Алёшкина любовь

Алёшка был тихим, послушным, уравновешенным, весёлым и очень добрым  мальчиком.
Жил он  с бабушкой, которая очень его любила,  и которую очень любил он. 
Ещё с ними жила собачка Жучка, которую Лёшка тоже очень сильно любил,  и Жучка отвечала ему взаимностью.

Она для него была любимой игрушкой.
С нею он  весело, с хохотом, носился по бабушкиному двору и играл в догонялки;  иногда вместе,  обнявшись друг с другом, они катались по траве.  Алёшка кормил её,  часто даже с руки, наливал ей в мисочку водичку,  целовал её в мордочку, трепал за ушки, а она с такой же любовью лезла к  его лицу, лизала его щёки, нос, лоб.  Алёшка  едва успевал отворачиваться от неё.

Мама с папой куда-то уехали на заработки – так объясняла бабушка – и… пропали.  Но они с бабушкой продолжали их ждать и надеяться, что они скоро найдутся.  Нашлась же Жучка, которая однажды исчезла, а потом, вдруг, через несколько дней появилась в их дворе. Вот и папа с мамой тоже когда-то найдутся, как Жучка,  и они с бабушкой будут тоже этому радоваться, как радовались тому, что нашлась их любимая собака.

И папу с мамой Алёшка тоже очень любил. У бабушки на комоде стояла их фотография,  и бабушка почти каждый день рассказывала Алёшке, какие они у него хорошие, добрые, как они любят  своего Алёшку, только вот почему-то очень долго не возвращаются.
«Но они обязательно скоро вернутся, только нужно в это очень верить и ждать» - так говорила бабушка. И Алёшка, тихонько вздыхая, верил и ждал и очень скучал по своим родителям.

Вот так и жили они с бабушкой, в любви и согласии друг с другом.

Алёшке было четыре года, когда бабушка заболела,  и её отвезли в больницу. Алёшу взяла к себе их соседка и подруга бабушки – баба Тася.
А через какое-то время, со слезами на глазах, она сказала, что бабушки больше нет, что она умерла и теперь ему придётся жить в детском доме с другими детками.
Алёшка  тогда ещё не очень понимал, как это бабушки, вдруг, теперь не будет, что такое «умерла», и почему он должен будет теперь жить не с бабушкой, а в каком-то детском доме, да ещё и с какими-то другими детьми.

А когда за ним пришли какие-то тёти и велели ему собираться в этот неизвестный детский дом, он расплакался.
Ему было жалко расставаться с домом, в котором ему так хорошо было вместе с бабушкой, с Жучкой, которая, наверное, чувствовала, что они должны расстаться, скулила и ластилась к Алёшке.

«Алёшенька, не плачь, тебе будет хорошо там, куда ты сейчас поедешь, тебе будет весело с другими ребятками, будешь играть с ними, дружить.  Ты возьми с собою те вещички, которые тебе очень  дОроги,  ну игрушки свои любимые или вещи какие» - уговаривали его  и незнакомая тётя и плачущая баба Тася.

Слёзы катились по лицу  Алёшки ручьём.
Он взял свой маленький рюкзачок, который ему подарила бабушка, и в который она всегда клала бутылочку сладкой водички,  печеньки  или булочки какие-нибудь, если они шли с нею в лес за грибами или  на речку,  постоял посреди комнаты, осмотрелся по сторонам, а потом подошёл к комоду, взял с него фотографию родителей,  бабушкины очки и положил в рюкзак, потом туда же положил свою любимую машинку, карандаши и альбом для рисования, а потом спросил: «А Жучку можно взять с собою?».
Получив ответ, что нет, Жучку взять нельзя, расплакался навзрыд.

Этот день Алёшке запомнился навсегда: и то, как он собирался, и  как смотрел на дом, с которым ему приходилось расставаться, на бабушкин двор, на Жучку.

Всегда весёлый, жизнерадостный и общительный ребёнок в этот день сразу же повзрослел, утёр слёзы и, повернувшись спиной к дому, быстро стал от него уходить. Приехавшие  тёти едва за ним поспевали.

В детском доме Алёшке было неуютно:  большая общая комната, в которой было много кроватей и спало сразу много детей; общая столовая, в которой всегда  за стол тоже садилось сразу много таких же детей, как он. И Алёшке очень не нравилось, что  все они кричали, орали, дёргали друг друга и даже дрались, отнимали друг у друга игрушки, плевались и ругались друг с другом.
Алёшке было не понятно, почему нужно было так орать и обижать друг друга.
Попробовали и его обижать. Но он, поджав губы, быстренько отошёл от обидчика,  молча сел в стороночке на стул и стал просто наблюдать за детьми.

С тех пор он стал замкнутым, молчаливым ребёнком,  с нахмуренными бровками и сильно сжатыми губками, ни с кем не шёл на контакт, старался всегда быть в сторонке, один, сам с собою Как не старались воспитатели, он в основном молчал, ни с кем не разговаривал, а если от него требовали какого-то ответа, то отвечал коротко и односложно: «Да, нет, хорошо, понял, буду…».

Фотографию родителей и очки бабушки он положил себе под подушку. И каждый раз, когда все укладывались спать,  он мысленно разговаривал с ними, рассказывал, как ему плохо в этом детском доме, как он скучает за бабушкой и как ждёт, когда же за  ним приедут родители.

Шло время, но Алёшка с трудом  привыкал к тому,  что его окружало.
Он послушно выполнял всё то, что от него требовали воспитатели, почти никогда не плакал, даже тогда, когда задиристые ребята старались его то ли ударить, то ли ущипнуть, то ли что-то у него отнять.
Но в остальном он оставался таким же замкнутым,  почти ни с кем не общающимся мальчиком. Играл сам с собою где-нибудь в уголочке, как будто отгородившись от всего мира.

Но было у него одно очень любимое занятие – это рисование и поэтому, когда были уроки рисования, он изо всех сил старался выполнить задание так, чтоб его похвалили и только тогда он улыбался так, как и должен улыбаться ребёнок.
А рисовал Алёшка, действительно, очень хорошо.
Его и бабушка всегда хвалила. Не редко она и сама садилась рядом с ним и если у Алёши что-то не получалось, всегда помогала ему одолеть неполучавшееся.  Поэтому, когда Алёша рисовал, он всегда вспоминал и думал о бабушке, а иногда даже чувствовал, как её рука ложилась на его руку и вместе с ним рисовала то, что у Алёши не  сразу получалось.  В его маленьком сердечке появлялась радость, а где-то внутри начинало разливаться такое тепло, которое он ощущал только рядом с бабушкой.
Окончание уроков рисования всегда воспринималось им с грустью. Улыбка исчезала с его губ, и он вновь становился замкнутым и недоступным «ёжиком».

Правда,  ему ещё очень нравилось помогать в столовой: разносить ложки, вилки, ставить на стол тарелки с нарезанным хлебом, а потом убирать грязную посуду со стола.
Наверное, это от того, что дома он всегда помогал бабушке это делать.  И в этом случае  он всегда вспоминал бабушку и, порой,  ему казалось, что она где-то рядом и тихонько  наблюдает за ним со стороны. Это занятие тоже почему-то наполняло его душу теплом и тихой радостью, будто и впрямь бабушка была рядом.

Время шло,  и Алёша потихоньку стал привыкать и к детям и к воспитателям, некоторые из которых ему нравились, а некоторые – совсем не нравились.

И вот однажды, когда прошёл уже, наверное, целый год с момента его пребывания в детдоме, у них появилась новая нянечка, очень улыбчивая, небольшого росточка, молодая женщина, которая кроме своих прямых обязанностей – убрать, помыть,  заменить постельное бельё и всего прочего, она находила время ещё и с ребятами позаниматься. Постепенно, очень осторожно,  в свободное время она стала играть с детьми в разные игры, что-то с ними вырезать, клеить, с девчонками шить куклам одёжки, с мальчишками – ремонтировать поломанные машинки. Дети потянулись к ней, стали буквально к ней приклеиваться и только Алёша по-прежнему сидел в стороночке, чем-нибудь занимая себя сам.

Тётя Оля – так звали новую няню – несколько раз позвала и его: «Алёшенька, иди к нам,  ну что ты  сидишь там, иди сюда».  Алёша,  покачав  из стороны в сторону головой, мол «нет», продолжал сидеть на своём месте, но всё чаще и чаще стал отрываться от своих занятий и наблюдать за тем, что делает тётя Оля,  как она играет с детьми, как заливисто смеётся с ними, и у него на губках стала всё чаще и чаще появляться улыбка.
А ещё ему очень нравилось, что она называла его «Алёшенька». Так называла его бабушка. Поэтому это слово вновь и вновь напоминало ему о бабушке.

А  однажды тётя Оля, дав какое-то задание детям,  подошла к Алёше и спросила: «А  можно посмотреть, чем ты занимаешься?» и с интересом стала рассматривать то, что Алёша держал в руках. А ещё, совсем неожиданно, она  своей рукой провела по его волосам. Так нежно, как это всегда делала бабушка, поэтому этот жест няни сразу же вызвал о бабушке воспоминания. И ему захотелось, чтобы тётя Оля чаще  стала подходить к нему и хоть изредка гладить его по головке.

А тётя Оля, будто услышала это желание, она, действительно, стала чаще к нему подходить,  иногда гладить по голове, разговаривать с ним, а однажды взяла его за ручку и попросила: «Ну, пойдём к ребятам, давай вместе с нами будешь играть».
И Алёша поднялся со своего стула  и  послушно пошёл за ней. Его ручке было так тепло в руке тёти Оли, что ему захотелось, чтоб она никогда его руку не выпускала из своей.
И опять в голову пришли мысли о бабушке: «У тёти Оли такая же тёплая рука,  как была у  бабушки».

Прошло ещё какое-то время,  и Алёша рядом с тётей Олей стал «оттаивать». Он уже сам бежал  к ней, когда она появлялась в дверях и становился участником всех игр, что  затевала тётя Оля.
А уж если она его хвалила за что-то, то  рот его расплывался в улыбке и ему  хотелось быть рядом с ней, так, как  ему всегда хотелось, чтоб рядом была бабушка, потому что только бабушка всегда, почти всегда хвалила его и гладила по головке, а часто  и целовала. А тётя Оля его не целовала и Алёшке почему-то так захотелось, чтоб когда-нибудь это случилось.

И это случилось!  Алёше исполнилось  5 лет. С днём рождения в детдоме поздравляли всех воспитанников,  а у Алёши это был первый день рождения в этом доме, поздравили и его, подарили какой-то подарок и только тётя Оля подошла, поцеловала его и прижала его голову к себе.
Алёшка застыл от неожиданности: так делала только его бабушка, а потом… расплакался.
Все присутствующие повернули голову в его сторону. А тётя Оля присела рядом с ним и стала вытирать его слёзы, уговаривать  перестать плакать.
Неожиданно он, вдруг, обхватил шею тёти Оли и, уткнувшись в неё, продолжал рыдать.

Тётя Оля подняла его на руки и понесла в коридор со словами: «Пойдём-ка умоемся, ну что это такое? Мужчины разве плачут? А ты же мужчина, значит нужно успокоиться».
Алёшка долго ещё всхлипывал и вспоминал бабушку: только её он так обнимал за шею, только от неё исходила такая нежность и тепло, которое он, вдруг, почувствовал от тёти Оли.

А через некоторое время тётя Оля предложила Алёше провести вместе с нею два её выходных дня: «С Еленой Александровной, директором детдома,  я договорилась, она разрешила».
Алёшка был  счастлив.  Он положил в свой рюкзачок свои «сокровища» - фотографию родителей, очки бабушки, свою пижаму и отправился в новое путешествие с человеком, который сумел в его сердечке растопить лёд.

Дни,  проведённые рядом с тётей Олей,  напомнили ему его дни с бабушкой:  они катались на каруселях, гуляли по парку, ели мороженое,  разговаривали,  кормили белок, прыгающих на деревьях.
А вечером, когда тётя Оля укладывала Алёшку спать, предварительно накупав его в ванной и надев на него новую пижаму, она спросила: «Ты хочешь, чтобы я почитала тебе книжку? Ты любишь сказки?»

Алёшка замер и от счастья даже зажмурился: ему всегда на ночь бабушка читала сказки,  а в детдоме никто этого не делал. Тётя Оля опять напомнила ему бабушку.
Уходить в детдом Алёшке совсем не хотелось, но… тёте Оле нужно было идти на работу, а значит и ему нужно возвращаться туда, куда так не хотелось.

И вот однажды, после нескольких вместе проведённых дней,  тётя Оля спросила его: «Алёша! А ты хотел бы всё время жить со мной? Хочешь, чтобы я забрала тебя из детдома? Хочешь, чтобы я стала твоей мамой?»

Алёша, который после первых вопросов бросился было к ней, то после последнего вопроса, вдруг резко остановился, нахмурился и вернулся в кресло.
«Алёша, а что с тобой? Почему ты так… вдруг…?»

Алёшка после некоторого молчания как-то по-взрослому заговорил: «Тётя Оля я Вас люблю и очень хотел бы жить с Вами, но я не могу Вас называть мамой.»
«А можно узнать – почему?»
«Потому, что я жду свою маму,  жду когда она вернётся. Бабушка говорила, что она обязательно  вернётся, только нужно подождать. Вот я и жду.»
«А где твоя мама?»
«Бабушка сказала, что они вместе с папой уехали на заработки, но почему-то никак оттуда не вернутся, но нужно ждать, они обязательно приедут за мной, придут в детский дом, а меня там нет.  Как же я с ними встречусь, если уеду оттуда?»

«Так  это же очень просто. В детдоме дадут твоим родителям мой адрес и ты с ними встретишься».
«Правда?»
«Ну, конечно!»
Алёшка немного подумал, а потом ответил: «Ну, тогда ладно, я согласен. Только  можно я Вас  мамой называть не буду, а  буду так, как сейчас - тётей Олей ?»
«Ну, конечно, можно!»
«Ну,  тогда я согласен!»
Они обнялись, поцеловались и стали ждать, пока тётя Оля оформит все документы, чтобы  ей  разрешили забрать Алёшку к себе.

Через несколько месяцев это долгожданное событие случилось.
За эти месяцы тётя Оля сделала полную перестановку в своей небольшой 2-х комнатной квартире. Одну из комнат, она полностью отдала Алёшке. Оборудовала ему детский уголок, где Алёшу уже ждали новые игрушки. Поставила стол, за которым Алёше было бы удобно рисовать, накупила много карандашей, фломастеров, альбомов для рисования, цветную бумагу, ножницы. Ну всё-всё, что у него было, когда он жил с бабушкой.
Ну и, конечно же, его ждала комната, оклеенная очень красивыми детскими обоями, с детскими рисунками на них и, конечно же, своя детская кроватка с красивым детским бельём. В углу стоял детский шкафчик с новыми для Алёшки вещами.

Когда он вошёл в неё, то у него невольно вырвалось: «Ух, ты-ы-ы!!! И это всё для меня?»
«Для тебя, Алёшенька! Теперь я буду заботиться о тебе, а ты обо мне, ладно? У нас, ведь, теперь семья?»
«Спасибо, тётя Оля! А можно я на стол поставлю фотографию родителей и положу бабушкины очки, это чтобы они вроде бы как были со мной?»
«Ну, конечно, Алёша, это теперь твоя комната и ты можешь в ней делать всё,  что ты хочешь.»
Алёша молча подошёл к тёте Оле и прильнул к ней всем своим  детским тельцем..
«Ну,  ты тут пока обустраивайся, а я пойду обед разогревать, будем обедать. Сегодня у нас будет праздничный обед, будем отмечать с тобой первый день нашей совместной жизни».

Когда тётя Оля  тихонько открыла дверь Алёшкиной комнаты, то услышала, как он разговаривал со своими бабушкой и родителями: «Бабуля, мамочка, папочка я вас очень люблю, но теперь я люблю ещё и тётю Олю. Она хорошая, она любит меня так же, как и вы. Я обещаю Вам, что буду слушаться её,  не буду её огорчать, чтоб она не отдала меня назад в детский дом. Мне было там так плохо, а теперь мне очень хорошо, ну прямо так, бабуля, как было с тобой.
Мамочка, папа, ну когда же вы приедете ко мне, мне так хочется вас увидеть и познакомить с тётей Олей. Она вам тоже понравится. Она добрая и очень-очень хорошая.»

Ольга  притворила дверь и постучалась в неё: «Алёша, можно войти?»
«Да, да, тётя Оля»,  и она увидела, как он бросился к ней.

На столе стояла фотография, а рядом лежали очки.
Ольга, успела прикрыть рот рукой, чтоб из него не вырвался стон. Быстро подняла Алёшку на руки, крепко прижала его к себе и понесла в кухню.»
«Тётя Оля, я уже большой и могу сам ходить, не нужно на руках меня носить».
«Ну я только один разочек, можно?»
«Ну ладно, один разочек можно» и крепко обхватил шею Ольги своими детскими ручонками.

Два года пролетели совсем незаметно.
Вот Алёшке уже и в школу пришла пора идти. Красивая школьная форма, букет цветов и в глазах столько счастья и радости, что словами не описать.
Ольга тоже сияла от счастья.

А потом он опять, как и всегда, рассказывал фотографии, стоящей на столе и очкам лежащим рядом, какие у него новости, как у него всё хорошо и как ему хорошо вместе с тётей Олей.

Шли гОды.
Вот Алёшка уже  в третьем, в пятом классе…  А кроме того  учится ещё и в художественной школе и в «музыкалке» - учится играть на гитаре. И везде старается учиться только на «отлично».

Ольга заметила, что он всё реже и реже стал разговаривать с фотографией и очками бабушки и совсем перестал говорить о том, что он ждёт папу и маму.
А как-то в холодный зимний день он зашёл в комнату Ольги, подошёл сзади  к креслу, на котором она сидела,  обнял её за шею и вдруг тихо произнёс: «Тётя Оля, можно я буду называть тебя мамой. А то у всех есть мамы, а у меня нет. Но, ведь, ты мне, как мама, и я тебя очень люблю.»

Ольга сначала растерялась, а потом  обеими руками обняла  Алёшкину  голову и так же тихо ответила: «Ну, конечно, Алёшенька, конечно можно. Я тоже тебя очень-очень люблю, ведь кроме тебя у меня никого нет. Ты у меня самый родной и самый близкий человечек».
Алёшка чмокнул её в щёку и убежал в комнату. А когда пришло время ложиться спать, прокричал из своей комнаты: «Мама, я ложусь спать, спокойной ночи!»

Несколько минут Ольга сидела в оцепенении, а потом поднялась, зашла к Алёшке, наклонилась над ним, поцеловала и прошептала: «Спокойной ночи, сыночек!».

С того момента, она стала всё чаще и чаще слышать от Алёшки слово «мама», которое вызывало у неё и радость и слёзы и тревогу, потому что она боялась спугнуть своё счастье, потому что ей так хотелось сказать ему: «А я и есть твоя мама, твоя настоящая родная мама!»
Но она боялась, боялась его реакции на это признание, боялась, что что-то может измениться в их отношениях.

И только уже после окончания им 8-го класса она решилась: «Алёша,  мне нужно поговорить с тобою на одну очень важную тему».

«Да, мам – уже пробивающимся баском ответил Алёшка – а о чём? О чём-то важном?»

«Да, Алёша, об очень важном.  Но я хочу, чтобы ты сначала выслушал меня, не перебивал и не задавал мне сразу много вопросов. Хорошо?»

«Хорошо! Ну,  я слушаю тебя!»

«Сынок, я хочу рассказать тебе одну историю. История очень печальная и имеет к нам с тобою прямое отношение, поэтому мне очень важно, чтоб ты сначала молча выслушал меня до конца, а потом уже…»

«Ну, давай, выслушаю…»

«В общем так – начала Ольга свой рассказ – уже теперь давным-давно жила одна молодая семья: папа, мама и маленький сын.
Годы тогда были трудные, ни работы, ни денег и решили «молодые» поехать куда-нибудь, чтоб заработать денег. Поговорили с бабушкой, уговорили её остаться на один год с  годовалым внуком. Она сначала наотрез отказывалась: «ребёнку нужны родители», а потом дочь всё-таки уговорила её – «Всего на год, устроимся и сразу же его заберём.»

Но случилось непредвиденное. Отец мальчика вместо работы нашёл себе какую-то компанию, стал выпивать. Забирал у жены и без того скромную зарплату «горничной» и пропивать её. Начались скандалы. Она хотела уехать к матери, к сыну, но он в пьяном угаре кидался на неё и  кричал: «Только попробуй, приеду и тебя убью и мать твою и сына порешу!  Было страшно,  а, вдруг и правда…?»

А  однажды, когда он снова стал требовать от жены денег, а она ему отказала,  он стал её бить.
Пытаясь вырваться из его рук, она со всех сил оттолкнула его, и он полетел на пол. Хотела схватить пальто и убежать, но увидела, что он лежит, не встаёт, а из-под головы  растекается кровавое пятно.

С перепугу выскочила на улицу и побежала в милицию.
Оказывается она его убила, не специально, не преднамеренно, случайно, когда со всей силы оттолкнула его,  он бахнулся головой об угол  стола. Он скончался в больнице, не приходя в себя, а её арестовали, осудили и присудили к пяти годам колонии.

Матери она боялась написать правду, решила, что даже писать ей не будет, пусть думает, что они «на заработках».
Скучала по ней, по сыну, но скрипя зубами, ждала  освобождения. Думала, вернется, расскажет всё, она поймёт и простит.

А когда вернулась – ни сына, ни матери. Мать соседи похоронили, а сына отправили в детский дом. Она думала, что сойдёт с ума .  Но взяла себя в руки и стала искать сына. Нашла. Обрадовалась. Но боялась даже заговорить о том, что она хочет забрать его: бывшая осуждённая,  ни работы, ни дома, кто  ей его отдаст.

А тут узнала, что в детдоме, где находился  её сын,  нужна нянечка. Пришла, попросилась, чтоб взяли. Умоляла заведующую. Она поверила  ей.  Но она так и не решилась сказать ей, что у  неё  в её детдоме растёт  её сын.

Она  вошла в наследство на бабушкин деревенский дом,  продала его и купила небольшую  старую квартирку в городе, где находился детдом.

Постепенно, чтоб не испугать, она знакомилась со своим сыном заново. Ей так хотелось назвать его сыночком, прижать к себе, расцеловать, но она боялась, что ни он, ни окружающие её не поймут.  Поэтому она из всех сил смиряла в себе рвущиеся из неё эмоции и постепенно входила в доверие к сыну, а заодно и к заведующей детдомом.

И когда это случилось,  стала говорить ей, что она хочет взять на попечение мальчика. Не говорила – забрать сына,  именно взять на попечение детдомовского ребёнка, ибо боялась, что откажут, её, ведь,  лишили родительских прав, т.к. она очень долго не давала о себе знать. Думали, что её уже и в живых нет.

Но, у неё всё получилось. Мальчика она забрала и стала отдавать ему всю свою нерастраченную любовь. Скоро и мальчик «расстаял» душою и захотел называть её мамой….»

Ольга замолчала.
Молчал и Алёшка. Долго молчал, а потом спросил: «Мама, это ты о нас с тобой рассказала?»

«Да, сынок! О нас и о своей жизни!»

Несколько минут он молча сидел  в кресле, как будто о чём-то размышляя, а потом поднялся, подошёл к Ольге, крепко обнял её и произнёс: «Мама, спасибо тебе, что ты нашла меня. Я ОЧЕНЬ тебя люблю, я всегда тебя любил,  ждал и  надеялся, что когда-нибудь ты  придёшь и заберёшь меня. И ты это сделала. Я дождался! Мамочка, я счастлив, что ты, наконец,  нашлась! Я люблю тебя, МАМА!!!

А потом немного помолчав, добавил: "А ещё я очень люблю бабушку. А я, ведь, до сих пор не знаю, где она похоронена. Мам, давай съездим к ней, я хочу посмотреть."

Вытирая скатившуюся слезу, Ольга тихо ответила: "Да, конечно, сынок, мы обязательно, вот этой же весной съездим и навестим нашу бабушку..., твою бабушку, а мою маму, которая, к сожалению, так и не дождалась меня."