Выдержка из книги История счастья

Я вошёл в комнату и увидел отца, который сидел на кровати. За то время, которое я его не видел, он сильно изменился, если бы я встретил его на улице, то никогда бы не узнал. Я подошёл к отцу и не знал, что сказать. Он не обращал на меня внимания, и тогда я вымолвил: — Папа, это я, твой сын, ты что, не узнаешь меня?
Отец молчал, и мне стало не по себе.

Я взял его за руку, он привстал на кровати, я обнял отца за плечи и почувствовал рядом с собой человека, который был мне дороже всех на свете, и знал, что только он мог понять меня, прочувствовать мою боль и безысходность.

Отец прижался ко мне, у него вздрогнули плечи, и он горько, по-детски заплакал. Не сдержал себя и я, не зная, что говорить, вымолвил простые слова:
— Папа, дорогой, как я тебя сильно люблю, прости меня.

Я пошёл в магазин, купил еду, фанту, пепси-колу. Память потихонечку стала возвращаться к отцу. Мы вспоминали свою жизнь: как делили рыбу с соседями, которую поймали руками в речке, как нас в поле чуть не закусали пчёлы. Потом сидели молча и смотрели друг на друга.

Потом я долго смотрел на отца и искал в нём те дорогие черты, которые остались у меня в памяти после нашей последней встречи. Но они куда-то исчезли, на их место легли глубокие морщины, но чувство любви и уважения становилось от этого ещё сильнее.

Отец стеснялся пить принесённые напитки, руки его тряслись, и налитые фанта и кола разливались. Я как будто не замечал этого. А он, отставив бокал, сказал:
— Выпью потом.

Как я мог выразить ему свою любовь к папе, как доказать, что он у меня единственный человек на земле, к которому у меня никогда не исчезнут чувства?

Я говорил, что люблю его. Но что стоят слова, он позабудет их, когда я только уйду, и вновь окажется один в этом казённом сером здании среди чужих людей, и ему уже никто не скажет доброго слова, не проявит искренние чувства, не обнимет и не скажет, что любит его, не вселит веру в лучшее.

Как бы мне хотелось сейчас оказаться в том времени, когда я, уже взрослый, приезжал к отцу в деревню домой. Мы затапливали печку и пили горячий чай. Говорили обо всём, что придёт в голову. В печке будут потрескивать дрова, и я стану ощущать себя таким счастливым, будто ребёнком, который только что прибежал с улицы, оставив соседских мальчишек.

Отец молча меня будет провожал, по-мужски крепко обняв за плечи. Сейчас я лишился этого счастья.

Видя, как в одиночестве страдает папа, будучи не в силах поделиться со мной своими чувствами, я бы сейчас отдал ему без остатка всю свою любовь, если бы мог это сделать.

Вместо светлой, большой и чистой любви, которую я ему не подарил, я говорю пустые избитые фразы, которые он, возможно, забудет в скором времени.

Если бы я смог быть с отцом, то оберегал бы его от сквозняков и сырой погоды, от плохих слов, которые звучали в его адрес, от посторонних злых глаз в этом казённом учреждении. Я бы создал вокруг него недоступный панцирь любви, который стал бы для него защитой от житейских невзгод. Я не знал, что напоследок сделать хорошего для отца.

И тут я вспомнил, что папа не помнит, был ли он крещеным или нет. Покреститься, исповедаться и причаститься он давно очень хотел.

До молельной комнаты мы со священником с трудом довели отца. Он задыхался, и у него отказывали ноги. Обряд крещения проходил с трудом, отец не мог стоять, за священником повторять слова молитвы, не умел креститься. Я видел, что папе было тяжело проходить обряд крещения по болезни и возрасту. Поэтому помогал ему во всём. Я читал за отца молитвы, выполнял всё, что говорил священник. Склонившись к тазику, омывал ноги отца окроплённой святой водой. Никогда в жизни мне не приходилось этого делать, чистая и сильная любовь вместе с болью души охватили меня, такие чувства к родителям мне не приходилось испытывать раньше.

Отец никогда не видел так близко священника, в его глазах появился лучик света, а в душе надежда, что всё будет хорошо.

После крещения я успокаивал папу и вселял в него веру, говорил, что теперь он не одинок, ангел небесный будет рядом с ним, который всегда поддержит в трудную минуту, и если мы больше не увидимся, то вместе встретимся в раю. Так мы и договорились. Я рассказывал отцу, что после смерти наши души попадают в рай или ад. Но наши попадут в рай. И его душа достойна этого.

Отцу было очень интересно об этом слушать. Я говорил ему о рае, о том, что мы не будем там испытывать страдания и боль, а только нескончаемую радость и наслаждение. Словно ребёнка, я учил папу креститься и словам краткой молитвы «Господи, помилуй». И он по слогам учил слова молитвы, неуверенно дрожащей рукой осенял себя крестным знамением.

Я думаю, это самое важное что я смог сделать для отца, возможно в последней нашей встрече.

На утро следующего дня, когда я снова посетил папу, то он встретил меня с улыбкой. — «Сынок, мне так сегодня хорошо, такого ощущения радости у меня никогда не было», — говорил он.

В этот раз мы легче расставались, чем предыдущие, сильно не расстраивались и не плакали, отец даже пошутил, предложив меня проводить.