В новом свете

День на исходе, как лодка, прибывающая к берегу – чем явственнее обещание завершения трудов, тем радостней и покойней. Небо на закате этим обещанием горит. Оттеняясь розовым и лиловым, на выцветающий холст небесной лазури ложатся оттенки бледного изумруда. А то вдруг пронзительно ярко отчеркиваются слои оранжевой полоской, теплым светом заливая пол одинокого дома на холме. Его прозрачные стены обнажают свободную от предметов комнату с большим камнем посредине – сапфирово-синим кристаллом, подсвечивающим ее своей холодной, таинственной аурой. Дом на холме, всем существом, вбирает в себя солнечный огонь, готовый щедро делиться живой энергией с теми, кто в ней нуждается. В сумерках его светящиеся стены привлекают драгоценно мерцающих бусинами глаз ночных бабочек и жуков, низко гудящих на подлете. Отдохнув, они летят дальше, уступая место другим нуждающимся в тепле и свете.

Что изменилось в доме с появлением человека? Видящий сумел бы наблюсти, как аура владельца, коснувшись накопленных домом излучений, впитала родственные ей энергии и, постепенно расширяясь, стала ярче. Для знающего такое наполнение было бы знаком: человек достаточно восполнил свои силы и скоро у него появится готовность к ночной медитации. Но прежде, неторопливо облачившись в домашний хитон, молодой человек опустился на колени у синего камня. Подобно другим пси-уловителям, у этого камня была своя история. Присвоенный мальчику еще до рождения, искусственный кристалл стал идеальным сотрудником, сообщая своему хозяину обо всех психических воздействиях, отправленных в его адрес. Разумеется, в детстве Хён плохо разбирался в том, о чем «говорил» ему камень, но в свои девятнадцать он вполне овладел наукой различения психических волн, без труда улавливая мыслеобразы, их формирующие.

Кобальтово-синее свечение помогало обрести чувство глубокого покоя. Хён погрузился в созерцание мира человеческих мыслей, которые касались его в течение дня. Сердечные приветы от друзей, прилетевшие из разных уголков планеты, вызывали у него горячий отклик:

– Люблю тебя... будь счастлив... радуйся!

Просматривая новости, которые телепатически не успел принять среди дня, он охотно делился своей, так его окрылявшей:

– Сегодня, наконец, учитель позволит мне увидеть его.

С трудом удерживая себя от искушения под наплывом чувств войти в экстатическое состояние, Хён досмотрел сообщения до конца и обратился к оставленному им напоследок, от незнакомого отправителя. Едва он впустил его, как дисгармоничная волна больно сдавила сердце, а на лице выступили капли пота: мыслеобраз, вспыхнувший на горизонте сознания, показался убийственным. Хён видел себя в совершенно незнакомой обстановке перевернутым вниз головой, чья-то властная рука крепко удерживала его в этом неестественном положении.

– Готов искупить свою вину, простите... – искренне сожалел Хён. Не догадываясь о своем проступке, он стремился как можно скорее утишить негодование неведомого отправителя. Но в ответ летели лишь отражённые, его собственные, мысленные посылки – тот закрылся от него энергетическим щитом.

В глазах Хёна сейчас читались боль и недоумение. Он обладал достаточными способностями, чтобы, ухватившись за нить мыслеобраза, проникнуть в сознание его владельца, однако не смел преступать закон: проникновение в закрытую для доступа ауру каралось не менее строго, чем в давние времена вторжение в чужое жилище.

Приближалось время встречи с Учителем. Желая вернуть себе самообладание, Хён вышел из дома. Глубоко вдыхая свежий, остро пахнущий хвоей воздух, он выполнил несколько упражнений и, совершенно оправившись, стал глядеть в ночное небо.

Там, где горели звезды Ориона, некогда сиял и Сириус – Владыка мира.

– Здравствуй, Сириус! Отец, в борьбе сыновей твоих – Урана и Сатурна – ты победил вместе с Ураном. Ты вдохновил его одерживать эту победу снова и снова – до полного избавления Космоса от власти Сатурна. Помогал ли ты сыну-Урану в битве болидов, которая решила участь прекрасной планеты, разрушив ее до основания?

Без сомнения, помощь свыше идет всегда, но не всегда мы ее принимаем... Случаются ли в Космосе ошибки или только человеческое сознание, принимая майю за действительность, выбирает путь ошибок? Там, где личная воля пытается оспаривать веление Космоса, поражение неминуемо.

Мысль, как это часто бывало, из сферы макрокосма спустилась на землю, напомнив Хёну о знаке неприязни, прилетевшем в его адрес. Во что бы то ни стало, он должен был выяснить, есть ли в том его вина. С этой заботой он и подошел к общению с Учителем.

Знак Учителя – сверкающее кольцо с заключенной в нем фиолетовой звездой – появился перед внутренним взором Хёна с изрядной задержкой, уже под утро. Была ли на то воля Учителя или же Хён попросту устал, но оказалось, что незаметно для себя он уснул, лишив свое сознание полного контроля.

Теперь он видел себя в окружении кристаллов. Они лежали на полу и парили в пространстве, были природного происхождения и выращенные искусственно. Кристаллы работали: одни излучали свет, другие – поглощали его. Оказавшись в фокусе их лучей, Хён смутно догадывался, что они каким-то образом корректируют работу его центров. Лишь под конец этого удивительного сна ему удалось услышать голос Учителя. Обычно четко доходящий до внутреннего слуха, сейчас он звучал как будто издали:

– Сын мой, когда исправишь свой проступок, сможешь увидеть меня.

Еще недавно Хён был уверен в том, что любую ошибку, какая бы она ни была, он исправит уже в этом воплощении – усердным трудом и любовью. Однако, ощутив отдаленность Учителя, он вдруг понял – Учителю известно, что исправление потребует больших усилий и немалого времени, особенно если оскорбленный человек не сразу даст свое согласие на связь.

Спускаясь с холма, Хён все еще колебался: запросить ли ему разрешение телепатически или же отправиться в Совет самому. Певуньи-иволги спешили ободрить его, когда озабоченный он шел по тропе среди недавно посаженного им леса. На старом пне в лучах восходящего солнца грелся уж, настороженно наблюдая за юркими зелеными ящерками, которые мелькали в траве по другую сторону тропы. То был очевидный знак: с удвоенным вниманием прожить грядущий день, не упуская ни одной подробности.

Утренняя свежесть забралась за широкий ворот рубахи, коснулась запястий и вдруг напомнила Хёну о том, что сегодня он еще не умывался.

– Я не увидел Учителя... и вместо – этот странный сон... – все это сбило меня, нарушило привычный ритм. Мне, и правда, стоит быть внимательней.

Свернув с тропы, Хён пошел между маленьких сосен. Ах, как хотелось бы ему, чтобы они поскорее стали взрослыми... Стоило позаботиться об этом и уделить время для мысленного подращивания саженцев – пусть растут быстрее. Глядишь, к концу его жизни безлесый холм, наконец, станет достойным украшением округи.

– Поговорить с соснами, узнать об их биоритме, правильно чередовать воздействия в течение лунного месяца... – мысли Хёна неожиданно прервало неприятное ощущение. Легкое сдавливание горла говорило о том, что кто-то ищет с ним связи.

– Знаешь что произошло?.. Уже знаешь новость?.. Случилось невероятное... – голоса друзей и сотрудников звучали взволнованно. Тень тревоги легла на сердце, заставляя его биться чаще.

– Скоро буду! – ответил Хён и поспешил отключиться от телепатической связи. Но вместо того, чтобы, в самом деле, поскорее добраться до летной площадки у подножия холма, он продолжил свой путь, бережно обходя сосенки.

Едва он сделал несколько шагов, как на глаза ему попалось несколько колючих колобков – двое больших и троица малышей. Они быстро перемещались в ту же сторону, куда направлялся Хён:

– Хвала небесам, вы живы! – обрадовался юноша. – Значит вы не пропали, а занимались выведением потомства...

Наблюдая за милыми зверьками, Хён вслед за ними подошел к широкому ручью, который весело бежал по склону. Зачерпнув солнечно сверкающей воды, он плеснул себе в лицо, потом еще раз и еще... Все его проблемы сами собой отошли куда-то на задний план, уменьшились до размеров обыденных забот и... вдруг кто-то сзади коснулся его плеча. От неожиданности Хён покачнулся и, потеряв равновесие, оказался в ледяной воде. Намеренно долго поднимаясь на ноги, он успел рассмотреть на берегу женщину средних лет, почувствовать ее настроение, и, прежде чем вступить в телепатическое общение, уже знал, что перед ним тот самый человек, которого он ищет.

Женщина не спешила что-то сообщать мокрому с ног до головы юноше. Она лишь подтолкнула его, чтобы он шел к дому наверх, а сама последовала за ним. Дрожа всем телом, Хён стал вызывать внутренний огонь, чтобы согреться. По мере того как одежда просыхала, его мысль все больше сосредотачивалась на Учителе. Во всех сложных ситуациях такое сосредоточение само собой зачиналось по велению сердца. От ярого сердечного огня мысль становилась кристально ясной, приводя к высшему разумению.

«Ярая Земля уявлена на самом большом развитии интеллекта. Но ярое развитие интеллекта без знания духа опаснейшее свойство. Ярый интеллект – суррогат знания духа; но ярое знание духа без интеллекта оявляет мудрость, которая движет всей эволюцией Космоса. Ярое высшее свойство есть знание Духа на согласии его с интеллектом».

Почему сейчас в его сознании вдруг всплыли эти строки из книги Матери? Что можно было прояснить о данной конкретной ситуации из самого общего суждения?

Когда Хён поднялся наверх, он почувствовал, что его одежда уже совсем высохла, а еще он обнаружил, что по соседству с его домом появился другой – временный, из светонепроницаемой материи, похожий на старинный шатер. Создавалось впечатление, что теперь он не волен распоряжаться своей жизнью.

– У меня отбирают свободу, – подумал Хён. Незнакомое ощущение, о котором он узнал, изучая старинные хроники, вдруг охватило его. – Видимо, это и есть чувство унижения.

– Мне жаль, – ответила на его мысль женщина, – но я ничего не могу поделать со своим гневом.

На глаза Хёна наворачивались слезы и, казалось, в душе зрел протест. Он не знал лекарства от подобных состояний, но арсенал его волевых решений имел на вооружении одно универсальное – годное на все случаи жизни.

– Учитель, – воззвал Хён, – дай наставление!

– Берегись ядовитых вибраций, стремись в будущее и не подпади под влияние настоящего. Следуй простым решениям, пока восходишь на гору. Будь благословен! – волна высокой энергии тотчас же заставила Хёна встрепенуться.

Ответный ток благодарности Учителю еще сильнее укрепил в нем настрой на удержание равновесия. Хён вежливо кивнул женщине и не говоря ни слова пошел в свой дом. Переодевшись, он сел в позу для медитации и попытался получить внутреннее видение о делах в своей лаборатории. Однако, к своему удивлению, ментального доступа он не получил, не сумел он связаться и ни с кем из сотрудников. Подобно птице, которая в поиске выхода из помещения, бьется о стекла закрытого окна, мысль Хёна пыталась пробиться к самым разным источникам информации. Очевидно, что чья-то, более сильная, воля направляла его к одному конкретному видению, которое наконец предстало перед ним. То был фрагмент общепланетных новостей – драматичный, непосредственной связанный с проступком Хёна.

Откуда, из каких глубин его существа поднялась эта боль? Как он сможет пережить такое? Хён поймал себя на ощущении, которое предки, похоже, характеризовали как отчаяние.

– Немедленно прекрати! – резанул слух категорический приказ.

Вздрогнув от неожиданности, Хён открыл глаза: над ним стояла женщина – его новая соседка. Ее взгляд был уже не так холоден, как раньше, но все же стена отчуждения продолжала закрывать ее от мысленного с ней общения.

– На вот, возьми, – сказала она, и вдруг в руках Хёна очутился его давний друг – синий камень.

Ошеломленный, юноша не мог осознать, как такой тяжелый предмет в один момент легко переместился на расстояние более трех метров. С детства усвоивший правило – не поднимать камень и даже не касаться его, он не представлял, что когда-нибудь будет держать этот священный для него предмет в руках.

Женщина вовсе не собиралась беречь его чувства:

– Хён с Холма Ориона, тебя любят, многие благословляют... – подзарядись этим и прекрати идти на уступки своей слабости.

Обнимая камень, юноша, и правда, постепенно ощутил облегчение. Обретая душевную легкость, он, однако, все сильнее тяготился изрядным весом своего сокровища. Осторожно опустив камень на пол, он поднял глаза на женщину:

– Что будем делать?

– Посмотрим, – сказала она и ушла в свой шатер.

Каждому из них сначала предстояло обрести равновесие, прежде чем приступить к исправлению ситуации.

К ночи женщина вернулась. Возможно, ее привлек светящийся мягким светом дом Хёна, а может, она успела успокоиться?

– Я – Ле из города Солнечных Врат, руководитель центральной группы планетной защиты. Остальное тебе уже известно из новостей. И все же... Мне бы хотелось услышать от тебя твою версию произошедшего.

Хён низко склонил голову:

– Вы все уже видели.

– Да, видела, но мне нужно узнать тебя поближе.

Хён был готов к исповеди –  необходимой части предстоящего искупления –и пожелал начать ее с самого хорошего – со своей детской мечты.

– С самого детства я мечтал стать астрохимиком: лучи звезд и планет всегда казались мне сказочно прекрасными и манили разгадать их тайну.

– Твои родители – астробиологи. Ты не хотел пойти по их стопам?

– Меня всегда больше занимало, о чем думают звезды, чем то, какая на них есть живность.

– И звезды, и планеты, и астероиды... В тот злосчастный астероид ты тоже влюбился?

– О нет, простите! – разговор, который и так был непростым для Хёна, становился все мучительней: никогда прежде не слышал он столь трудный для восприятия тон – требовательный и полный недоверия. Наверное, когда-то давно подобным образом обращались к тем, кого называли врагами.

«Как грубо!» Казалось, даже огни светлячков за окном померкли, а бабочки, перестав трепетать крыльями, намертво прилипли к стеклам; где-то вдали пели цикады, но возле дома Хёна царила непривычная тишина.

– Хён, сынок, я пытаюсь приготовить тебя к испытаниям. Моя строгость поможет тебе сконцентрироваться... Итак, вернемся к астероиду... Зачем ты его задержал?

Если бы только Хён мог представить, к чему приведет секундная задержка небольшого астероида, он никогда бы не стал провоцировать своих сотрудников.

– Держите его хоть секунду, хоть две, – молил он группу. – Я только поймаю луч.

– Сильная у тебя группа, – заметила Ле. – Впятером удержать такой скоростной астероид – не шутка. Что вы использовали?

– Усилители мысли и магниты для сбора космического мусора.

– У вас есть доступ?

– Да, вместе с астробиологами мы используем магниты для сбора мелких камней.

– Чем привлек тебя этот осколок?

– Мне показалось, что в его излучениях присутствовал самосвет – морий. Нужно было постараться поймать их все лучеуловителем.

– Ты азартен?

И вновь обвинение не по адресу. Все равно что назвать того, кто влюблен, азартным. На самом деле, найти в Космосе редчайший на Земле морий было другой – «взрослой» – мечтой Хёна.

– Около двух секунд задержки... – в задумчивости произнес он.

– За эти две секунды, твой камень успел на два градуса изменить наклон орбиты и врезаться в более крупный астероид, над отклонением которого наша команда работала полгода. Столкновение ускорило его, и, вместо того чтобы пройти по касательной, он полетел прямо на нашу планету.

Перед Хёном снова возникла страшная картина из новостей: огромный камень на большой скорости летел к планете и, разрушив ее заградительную сеть, готов был упасть на одну из самых населенных областей. Еще за пределами планеты его траекторию удалось скорректировать так, что в конечном итоге он попал в пустынную местность, вызвав лишь ряд локальных землетрясений. Однако брешь в планетной сети вовлекла в нее страшный ураган, который бушует не утихая, унося человеческие жизни в западном полушарии планеты.

«Восстановим заградительную сеть!» – зазвучал призыв Совета ко всем, кто мог добровольно поделиться своей психической энергией для восстановления.

Если бы только было можно, Хён превратился бы в живую заплату на дыре в сети, но, увы, как поступить на деле, он не представлял – один он еще никогда не работал в Космосе.

– Пойдем со мной, – вывела его из ступора Ле.

Она отвела Хёна в свой шатер, где, к его удивлению, он обнаружил большое металлическое зеркало – усилитель пси-энергии.

– Располагайся, где тебе удобней. Пока наш добросердечный Совет взывает к добровольцам и сам готов положить свои жизни на спасение планеты, мы с тобой займемся конкретной работой. Ты будешь удерживать лучи, которые направляют из башни, а я постараюсь их закреплять. Готов?

Хён не знал, удастся ли ему сразиться с хаосом заодно с разумным светом звезд, но никогда так сильно не желал спасти планету, даже ценой своей жизни.

– Учитель, я готов, – подумал Хён. Мысль его, войдя в область тонких энергий, достигла башни Владыки, проследив, куда направляются идущие оттуда лучи. Мощным потоком они лились сейчас в надпланетную область, лишенную защиты. Она виделась зияющей дырой, из черной пасти которой в атмосферу врывались страшные вихри.

Всем, кто присоединился к спасению планеты, силой мысли, объединенной с Мыслью Владыки, предстояло соткать из лучей фрагмент сети, соединив его с основной защитной сферой. Хён собирался сконцентрировать все свои психические силы на удержании лучей и утверждении их в определенной области пространства. В клубах бурого газа, рассекаемого мечами лучей, он видел множество крохотных светящихся точек – человеческие сознания своих сопланетников. Погорев некоторое время, они гасли – люди отключались, чтобы восполнить запас психической энергии. На смену им тут же появлялись другие. Но Хён отдыхать не хотел. Весь свой огонь, умноженный мощью пси-усилителя, он жаждал отдать тотчас же и сполна, только чтобы скорее оказать помощь человечеству планеты.

– Остановись, Хён, вернись... – касались его слабые сигналы извне, но они сразу же терялись в пламенеющем вихре сознания, устремленного к единой цели.

– Хён, Хён... да очнись же!..

– Любимый... любимый... это была плохая идея... вернись к нам!..

Хён продолжал наблюдать, как рождаются ячейки сети, созданные его и Ле усилиями, но чувствовал, что постепенно его внимание рассеивается, и вместе с грозными картинами Космоса уходит ощущение страшного напряжения.

– Где я? – слабым голосом позвал он, пытаясь пошевелить онемевшими пальцами. Но раньше, чем получил ответ извне, он вдруг вспомнил, что в прошлой жизни его тоже звали Хёном и так же, как тогда, он совершил серьезный шаг.

– Хён, ответь, пожалуйста, зачем ты это сделал? – не давали ему покоя сотрудники. Они делали все возможное, чтобы поскорее поставить его на ноги, но и по праву требовали от него ответа.

Что мог ответить им Хён – новоиспеченный руководитель астрохимической лаборатории: что был не уверен в правильности принятого им решения; что почувствовал некий импульс, идущий из прошлого, и потому погрузил себя при помощи особого состава в глубокую медитацию?

По дороге Хён думал о том, удалось ли ему искупить свой кармический долг, и, если да, то почему в этой жизни он до сих пор не встретил своего истинного духовного учителя.

Слабый ветер шевелил листву на деревьях Холма Ориона, и она тонко звенела, за что и прозвали деревья хрустальными. Русло протекающего здесь ручья заметно углубилось, и он превратился в малую речку. По мере того как подрастал лес, живности в нем прибавилось. Поднимаясь, по склону, Хён был приятно удивлен, заметив в траве пару длинных ушей, явно принадлежащих зайцу, встретил он и оленя, и любимых им колючих колобков...

Вместе со стайкой говорливых птичек он поднялся на самый верх. От его бывшего – открытого со всех сторон свету – дома осталось одно основание. Напрасно искал он поблизости большой синий камень, его нигде не было. Хотел ли он встретиться с ним, как со своим старым другом, и вновь испытать радость от сердечных приветов бывших друзей? Вряд ли это было необходимо, в этом воплощении Хён полагался лишь на свое сердце – наиболее совершенный концентратор психической энергии из всех существующих.

– Ты прав, – донеслось откуда-то издали. – Никакой аппарат не заменит сокровище человеческого сердца.

Знакомый голос, но еще сильнее – близкая, волнующая энергетика, в одно мгновение разожгли в душе Хёна огонь восхищения. Казалось, тот, кого он больше всего мечтал увидеть, вот-вот предстанет перед ним. Однако из-за деревьев вдруг появилась женская фигура... та самая странная Ле, сотрудничавшая с ним в последние часы его предыдущей жизни.

– Но как, как вы здесь?! – сознание ученого не могло смириться с явным нарушением закона природы: сейчас женщине должно было быть не менее трехсот лет, но выглядела она, как и тогда, едва ли на сорок.

– Разве важно, сколько лет Солнцу? Важно лишь то, что оно светит, – улыбнулась женщина.

Это было любимое высказывание Учителя...

– Учитель... – отказываясь верить глазам, только и смог вымолвить Хён.

– Сынок, я не мог тогда оставить тебя одного, в такой трудный для тебя момент, потому использовал тело своей ученицы.

– Но как вы могли так грубо обращаться со мной? – недоумевал Хён.

– Бывают в жизни такие моменты, когда иначе напрячь огненную энергию не получается.

Сердце Хёна ликовало – вот он, Учитель! но облик смущал.

– Какие детские у тебя представления о преходящем, – улыбнулась дама Ле. Ее фигура начала терять четкие контуры, и Хёну стало вдруг ясно, что перед ним мираж – видение, которое, рассеиваясь, обнажило высокую мужскую фигуру в одежде восточного адепта. Благодаря пребыванию в уплотненном астральном теле, Учитель казался нездешним, весь его тонкий, сияющий облик не умещался в рамках здешнего мира.

Хён бросился ему навстречу, но тут же был остановлен суровым окриком: «Не подходи!»

Не подходить... Могло ли быть большим разочарование ребенка, которому не дали подержать в руках любимую игрушку, или ученика, мечтавшего коснуться хотя бы края одежды своего обожаемого наставника?

– Разве важно, сколько лет звездам? – донеслось до Хёна с той стороны, где только что стоял Учитель.

– Важно лишь то, что они светят... – беззвучно отозвался Хён.