Зиночка-6

                6

Из Дневника Александра (продолжение)


«Заявилась в начале девятого, бодрая, весёлая. Я лежал колодой на диване, свет не включал, только над аквариумом лампочка светилась.
Включив свет, с порога:
-Привет, папуля. Представляешь: в трамвае к Натуле прицепился хачик. Выходи, говорит за меня замуж, будешь любимой женой в моём гареме… Алё, Саш, ты чего кислый? Опять желудок?

Я уже накачал себя до такой степени, что готов был взорваться. Однако, (может, стоило действительно взорваться, наорать, ударить, наконец?) как всегда сухо заговорил:
-Посмотри в зеркало.
-Что? Испачкалась?- сунулась к трюмо. - Где? Ничего не вижу.
-Вот и я не вижу! Ни чувства вины, ни раскаяния.

- Опять старые песни о главном, - вздохнула, помрачнев. - Прямо хоть домой не приходи…
- И не приходи! Без тебя прекрасно проживём.
-Проживёте… Я у вас крайняя, - голос дрогнул, послышались слёзы. - Дети как на подружку орут, ты волком смотришь…
- И что ты сделала, чтобы этого не было? Ни-че-го! Палец о палец не стукнула.
- Я наизнанку выворачиваюсь, и всё плохая…

- Ха!- я резко сел.- Это когда же ты наизнанку выворачивалась? Как только язык у тебя повернулся такое сказать. Живёшь по скудной программе, точно выбитой в камне и вызубренной назубок. И ни шагу в сторону! Когда ты в последний раз детям завтрак готовила?
-Я виновата, что они не едят?
- Правильно, не едят. Потому что невкусно. Они ещё в садик ходили, тебе об этом сказали. Ты их услышала? Нет! Потому что такого пункта нет в твоей скрижали. То, что я приготовлю, едят.
-Ты умеешь готовить, а у меня не получается…

- Это,- я вскочил, врезал кулаком по книжной полке с книгами по кулинарии,- я для кого покупал? Для себя? Так я все проштудировал. А ты хоть в одну заглянула? Напомни мне день, когда у нас на столе было новое блюдо приготовленное тобой?
      
 Сжалась, точно в ожидании удара, уставилась в пол.
- Не слышу ответа.
-У меня не получается…
-И не получится! Потому что ты всё в жизни делаешь по своей дурацкой программе. Ни-ни за рамки! Первый блин получился комом - и всё, ты больше блинов не печёшь. И хоть кол на голове чеши, упёрлась барашком и блеешь: »У меня не получается». Чтобы получилось надо второй, третий, пятый блин спечь. Сколько нужно извилин, чтобы это понять? И наша постельная проблема не решается по этой же причине. Один раз не получилось - и всё? Предприятие закрывается, персонал увольняется. Так?
      
Молчит, как провинившаяся школьница, уставясь в пол, шмыгает носом.
- Я со стенкой разговариваю?
-А что сказать?
- Как всегда: Саша, дурачок, надеется на нормальный разговор, а Лида ставит затёртую кассету, где всего три фразы: я не умею, у меня не получается, а что сказать? Не противно одно и тоже столько лет повторять? Не противно?
   
 Я видел, что Лида, как всегда в таких случаях, включила на полную катушку «молчанку», и всё же продолжал надеяться, что на этот раз мы поговорим по-человечески.
 
– Ну, скажи хотя бы чётко и ясно, почему тебя столько лет устраивает фиктивный брак? Почему ты врёшь сестре, - сам слышал,- что любишь меня? Это, по-твоему, любовь? Ты ж меня как мужчину…топчешь, мучаешь как садистка.

Вздрогнула вся, по лицу прошла тень, поморщилась, как от боли. И Саша, конечно, как обычно проникся жалостью, смягчил тон.
- Ладно, сформулируй ответ. Пойду, перекурю.

Курил минут пять, значительно успокоился. Надежда, что всё же  состоится нормальный разговор и, наконец, поставим точки над ё, заполнила всё освободившееся пространство.

Возвращаюсь с кружкой кипятка,- захотелось кофе хлебнуть,- Лида сидит в кресле хмурая, уставилась на руки: пальцы нервно теребили кусок нитки.
Я сделал кофе, присел к столу.
- Готова?
Быстро глянула исподлобья, взгляд тяжёлый, гнетущий. Так, наверно, смотрит истязуемый на истязателя.
- Я не знаю, что ответить,- обронила, точно камень уронила в пропасть.

А там, на дне пропасти, сидел дурачок Саша, и камень шмякнул по его седой башке.

Нет, это ещё не был взрыв, просто вспыхнула просыпанная кучка пороха.
Вскочил, отбросив стул, и…грохнул чашку с кофе об пол.
- Всё, Лида! Это была последняя капля,…чаша переполнилась! Я больше не желаю тупо ломиться в закрытую дверь!
- Не кричи, - дёрнулась.
- Как не кричать, если ты не слышишь? Пятнадцать лет кричу… Я живой здоровый мужик… Мне не нужна сестра, тётя, мать, мне нужна нормальная баба, которая любит не на словах…- я продолжал говорить, переодеваясь.

- Ты… куда?- вскинулась.
- Совершаю побег из этой камеры пыток! Подальше от тебя!
Сникла, опустив ещё ниже голову, захлюпала носом.

Я уходил, она даже не шевельнулась…

В феврале Лиде исполнилось 45. Разницу в пять лет мы никогда не ощущали: всё время были, как ровесники. Это так, к слову.
 Вот говорят: баба в 45 - ягодка опять. Чёрт подери, почему, за что мне досталась волчья ягода, которую невозможно есть?!»