Дом обуви. Глава 4

     Не успели мы пройти через дверку, которую перед нами услужливо распахнул очередной сторож, как назад, чуть ли не как ошпаренные шмыгнули. Сторож на нас даже с подозрением посмотрел.

     - Прости дядя, - обратился к нему Григорий, - там один человек неподалеку стоит. Очень мы друг другу не нравимся, разреши, мы здесь минутку постоим, переждем, пока он не уйдет, а уж затем туда пойдем.

     Сторож, тоже видать участник Великой Отечественной, только ухмыльнулся, ничего не сказал, лишь дверку приоткрыл слегка и в щелку образовавшуюся время от времени посматривал. Наконец, он нам рукой махнул, выходите мол, путь свободен.

    Мы прошли и уже почти крадучись начали по этому сектору передвигаться. Впереди Григорий шел, его в лицо никто не знал, что ему таиться. Это, конечно, хорошо было, плохо только одно, он тоже  в лицо ни Сашку, который нас интересовал, ни его спутника не знал. В этот момент, как раз очередной заезд закончился. В кассовый зал третьего разряда, как хлынула толпа, так народа там стало не протолкнуться. Вот мы, прикрываясь за чужими спинами, и начали, чуть ли не по-пластунски, хоть и стоя, продвигаться вперед. Сашку с его спутником мы заметили почти сразу. Они стояли в длинной очереди в кассу и оживленно, размахивая руками, что-то объясняли собравшейся вокруг них небольшой группе похожих на всех находившихся в этом зале людей.

    - Ты знаешь, Люба, - обратился к своей супруге Иван Александрович, - что все люди, обуреваемые одними и теми же страстями, становятся похожими друг на друга? Нет, я не шучу, не смотри так на меня. Конечно, когда они находятся в спокойном состоянии и в обычном привычном для любого из них месте, они будут резко отличаться, но стоит им попасть туда, где бушуют свойственные им страсти и всё, ты их будешь с трудом различать. У них глаза станут похожими, в них один и тот же огонь будет полыхать, а черты лиц начнут, как бы размываться, пока не превратятся в какое-то подобие карнавальных масок.

    Вот и там также получилось. Вся та толпа, которая Сашку из Дома обуви окружала, начала в моем сознании сливаться в непонятную кучу с одним разинутым хищным ртом, которая загоготала, что-то непотребное, когда через входную дверь, сжимая в руках пачку денежных купюр, просачивалась на улицу.

    - Ты смотри, Герка то угадал сегодня. Повел братву свою винцом угостить, - проговорил, опираясь на палочку, стоящий рядом с нами мужичок непонятно какого возраста. То, что ему давно исполнился полтинник, было ясно, а вот точнее у таких людей трудно угадать. Может лет десять, а то и более пройти, а они внешне, как застывают, совсем не меняются.

    - Отец, - обратился к нему Гришка, - я смотрю, ты здесь всех хорошо знаешь?

    - Ну, всех не всех, но из постоянной публики, кое-кого действительно неплохо знаю, - довольно улыбнулся тот, кого он отцом назвал.

    - Слушай, расскажи, куда это Герка мог отправиться?

     - Герка-то. С ним я стараюсь не связываться. Подлый он, никого, ни в жизнь не ценит. Знаешь, я на фронте, как-то со штрафниками рядышком воевал, так вот там один из смершевцев, который этих бедолаг, безоружных со связкой гранат в руке, под немецкие танки гнал, был копия этого Герки. Нелюдь он настоящая, вот, что я тебе скажу. Вы, парни только с ним не свяжитесь, добра от  этого вам не будет. Ну, а если сегодня выпить желаете, то попробуйте. Сегодня Герка добрым будет. Редко бывает, чтобы он порядочно выиграл, а вот сегодня именно такой день. Так что можете попытаться. Вас трое? Ну, по стакану портвешка может и удастся вам выпить. Только поспешайте, ребятки. Он обычно в кафешку забегает. Она вроде на Ленинградке находится. Вот как Скаковую всю пройдете и направо повернете, то через пол остановки будет кафе стоять." Узбекистан", что ли называется. Ну, в общем, как-то так. Оно там одно, так что не заблудитесь. Бегите поскорее, пока у него еще деньги, которые он на выпивку отложил для своих шестерок, еще не закончились. Ну, а ежели, какую справочку хотите получить о лошадках, или наездниках с тренерами, обращайтесь. Всегда рад буду помочь. Ну, немножечко плесканёте от щедрот своих и всё. Мне много не надо. Найти меня просто. К кому угодно подойдите и спросите, где дядю Пашу найти, это меня значит. Спросят какого, скажите "эксперта". Это у меня здесь такая кликуха. Вам каждый покажет.   

     Сказали мы этому дедку спасибо, он в ответ только подмигнул, мол, за вами теперь должок имеется, да в сторону пошел. Его уже окликнуть успели, вот он на чей-то зов и устремился.

    Уже на улице, когда мы не спеша шли в сторону метро "Белорусской" и разговаривали на совершенно посторонние темы, Гришка вдруг опять к бегам вернулся:

     - Ну, и что вы надумали дальше делать?

     Я тут же спросил:

     - Почему это вы? Наверное, мы все будем этим делом заниматься. Интересно же, что получится.

     Гришка на меня посмотрел с интересом. Он часто так не только на меня, но на многих своих собеседников посматривал, когда считал, что те какую-нибудь ерунду сказали. Я уже эту его привычку хорошо изучил, поэтому не стал дожидаться, когда он сам признается, а первым выпалил:

    - Я так понял, что ты в это дело встревать не желаешь?

     - Нет, конечно. Во-первых, я к нему никакого отношения не имею. Во-вторых, я не шибко верю, что там что-то выгорит, ну, а в-третьих, нет у меня на это времени. Скоро сессия, а у меня с учебой большие напряги. Еще кучу курсовых сдать нужно. Вам хорошо, у вас черчения нет, а мы целые дни только и чертим, чертим и еще раз чертим. Мне уж даже казаться стало, что слово это, я, "чертим", имею в виду, слишком уж родственно с нечистым. Вот я последнего и поминаю частенько, когда к кульману подхожу.   

     - Ну, что тебе сказать? – обратился Иван Александрович к супруге, - ты меня хорошо знаешь. Если я за что-то берусь, стараюсь доводить все до самого конца. Вот и в этом случае так все было.

     Бега бывали в те давние времена три раза в неделю по вторникам, четвергам и субботам. Надеюсь, что память меня не подвела, хотя, кто знает, может и по понедельникам, четвергам и воскресеньям. Хотя какая разница. Главное три раза в неделю. Вот мы с Гиви и начали туда три раза в неделю, как на работу ходить. Но, затем началось. Как-то раз мне Гиви говорит:

     - Вань, я сегодня с Ларой в театр иду. Черт с этими бегами, давай один день пропустим. Все равно Сашка этот уже неделю там не появляется.

     - Нет, Гиви дорогой, а вдруг он именно сегодня там появится и нам представится возможность с ним в туалете переговорить, - ответил я и пошел один.

     Почему именно о туалете я сказал. Мы на бегах уже пару раз эту парочку встречали и постоянно они, как привязанные друг к другу там ходили. Однажды смотрим Герка один у барьера, который трибуну от бегового поля отделяет, стоит. Только мы поняли, что Сашка в туалет отправился, как тот уже сам появился. Проспали мы тогда такую возможность. Долго мы об этом упущенном моменте жалели, но изменить мы ничего не могли.

     Через неделю, Гиви опять не пошел, а еще через пару раз, заявил:

     - Вся  эта ходьба  без толку. Сашка больше на ипподроме не показывается. Скорее всего, он все, что у него было, уже этому Герке спустил и выслеживать его пустое занятие. В общем, так. Я больше свое время на всякую ерунду тратить не собираюсь, тем более вот-вот холодрыга начнется, а у меня кровь южная, я зиму всегда плохо переношу.

    Вот так и получилось, что я принялся ходить туда один. Мне кажется, что примерно за полгода моих походов на ипподром я не пропустил ни одного бегового дня. Я даже уже сам не понимал, зачем я это делаю. Ходил, прекрасно понимая, что Сашку с его книгами там уже никогда не встречу. Но то ли втянулся, то ли мне там просто интересно было. Нравилось все: и сами забеги, эта стремительность, с которой мчались лошади, и запах лошадиного пота, и полупьяные игроки, а более всего, наверное, тот азарт, которым там было все пропитано.

      Примерно через месяц, может чуть более, с момента нашего знакомства, я лоб в лоб столкнулся с Герой. Честно признаюсь, я испугался, а он на меня посмотрел, как на мебель и мимо прошел. Понял я, что он ни за что уже не поймет, где впервые увидел меня. Перестал я его побаиваться и стал в его окружении своим, пусть и странным таким, на тотализаторе не играющим, но всякое бывает. Не гнать же человека из компании, если он не хочет делать то, что нравится остальным. Почему не играю? Я уж даже устал вначале на этот вопрос отвечать. Потом все привыкли и мне все реже и реже задавали этот вопрос. Было у меня две основные отговорки. Первая это то, что хожу, поскольку, очень лошадок люблю, а вторая – да попросту у меня денег нет.  И знаете, сходило. Считали, скорее всего, дурачком, да и ладно. Удалось мне даже с Герой, не подружиться, нет, на это я бы сам не пошел, а вот сблизиться немного, это, да. Он, когда у него денег совсем не было, иногда даже ко мне приставал. Знал, что мне мама каждый день по полтиннику дает на обед в институте, вот и подбегал стремительно с одним и тем же предложением:

     - Ваня, давай свой полтинник, пополам поставим, сейчас лошадь огонь будет, проигрыш исключен.

     Ну, а я всегда одно и то же отвечал:

      - Гера, откуда я его возьму, я же в институте всегда в столовую хожу, а там без денег кормить не хотят, приходится платить.

      Зимой ипподром работал в своем обычном режиме и, если бы не клубы пара, вырывающиеся из ноздрей разгоряченных лошадей, да не подпрыгивающие, чтобы хоть немного согреться зрители на трибунах, да не белоснежные сугробы вокруг скакового круга, он ничем не отличался бы от уже ставшего совсем привычным местом моего вечернего времяпрепровождения.  Правда, в промежутке между забегами трибуны практически полностью пустели. Все забегали в кассовые залы, где из сумок появлялись термосы с горячим чаем. Эх, что может быть лучше чашечки горячего чайку, когда ты с красными от мороза щеками вбегаешь в теплое помещение. Я сам с термосом не ходил. Но чайком баловался регулярно и угощал меня им не кто иной, как дядя Паша по прозвищу "эксперт". Вот с ним мы подружились. Я любил его рассказы и про лошадей, и про внутреннюю жизнь ипподрома, и про страсти кипящие, там за кулисами, а он любил их рассказывать и в моем лице обрел молчаливого и внимательного слушателя. До зрителей только иногда доносились отзвуки того, что творилось в закулисье, а вот такие завсегдатаи, как дядя Паша, которые были допущены к самым тайным местам этого закрытого от всех любопытных глаз хозяйства, знали все, но делились своими знаниями далеко не со всеми. Я оказался в редком числе допущенных. Сам я в конюшни и прочие закрытые для посещения места не рвался, но, если меня приглашал дядя Паша, с благодарностью его приглашение принимал.  Иногда мы с ним просто ходили там внутри, и он мне рассказывал, опираясь на свою неизменную палочку, что-нибудь настолько интересное, что даже дух захватывало. Но, чаще мы брали в руки скребки с совками да метелками и начинали помогать конюхам убирать денники, выносить навоз и всякий мусор, раздавать корм, да и просто чистить коней. Всю весну, не только в дни бегов, а просто в свободное время, вместо "плешки", сразу после работы, иногда только домой забегая, чтобы перекусить, я ехал на ипподром. На улице грязь стояла несусветная. Дворники пытались изо всех сил поддерживать скаковую дорожку в безупречном состоянии, но она все равно размокала от тающего снега. Дело доходило до того, что комья грязи, вырывающиеся из под копыт мчащихся коней, долетали даже до трибун. Лошади возвращались с дорожки, что после забега, что после тренировки, грязные до самой холки, рук у работников в конюшнях не хватало. Вот в это время я и сгодился. Меня даже без дяди Паши стали допускать в денники. Надо отметить, что я был там далеко не единственным. На ипподроме была целая команда таких вот добровольных помощников.   

    Апрель заканчивался, и бега начали после долгой снежной зимы и весенней распутицы в себя приходить. В самом его конце, а может уже после майских праздников, Гера на бега не явился.  Дядя Паша по секрету мне сказал, что у него денег нет, а мать должна сегодня пенсию получить. Вот он дома и остался. Сумеет деньги у нее отнять, приедет, нет, значит, нет.  Он рассказывает, а я вдруг про книги и Сашку, который к ним доступ имел, вспомнил.

     - Дядя Паша, - обратился я к нему, - а ты знаешь такого Сашку из Дома обуви, что, когда-то сюда с Геркой ездил?

    - Боксера, что ли? – услышал я моментальный ответ.

     - Да, да, - радостно закивал я.

     - Конечно, знаю. Он в соседней со мной квартире живет.

     Меня сразу же азарт охватил. Вот ведь интересно, столько времени провести в том месте, где азарт просто кипит и клубится, и не поддаться ему, а услышать, что могу к книгам каким-то, а может, их уже и нет, мелькнула мысль, но я ее отбросил, получить доступ, как почувствовал уже почти забытый вкус этого азарта.
 
     - Дядя Паша отведешь?

     Он рассмеялся:

     - За наводку платить надо, а ты со мной еще за ту информацию, которой я с тобой и твоими исчезнувшими приятелями осенью поделился, не расплатился. Так, что теперь, вначале вино, а потом отведу.

    - Где вино возьмем? – деловым тоном спросил я.

    - Вот это уже на дело походит, - услышал я в ответ, - но пока я сам лично в стакан из бутылки не налью, никуда ты не пойдешь, никого ты не найдешь, – пропел он, - тебе ясно?   

     - Совершенно ясно, дядя Паша. Поехали?