Такая разная война

Владимир Филин.
С особой благодарностью моему брату,
   Сергею Ивановичу, за помощь в подготовке материалов.


- Дед, а расскажи про войну!
   Давненько я его не просил об этом. Уж лет десять, наверное. Еще пацаном заметил, что на такие просьбы дед отзывался всей душой, и даже, если настроение было плохое или неважно себя чувствовал, он как-то преображался, забывая о болячках и о хандре. Став постарше, я понял, что дед мысленно возвращался, во время таких воспоминаний, в те далёкие события, заново переживая их. Его рассказы были разные, иногда пробирали до слёз, и мы потом долго молчали, каждый по-своему обдумывая сказанное, но чаще довольно весёлыми. Дед после таких воспоминаний улыбался в усы. Но все его истории, весёлые и не очень, были с каким-то неуловимым подтекстом, а некоторые и вовсе откровенно предлагали поразмыслить. Вот как, например, эта.
   «Дело происходило на одном из северных аэродромов Кольского полуострова, который использовался для «подскока» английских бомбардировщиков «Ланкастер» (на жаргоне авиатехников - летающие крепости). Так вот, сидят наши техники аэродромовские, значит, ждут англичан. Наконец появляются эти 4-х моторные монстры и первый идет на посадку. Сел, пробежался по полосе и... выключил моторы. Открылись люки, экипаж вылез на поле и, кинув под ноги консервную банку, стали ее пинать, типа играть в футбол. Техники обомлели - полоса-то занята, а в небе еще несколько бомбовозов кружат и истребители прикрытия. Срочно завели буксировщик, бегом-бегом оттаскивать самолет с полосы на стоянку. Садится второй - то же самое! На помощь техникам бегут механики, мотористы. Так и пришлось, матерясь и потея, растаскивать всех! Это потом мы узнали, что у английских летчиков полет заканчивается, как только колеса коснулись земли. А то, что их же товарищи, те, кто в небе, беспомощные мишени - за это уже не платят.
Им платили за каждую сброшенную бомбу, торпеду, снаряд и патрон. Поэтому все их самолеты возвращались с пустым боекомплектом. Если не отбомбились или не отстрелялись, просто сбрасывали в море на подлёте…»
   Я помню почти все его рассказы. И песни! Старые военно-морские песни. Он ведь в морской авиации служил. О существовании этих песен большинство людей даже не догадываются. А как он их пел!..
   А сейчас дед стал совсем плох. Родители позвонили, сказали срочно приезжай. Вообще-то, у нас с дедом отношения более доверительные, чем у меня и у него с родителями, и дед всегда мне сам звонил, если что не так. А сейчас, видимо, не захотел то ли расстраивать, то ли напрягать меня своим состоянием. А состояние было, скажем прямо, не важным. Старость еще никому ни сил, ни здоровья не прибавляла.
   Дед, услышав мою просьбу о рассказе про войну, удивился. И даже привстал через силу, на кровати, облокотившись на подушку. Пристально поглядел с прищуром на меня.
  Именно так он глядел на меня, когда я ушел от родителей, поссорившись с отцом. Обидевшись на его прямоту во взглядах и выражениях. Мне казалось тогда, что родители во всём придираются и совсем меня не ценят. Дед тогда сказал слова, которые я смог осознать только спустя несколько лет.  «Понимаешь, парень, человек живёт среди людей. Совсем немногие из них становятся нашими друзьями. А что такое друг? Друг, это не тот, что поёт тебе дифирамбы, и даже не тот, кто хвалит тебя и радуется твоим успехам и переживает неудачи. А тот, который рядом в трудную минуту, на которого можно положиться. А настоящий друг, к тому же, еще может и сказать тебе правду в глаза, даже если она горькая и неприятная, и никогда не станет за спиной тебя обговаривать. Настоящему другу можно довериться во всём. Так вот пойми, что родители навсегда останутся твоими самыми настоящими друзьями. Только они могут указать честно на твои ошибки, только они смогут сказать, какое ты дерьмо на самом деле, но, в то же время, ты можешь на них полностью положиться, можешь доверить им самое дорогое - своих детей, они никогда не предадут и не станут о тебе плохо говорить за глаза.»
   Дед у меня очень мудрый. Если бы не дед, я даже не знаю, как сложились бы мои отношения с родителями, как бы сложилась вообще моя жизнь. С отцом я ,конечно, помирился. Я понял, как мать за меня переживает, только виду не подает. И всё это понимание ко мне пришло благодаря моему деду.
   - Война, она очень разная, - дед откинулся на подушку, как-то весь подобрался. В глазах его появилось оживление, - То, что я тебе сейчас расскажу, я не рассказывал никому.
Я только прибыл в свою часть, молодой еще солдатик. И вот, командование меня, как самого молодого, сразу отправило в командировку в Архангельск. В общем-то, так и началась моя служба: на транспортном корабле. Задача не сложная, нужно было получить и сопроводить на наш аэродром на Новой Земле, запчасти для самолётов. Мне, никогда не бывавшему на Севере, было страшно от всего. От тёмно-серых свинцовых туч, проносившихся по небу, от шквального ветра, от которого натянутые струной леера гудят, точно струны гитары. Серые тяжёлые волны, от ударов которых переборки на корабле трещали, как буд-то волны были не из воды, а из камня. От шальной болтанки. Но организм молодой справился быстро с болтанкой, и я увидел красоту этого сурового моря. И страхи от ударов бесконечных волн улетучились, как и не были. Зато пришли другие страхи, военные. Это было время "ленд-лиза" и немецкие самолеты и подлодки кишмя кишели в тех местах, охотясь за караванами союзников. И было мне страшно и обидно. Страшно, если бы вдруг из-под воды всплыла немецкая торпеда и потопила бы наш транспорт. И очень обидно, что моя война вот так бы и закончилась. Но ребята с команды меня приободрили. Немцы охотились за караванами, а одинокое маленькое суденышко в море не так-то просто и обнаружить, так что у нас есть шанс доплыть до Архангельска. А вот большим караванам приходилось похуже, и хотя их сопровождали корабли сопровождения, топили их всё-равно пачками. Но часть судов все-таки доходили до Архангельска и до разбомбленного вдрызг Мурманска. А поскольку обратно эти суда в одиночку не шли, то в Архангельске тогда скопилось довольно много моряков иностранцев, а их неплохо снабжали. Сам понимаешь, иностранцы, они не должны знать, как тяжело живется советскому народу. И туда хлынул поток воров и проституток со всего Союза. Воров-то через трибунал посылали в штрафбаты, а с проститутками проблема. Начались венерические эпидемии. Пенициллина даже раненым не хватало, не говоря уж о проститутках.
И вот в Архангельске появляется объявление, мол, всех больных женщин приглашают на работу на военный завод на Новой Земле. Там будут кормить, одевать и, главное, ЛЕЧИТЬ. Набралось пара сотен человек, которых разместили на транспортной барже. Наше суденышко, на которое мы уже погрузили все самолетные запчасти и комплектующие было готово к отплытию, но тут поступил приказ: взять на буксир баржу с проститутками и под прикрытием сопровождающего эсминца доставить на Новую Землю. Вот, брат, дела! Ну, а что делать? Закрепили буксирный трос и потащили баржу, на которой царило пьяное веселье, крики, смех и прочее. Проститутки гуляли. Да они всегда гуляют, такая уж у них жизнь разгульная, что тогда, что сейчас.
Когда берег скрылся из вида, с эсминца дали команду «Нападение подлодки противника, отдать буксир, следовать в пункт назначения груза самостоятельно».
Баржа своего хода не имеет, но приказ есть приказ, буксир был отрублен. Эсминец сделал противолодочный маневр, прозвенела тревога «К бою», затем «Торпедная атака», и, не дождавшись, когда наш транспорт хотя бы отойдет подальше, чтобы не видеть, совершил боевой разворот и втыкнул две торпеды в бок барже! Представляешь, у нас на глазах! Мы были всего в паре кабельтовых. Мы слышали женские крики. Утонула баржа за несколько минут. Не останавливаясь, эсминец взял курс на Архангельск и был таков. Мы все, кто был на судне стояли, раскрыв рот. Как же так? Что же такое происходит? Ведь это же гражданские! Ведь это наши женщины! Пусть проститутки, но ведь наши!
Капитан транспорта собрал свой небольшой экипаж на палубе и, перекрывая шум двигателей и ледяного ветра, с надрывом прокричал:
«Ребята, если хотите жить, забудьте, что вы видели. Навсегда забудьте!».
Вот такой эпизод, внучек. Война, госпитали переполнены, продуктов, боеприпасов, лекарств не хватало, а венерическая зараза разрасталась геометрически с каждым месяцем.
Не по-человечески жестокое или вынужденное решение военного времени? Не знаю… Но кто-то же взял грех на душу…
   Дед замолчал. Он не мигая смотрел в потолок. Я смотрел на него. Его глаза медленно закрылись, и он заснул. Дыхание у него было ровным. Пусть отдохнёт. Он устал.
Он устал нести в себе все эти события. Сколько их он не рассказал!? Сколько же висит в его душе тяжелым грузом таких эпизодов этой жестокой войны!?
   А я сидел рядышком с ним и думал, как они, наши отцы и деды, воевавшие и пережившие страшные нечеловеческие ужасы, сохранили в себе столько доброты к жизни, к людям? К нам, своим детям и внукам? Вот как им удаётся не потерять в себе Человека, какие бы им не пришлось на войне отдавать и исполнять приказы! 

   Дед, мой самый любимый дед! Слава тебе! Без таких, как ты, ни один самолет не поднялся бы в небо для Победы! Я горжусь тобой, и очень хочу быть на тебя похожим.