Обреченная. Выбор

Марина тряслась в переполненном автобусе, стараясь прикрывать незаметный пока живот от стены стоявших на задней площадке пассажиров. Сгорбленная бабулька нечаянно толкнула ее, и в глазах у девушки потемнело. Маленькая старушка в цветастом платочке никак не могла приладить огромную клетчатую сумку на дрожащем полу, между десятками плотно стоявших пассажирских ног. Она даже не заметила, как Марина пошатнулась и чуть не упала.   
— Вам плохо? — спросил сердобольный пожилой мужчина в серой кепке. Он вскочил со своего места и заботливо поддержал Марину под локоть.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — мужчина уступил ей сиденье.
— Нет, все в порядке, спасибо, я лучше постою, — сказала Марина омертвевшими губами. Ей было плохо, ее каждую минуту тошнило, мутило, бросало то в жар, то в холод. Казалось, что это состояние теперь навсегда, а если она сядет, то уже не сможет встать.
Выйдя из автобуса и войдя в серое неприметное здание женской консультации, негнущимися ногами она зашла в кабинет гинеколога. Ее трясло – с самого детства в моменты сильных душевных переживаний на нее всегда нападала противная и мерзкая дрожь.
— Я хочу сделать аборт, — еле слышно прошелестела она, присев на стул немного боком, мелко трясясь и нервно дергая за кончики голубенький шейный платочек.
Сидевшая на таком же стуле пожилая женщина-гинеколог с изумлением воззрилась на нее, сдвинув на голову сползающие с тонкого носа очки в толстой роговой оправе. Марине показалось, что она хочет лучше ее рассмотреть:
— Вы с ума сошли?! На третьем месяце беременности?!
— Да, — подтвердила Марина, — я хочу сделать аборт. Поверьте, мне это решение далось нелегко.
Женщина-врач полистала карточку:
— Так, что Вы мне голову морочите?! У вас первая беременность. Вам же ставили бесплодие! Существуют медицинские противопоказания против аборта, в конце концов. Я же прекрасно помню, как Вы радовались, когда анализы подтвердили беременность. А сейчас Вы мне заявляете, что хотите сделать аборт?!
— Да.
— Вы понимаете, что Ваш ребенок уже живой, у него сформировался мозг, ручки, ножки? Это уже человечек, только очень-очень маленький, и совсем беззащитный.
Марина заплакала. Представлять малыша с ручками и ножками в своем животе было совершенно невыносимо.
— Муж есть? — строго, с металлическими нотками в голосе, спросила гинеколог.
— Есть, — ответила Марина.
— Так в чем же дело?! Я Вас совершенно не понимаю! Для беременных нормально волноваться и переживать по всякому поводу. Не волнуйтесь, беременность протекает хорошо, ни Вам, ни Вашему ребенку ничего не угрожает. А токсикоз, поверьте, скоро пройдет, и всё будет хорошо. Вернутся и хорошее самочувствие, и желания, и аппетит…
— Никогда ничего не будет хорошо, — подумала Марина, — у других, может, и будет, а у меня никогда не будет.
— Я знаю, — прервала она врачиху, и дрожащим голосом прошептала:
— Я не уверена, что ребенок от мужа.
— То есть, как, не уверена?! Не понимаю!
Марина оказалась перед трудным выбором. Сказать, что ее изнасиловали, значит, отвечать на кучу последующих вопросов, а возможно, ей даже скажут, что нужно заявить в милицию. Не избежать огласки – то-то радости будет у Ленки.
И что скажет Володя, если узнает, что стал главным героем жизненной драмы с участием его лучшего друга? Что будет с ними со всеми после этого?
— Я изменила мужу, — наконец решилась она ответить полуправду.
— Он русский?! — вопрос врача не показался чем-то из ряда вон выходящим – город был интернациональным, конечно, не таким, как Москва, но так же пестрил выходцами из всех бывших союзных республик и лицами с иностранным гражданством.
— Нет, он не русский, — созналась Марина, — я не знаю его национальности. Возможно, армянин или азербайджанец, а может быть, казах. Я не уверена. Но я боюсь, что, если ребенок от него, он не будет похож на мужа.
Врачиха несколько минут задумчиво стучала по столу карандашом, и, наконец, грубо сказала ей:
— Ты дура?! Главное, что не негр! А остальные национальности все на русских похожи!
У Марины из глаз текли слезы.
— Послушай меня, деточка, — ласково сказала врачиха, — если ты сейчас сделаешь аборт, ты, скорее всего, никогда больше не родишь. Каждая женщина больше всего на свете хочет родить ребенка!
— Ударение в слове родишь почему-то на первом слоге, — машинально, про себя, отметила Марина.
— Один такой сперматозоид шустрый попался, пробил непроходимые маточные трубы. Радоваться надо, тебе выпал один шанс из миллиона.
Врач решительно отказывалась понимать Марину. Видимо, у нее за плечами был большой жизненный опыт и множество выношенных пациентками беременностей.
— А может, ребенок и от мужа? — попыталась вновь зародить в ней сомнения добрая и мудрая женщина.
— Может, — с отчаянием сказала Марина, — разница в два-три дня, я целыми днями считаю, и ничего не могу посчитать. Я постоянно плачу…
— Ну, вот, — победоносно заявила многоопытная женщина-доктор, — рано еще переживать. Вот родится – тогда и будешь думать! А потом другие дети пойдут, и будете со своим мужем жить-поживать, да добра наживать! Сколько семей годами лечатся, и муж, и жена. А тебе Бог послал такое счастье – радоваться надо!
«Шустрый сперматозоид, шустрый сперматозоид», — звучало в голове у Марины, когда она вся в своих грустных мыслях плелась домой. На автобусе она больше не поехала – решила пройти три остановки пешком, проветрить голову.
— Неужели из-за одного маленького сперматозоида может быть столько бед? — спрашивала она себя. — Он же совсем крошечный, микроскопический, невидимый даже под увеличительным стеклом!
— Наверное, прохожие думают, что я сошла с ума, и разговариваю сама с собой, —  Марина опомнилась только тогда, когда люди начали на нее оглядываться. Но внутренний монолог не прекращался.
Муж ждал ее дома – после свадьбы они сняли квартиру в самом центре города, и наслаждались тем, что живут вместе, и в то же время недалеко от Володиных родителей. 
— Проходи скорей, — сказал он, — я приготовил жареной картошечки, как ты любишь. Что сказал доктор?
— Всё хорошо, — еле слышно ответила Марина.
Съев картошку с мясом и запив компотом, тоже любовно приготовленным мужем, она посмотрела на своего Володю и твердо сказала:
— Давай разведемся.
— Ты что, белены объелась?! — с тревогой спросил он, — Мы только что поженились! Тебя кто-то обидел? Не обращай внимания! Я знаю, что беременные все нервные, это обычное дело. Может, это я, дурак, неправильно себя вел? Прости меня!
Он подошел и обнял ее за плечи, ласково погладив по голове.
— Ну, не плачь, маленькая дурочка. Ты у меня просто глупый ребенок. Хорошо хоть, из нас двоих я один могу трезво мыслить. Сейчас отдохнешь, и всё снова будет в розовом цвете. Давай фильм хороший посмотрим, комедию? Тебе нужны радостные эмоции!
Он включил японский видеомагнитофон, одолженный молодоженам родителями, и они уселись рядышком на диване. Муж заботливо укрыл ее клетчатым шерстяным пледом, Марине стало тепло и уютно, и горестные мысли на время покинули ее голову.
Еще несколько раз Марина пыталась завести речь о разводе.
Мысли в голове роились тучами:
— Убить неродившегося ребенка – грех. Жить с человеком, если он не отец ребенка – тоже грех. А если он отец? Тогда еще хуже. Аборт – смертный грех!
Она не спала ночами – ей так хотелось с кем-нибудь поделиться, услышать чей-то мудрый совет, ободряющие слова. Но во всем мире не было ни одного человека, которому можно было бы поведать о своих страхах и сомнениях, посоветоваться и принять правильное решение.
— Правильный выбор, — подумала она, — в жизни всегда нужно делать правильный выбор.
Муж пресекал на корню все ее попытки завести речь о разводе. Однажды, когда ему надоело слушать ее бредни о желании развестись, он уступил ей, и согласился пойти в ЗАГС подать заявление.
— Хорошо, — сказал он, — раз ты так этого хочешь – пойдем. Нет ничего в мире, что бы я для тебя не сделал. Даже выполнить твое самое бредовое, несуразное и дикое желание.
По дороге начался сильный ливень, они не взяли зонт, и оба промокли до нитки.
— Вот видишь?! — упрекнул муж Марину, — сама судьба против нашего развода! Мы же любим друг друга, мы одного часа не можем прожить врозь. Чего еще можно желать от жизни? Все, идем домой! Сегодня развод точно не состоится, как бы ты этого не хотела!
Для него, да и для всех окружающих, было дико и непонятно, что молодая, красивая, здоровая женщина целыми днями плачет и мучает и себя, и всех остальных. Муж беспокоился за нее, приносил любимый зефир в шоколаде с кондитерской, а идя со службы, обязательно покупал виноград или хурму по дороге. Он решительно не знал, что делать, и как ее поддержать.
В начале июня он радостно заявил:
— Завтра едем на море! Проветришься, тебе полегчает, подышишь свежим морским воздухом, и забудешь все свои черные мысли.
Марина не хотела на море – с тех давних пор после происшествия на речке в пионерском лагере она жутко боялась воды. Но не могла же она отказать мужу! К тому же и отпуск ему второй раз никто не даст, она же не собирается испортить ему долгожданный отдых!
Муж взял путевки на Кипр – в далеком 2000 году туда еще никто не ездил.
Когда самолет пошел на снижение, у Марины захватило дух – какая красота под крылом самолета! Игрушечные, маленькие домики, церковь размером со спичечный коробок, здания с красивыми остроконечными крышами. Прекрасный остров отчетливо выделялся на фоне бескрайнего моря с прозрачной голубой водой.
Отельчик был маленький, зато с бассейном, и от моря всего два шага! Море на Кипре – удивительное, чудесного лазурного цвета.
Марина просыпалась рано, чтобы успеть застать великолепный рассвет, когда солнце еще только вставало из-за горизонта. Она ходила по берегу, по кромке моря, сняв туфли.
Муж удивлялся, что Марина не купается. Однажды он пытался затащить ее в воду, но на нее напал жуткий приступ паники. Она знала, что дно здесь мелкое, но мысль об этом не успокаивала, она тут же начала задыхаться.
— Не обращай внимания, — сказала она мужу, — у меня, наверное, солнечный удар.
— Тем более нужно окунуться! — увещевал муж Марину, — ребенок же внутри все понимает, для него вода – родная стихия! Не хочешь плавать сама – позаботься о ребенке.
Марину сковал невыносимый ужас, вблизи от водного пространства она постоянно вспоминала тот давний случай, когда чуть не утонула. Она не знала, как рассказать о нем мужу – казалось, что, если она начнет говорить и вспоминать, все это опять произойдет – не в далеком прошлом, а на самом деле.
— Даже и не знаю, чем тебя порадовать, — сказал вечером Володя. — Давай на вечер Афродиты с кипрским вином, что ли, съездим, раз ты купаться не хочешь!
Оказалось, что это вечер греческого бога вина – Диониса. Вечером за ними подъехал автобус с веселыми русскими туристами, собиравшимися пить и веселиться.
Когда все вышли из автобуса, женщин переодели в длинные туники и надели лавровые венки на голову, а мужчин нарядили в такие же длинные, до пят, одеяния Диониса, обув в плетеные сандалии. Безудержная и заразительная атмосфера веселья захватила и Марину, и Володю.
Ее муж был так красив в греческой тунике с лавровым венком на голове, без привычного форменного мундира и казенной одежды! Васильковые глаза сияли на загорелом лице при вечернем освещении. 
— Точно, как Бог! — Марина залюбовалась им. Она без конца щелкала затвором зеркального фотоаппарата, пытаясь запечатлеть счастливые моменты их радостной совместной жизни.
После фотосессии с верблюдами их рассадили за столами, уставленными огромным множеством горячих блюд. Рекой лилось красное и белое вино. Греки показывали представление, Марина и Володя с удовольствием смотрели шоу со стаканами, танцы на ножах, на горячем песке, на углях. Туристы не отставали от артистов – пели, плясали и веселились, особенно смелые пытались прыгнуть через костер или дотронуться босыми ногами до раскаленных красных углей.
Супруг изрядно выпил, и, когда начался медленный танец, потащил ее танцевать.
Он был жутко пьян, без конца ее целовал и обнимал, и шептал на ушко:
— Ты моя Афродита… Я так тебя люблю…
Марина была безумно счастлива, ей хотелось, чтобы отпуск никогда не заканчивался.
На следующий день они решили сходить в японский ресторан, попробовать деликатесы из сырой рыбы. На стол принесли целый корабль, наполненный заморскими суши и сашими, а на десерт они пили сакэ и зеленый чай.
Никогда в жизни ей еще не было так хорошо, ей хотелось навсегда остаться на Кипре, жить на берегу моря, оставив все заботы и проблемы далеко на родине.
Но отпуск пролетел незаметно, и пришлось возвращаться обратно в Питер. Там все почти уже забытые страхи опять напомнили о себе.
«Когда я вырасту, я буду тебя радовать!» — попадались ей на каждом шагу плакаты с изображением чудного розовощекого пухленького младенца в кружевных рейтузиках.
— Чей же младенец у меня внутри? — с тревогой каждое утро, каждый день и каждый вечер думала Марина.
Ребенок уже вовсю давал о себе знать – ей казалось, что он устраивает пляски внутри живота, пиная ее то ручками, то ножками, то переворачиваясь и крутясь в разные стороны.
— Рулетка судьбы – что получится, то получится, — решила она. — Если об этом постоянно думать, можно свихнуться.
Однако, несмотря на принятое решение забыть о беспокойстве, чем дальше было к концу беременности, тем страшнее ей становилось. Носить такую ношу в одиночку было невозможно – ее распирало от желания все рассказать Ленке. Лена умная, бойкая, и во всех жизненных ситуациях всегда была лидером.
Сдерживало только одно – Марина несет ответственность не за себя одну. Рассказав правду, она подвергнет риску ребенка. Никто не знает, что произойдет после того, как близкие узнают правду, и какая судьба ждет ни в чем не повинного малыша.
Неимоверным усилием воли она сдерживала себя, чтобы молчать.

книга на ридеро Марина Орфан Обреченная