радостью товарищи по команде, с ликованием и распростертыми руками, стали запрыгивать на меня с разбега, образовывая галдящую кучу.

Это был сплошной поток радости, эйфории. Со стадиона меня уносили на руках, как героя. Расплывчато, сквозь выступившие на глазах слезы счастья, я различал на табло победный для нас счет 2:1. Ошарашенный Бугов сидел на линии ворот, в недоумении поглядывая на мяч, который лежал позади, накатившись на сетку. Ребята затискали меня так, что все тело болело. Девочки-тинейджеры из нашей группы поддержки истерично визжали: "Глеб!", прорывались ко мне и рвали за футболку.

Незабываемый день, самый лучший в жизни, – подумал я и закрыл глаза, наслаждаясь этим состоянием.


Ноябрь 2000

(из сборника "Динамит")

*подбор иллюстрации: автор